Дашь мне номер?

Москву покрывал купол серых и непробиваемых облаков. Неудивительно, что люди в столице редко улыбаются, а, зайдя в метро, можно почувствовать себя присутствующим на чьих-то похоронах. Начало лета обещало быть пасмурным и обрекало людей выбирать более теплые вещи, отодвигая любимые майки и шорты подальше, как обычно они это делают с мыслями, заставляющими размышлять о неприятном. Москва-река, по-прежнему мутная, вечно о чем-то беспокоилась, заставляя нервничать грязных чаек, боявшихся промокнуть. Красивый город погрузился в спячку, видимо, весне в Москве суждено было быть теплее, чем лету. Можно было бы сказать, что Настя прогуливалась по набережной реки, но нет, она определенно знала, куда идет, но ее безмятежные и медленные шаги могли говорить только о намерении девушки подышать воздухом и отвлечься от всего. Вот уже на глазах навернулись слезы. Теперь точно можно понять, что девушка не вышла на прогулку в центр Москвы наслаждаться жизнью. «Всего лишь один предмет. Я завалила одну чертову линейную математику. Сгори… к чертям собачьим.». Вас, наверное, надо ввести в курс дела. Два года назад Настя переехала из Екатеринбурга в Москву, чудом поступив в Московский университет. Никогда не блиставшая знаниями, но всегда знающая, чего хочет, девочка стала студенткой одного из престижных вузов столицы. Мама и отчим Насти помогли девушке с жильем и деньгами, но дочь, явно желавшая быть независимой от родителей, устроилась на работу официанткой, дабы зарабатывать самой. «Черт, как же они все меня достали. Почему всем людям, населяющим этот гребаный город, так сложно войти в мое положение?» Новые знакомства и работа сначала не мешали нашей героине учиться в институте, но на втором курсе вся жизнь покатилась кубарем вниз со скоростью летящего в бездну камня. К слову, Настя всегда сравнивала свою жизнь с булыжником: не самая тяжелая на свете, но достаточно непростая, чтобы воспитать в девушке силу воли и уверенность. Отсутствие дополнительной занятости у друзей (в данном случае работы), позволяло им распоряжается своим свободным временем со спокойной душой, а желание Насти оставаться в компании и невозможность пропускать дни работы били по оставшейся сфере ее жизни — учебе. «Проучиться два года, пахать… ну, иногда развлекаться. и вылететь из института. Господи, да если бы не твой дурной характер, тебя бы поставили на пересдачу еще раз, дура!» К слову, после роковых слов «Нет, Андреева, это неут.», можно умолчать факт о том, что Настя была опустошена изнутри, и сказать, что ее действительно «дурной характер» закричал: «Да идите вы все к черту! Сколько можно?! Поймите меня уже наконец, Николай Викторович! Что же Вы за бездушная скотина такая!». Фраза «Ой, я это в слух сказала?» подарила бы юмористическую окраску, но не до смеха было студентке. Такой неконтролируемый пыл девушки преподавателю приходилось на себя принимать не первый раз. «Да что это я себя жалею? Сама виновата… Нет. Это они виноваты! Зачем они постоянно зовут меня куда-то гулять, а уж тем более выпить?!» Тут Настя поняла, что нет смысла искать виновных в своих одногруппниках, и слезы заполнили серые глаза шатенки. Был ли смысл ей сейчас возвращаться в свою съемную квартиру? Был ли смысл вообще куда-то идти, если Настя приравнивала свое исключение из института к завершению своей жизни? Из-за облаков показалось солнце, осветившее лишь одно старое здание впереди Насти, и то не полностью. Это явление природы заставило ее вспомнить о Максе. Такой поворот в жизни заставил Андрееву сорваться и на своем человеке, родном человеке, каким она его считала. Взрыв чувств девушки пришелся не только на преподавателя, но и на ее молодого человека. «— Ты сможешь когда-нибудь совладать с тараканами в своей голове? Или я так и буду выслушивать эти грязные слова в свой адрес каждый раз, когда пытаюсь успокоить тебя? — Да что ты вообще понимаешь? Меня выгнали!!! Словно котенка вышвырнули из дома, а ты про себя заливаешь!» «А что, я не права была? Ну, обозвала его пару раз, еще тройку обматерила.» Настя не могла разобраться в себе. Ее не интересовали слова других, она, живя по принципу «сам себе психолог», предпочитала слушать только себя, но периодически сомневалась в своей правоте. Каждая подруга, уходя из ее жизни, говорила: «Да что б тебя жизнь хоть раз головой об стол ударила, может тогда начнешь слушать и ценить других.» Открыв дверь в квартиру, с трудом подчинявшуюся хрупкой девушке, Настя сразу кинулась на кровать, со злобой откинув сумку с тетрадями куда-то под стол. Упертая Настя скрутилась, обняла колени руками и начала рыдать. Старый дом разносил тяжелые всхлипы по этажам, и старенькой и ворчливой Людмиле Степановне, соседке Насти, повезло, что ее не было дома, ведь она точно бы с упреками постучала в дверь к бывшей студентке и получила бы дозу негатива от Андреевой. Настя проснулась с болями в плече. Не заметив, как она уснула в неудобной позе, девушка взглянула на часы. «Девять вечера. И что, извините, я буду делать всю ночь, выспавшись к девяти вечера?» Настя села на скрипучую кровать и потерла плечо, которое благополучно затекло. Из коридора в комнату шли следы от мокрых ботинок, на секунду Настя успела испугаться, но поняла, что это ее же белые кроссовки, которые были уже давно цвета пасмурного неба в Москве. В мыслях Насти не прозвучало фразы, что неплохо было бы раздеться и помыть пол, ведь тяжелый взгляд девушки упал на телефон, мерцающий на комоде. Нетрудно было догадаться, что сообщения, поступающие на сотовый, были от Макса. У Насти не было желания смотреть в телефон, что говорить о прочтении сообщений, поэтому она быстро схватила гаджет и кинула его в карман, пока любознательные глаза не прочитали оставленных Максом посланий. И вот Андреева уже бежит вниз по этажам дома, пытается сломать в себе желание достать телефон, ведь рука в правом кармане считала количество вибраций, равное количеству поступающих сообщений. Мигающая лампочка на первом этаже в этот раз не испугала нашу героиню, и она ловко вылетела из подъезда. Ступая по лужам, девушка обратила внимание на капли, попадающие на ее «белые» кеды. Коричневые следы стекали вниз по грязной ткани обуви, плавно перетекая на запачканную и местами треснувшую резину кроссовок «converse». «Эх, а два года назад при покупке они были белоснежные…» Пара остановок заливающегося розовым светом заката автобуса привезли Настю к бару. Закурив перед дверью заведения, она раздумывала об абсурдности своего поступка. Глаза с каким-то непонятным вниманием осматривали все вокруг, прыгали с места на место, пока розовая афиша не заполучила их внимание. Наполовину оторванная, но самая яркая среди других листовка позволяла прочитать Насте только о небольшом выступлении рок группы в клубе, расположившимся недалеко от бара. «23.30, рок концерт группы «Пошл…». Эх, жаль, что ты разорвана. Возможно, мне бы понравилось название этой группы» — непонятно для чего размышляла Настя, разговаривая с листовкой. Но, зайдя в бар, девушка уже позабыла и об институте, и о Максе, и о грязных кроссовках, и о листовке.