***
— Скажи, что тебе понравилась кровать. — Чего? — Бакуго, только-только отдышавшийся, неудачно давится вдохом и начинает кашлять. Лежащий рядом Тодороки сверлит его взглядом. — Я выбирал её больше часа, — веско произносит он. Несколько секунд Бакуго таращится на него, не веря своим ушам. Весь из себя роковой кровосос, который оттрахал его так, что до сих пор колени трясутся, дуется из-за неудавшегося сюрприза. — Боже, — бормочет он и, «спрятав» когти, тычет указательным пальцем в щёку насупившегося Тодороки. — Ладно, признаю, нормальная кровать. Только с бельём придётся что-то решать, — он кивает на прорехи в простыне и пятна, многозначительно белеющие на бордовом шёлке. Затем показывает на изголовье кровати, исполосованное следами от когтей. — Да и эта деревяшка нуждается в ремонте. Тодороки, окинув взглядом масштабы нанесённого ущерба, открывает рот, но его опережает оглушительный треск. Сразу две ножки кровати подкашиваются, из-за чего ложе резко кренится вбок. Разморенный после секса Бакуго едва не падает на пол. Кое-как удержавшись на уехавшем вбок матрасе, он поворачивается к Тодороки. Тот смотрит на кровать в немом изумлении. Неожиданно для самого себя Бакуго начинает смеяться. Дело в нелепой ситуации, непередаваемой гримасе Тодороки или это просто хорошее настроение после хорошего секса — не разберёшь. Должно быть, всё сразу. — Твоя кровать тест-драйв провалила, — выдавливает он сквозь смех. — Следующую выбираю я. Тодороки кивает, задумчиво морща лоб. — Нужно что-нибудь покрепче. Может, подошла бы кровать не с деревянным каркасом, а с железным. Или с титановым… Как ты думаешь, кровати из титана делают на заказ? Титановая кровать заставляет Бакуго зайтись в новом приступе смеха. Он из последних сил швыряет в Тодороки подушку. В ответ прилетает такой же снаряд. Подушек для полноценной перестрелки более чем достаточно. Вскоре из-за их возни кровать лишается ещё одной ножки, а половина подушек — своей перьевой начинки. Взъерошенный Тодороки улыбается, мягко и немного ребячливо. Любоваться такой улыбкой позволено лишь ограниченному кругу избранных (в лице одного оборотня). Глядя на него, Бакуго думает, что готов устраивать подобные тест-драйвы каждый день.Сайд-стори, некоторое время спустя.
11 июня 2019 г. в 22:47
Примечания:
уже выкладывалось отдельным фф ("На кровати"), но каким-то образом пропало с сайта
так что пусть будет здесь
Чёртова кровать занимает почти половину комнаты.
Бакуго вопросительно вскидывает бровь при виде огромного ложа на резных деревянных ножках, украшенного высоким изголовьем и усыпанного полудюжиной подушек в шёлковых наволочках цвета запёкшейся крови. Постельное бельё того же оттенка — густого, насыщенного и немного зловещего. Пожалуй, именно так и должна выглядеть кровать в особняке вампира, думает Бакуго, скользя кончиками пальцев по кровавому шёлку простыней.
— Ты жаловался на отсутствие кроватей в доме, — поясняет маячащий на пороге Тодороки. — Так что я купил одну на прошлой неделе, и сегодня её доставили.
— Что за убогая старомодная херня, — пренебрежительно тянет Бакуго. Просто чтобы кое-кто не обольщался. По-хорошему, Тодороки стоило бы посоветоваться с ним, а не покупать кровать тайком. Сюрприз он устроить захотел. Романтик долбаный.
— Зато теперь это действительно спальня.
Вот тут не поспоришь. Комната, в которой раньше обитал Тодороки, а после переезда Бакуго ютились они вдвоём, с появлением кровати преобразилась.
Плюс пятьдесят к уюту. И к желанию потрахаться.
Причём, по наблюдениям Бакуго, не только у него. По тому, как жадно Тодороки следит за каждым его движением, несложно догадаться, к чему эта демонстрация спального места средь бела дня.
Бакуго посмеивается про себя. Ну же, вампирёныш, отбрось свои церемонии и просто скажи, что хочешь трахнуть меня на новой кровати.
Он сам, разумеется, очень даже за. Тем более так. Не на диване, столе, кресле, кухонной тумбе или в душевой капсуле, а — охренеть! — на кровати. С бельём, матрасом и подушками, всё честь по чести.
Как самая настоящая, мать вашу, парочка.
Пока он размышляет, Тодороки беззвучно подбирается к нему сзади — точь-в-точь киношный кровосос, подкарауливший жертву в тёмном переулке. Обнимает и шепчет на ухо:
— Опробуем?
— Предлагаешь устроить тест-драйв этому хламу? — развернувшись к нему лицом, Бакуго притягивает его за затылок и скользит губами по мраморной коже, от скулы к виску. Оторвавшись, лениво толкает Тодороки в грудь, вынуждая сесть на кровать, а сам отступает назад. С ухмылкой поддевает пальцами подол футболки.
— Это стриптиз? — между безупречными (при изготовлении Шото Тодороки природа явно включила педантичность на максимум) разноцветными бровями прорезается заинтересованная складочка.
— Тупица, какой стриптиз, музыки-то нет, — Бакуго вызывающе облизывается и неторопливо подтягивает ткань вверх, сантиметр за сантиметром обнажая рельефный пресс. — Это медленное раздевание.
Уголки губ Тодороки едва заметно изгибаются.
— Ещё лучше.
Под пристальным, оглаживающим кожу взглядом Бакуго стаскивает футболку через голову и швыряет в единственного зрителя. Кто сказал, что медленное раздевание не может сопровождаться разбрасыванием снятой одежды? Затем приходит черёд джинсов, свободных настолько, что они соскользнули бы с бёдер даже не будучи расстёгнутыми. Бороться с гравитацией им помогает широкий кожаный пояс, который Бакуго вытягивает из петель и небрежно отбрасывает в сторону.
Тодороки перемещается на самый край матраса, всем телом подавшись вперёд. Вылитый хищник перед прыжком.
Издевательски медленно Бакуго расстёгивает ширинку и начинает спускать джинсы по бёдрам, выгибаясь соблазнительной дугой и позволяя рассмотреть свои обтянутые плавками ягодицы.
— Медленное раздевание может быть чуть менее медленным? — спрашивает Тодороки ровным голосом, не сочетающимся со взглядом, который едва не прожигает в Бакуго дыры.
Сжалившись, исполнитель не-стриптиза быстро выпутывается из штанин. Подойдя к кровати, он снова упирается рукой в грудь Тодороки и давит до тех пор, пока не распластывает по кровати.
— Слышал про такую штуку, называется «терпение»? — интересуется Бакуго, усевшись на него так, чтобы иметь возможность потереться своим начавшим твердеть членом о его упакованный в дорогие брюки пах. — Я, может, хотел всё сделать не торопясь, а ты атмосферу похерил.
— Мы ещё не начинали ничего делать, — Тодороки стискивает его ягодицы, проскальзывая пальцами под ткань трусов, а потом резким движением опрокидывает на простыни и нависает над ним. — Знаешь, я тоже не планирую торопиться.
Он накрывает губами рот Бакуго, вовлекая в глубокий поцелуй, после которого его губы перемещаются ниже, вдоль трепещущей венки на шее, и по ключице спускаются на грудь. Бакуго с рваным выдохом выгибается на простынях, почувствовав, как его сосок сжали зубами. Опустив глаза, он пересекается взглядом с Тодороки. Тот слегка отстраняется, оттягивая зубами нежную розоватую кожу. Второй сосок ласкают холодные пальцы, то сжимая, то потирая.
Это месть за медленное раздевание?
Бакуго принимается ругаться, но поток мата быстро переходит в шипение — Тодороки цепочкой смазанных поцелуев скользит от его груди к животу и толкается языком в лунку пупка.
— Нарываешься, пиявка, — пробормочет Бакуго, ёрзая на прохладном шёлке. Эластичная ткань трусов превратилась в наждачную бумагу, от соприкосновения с которой его члену сейчас крайне некомфортно.
— Сам же хотел не торопясь. Я всего лишь выполняю твоё желание, — Тодороки с невинным видом прижимается щекой к внутренней стороне его бедра. Ластится, словно домашний кот. А в разноцветных глазах искрятся лукавые огоньки, которые негодующий Бакуго мысленно называет адским пламенем.
— Конечно, ты мог бы сопротивляться, если тебе что-то не нравится, — предлагает Тодороки. — Ты будешь сопротивляться мне?
— Фантазии у тебя те ещё, — Бакуго опирается локтями о матрас и заинтересованно приподнимает плечи. — Тащишься от ролевых игр вроде «насильник и жертва»?
— Если изображать жертву будешь ты, то почему бы и нет.
Этот смазливый ублюдок! То ли отпинать его хочется, то ли затрахать до звёздочек в глазах. Хмыкнув, Бакуго вновь откидывается на подушки.
— Прибереги идею, когда-нибудь мы к ней вернёмся. А пока я буду охренительно тебе признателен, если ты займёшь свой болтливый рот моим членом.
— Ты уверен, что хочешь именно этого?
Бакуго поднимает голову и непонимающе изгибает брови.
Не утруждая себя объяснениями, Тодороки опять без спроса меняет его позу, на этот раз переворачивая на живот. Обычно Бакуго бесится, когда против него применяют вампирскую силу в бытовых моментах (вроде ношения на руках и прочих глупостей), да и от чрезмерного сексуального доминирования над собой он не в восторге, но на этот раз решает простить то, что его перевернули, как надувную куклу. Ему любопытно.
— Согни ноги, — Тодороки за талию подтягивает его к себе.
Бакуго обнаруживает себя в довольно откровенном положении: плечи и лицо упираются в подушку, колени — в матрас, а задница оттопырена вверх. Следующим пунктом с него стягивают нижнее бельё. Что бы ни затеял Тодороки, начало многообещающее. Когда пальцы снова сжимают его ягодицы, раздвигая, Бакуго наконец понимает, что к чему. Он усмехается в подушку и сильнее разводит бёдра, бесстыдно открываясь навстречу языку, который принимается прокладывать влажную дорожку между ягодиц.
— Такое применение твоего рта тоже сойдёт, — насмешливо одобряет он.
Тодороки изящно его игнорирует, продолжая своё занятие. От дразнящих прикосновений языка по телу Бакуго снова и снова пробегает дрожь, которую он не пытается скрыть — всё равно не получится. А когда язык начинает настойчиво ввинчиваться в тугой бутон мышц, Бакуго кажется, что температура в комнате подскочила градусов на пятьсот. Неосознанно трансформировав ногти на руках в волчьи когти, он стискивает ими простынь и прикусывает уголок подушки.
— Это ведь приятнее, чем минет? — Тодороки ненадолго отстраняется. — Я знаю, что тебе нравится.
— Не отвлекайся, умник, — рычит Бакуго в подушку.
Какого дьявола так жарко? Он чувствует приливший к лицу жар, но это не идет ни в какое сравнение с пожаром, разгорающимся у него в паху. Признать такое в открытую — всё равно что сдаться без боя, но чёртов вампирёныш действительно знает. Знает, что и как нужно делать, чтобы довести его до безумия, до позорного желания извиваться и умолять.
Мудила, думает Бакуго со смесью досады и нежности. Я тебе это припомню.
Тем временем Тодороки вовсю изображает послушание, хотя его усердие больше похоже на издевательство. К толкающемуся внутрь языку он добавляет палец, который расслабленные лаской мышцы без сопротивления впускают сразу на две фаланги.
Бакуго едва успевает подавить стон, способный выдать его критическое состояние.
— Ты бы хоть разделся, — шипит он, глядя через плечо яростным «трахни-меня-сейчас-же-ублюдок-иначе-я-сам-тебя-нагну» взглядом.
В ответ Тодороки пытается изобразить победную полу-улыбку, но выходит насквозь фальшиво — ему явно не терпится, да так, что уже не до игр. Отрывисто кивнув, он возвращается к прерванному, но только для того, чтобы напоследок подразнить Бакуго под аккомпанемент шелеста разрываемой упаковки. Тодороки прекрасно справляется с двумя задачами одновременно: вылизывает его, обильно покрывая слюной растянутое отверстие, и вслепую надевает презерватив.
В это время Бакуго обнаруживает, что когтями оставил на новой простыне несколько длинных порезов. Самый искренний комплимент кое-чьим навыкам владения языком.
— Попытайся ещё немного расслабиться, — просит Тодороки, когда их тела наконец соединяются.
Бакуго адресует ему очередной убийственный взгляд через плечо. То, каким голосом Тодороки говорит и как отчаянно впивается пальцами в его бёдра, только сильнее возбуждает. Как тут расслабиться? Не улучшает ситуацию и то, что Тодороки не стал заморачиваться раздеванием, а просто расстегнул ширинку и слегка приспустил брюки. Похоже, способность выглядеть горячим как Ад в унылой чёрной водолазке — сугубо вампирская фишка. И прямо сейчас Тодороки использует это на полную катушку, добивая Бакуго контрастом закрытой одежды и полностью обнажённого тела.
— Твою ж мать! — молния на чужих брюках, ледяной вспышкой соприкоснувшаяся с его промежностью, заставляет Бакуго выругаться сквозь зубы. Оттолкнувшись ладонями от кровати, он встаёт на колени, чтобы глубже принять вошедший в него член.
Тодороки обнимает его со спины и сажает к себе на бёдра. Ловит губами мочку уха Бакуго, сжимает, а потом отпускает и тихо просит:
— Можно?
Кивнув, Бакуго ощущает, как зубы Тодороки смыкаются на его ухе. Так, чтобы оставить на мочке ювелирной аккуратности прокол. Ранка сразу начинает кровоточить. Отверстие точечное — хоть пирсинг вставляй, — но даже такие незначительные травмы, оставленные вампирскими клыками, заживают по несколько дней.
Вспышку боли прогоняют ласкающие движения языка, от которых по шее Бакуго спускается лавина мурашек.
Они нередко забавляются так во время секса, но привыкнуть к подобному невозможно. Тодороки сцеловывает выступающую кровь с его кожи и нежно посасывает мочку уха до тех пор, пока у Бакуго не начинает стучать в висках. То ли от вещества, которое вампиры выделяют при укусе, то ли от того, что он по-прежнему до упора натянут на член без возможности двигаться в своём темпе. Он нетерпеливо ёрзает.
— Прости, увлёкся, — в голосе Тодороки, наконец оставившего его ухо в покое, слышится улыбка и лёгкое опьянение, вызванное кровью оборотня. — Ты такой вкусный, тёплый и узкий — не оторваться.
— Избавь меня от этой стрёмной мути, — смущённо огрызается Бакуго.
Из-за укуса его тоже повело. В голове мелодично звенит, тело требует разрядки, почти вибрируя от возбуждения. Он приподнимается, позволяя члену Тодороки выскользнуть наполовину, а потом с силой опускается вниз. Под его ягодицами холодный металл расстёгнутой ширинки и шершавая ткань брюк, его спину щекочет ворс водолазки. Бакуго откидывается на обтянутую чёрной тканью грудь, в меру широкую и твёрдую как камень.
А затем ещё раз вверх и на выдохе вниз.
И снова. Размашистей, резче, почти до боли. Так глубоко, что кажется, будто он снова и снова насаживается на пульсирующий кол. Ощущения выходят за границы того, что можно описать красивыми словами.
Охеренно, как же это охеренно.
Их движениям вторят скрип пружин матраса и сбившееся дыхание Бакуго, которое не теряет размерности даже после бега, но сейчас представляет собой череду хриплых стонов. Сдерживаться уже бессмысленно.
— Если ты продолжишь так сильно сжимать меня, то не торопясь у нас не получится, — стонет Тодороки ему в ухо. Одной рукой он придерживает Бакуго за бедро, второй ласкает его истекающий смазкой член.
— Заткнись и не останавливайся, иначе пожалеешь.
— Как скажешь, — соглашается Тодороки с неприкрытым облегчением в голосе.
Про себя Бакуго отмечает, что его пара неплохо прокачалась в «ручной работе». Влажные от слюны пальцы уверенно скользят вверх-вниз, сжимают яйца, трут головку — делают всё, от чего у Бакуго конкретно сносит крышу.
Хороший мальчик. А хорошим мальчикам полагается награда.
— Эй, я ведь тоже знаю, что тебе нравится, — откинув голову на плечо Тодороки, он хищно улыбается и усилием воли заставляет тело частично трансформироваться. К острым звериным когтям прибавляются волчьи уши, торчащие между прядей взлохмаченных волос, и длинный хвост песочного цвета.
Тодороки издаёт забавный придушенный звук и на секунду замирает с широко распахнутыми глазами, в которых светится восхищение.
— Приятного аппетита, хренов фетишист, — с хрипотцой мурлычет Бакуго и трётся пушистым ухом о его щёку.
Мысленно он начинает отсчёт: три, два, один…
Тодороки опрокидывает его на кровать и наваливается сзади. За секунду он превращается в животное, остервенело вдалбливающееся в тело партнёра по спариванию. Столкнувшись с такой реакцией в первый раз, Бакуго порядком охренел, но, как говорится, стоит распробовать и уже не соскочишь. С ускоренной регенерацией и нечеловечески крепким телом можно позволить себе многое.
Кровать под ними душераздирающе скрипит. Бакуго едва успевает дышать. Окажись на его месте простой смертный, перевозбужденный вампир точно сломал бы любовнику позвоночник.
— Да, вот так, — хрипит Бакуго, ухитрившись урвать секунду между сотрясающими его тело толчками, — покажи, как сильно ты меня любишь.
С губ Тодороки срывается рык — добротный такой, зверский, вполне отвечающий всем нормам классического рычания оборотней.
Чёрт, восхищённо думает Бакуго.
А дальше его мысли сносит подступающим оргазмом, словно хилые домишки десятибалльным торнадо. Вцепившись когтями в изголовье кровати, Бакуго кончает, напоследок с силой толкнувшись в чужую ладонь.
Внезапно его тело простреливает судорогой. Это Тодороки свободной рукой стиснул волчий хвост у основания и потянул на себя, рывком протолкнувшись в сжавшийся от оргазма анус.
Бакуго рычит и выгибается до ломоты в костях. Он всё ещё сочится остатками спермы, но теперь к оргазменным ощущениям прибавились острота боли и мощная пульсация члена в заднице.
Чёрт, чёрт, чёрт!
С протяжным стоном Тодороки утыкается носом в его затылок, жадно вдыхает запах. Обнимает так, что к сломанному позвоночнику наверняка прибавились бы раскрошенные в пыль рёбра.
— То, что ты сейчас сказал, было очень романтично, — с торжественной серьёзностью говорит он. — Ну как, мне удалось продемонстрировать силу моей любви?
— Захлопнись, — ворчит Бакуго, совершенно неубедительно делая вид, что уворачивается от нежных поцелуев в висок. Вот же ляпнул на свою голову.