Собиратель

Pov Миён. Вам когда-нибудь доводилось испытывать чувство дикого страха? Впервые увидеть, как убивают человека на твоих глазах? Как бы вы повели себя в этот момент? О чем бы вы подумали? А что бы вы сделали? Зловещая тишина. Одно моргание — вспышка. Шокирующий и звонкий звук выстрела проносится прямо надо мной. Затем, падение и душераздирающий крик. Потом, полная тишина. Моё сердце неистово бьётся в груди, готовое выпрыгнуть наружу. Я даже не поняла, что крик принадлежал мне. Я не почувствовала боли от падения. Только страх и ужас пробирающий до мозга костей. У меня холодеет кровь.       Я поворачиваю голову назад и вижу Миндже, его глаза всё ещё открыты, но взгляд такой пустой. Со лба тонкой струёй стекает кровь. Всего секунду назад, он нёс меня на руках, а теперь я лежу на его всё ещё тёплом теле. В этот момент я оцепенела. Звон всё ещё эхом отдаётся в моей голове. Тогда, страх возрастает до агонии полнейшего ужаса. Я слышу, как моё сердце бьётся громко и совершенно беспорядочно. Я не могу осмыслить, что сейчас происходит.       Сначала, я подумала, что мне снится кошмарный сон, и что стоит только проснуться, как всё опять встанет на свои места. Что такое, возможно только в фильмах боевиках, но не в жизни. Однако, когда я всё-таки открыла глаза, то увидела его. Всё, что я знаю и вижу — это то, что Миндже мёртв. Его застрелили. Прямо на моих глазах. Тогда, осознание доходит до меня, что я всё ещё лежу на нём. У меня вырывается пронзительный, испуганный крик и я отползаю назад. Мне страшно.       Я встречаюсь взглядом с Чонгуком, он выглядит потерянным, и чёрт возьми таким сломленным. В течение секунды, мы смотрим друг другу в глаза, от чего по моему телу пробегает дрожь. Он переводит взгляд на Миндже и боль отражается на его лице.       Я никогда так сильно не желала о том, чтобы сейчас проснуться в доме Намджуна. Ощущать его прикосновения и вдыхать его терпкий, слегка сладковатый запах древесины. Его запах действует на меня так успокаивающе, создавая чувство комфорта и безопасности. Я хочу, чтобы он крепко обнял меня и успокоил словами:       — Это всего лишь страшный сон. Миён, проснись, я рядом. «Пожалуйста, пусть это будет сон…» Моё тело дрожит от истерического рыдания и я прикрываю рот рукой, чтобы меня не было слышно. «Нет! Это не сон! Это чёртова реальность!» — Почему-то в этот момент, пронеслась мысль, что я не должна привлекать к себе внимание. Сработал инстинкт самосохранения. Однако, я плачу сильно, но так тихо, как могу, почти беззвучно.       Я всё ещё до конца не понимаю, во что мы влипли и что нас теперь ждёт. Я взглядом вцепилась в спину Чонгука, просто смотрю на него и никуда больше. Слёзы текут по щекам. Адреналин заставляет кровь пульсировать у меня в ушах и наконец-то слух возвращается ко мне. Так же, как сознание и разум.       — Отпусти Миён и Чимина! Давай разберёмся без посторонних! — голос Чонгука поникший.       — Нет! На девку у меня большие планы. А вот отпрыска Мансока, я отпущу. У меня с ним нейтралитет, не хочется развязывать войну ещё и с ними, — ленивым голосом отвечает ему Ким. Услышав его слова, меня кидает в дрожь. Земля подо мной вздрагивает, а я раскачиваюсь, пытаясь удержать равновесие. Голова гудит, будто тысячу раз ударили о что-то твёрдое. «Нет, нет, нет…» — Я хочу крикнуть ему и сказать, что я того не стою. «Что он ещё придумал? Неужели убьёт меня? Чёртов, безумный старикан».       Чонгук оглядывается на меня, его кулаки крепко сжимаются возле бёдер, голова слегка наклоняется, а губы сжимаются в линию. Несколько прядей его чёрных волос падают ему на лоб, и мои пальцы пульсируют от желания прикоснуться к нему. Его голос становится тихим и горьким:       — Ты ничтожество…       — Я слышал слова и по хуже этих. Девка играет очень важную роль, поэтому «пока» будет жить, — он делает акцент на этом слове. Моя губа дрожит, и я сильно прикусываю её, чтобы не закричать. Я не вижу его проклятое лицо, мне очень страшно. Значит, «пока» я буду жить, а значит есть ещё время. Однако, из всей этой ситуации есть ещё один положительный момент — Чимин точно будет жить!       — Как я могу тебе доверять? Как я узнаю, что твои люди доставят его в больницу? — слова Чонгука прерывают мой внутренний монолог.       — Никак. — сухо отвечает старик, затем он обращается кому-то:       — Дохён, забери мальчишку и отправь кого-нибудь вместе с ним в больницу.— от отдаёт приказ и я вижу того парня, огромного и сильного. «Как же я вас всех ненавижу!» — проносится у меня в голове. Он с лёгкостью выхватывает Чимина из рук Чонгука и они уходят.       — Ну и что теперь? — с вызовом спрашивает Чонгук старика.       — Осталось дождаться только одного актёра и спектакль начнётся! — смех старика такой противный и одновременно звонкий.       — Нет, этого не будет! Ты не посмеешь звать его сюда! Я знаю, чего ты добиваешься, ты в своём уме? Он твой сын! — Чонгук почти рычит, мне не нужно видеть в этот момент его лицо, я знаю, что он зол. Просто чертовски взбешён.       — Ты мой сын! Я уже говорил это тебе и я докажу это! — успокоившись старик отвечает ему.       — Нет! Я не ты! — Чонгук кричит ему в ответ. Всё это время я сижу на холодном полу, ноги согнуты и я прижимаю колени ближе. Я хочу смотреть только на Чонгука и ничего больше. Снова это проклятое ощущение покалывания пробегает у меня по коже. Почему-то, мои глаза косятся в сторону. «Не реагируй, не поддавайся», — говорю я себе. — «Не делай этого». Но несмотря на внутренний запрет я все равно поворачиваю голову. И сразу же мои глаза ловят пустой взгляд Миндже. Только эти пустые, мёртвые глаза! Я закрываю руками лицо, но он всё равно передо мной. Очень страшно! Мне хочется визжать и кричать по потери сознания! Всё что угодно, лишь бы вновь не видеть мёртвое тело.       — Я докажу тебе! — старик произносит слова так будто хочет доказать не Чонгуку, а самому себе.       — Ну и что дальше? Прикажешь избить нас до полусмерти или всё-таки убьёшь? — в голосе Чонгука сквозит усмешка. Но он по прежнему стоит неподвижно и я по прежнему вижу только его крепкую и широкую спину. В комнате царит напряжение. Воздух такой тяжёлый, будто бы лёгкие сжимаются и дышать становится трудно.       — Хуже, — отвечает ему Ким. И моё сердце уходит в пятки. Я вся дрожу. Мысленно я готовлюсь к худшему. Слышу шаги, а затем один и точный удар в голову и Чонгук падает без сознания.       — Чонгук! — я кричу и у меня начинается истерика. Я не заметила, когда и как вернулся этот угрюмый амбал, одной рукой он взял руку Чонгука и поволок его. Он начинает идти в моем направлении, даже не оглядываясь назад. Жутко. Страшно. Паника.       Я ничего не могу сообразить в этот момент и просто неподвижно сижу на своём месте, пока он приближается. Его огромное тело заслоняет за собой всё, потому что вокруг сразу же потемнело. Свободной рукой он хватает меня за волосы и тащит вместе с Чонгуком во второй. Я кричу от дикой боли, руками хватаюсь за его руку, чтобы хоть как-то уменьшить боль. То, что я ощущаю будто с меня заживо сдирают скальп. Мы словно пушинки для него, волочить нас по полу для него нет никакой проблемы. И я понимаю насколько силён этот парень. — «Кто сможет противостоять ему?»       Я думала, что Чонгук самый жестокий и хладнокровный, в тоже время очень силён, но по сравнению с этим амбалом, у него нет шансов. Как его и не было у Чимина. Я не хочу, чтобы и Джун пострадал от его рук. Но мне также необходимо видеть его. Я не хочу признаваться, но часть меня хочет, чтобы он пришёл и спас меня. Да, всё верно. Я не такая хорошая, какой меня видит Джун. На самом деле я эгоистка и сейчас думаю только о себе. «Я просто хочу выжить! Я хочу жить!» Но раздражающее, гнетущее чувство не угасает, каждая клеточка моего тела говорит мне: «что это конец!» Я даже не вырываюсь, просто терплю боль и молю, чтобы это поскорее закончилось. Бугай снова затащил нас обратно на тот склад, где меня держали вместе с Чимином. Он выпустил руку Чонгука и рывком поднял меня вверх всё ещё крепко сжимая мои волосы в кулаке. Я закричала: — отпусти меня, ублюдок! — он игнорирует мои крики и яркое сопротивление, тащит меня к дальнему углу. Рядом стоит старый стул со спинкой, кидает меня на него и заламывает руки за спиной и крепко связывает верёвкой. Громила молча проделывает тоже самое и с Чонгуком, пока тот в отключке от его точного удара по голове. Он оставил нас одних сидеть почти без движения в нескольких метрах друг напротив друга. В комнате слишком холодно, и кисти моих закоченевших рук немеют, а тело ломит от долгого пребывания в одной позе.       — Что же теперь делать?! — задаю я вопрос куда-то в пустоту. Но, я рада, что хоть нас не посадили обратно в цепи, которые надёжно и крепко сжимали моё горло. Ожидание неизвестности пугает, мне хочется сделать хоть что-то, а не просто сидеть и дожидаться своей смерти.       Не обращая внимание на Чонгука, я пытаюсь избавиться от верёвок. Но чем сильнее я сопротивляюсь, тем сильнее они впиваются в кожу. Очередной раз я дёргаю рукой и тут же морщусь от незамедлительной боли. Я словно барахтаюсь в зыбучих песках, которые с каждым моим слабым движением засасывают всё глубже и глубже. Кажется, выхода из этой «ловушки» больше нет!       — Чёрт! Хренов бульдозер, ходячая гора тупых мускул! — кричу я со злости. Отчаяние и безнадежность вновь завладевают мной и я раздражённо размахиваю ногой. Затем, моё внимание привлекает Чонгук. Мне кажется, что он уже очнулся и я смотрю на него.       Когда я встречаюсь с ним взглядом, он выглядит подавленным, и разбитым. Его вид задевает что-то во мне. Несмотря на гнев, который я ощущала с того момента, когда он изнасиловал меня, почему-то я чувствую к нему жалость. Мне хочется простить его и забыть то, что было с нами в прошлом.       «Чёрт! Я не могу просто отключить эти эмоции. Несмотря на его поступок, он всё же пришёл вытащить меня отсюда и заставил меня почувствовать надежду на спасение». Чонгук по-прежнему наблюдает за мной, выражение его лица всё ещё такое сосредоточенное и мрачное, от чего моё сердце ускоряет свой ход. Я хочу отвести взгляд. И мне следовало бы, но я просто смотрю на него. Мы оба молчим несколько мгновений.       — Прости… — произносит он тихо, его голос хрипит и он облизывает свои засохшие губы. Кажется у меня головокружение, его состояние передалось мне и я не знаю что ответить.       — Всё пошло не так, как мы планировали с хёном, — тихо продолжает говорить он и опускает голову вниз. Я заметила в его глазах вину.       — Джун обязательно что-нибудь придумает и вытащит нас! Но, не стоит надеяться, мы должны помочь ему. Я знаю, что хён сделает всё ради тебя. Услышать это от самого Чонгука это уже слишком.       Боюсь, что если попытаюсь заговорить, то сломаюсь, поэтому просто киваю. Я замечаю, что на его лице кровь, но, кажется, это его не волнует. Он будто не чувствует ничего. Часть меня просит простить, но другая часть хочет сопротивляться и дальше ненавидеть его. Однако, всё же хорошая часть меня побеждает и я уже простила его.       — Сильно больно? — вдруг спрашиваю я его осипшим голосом.       — Что? — в недоумении переспрашивает он.       — У тебя кровь, — слова выходят какими-то более нежными, чем я того ожидала.       — Пустяки, я ещё не в такие передряги попадал, — я ощущаю как Чонгук смотрит на меня, и в этот момент, я не могу вздохнуть. А затем улыбается и продолжает:       — Мы обязательно выберёмся!       — И как? — я пытаюсь скрыть свой сарказм. Мои руки саднят, тело уже не выдерживает. — Чёрт! Эти уроды слишком туго затянули узлы. — я морщусь от боли.       — Сиди смирно и не двигайся, — строго сказал мне Чонгук и стал прыгать на стуле.       — Что ты делаешь? — я переживаю за него, потому что каждое его чёртово движение отдаётся с болью на его лице.       — Прекрати, ты пострадаешь! — и вот я снова волнуюсь… за него… Странно и непривычно.       С самого начала, когда я впервые столкнулась с ним по пути на работу я испытывала страх, а затем любопытство и влечение. Мне он тогда показался таким загадочным и опасным. На второй встрече, когда он с Намджуном вломились ночью в наш дом, — всё было по другому, я испытывала дикое ощущение страха. Дальше, мои эмоции по отношению к нему менялись хаотично. Снова страх, затем интерес перерождающий во влечение, потом опять страх.       И завершающим было, когда он изнасиловал меня. Я даже не представляла, что могу так сильно ненавидеть и то, что этот человек вызовет во мне бурю разнообразных эмоций, половину из которых я не испытывала ни к кому-либо ещё в своей жизни. Но не тогда. Я проклинала его, ненавидела всем нутром. Хотела, чтобы он умер. А сейчас, всё в корне изменилось. Я сочувствую ему глубоко внутри и жалею его. Слова Джуна застряли у меня в голове: — "почему Чонгук стал таким неуправляемым и жестоким?"       Однажды я подслушала телефонный разговор Джуна и узнала, что отца Чонгука убили прямо на его глазах, так же как и мать Джуна. Общее горе заставило их сблизиться. Джун, всегда испытывал ощущения того, что он должен оградить Чонгука от всего этого, от криминала который их окружает, от самого себя. Но это был бы не Чонгук, если бы ему не удалось приблизиться ко мне. Помню, как Джун с восхищением говорил, что Чонгук самый целеустремлённый и усердный из них. Что он всегда добивается своего, чего бы ему это не стоило. И я это полностью подтверждаю.       — Помоги мне немного, — запыхавшись говорит он, и я замечаю, как ему удалось настолько быстро сократить расстояние между нами. И теперь настал мой черёд восхититься его стойкости и терпению, потому что я до сих пор чувствую, как боль обжигает кисти моих рук от верёвок. Должно быть острая боль пронзала его в тот момент, когда он приближался ко мне. Но он не подаёт ни намёка на пульсирующую боль. Чонгук своими крепкими ногами обвил ножки моего стула, пытаясь развернуть меня к себе спиной.       — Как ты собираешься развязать меня? — с иронией спрашиваю я его и продолжаю наблюдать за ним.       — Попробуй развернуться, мне нужно добраться до… — он замечает мой непонимающий взгляд и продолжает: — у тебя, в джинсах, за спиной. Я спрятал маленький складной нож, — он взглядом указал на то место.       — Что? Как? Где! — я верчу своей головой и абсолютно ничего не понимаю, я ведь не чувствую холодное лезвие на пояснице.       — Просто повернись, — устало отвечает Чонгук и снова своими ногами толкает мой стул. Поняв, что некогда объяснять мне, как и когда он это сделал, я пытаюсь распределить свой вес на ноги и приподняться, стараясь не обращать внимание на боль в руках от впивающихся верёвок. Кое-как мне удалось развернуться спиной к нему, — но я не достаю до туда! — меня поразило, насколько жалкими прозвучали мои слова.       — Я сам достану! Теперь сиди смирно, — я не вижу, что он делает, но по скрипящим звукам, я понимаю, что он тоже разворачивается. Затем, чувствую его горячие и влажные руки на своей пояснице.       — Ай! — закричала я от внезапно кольнувшей боли.       — Прости, я случайно! — виновато отвечает он. Но я ощущаю его слишком влажные руки от крови.       — Так ещё чуть-чуть и всё! — Чонгук радостным голосом объявляет мне, а затем его руки касаются моих и передают мне что-то твёрдое, тёплое и мокрое, действительно похожее на тонкое складное лезвие.       — Теперь, постарайся разрезать верёвки на моих руках — я чувствую его руки на своих.       Неприятный холодок пробежал по телу, когда дверь стала распахиваться с глухим звуком. Всё, что я успела сделать, так это немедленно передать обратно нож в руки Чонгука и молиться Богу, чтобы нас не заметили. В помещение вошёл всё тот же плечистый и огромных размеров мужчина. Чонгук поднял глаза и встретился с ним взглядом.       — Что это вы делаете? — раздаётся его грозный голос и он в спешке подходит к нам.       — Пытался её развязать, а что не видно? — поддразнил его Чонгук, состроив нахальную гримасу.       — Ах ты тварь! — глаза великана, мгновенно забились кровью. После этого всё провалилось. От такого сильного удара кулаком Чонгук повалился на пол. Удар пришёлся прямо в солнечное сплетение боль пронзила все нервные окончания. Он отчаянно пытался вдохнуть, кажется он задыхался. В тот момент я могла лишь отчаянно кричать и только наблюдать за всем этим.       — Прошу, не надо больше! — я умоляю мужчину и глотаю слёзы, но он будто не слышит меня. Всё смотрит на мучения Чонгука с лёгкой усмешкой на лице. Видно, что он наслаждается тем, что видит перед собой. Проходит наверное минута или две, прежде чем Чонгук смог восстановить дыхание.       — Ты такой тупой, а вот удар у тебя поставлен что надо! — откашливаясь говорит ему Чонгук, сквозь натянутую усмешку. Громила одной рукой поднимает его, снова усаживает на стул.       — Закрой свой рот, иначе я вырежу твой язык! — проговорил он глубоким и лишённым эмоций голосом. Я попыталась перевести дух, однако я чувствую опасность, исходящую от него…       — Дохён, ты похоже забыл, что Ким считает меня своим сыном? А ты лишь собака, объедающая жалкие объедки, — услышав его слова, парень будто взревел от гнева, он стал наносить удары одним за другим, злобно проговаривая слова:       — Это я должен был стать его преемником! Я! Слышишь? Я! — он схватил Чонгука за ворот футболки и потянул на себя. — Хотя ты прав в одном, я и правда убирал за ним дерьмо, не в буквальном смысле конечно, — продолжая придерживать Чонгука он нервно одной рукой провёл по своей голове. Затем, снова ударил его ещё раз в лицо.       — Нет. Мы все убирали за ним дерьмо, а вот ты не прав в кое-чём одном: всё-таки дерьмо ты убирал за ним буквально! — глаза Чонгука хитро прищуриваются. Реакция амбала не заставила себя ждать, громкие звуки разносились по комнате. А Чонгук лишь принимал безжалостные и бесчисленные удары. Холодный пот выступает у меня на спине. Мысли о том, что его просто забьют до смерти не оставляли меня. Становится страшно. Как же я хочу стукнуть этого подонка по его лысой башке.       — Хватит! Ты убьёшь его! Ты тупой идиот! — я кричала и выкрикивала слова, я даже почти не помню какими проклятиями я осыпала великана. Лишь бы прекратить эту пытку. Амбал почти не контролировал себя, он сломал нос Чонгуку, а тот лишь пересилив себя улыбался, как психопат.       «Зачем? Почему?» — эти вопросы застряли в голове, зачем провоцировать этого человека? Я никак не могла понять этого. Когда Чонгук перестал улыбаться и был почти, а обморочном состоянии, амбал прекратил его бить, он лишь сильно встряхнул его, чтобы проверить жив ли Чонгук ещё или нет. Его грудь вздымается вверх-вниз. Он жив! Хотя облегчение накатывает на меня волной, я всё равно хочу заехать этому амбалу между ног так сильно, чтобы был слышен треск его стальных яиц!       — Ты уже закончил? — Чонгук едва слышно произносит слова со хрипом.       — Ах ты сука! Всё ещё можешь шутить? — громила замахивается для последнего удара, а у меня замирает сердце. Я открываю рот, чтобы закричать и остановить его. Но меня опережает грозный голос: — Ещё удар и ты труп! Мой взгляд устремляется на открытые двери, Ким проходит вглубь помещения. За его спиной в дверном проёме стоят ещё двое, но из-за яркого света, я ничего не вижу, прищуриваюсь, чтобы рассмотреть, но свет режет глаза.       — Дохён! Кто тебе позволил бить его? Ты научился принимать решение самостоятельно? Ты — дворняга! Лишь мелкая пыль по сравнению с ним! Ещё раз только тронешь его и я сам лично перережу твою глотку! — старик произносит слова с таким презрением, на какое только способен человек. Это открытое унижение. В глазах амбала открытая злость, однако он молчит, но я заметила, как он сжал свои кровавые руки в кулаки.       — Вот видишь, я же говорил тебе, — знакомая ухмылка кривила губы Чонгука. Громила резко поворачивается лицом к Чонгуку и я готова поклясться, что он убил его мысленно. И не один раз. Его палящий взгляд прикован к пленнику, губы сжаты в тонкую линию.       — Я не один, — производит слова старик и разрывает невидимую связь между ними. — Заводи его. И тут я вижу два силуэта, один из них мне не давал покоя, такой знакомый. Но я замечаю его и быстро моргаю, стараясь прояснить зрение от света открытой двери. Моё горло сжимается так сильно, что я не могу сглотнуть.       — Джун! — Когда его имя соскакивает с моего языка, то кажется чересчур громким, резким и даже неправильным. Чем ближе он подходит ко мне, тем труднее сдерживать слёзы. Губы дрожат, а слёзы застилают глаза. Мысли о том, через что из-за меня придётся пройти Джуну, приносит больше боли, чем, мне кажется, у меня получится вынести. Он пришёл спасти меня невзирая на последствия. И тогда я окончательно теряю контроль. Слёзы теперь никак не остановить, и они проливаются неуклонно и мощно.       Его выражение лица сложно прочитать, но кажется, что оно такое сосредоточенное. Я не вижу его милую улыбку с ямочками. Его глаза такие холодные, в них нет того тепла, которые они всегда дарили мне. Но может, я ошибаюсь?! Мы не в той ситуации, чтобы он улыбался мне во все тридцать два зуба. Мы в чёртовом логове хищника, готового разодрать нас на куски в любую секунду. Джун игнорирует меня, избегает моего взгляда, почти не смотрит в мою сторону. Он похудел, его лицо осунулось. Я не видела его больше двух недель, мне они показались вечностью. И увидев его сейчас отчётливо понимаю насколько я скучала по нему и как нуждаюсь в нём. Тёмные волосы обрамляют его лицо, длинная чёлка прикрывает лоб. Мне нравится, когда Джун так укладывает волосы. Таким он нравится мне больше всего, когда я вижу его таким простым и родным. Джун обращается к Чонгуку: — уже успел поиграть без меня? Его голос усталый, а глаза напряжённо бегают по лицу Чонгука, явно оценивающий его повреждения. И его глаза тускнеют. Всё плохо. Чонгук в плохом состоянии, ему нужна помощь. Это я всё прочитала по растерянному взгляду Джуна. Однако, он держится. Старается не показывать насколько всё хреново.       Я лишь надеюсь, что у него есть план, как нас вытащить отсюда. Ни за что не поверю, что он пришёл сюда добровольно без козыря в рукаве. И показалось странным, что Чонгук ведёт себя слишком спокойно. Он дал себя спокойно избить. Или возможно это характер Чонгука, не умеющий сдерживать себя, любящий подразнить и ходить по острию ножа. Не уверена, какой из вариантов имеет право на существование, если я права или если не ошибаюсь, то есть шанс на спасение всех нас!       — Ты припозднился хён… — тихо отвечает ему он и притворно улыбается, но тут же морщится от боли. Всё лицо Чонгука в кровоподтёках, один глаз почти заплыл, губы разбиты. Он тяжело и громко дышит, было видно, что каждый вздох даётся ему нелегко.       — Закончим с приветствиями. Хёнмин, привяжи его. — скучным голосом объявляет старик. Он всё ещё стоит неподалёку от нас, он будто не решается подойти ближе.       Джун опережает парня и проходит в глубь помещения, находит глазами стул и садится не дожидаясь, когда второй громила сделает это. Мы молча наблюдаем за этой сценой и пока его руки связывают в таком же положении как у нас. Затем, громилы встают позади старика по обе стороны, как верные псы — хранители. Их лица каменные, не выдающие ни одной эмоции. Даже тот амбал Дохён, которого публично унизил старик, быстро взял себя в руки и надел маску безразличия. Я не свожу своих глаз с Джуна, до тех пор пока он не посмотрел на меня. Его взгляд такой задумчивый и отрешённый. Он пугает меня. Моё сознание кричит: — «что-то тут не так!» Ещё никогда я не видела его таким, как прежде.       — Гордый! Весь в мать! — с напущенной усмешкой произносит слова старик. — И куда завела её гордость? — в голосе открытое презрение.       — Не смей говорить о ней! Произносить её имя! Думать о ней! Ничтожество. — я подпрыгиваю на месте, когда он выкрикнул слова, в глазах злость и ненависть к этому человеку. Я поражаюсь, выдержке Джуна. Отец убил мать. Джун живёт с этим, несёт эту ношу на своих плечах. И он не поддался искушению и не уподобился отцу. Не стал монстром и убийцей. Я смотрю на него с глазами полного восхищения. Чувства переполняют меня.       Когда, я вижу как ему больно, мои пальцы немеют от холода. Теперь его глаза действительно потускнели. Подумав о моей маме, он потерялся в своих воспоминаниях. Я должна вытащить его из этого состояния! Как только я об этом думаю, Чонгук опережает меня:       — Эй, братец! Не уж то ты сейчас захнычешь? Слова Чонгука вывели его из своих мыслей обратно, в настоящее время, к нам. Если бы руки Намджуна не были связаны за спиной, то он бы убрал чёлку со лба, которая успела отрасти и прикрывала его красивые глаза. Джун в ответ лишь усмехается и одарил его признательным кивком головы. Давая понять, что благодарен, что Чон не дал ему увязнуть в больных воспоминаниях. Сейчас не время предаваться этому, нужно действовать.       — Эй, старик! Осталось ли в тебе что-то человеческого? — В тоне его голоса слышна горечь и насмешка. Глаза старика прищурились до узких щёлочек. Он подходит ближе и достает пистолет, направляет его прямо на Намджуна. Но ни один мускул на его лице не дрогнул. Однако, все почувствовали, что в воздухе повисла угроза. Из моей груди вырывается всхлип. «Что же это происходит? Он готов убить собственного сына?»       В растерянности я смотрю на Чонгука ища в нём поддержки, будто он сможет помочь в таком состоянии. Мы встречаемся взглядами и я понимаю, что он точно также как и я растерян и потрясён. Он напуган. Мы оба боимся, что может произойти нечто ужасное то, что постигло бедного парня Миндже.       — Сейчас ты узнаешь, осталось ли во мне что-то от человека или нет! — голос старика становится резким. Он направляет дуло пистолета на меня. От страха, я цепенею. У меня участился пульс, по телу прокатился холодный пот. Кажется, я готова потерять сознание. «Господи. Нет. Нет. Нет. Что же он придумал?» — Мой желудок сводит изо всех сил. Меня вот-вот стошнит. Я смотрю на его мерзкое лицо, уголки его губ изгибаются. Это не улыбка. Это глумящийся оскал. Глаза старика округляются от удовольствия, моя реакция. Он хотел увидеть именно это. Страх. Боль. Слабость. Безысходность. Он будто кормится этой энергией. Ким полностью зарядился, он переводит ствол уже на Чонгука. Но не получив должной реакции направляет дуло пистолета снова на меня. На Чонгука. И останавливается на мне. Меня переполняет злость. «Я хочу сказать этому старику, чтобы он убрал на хрен свой ствол и гребанную ухмылку». — Но прикусываю язык. Чонгук по-прежнему наблюдает за мной, выражение его лица всё ещё такое сосредоточенное и мрачное, от чего моё сердце ускоряет свой ход. Я хочу отвести взгляд. И мне следовало бы, но я просто смотрю на него.       — Ты наверное помнишь, что было десять лет назад? На этом же складе, как раз в том самом месте, где сидит девчонка. — старик рассматривает пистолет в своих руках и снова наставляет его на меня.       — Ты псих! — не веря своим глазам произносит Джун. В голосе слышалась паника.       — Помнишь, как она кричала? Как умоляла отпустить тебя?! — старик продолжал давить на него, погружая в болезненные воспоминания.       — Хён! Не слушай его. Он провоцирует тебя! — не задумываясь, заключил Чонгук, резким кивком отбрасывая со лба налипшие от пота волосы.       — Ну что ж, посмотрим на мою провокацию? — Ким повернул голову к Чонгуку. Его глаза сузились.       — Выбирай кого спасти, а кого убить? — старик теперь обращается к Джуну. — Кто важнее друг или девка с которой спишь? Дыхание Джуна сделалось прерывистым, и я видела, как бегают его глаза. У меня сердце сжалось, когда я увидела его в таком состоянии, охваченного бурей эмоций.       — Господи! Это худшее, что могло с нами произойти! — Думая об этом, я впадаю в истерику, реву, задыхаясь, всхлипывая. — Хён! Давай, ты знаешь что делать! — Чонгук кричал ему, пытаясь вывести его из этого состояния. Джун всё смотрел сквозь нас, в пустоту.       — Хён! Мать твою! Посмотри на меня! — взревел от гнева Чонгук. Кажется, будто этот крик привёл его в чувства. Но, я отчётливо вижу боль и страх в глазах Джуна. Он отчаянно не хочет принимать реальность.       — Ублюдок! Я убью тебя! — кричит он на старика и прожигает его взглядом полного презрения.       — Решай! Кто из них? Раз, два, три… — старик по очереди наводит пистолет на нас, взводит курок.       — Это сумасшествие. Хватит! — кричу я. Но меня никто не слышал, никто не обратил внимания. Ким наводит в последний раз пистолет на меня, взводит курок, а глаза Джуна растерянно метаются в стороны. Он часто моргает и резко сглатывает, от чего из его горла слышится странный щелкающий звук. Его ноздри расширяются, а тело пробирает дрожь. В моем горле образуется ком. Слёзы не перестают стекать по моим щекам. Сильная дрожь охватывает всё моё тело. Дикое чувство бессилия и отчаяния охватывает меня в тот момент. Я понимаю, что сейчас умру. Меня больше не будет. «Кто тогда позаботиться о моём Сонде? Я ведь обещала отцу!» — Грудь сильно сдавило и я начала задыхаться. По-настоящему задыхаться. Я успокаиваю себя, что скоро всё закончится. «Всего один выстрел и я больше не буду чувствовать никакой боли, никаких переживаний…» — Я гордо вздергиваю подбородок вверх. Смотрю на старого психа и мысленно говорю: — «ну давай, стреляй! Я готова!»       — Прекрати мучить нас! Просто убей меня! — выкрикивает Чонгук, в глазах стоит ненависть. — Ты чёртов псих! Давай же стреляй! Мои глаза расширяются от удивления, — «нет Чонгук! Я готова умереть. Не нужно больше!» — хотела бы я сказать эти слова, но они застряли в горле. Старик лишь со скучающим видом бросил взгляд на Чонгука и теперь прожигал Джуна, ожидая его решения. Он такой бледный и уставший. Боль отражается на его лице. Слёзы скатываются по его щекам. Я знаю его ответ.       — Джун, — мой голос едва ли громче вздоха, и его нижняя губа начинает дрожать. Его взгляд бросается в сторону, словно он не знает, куда смотреть, и готов сломаться в любой момент.       — Ну же! Я жду! — не унимается старик. Может всё-таки её? — он взвёл курок, а я зажмурилась.       — Нет! Стой! — дрожащим голосом останавливает его Джун. Громко сглатывает и он выглядит крайне паникующим. А затем происходит, то чего я совсем не ожидала.       — Её! Я выбираю её! — Джун сквозь слёзы выкрикивает слова. Внутри меня всё сжимается. Я хочу посмотреть в последний раз на Джуна, но мои глаза… Они размыты и затуманены.       — Смерть — это конец жизни. И начало новой… — вдруг Ким размышляет вслух.       — Это значит жизнь! Я выбираю её жизнь! — кричит Джун. Я открываю глаза и качаю головой, — «Нет! Нет! Что тогда с Чонгуком? Он умрёт? Из-за меня?»       Я испуганно смотрю на Джуна, его выражение становится полным боли, когда он смотрит на друга, на брата. Чонгук всё понимает и он смирился. Он готов принять свою судьбу. Его решительный взгляд кричит нам об этом.       — Значит готов убить друга? Ради шлюхи? — голос старика звонкий, он покачал головой в недоумении. — Я так и знал! Ты кусок дерьма! Слабак! Весь в мать! — Холодная ярость вскипает в его глазах, он с ненавистью произносит слова и его лицо будто перекосило.       — Нет, нет, нет. Так не пойдёт! — Ким словно заведённый, его губы дёргаются как будто он услышал что-то смешное. Но мне не смешно. Я не вижу юмора. Старик быстрыми шагами подходит к Чонгуку, и не пытается сдерживать смех. Когда его смех стихает, наступает оглушительная тишина.       — Чонгук! Кого выберешь ты? Тебя только что предал друг. Он убил тебя, ради девки!       Чонгук поднимает голову вверх, — Так жаждешь узнать мой ответ? Кого же я выбрал? — он замолкает и его глаза застывают на моем лице. Слишком долго, кажется будто он хочет запомнить каждую родинку.       — Отвечай! — кричит старик и размахивает пистолетом, ему не терпится услышать имя.       — Подойди. Это будет наш секрет, — тихо говорит ему Чон. Старик медленно подходит. Улыбка не сползает с его мерзкого лица. Громилы делают шаг вслед за своим хозяином. Они как его тень, я даже на мгновение забыла о их присутствии. Тот лишь кивает им говоря, чтобы те остались стоять там где стоят.       — Ближе, — шепчет Чонгук. Старик делает шаг ближе, перемещаясь в наше поле зрения. Он склоняется к Чонгуку, чтобы услышать долгожданный ответ.       — Чонгук молчи! Не выбирай! — вдруг кричит Джун и ведёт себя странно. Он пугает меня. Ему ненавистно находиться тут. Каждый мускул его тела, его угрюмый взгляд излучают эту ненависть. Джун прыгает на стуле, пытаясь сломать его.       Я, онемев, смотрю на него. Моё сердце бьётся очень сильно, и я не уверена, что смогу успокоиться. «Что происходит? Почему он так внезапно взбесился?» — Таким я его вижу впервые. Ким раздражённый, закатывает глаза и без интереса отдаёт приказ: — успокойте его. Второй амбал, что привёл Джуна направился к нему и ударил в живот. Джун издал хрип. Он откашливается. Я смотрю на Джуна до тех пор, пока он наконец-то не поднимает голову. Я не могу понять, о чем он думает, и это меня пугает.       Ким наклоняется вперед к Чонгуку, — продолжай! Кто сегодня должен умереть? — спрашивает он тихо и проникновенно.       Я вижу лукавый взгляд и усмешку, — Ты!       Чонгук резким движением вонзает лезвие в шею Кима. Затем ещё и ещё. Он перерезает ему артерию и кровь хлестает из раны, которую старик пытается отчаянно прижать ладонью. Его глаза удивлены и похоже, что он до сих пор не верит в происходящее как и все остальные. Мы все застыли на месте, кажется, что даже перестали дышать. Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю сообразить.       Джун пользуется моментом и головой ударяет застывшего от шока амбала в живот. Тот нагнулся и Джун делает взмах ногой и снова ударяет его уже по голове. Парень падает на пол, а Джун продолжает его избивать. Старик медленно оседает на пол, пистолет падает с гулким звуком. Он вырывает меня из лап собственного страха. Я буквально вздрагиваю, моя спина напрягается, а сердце стучит слишком часто. Я знаю, что все взгляды прикованы к металлическому предмету. Чонгук реагирует первым, быстро хватает его и зачарованно осматривает пистолет. Дохён сделал шаг, но остановился, когда увидел пистолет в руках Чонгука. Он медленно достаёт из-за пояса нож с длинным и зазубренным лезвием. Я совершаю ошибку, встречаясь взглядом с Чонгуком. Я изумлённо смотрю на него. Это не Чонгук. Он не похож на себя. Он напоминает мне хищника, того монстра, когда он впервые обнажил себя передо мной. В день, когда он изнасиловал меня. Да! Это тоже самое лицо! Как же глупо, потому что наши взгляды замирают друг на друге, и я знаю, он видит меня насквозь. Он видит всё, что происходит у меня в голове, видит, что я напугана до чёртиков.       Я бросаю резкий взгляд в сторону его руки и слышу шум в ушах. Я сглатываю. Он опускает голову, потом возвращает взгляд ко мне. Теперь это снова он. Кажется, теперь я поняла. В нём живут две личности. Одна из них слишком жестокая, жаждущая крови. Вторая же ранимая, скрывающая свои слабые эмоции за ледяным и холодным выражением. Я боюсь его. Нет, не его, а зверя живущего внутри. Шокировано Чонгук делает шаг назад. Его веки опускаются, и он стыдливо отводит взгляд. Мои руки такие холодные и потные, я теряю ощущение времени, и мои ноги немеют.       — Чонгук, — тихо. Хрипло зову я его. Знаю, что он слышит и он смотрит на меня. Чонгук направляет пистолет на старика, который корчится в конвульсиях и стреляет. Звук резкий и внезапный. Этот жест вызывает у меня дикий страх. Я паникую. Хватит убийств! Всё помещение пропахло кровью и сыростью. Не надо больше, я буквально молю его прекратить всё это. Чонгук сделал выбор и, он направляет дуло уже на Дохёна. Громила крепко сжимает в руке нож перед собой.       — Хватит! Прекрати! — но вместо этого, я кричу его имя, — Чонгук! Он обернулся на меня, окинув лёгкой полуулыбкой на лице. Амбал в мгновение ока оказывается вплотную к нему.       — Чонгук! — вырывается у меня из груди. Я смотрю прямо на него, и моя грудь сжимается. «Что только произошло! Что я только что сделала?» Мне ненавистна мысль, что я отвлекла и ранила его. Моё сердце словно взрывается и разлетается на мелкие кусочки. Прозвучал ещё выстрел и амбал падает на пол.       — Джун! Его ранили! — продолжаю кричать и плакать.       — Нет, — восклицает Джун, расправившись с вторым громилой, резко вдыхает и вскакивает. Пытается встать на ноги, но не получается, он слишком крепко связан. Беспомощно он садится на стул и прожигает взглядом друга. Чонгук опускает голову вниз, рукоятка ножа торчит из его живота. Кровь льётся из раны. Его лицо кривится от боли. Отчаяние накатывает на меня, с такой силой, что я не могу с ней справиться. Но я не готова к осмыслению, что только натворила.       — Чёрт. Больно. — Чонгук стискивает зубы. Джун качает головой, а его карие глаза направлены на меня, они полны боли и злости. Боль пронзает мой живот, вызывая желание свернуться калачиком.       — Ты никогда не простишь меня, — кричит мой взгляд. Джун сжимает челюсти от ненависти.       — Возможно, что никогда, — отвечают его глаза. На какое-то длительное напряженное мгновение мы замираем, глядя друг на друга. Ноздри Джуна расширяются, его напряженная грудь вздымается и опадает в волнах прерывистого дыхания. Мне так плохо, что я хочу умереть. — «Я сама себя не прощу». Чонгук медленно передвигает ногами по направлению к Джуну. Преодолев расстояние, он хватается за рукоятку ножа и вытаскивает его из себя. Его лицо перекошено от боли и кровь начинает сочиться ещё сильнее и каплями падает на пол. Голос Джуна пропитан холодом и болью, — Что ты делаешь? Чонгук вспоминает, что у него во второй руке пистолет, который он крепко сжимает. Затем стреляет в лежавшего без сознания громилу. Я хочу закричать так сильно, как могу. Однако я сдерживаю себя, сжимая кулаки и прикусываю губу до крови.       — Надо позвонить в скорую! Чонгук развяжи меня! — лихорадочно произносит слова Джун.       — Хён… — он свободной рукой прижимает ладонь к ране, пытаясь остановить кровь, которая беспощадно продолжает стекать по руке. Он обходит Джуна и делает один надрез и верёвки падают на пол. Джун вскакивает со стула в тот момент, когда Чонгук падает на колени.       — Держись! Не смей умирать! — Джун прижимает его к себе и слёзы стекают по его щекам.       — Прости, что убил твоего отца. И не благодари, я знаю что ты бы не осмелился это сделать. — ноздри Чонгука немного раздуваются.       — Нет, не говори так. Ты всё правильно сделал. Ты прав, я слишком слаб. Я бы не смог… — сквозь слёзы говорит Джун, не сводя глаз с Чонгука. Затем, Чонгук поворачивается ко мне и он притворно растянул губы.       — Миён прости… За всё, что я сделал. Я был мудаком.       — Я простила! Слышишь? Чонгук, я давно простила тебя! — Мой желудок сжимается, кислота поднимается, неся с собой глубокий ужас, и я чувствую, что меня сейчас стошнит. У Чонгука из уголков губ стекает кровь.       — Не вини себя, я сам этого хотел. Я был готов к этому. Ты не виновата! — он прожигает во мне дырку. — Повтори, что я сказал! — требует он.       — Господи! Нет! — кричу я, глотая слёзы.       — Повтори, — с болью произносит он. Я не могу даже ответить, настолько мое тело онемело. Мне нужно пару секунд и я справляюсь с собой, тихо говорю:       — Я не виновата…       — Я не слышу тебя!       — Я не виновата, чёрт возьми! — я так громко кричу, что у меня звенит в ушах.       — Да, всё верно. — устало отвечает он мне. Затем он обращается к Джуну, который молча наблюдал за нами.       — Хён, всё закончилось! Он мёртв, но я не чувствую облегчения. Ты был прав. Это не вернёт мне отца, а тебе мать.       — Да, не вернёт. Ты спас меня и Миён! Слышишь? — Джун хватает его за щёки и трясёт, отказываясь принимать реальность.       — Хён… — Чонгук начинает терять сознание. Тёплый свет тускнеет в глазах Чонгука, когда он смотрит на меня, и я вижу в них умиротворение. Его глаза закатываются вверх. Он перестаёт дышать. Я могу лишь молча наблюдать за этой душераздирающей сценой. А затем меня пронзает острая боль. Низкий, протяжный, оплакивающий крик вырывается из меня. Я не могу дышать, моё тело бьётся в конвульсиях в моем слабом состоянии.       Джун качает головой.— Нет! Нет! Нет! Это не правда! Как ты мог оставить меня? — Страх и опустошение. Это явно читается на его лице. Голос Джуна громкий, словно он хочет, чтобы Чонгук его услышал. И пришёл в себя. Но этого не происходит. Мышцы вдоль предплечий Джуна напрягаются, когда он сжимает руки в кулаки.       — Джун. Чонгук… он..... Боже мой!       — Просто заткнись. Замолчи. — он злится сильнее, чем я когда-либо видела, но за злостью скрывается боль. Он моргает, его голова дёргается, словно я дала ему пощёчину.       Мы сидим в тишине, не замечаем того, что происходит за дверью. Я не сразу услышала выстрелы и крики. Дверь резким движением открывается и свет снова проникает во внутрь. Кто-то забегает и останавливается рядом с Джуном сидевшим на холодной земле и прижимавшего к себе Чонгука.       — Твою мать! Джун! — кричит тот невысокий и тощий парень, с угольно—чёрными волосами хватается за голову. Я смотрю на парня красными от слёз глазами. Отчаяние и боль, как и нас настигает его. Поглощает. Его плечи тихо трясутся от рыданий.       Рыча, парень пинает стул на котором сидел Джун так сильно, что он отлетает в другой конец помещения и кричит: — Блядь! Прости, я опоздал! Я всхлипываю, громкие пронзительные звуки, которые стараюсь сдержать, вырываются наружу.       — Заткнись! — в бешенстве кричит Джун на меня. В его глазах ненависть и презрение, которые разъедают меня изнутри. Лучше бы он ударил меня, избил до полусмерти, но не смотрел с такой яростью. Боже, как же больно. Это сильно ранит меня.       — Развяжите и уведите её подальше от меня! — в его голосе сочится так много презрения. Его глаза холодны и мертвы. И я чувствую, как леденящий холод доходит до моих внутренностей. Парень с непониманием и жалостью смотрит на меня, затем кивает кому-то. Из-за своих слёз я не вижу, кто подходит ко мне, срезает верёвки и помогает мне встать.       Я не чувствую своего тела, всё окоченело. Не могу встать, парень хватает меня за руки и оперевшись о его плечо, он медленно ведёт меня к выходу. Свет ослепляет глаза, я зажмуриваюсь и часто моргаю. Я в последний раз решаюсь посмотреть на тело Чонгука и снова боль пронзает моё сердце, слёзы неустанно льются из глаз. В носу пощипывает. Голос дрожит, когда я произношу:       — Прости меня. Покойся с миром…— тихо шепчу я и прикрываю рукой рот, чтобы не расплакаться ещё сильнее. И окидываю последним взглядом Джуна. Он сидит и держит тело Чонгука, а тот парень находится рядом и хлопает по плечу Джуна и тоже тихо плачет. Никто из них не готов первым разорвать связь и произнести хоть слово. Он будто чувствует мой взгляд и Джун делает резкое движение, я вздрагиваю. Его глаза нацеливается на меня. Я не отвожу глаз. Я глотаю, потому что комок в горле не дает мне вдохнуть. Меня накрывает осознание окончательности происходящего. Джун отворачивается, будто ему противно смотреть на меня. «Это чёртов конец! Для всех нас! Уже больше не будет прежней жизни, не будет прежних нас. А самое важное, в этом мире, теперь нет Чонгука!» «Я потеряла их обоих!» Не важно, сколько бы раз я молила прощения у Чонгука, его уже нет в живых. Моё сердце разрывается на части от боли. «Что я только что сделала? Я сошла с ума?» Не говоря больше ни слова. Я ухожу. Оставляю из одних. Понимаю, что в последний раз вижу Джуна. Каждое проведённое с ним мгновение проигрывается в моём сознании, словно издеваясь надо мной. Не помню, как мы добрались до машины и как я села в неё. Мысли о том: «Когда же закончится эта боль?» Я чувствую себя такой оглушённой, придавленной весом этой боли настолько, что едва ли могу пошевелиться. Я жалкая.       Снова сердце мгновенно начинает биться так гулко, что я слышу шум в ушах. Когда я вижу, как Джун выходит из склада. Он поднимает глаза в небо и плачет закрывая лицо руками. Затем падает на колени. Следом выходит тот тощий парень, он подошёл к Джуну и обнял его. Мои руки дрожат, а в голове звенит. Я тяжело вздыхаю, глотая горькие слёзы.       — Так куда мы едем? — прочищает горло парень, он терпеливо ждёт ответа. Нервно постукивая пальцами по рулю. Голос парня буквально возвращает меня обратно из собственных мыслей. Я дрожащими руками вытираю на щеках следы от бесконечных слёз. Парень ловит мой растерянный взгляд и, тяжело вздыхая, поднимает подбородок, — мне приказано отвезти вас туда, куда скажете. Так, куда вас отвезти?       — Домой…