Игры синего шарфика

      Грегори помог Мориарти подняться со стула.        — Все же, вам следовало поесть, — озабоченно проговорил он, — вы бледный и я вас еле разбудил. На какой-то миг даже показалось — вы не дышите.        — Все в порядке. Просто я две ночи плохо спал, новая работа, переволновался, да еще эта этажерка и коробки… простите.        — Профессиональная привычка, проверять чего люди стоят. — Лестрейд с Джеймсом уже были у стола Грега, — присаживайтесь.        Мориарти увидел перед собой пластиковый стакан с чаем, булку и пару сэндвичей.        — Возражения не принимаются. Пока вы восстанавливаете силы, я как раз все расскажу.        Джеймс возражать не стал. Откусил булку и глотнул чая. После всех сегодняшних приключений — просто рай.        — Весь обед меня не отпускала ваша история, — начал тем временем Грег, — что-то брезжило на границе мысли, шарф этот синий… и я стал вспоминать. Ирэн довольно часто приходила ко мне, и не всегда по делу. Иногда так, на пару минут, поболтать. Она была из таких барышень, знаете ли, о которых и на смертном одре думаешь, даже если ничего не было. И я вспомнил, как мы с одним студентом возились, и фото в том личном деле… Да, в пальто и шарфе, необычно: не хочешь, а запомнишь. Этот ваш студент был не ее. Он действительно к ней приходил, но потому, что его методист заболел, а ему срочно что-то там понадобилось, и он всю душу из девочки вытянул, все быстро, и все не так. Я вспомнил как мы тут с ней сидели и она на него жаловалась, что опять ту бумагу переделывать, а он вообще не с ее потока и за что ей лишние проблемы. А за окном шел снег. И я просмотрел записи в своем журнале за зимние месяцы, за какие дела Ирэн расписывалась, и пока вы спали, все их просмотрел.        — И что же?! — Джеймс уже разобрался с булкой и одним из сэндвичей.        — Доешьте сначала, потом поговорим. И не спеша. Не хватало мне вас тут еще раз откачивать, если подавитесь.        Мориарти дожевал сэндвич, допил чай.        — Отлично. — Лестрейд протянул ему папку, — ваш?        Джеймс взял личное дело как нежную бабочку, что может улететь от одного неверного движения. Даже имя читать на обложке не стал, сначала нужно убедиться. Осторожно раскрыл, пролистал до анкеты. И впился взглядом в фото. Да, именно это лицо он уже дважды видел в своих видениях. Это он — его убитый любовник, его белокрылый ангел. Черные кудри, светлые глаза, высокий стоячий воротник пальто и этот самый шарф, с которым Джеймс уже сроднился.        Он глубоко вздохнул и прочел наконец заветные слова: Уильям Шерлок Скотт Холмс.        — Господи… — имя ударило, выбило весь воздух, смяло. Он вспомнил его мгновенно. Даже странно, что этого не случилось раньше, когда только начались эти видения. Он изменился, конечно, но не так чтобы очень. Видимо, даже профессиональная память на лица предпочла забыть…        Шарф все также лежал на плечах Мориарти, обнимая и утешая его. Профессор чуть откинулся на кресле.        — Не пугайтесь, — сказал он Грегу, — похоже я сейчас на несколько минут… — и рухнул вниз…        Джеймс Мориарти только-только начал карьеру учителя. Хотя он и слова такого тогда не произносил — карьера. Молодой, зеленый, влюбленный в математику, пришел работать в школу. И в одном из седьмых классов был он. Аутистического склада мальчик. Ни с кем не говорил, на уроках сидел тише мыши, но на первой же контрольной Джим ахнул. После уроков подозвал паренька к себе… и они проговорили пока сторож не зашел и не предупредил, что школа, вообще-то, на ночь запирается.        Удивительный ум, живой и гибкий, он схватывал и усваивал все на лету! Пареньку на роду было написано стать математическим гением, может даже новым Аланом Тьюрингом! (На этой мысли взрослый Джим печально вздохнул).        Джеймс занимался с Шерлоком просто так, безо всякой оплаты, просто им обоим очень нравилась математика… Иногда они оставались после уроков, иногда паренек прибегал на переменах, Мориарти никогда не отказывал ему во внимании.        А потом оказалось, что нравилась мальчику вовсе не математика.        — Я люблю вас, — выдохнул однажды этот двенадцатилетний ребенок. — Простите, я не могу больше обманывать. Я занялся математикой, чтобы быть с вами, видеть вас, говорить…        В педвузе на уроках по подростковой психологии их учили что говорить ученикам, которые будут признаваться в любви. Правда, об однополых влюбленностях там речь не шла, но сути это особо не меняет? Джеймс оторопело смотрел на парнишку и не мог вспомнить чему учила психология чтобы и проблем избежать и не ранить нежное детское сердце.        Он как мог попытался объяснить, что очень тронут, но между ними ничего не может быть, потому что Шерлок еще слишком юн. И взаимность Джеймса была бы названа педофилией и каралась законом.        Шерлок внимательно выслушал его ответ, ненадолго задумался.        — А сколько мне должно быть чтобы вы могли ответить?        — Шестнадцать. Или даже восемнадцать. Не помню точно. А еще лучше — двадцать четыре.        — Почему так долго?!        — Понимаешь… в юности человек еще не может четко разобраться в своих чувствах, принимает за любовь нечто совсем другое.        — Но это же так не скоро?! Как еще одна целая жизнь! — мальчик расстроился не на шутку.        — И я к этому времени буду уже совсем старенький, и стану не интересен тебе.        — Тогда тем более! Нельзя откладывать!        — Давай так. Люби, если это тебе нужно сейчас, но знай, что это как бы зарождение твоих новых чувств, их первые шаги. Пройдет время — и ты встретишь других людей, научишься любить их, найдешь себе подходящую пару. И будешь вспоминать наш разговор и это чувство с радостью и…        Шерлок тогда его не дослушал. Вскочил. В его голубых глазах стояли слезы. Он развернулся и пулей вылетел из класса.        Джеймс его звал, пытался догнать, но длинноногий мальчишка оказался быстрым как ветер.        Вот дела. Мальчика нужно разыскать! Или убедиться что он благополучно добрался до дома. В расстроенных чувствах да с его сложностями в общении он теперь… — дальше Джеймс думать не стал. Отыскав в журнале адрес, он записал его прямо на одном из листов со своими лекциями и не побежал — полетел. Телефон тоже записал, но звонить не стал. Да и что бы он сказал, как объяснил?        Мориарти уже был у дома Шерлока, когда дорогу ему перегородила тень.        — Джеймс Мориарти?        — Да, а вы…        — Это ты, ублюдок, домогался моего брата?        — Я не… — и мир вдруг закружился и Джеймс почему-то упал. В животе запульсировала боль, не то чтобы очень сильная, но голову повело. И он понял, что одежда намокает кровью. И все пытался поднять свои лекции, что все еще прижимал к груди. Чтобы их не запачкать, не испортить. Он с такой любовью готовил их… Как же он будет читать завтра, если их зальет…        Мориарти не мог поверить, что больше они ему не понадобятся. Ему вообще больше никогда ничего не понадобится. Как же так… ведь жизнь только началась. Он только-только достиг своей мечты — стал учителем математики…        Джеймс открыл глаза. Да… в какой-то другой жизни, в каком-то другом мире, его очередной тезка погиб. Только что или много лет назад. Он сам отделался легче. Он не дал Шерлоку убежать — схватил за руку (за что потом долго извинялся), договорил с ним, позвонил ему домой. Приехал его брат. Потом был долгий разговор с директором. И Мориарти ушел из школы.        Директор долго просил его понять, говорил что Джеймс хороший преподаватель, но во избежание, так сказать… Шерлок мальчик сложный, а семья его — богатая и известная. Терять такого ученика школе не с руки…        И Мориарти позабыл эту историю, потому что очень уж старался ее позабыть. Потому что долго это все хвостом тянулось за ним и он устал объяснять что там было и как. И вот теперь этот шарф должен свести их. Зачем? Мориарти сейчас почти сорок лет, тридцать девять, если точнее. Парень наверняка и думать о нем забыл.        И все же…        Джеймс посмотрел на Грега.        — Долго я был…?        — Минут пять.        — Хорошо. Вы не дадите лист бумаги? Я выпишу из дела телефон и адрес.        Грегори глубоко вздохнул.        — Бумагу я вам, конечно, дам, да и ручка у меня найдется, но… Простите меня, профессор. Вы пока спали я дело пролистал, раз уж нашел. Откройте последнюю страницу.        Джеймс не спешил. Он медленно листал дело лист за листом. Смотрел на жизнь своего бывшего ученика. Вот копия его аттестата — почти одни пятерки, только по математике четыре. В отместку запустил? Вот разные заявления — он изучал, запоминал его почерк. Сейчас ведь так мало пишут от руки. Вот выписки из приказов: переход с курса на курс. Мальчик становился все взрослее. Вспоминал ли он своего учителя математики? Скоро должны быть копии диплома и приложения, когда он закончил. Но их не было. Зато лежал приказ об отчислении.        — Тут подпись не декана, а его зама. Видимо, Джон уезжал куда-то. Потому и не знал. По срокам — самый выпуск, сумасшедшее время, видимо зам ему не сказал, замотался. Шерлок экзамены сдал, диплом защитил, но не забрал его. И отчислен был не со всеми, а чуть раньше и отдельно.        — Но почему? — Джеймс боялся этого листа, последнего в деле.        — Посмотрите на причину отчисления.        Куда деваться. Мориарти посмотрел.        Так. Дата приказа, номер. Отчислить… с курса-семестра… Шерлока… по причине… смерти.        Джеймс раз за разом перечитывал это короткое слово, будто оно должно было исчезнуть и замениться каким-нибудь другим. Но оно все оставалось. Он сморгнул мешавшие слезы. Не помогло. Стер их рукой.        Нужно было понять раньше. Шарф же ему намекал… Они столько раз встречались… их души, их другие версии стремились друг к другу… но видимо, что-то не давало им соединиться. Что-то не позволяло.        — Мне жаль, — сказал Грег.        По его голосу Джеймс понял — это не дежурная фраза. Ему правда жаль. Но чего? Погибшего почти два года назад незнакомого ему студента? Или бесплодных поисков Мориарти?        — Я… я все равно позвоню. Узнаю как это случилось, где могила и схожу…        — Сходить не выйдет. У этой семьи закрытый мемориал, хоронят только своих, пускают только своих. Да и говорить с вами они не будут.        — И все же я постараюсь. — Джеймс аккуратно переписал все нужные данные, встал, — спасибо вам, Грег. Если бы не ваша помощь, искал бы до посинения и ничего не нашел. А так хоть… — он махнул рукой.        — На вас лица нет. Я не могу вас в таком состоянии одного отпустить. Давайте кому из родственников позвоню или друзей? Так, ясно. Одиночка. Как и я. Тогда давайте такси вызову. Не спорьте! Не обеднею, но хоть до дома довезут.        — Нет. До дома не нужно. Я там взвою сейчас.        — А куда?        — Можете глянуть по интернету, где похоронен Алан Тьюринг? Надеюсь, к нему пускают?