Если хочешь жить, то должен пойти со мной

      Осаму Дазаю было девятнадцать лет. Он добровольно ушёл на фронт. Его даже никто не держал, ведь Осаму был совершенно один и абсолютно никому не нужным. Идя на фронт, он ждал лишь своей смерти, желая поскорее попасть в её объятия, но судьба лишь даровала ему лёгкие ранения. В столь молодом возрасте он уже знал, насколько это больно, когда на твоих руках умирает твой товарищ, с кем ты недавно обсуждал, что будешь делать после того, как окончится война. И насколько больно осознавать, что вернувшись с войны, тебя никто не будет ждать на перроне и никто не кинется на шею, дабы сжать в крепкой хватке.       Тёмный вечер первого дня небольшого отпуска Дазая начался с того, что у шатена под дверью лежало письмо с просьбой о том, чтобы он заглянул к капитану. Получал письма Осаму совсем не часто, да и не от кого было получать. Однако, ему было до жути интересно, что же на этот раз преподнесёт капитан, ведь пишет он только по делу. В письме было упоминание о том, что Осаму ждёт прелестный подарок, который должен понравиться шатену, что заставило любопытству пылать с большой мощью в груди.

***

      По лестнице двухэтажного поместья раздавался еле слышный стук длинных, чёрных ботинок, что плавно и быстро соприкасались с бетонными ступеньками. Зачем он так спешил? Дазай не знал. Наверное, из-за того, что безумно хотел спать, уже видя, как падает на мягкую кровать и прячется под приятно пахнущим одеялом, на котором, кажется, готов был жениться, лишь бы не расставаться. Иногда его посещала мысль, а что, если бы одеяло могло бы быть живым? Тогда половина населения мира уж точно обручилась с любимой вещью. Осаму мотнул головой. Сейчас не время думать о таких глупых вещах, о которых думает только больной на голову. Одна из двух белых дверей медленно и плавненько распахнулась, открывая взгляду присутствующих Осаму Дазая, что медленно выпрямился, держась пальцами за край верхней одежды. — Ты довольно быстро, Дазай, — проговорил светловолосый мужчина, что обхватил кружку с горячим чаем двумя руками, поднеся ту к потрескавшимся губам и делая первый глоток. Почему-то Дазаю показалось, что пьёт он далеко не чай. Осаму чуть нахмурился, сведя брови к переносице, подняв тёмно-карий взгляд на старшего. Пара свечей, которые были расставлены по большой спальной комнате, дёргались от каждого незначительного шороха и шатену казалось, что они вот-вот упадут. Из-за такого освещения он даже не заметил, что почти рядом с креслом капитана находится серый свёрток. И, кажется, он был живым, иногда поднимаясь, когда тот, кто был под ним, делал вдох. — Я получил ваше письмо с просьбой немедленно прийти. Неужели это настолько важно, что меня отрывают от отдыха поздно вечером? — наконец разорвал неприятную тишину голос Осаму, чей взгляд прожигал в мужчине дырку. Тот даже немного позабыл о том, зачем позвал парня к себе, а после спохватился, расплывшись в слегка глупой улыбке. — Помнишь, я писал о том, что тебя ждёт подарок? Это живой подарок, Осаму. И он станет твоим прекрасным орудием. Снимите с него одеяло.       Последняя фраза прозвучала приказным тоном, заставляя немного вздрогнуть от неожиданности, ведь до этого голос был до противности ласковым. Дазай думал, что это какая-то очередная псинка, которую не раз ему пытались подсунуть. Осаму считал это детской забавой и самым глупым поступком капитана. Однако, он глубоко ошибался.       Старое, потёртое и серое одеяло, что явно пролежало где-то в паутинистом уголке не мало лет, было сдёрнуто с лежащего под ним мальчика. Рыжие волосы были спутаны, а их яркий цвет был скрыт под слоями грязи и крови. Алые, ещё не высохшие капли, слабо блестели от свечи, чей подрагивающий свет падал на макушку парнишки. Младший немного поёрзал, аккуратно распахнув небесные глаза. Ярко-голубой взгляд испуганно задрожал, уставившись на Осаму, который уже сделал шаг в его сторону. Шорох маленькой птичкой пронёсся по помещению, а рыжеволосый мальчуган прижал руки к своей груди, вжавшись в белую стену, немного проехавшись по ней раненной спиной, шмыгнув сломанным носиком. Его тело закрывала лишь грязно-белая и порванная рубаха, что доставала до колен, скрывая и те. Пуговицы уже давно были сорваны и после них остались лишь большие, неровные дырки. Бешеный стук сердца неприятно начал отдаваться в висках, а Дазай боялся пошевелиться, как-будто мог спугнуть мальчика одним лишь своим вздохом, как какую-то редкую зверюшку. Всё внутри бесконечно сжималось. Шатену было до боли в груди жалко рыжика, что был безумно напуган и наверное, доверять кому-то не спешил. Осаму уже мысленно поставил себе цель во чтобы то ни стало заботиться о нём, как о своём родном человечке. И не использовать, как игрушку для своего удовлетворения.       Послышался еле слышный шелест тёмно-зелёного плаща, а Осаму аккуратно опустился на одно колено, взглянув в яркие огоньки, что напоминали два маленьких моря, потихоньку затягивая в себя. — Как твоё имя? — шёпотом спросил он.