***
Солнце порою бывает слишком беспощадным. Утреннее солнце, знаменующее о новом дне — в особенности. Но похмелье — худшее, что придумала природа, и лейтенантка с больной головой и тяжелым телом думала об этом, лежа на футоне. Она резко перевернулась набок и жадно втянула воздух пару раз. Вот они — проблемы женщин с шикарной грудью. Когда она начала вспоминать о вчерашнем вечере, первой ассоциацией была вспышка Ренджи. Его перекошенное лицо мелькнуло перед глазами, следом всплыла и причина, по которой тот так вспылил, а следом подтянулась слабая ниточка здравомыслия — не совать нос не в свое дело. Вот только она тут же порвалась о массивное лезвие любопытства Мацумото. Женщина ощутила себя великим детективом и задумалась о том, кого бы взять себе в напарники. В итоге выбор пал на лейтенантку Хинамори. Почему? Все предельно просто: зайдя к Тоширо на пару минут, Момо спросила у Рангику о причине ее молчаливости, та отмахнулась поначалу, но как только разговор между Хинамори и капитаном был окончен, Мацумото утащила девушку с собой и рассказала о том, что она заметила и о вчерашнем разговоре с Ренджи. — С чего ты взяла, что тебе это не привиделось? — интересуется Момо, сложив руки на груди и поджав губы. Ей вообще не было дела до Кучики-тайчо, но факт того, что это так озаботило лейтенанта десятого отряда почему-то заставлял проявить участие. — Абараи, — победно произнесла рыжая, поправляя волосы. — Он не стал отрицать, более того, взбесился, стоило мне об этом заикнуться. Хотя я не отрицаю того, что, может быть он просто вспыльчивый пьяный идиот, но… Я не видела подобных аксессуаров здесь, тем более на мужчинах. — Рангику, ты не думаешь, что это вовсе не твое дело и лезть сюда не стоит, тем более из-за каких-то глупых сережек, — вздохнула Момо, а лицо ее чуть исказилось беспокойством. — Думаю, — кивает лейтенантка. — Но мне так хочется узнать, — она поморщила нос, растягивая губы в неловкой улыбке, дернула плечом. — Что хочется узнать? — резкий и писклявый голос Ячиру рядом раздался неожиданно, и обе девушки чуть отшатнулись. — Почему Кучики Бьякуя уши проколол, — саркастично сказала Момо, чуть закатывая глаза. — Ой, ты тоже видела, рыжик? — Девочка перекатилась с пяток на носки и улыбнулась. — Я не замечала, чтобы мужчины здесь так делали, — задумчиво произнесла она и Рангику победно скосила глаза на Хинамори, которая удивленно наблюдала, как столь пустяковая ситуация обрастает гиперболизированной таинственностью. — Ками, у вас нет других дел? Неужели лейтенанткам Готей-13 настолько скучно, что они начинают раздувать такую мелочь до размеров Меноса? — Хинамори с толикой возмущения и почти с отчаянием произнесла это, просто пытаясь образумить приятельниц, но отчего-то понимала, что ее втянут в историю. — Бьяку живет в большом поместье, да? — - Ячиру славилась своей бестактностью, но когда Кенпачи упрекали в дурном воспитании, он жал плечами, скалился и просил отъебаться от него с подобными нравоучениями. Момо тяжело вздохнула. — Кучики Рукия, — сказала она. — Она живет с ним и наверняка должна знать, что происходит с ее братом… В нормальных семьях так, во всяком случае, — она пожала плечами, и Рангику щелкнула пальцами. — Ты гений, Хинамори! — и рыжая вместе с Ячиру направляются в сторону казарм тринадцатого отряда. Момо было выдохнула, но лейтенантка одиннадцатого бесцеремонно потянула ее за рукав с собою.***
— Что? — Рукия удивленно хлопает своими большими глазами, глядя на троицу, настигших ее женщин. Вообще, у девушки было много дел, и отвлекательницы пришли очень не вовремя, но вопрос застиг врасплох до той степени, когда ты просто задыхаешься воздухом и не знаешь, что сказать. — Рукия-сама, они хотят знать о сережках в ушах вашего брата, — произнесла Момо как-то сконфуженно, ей было стыдно за своих приятельниц, которые кивнули в знак согласия с вопросом. — Если не Ренджи уговорил проколоть их, то зачем и откуда, — Мацумото выпалила это с трудом, ведь терпения было мало, а вопрос и правда звучал глупо, бестактно, но ответ был необходим. Рукия зарделась, заводя волосы за уши нервными движениями. — Нии-сама вернулся с Грунта уже с ними, но я не осмелилась спрашивать, — произнесла она на выходе. Было заметно, что разговор о брате загонял ее в неловкость, тем более, когда девушки говорили о такой, казалось бы, мелочи, коей она не являлась на самом деле. Факт этого осознавала лишь сестра капитана шестого отряда. За это десятилетие они сблизились, как никогда до этого, но даже сейчас были разделены пропастью. Бьякуя всех держал на расстоянии, не терпел нарушения установленной им же дистанции, не желая подпускать к себе даже семью. Но вопреки Рукия чувствовала его. Его настроения, малейшие их колебания, за эти годы девушка научилась различать эмоции брата по его глазам. Ледяная, не сходящая с лица маска была безупречна — самоконтролю Бьякуи позавидовали бы самые древние тибетские монахи — его взгляд тоже может показаться безжизненным для людей, плохо знающих старшего Кучики. Рукия же… это было как-то интуитивно. Последнее возвращение с Грунта Рукия запомнила отчего-то слишком четко. Она приветствовала брата в узорной домашней юката, улыбалась, смотря на тонкие запястья, перчатки, кенсейкан. Рукия тоскует всякий раз, когла брат покидает дом, этот факт казался странным, ведь может показаться, что отношения меж сестрой и братом равнодушно-спокойные, но в отличие от всех, сестра всегда видела отдачу, которую брат старательно пытался скрывать. Порой мужчина позволял себе мелкие слабости, он сжимал ее бледную руку, когда они оставались наедине в саду, выслушивал за вечерним чаем, интересовался прошедшим днем, проблемами, помогал с освоением чего бы то ни было, если это требовалось. Бьякуя чувствовал ответственность за нее. За то, как сестра выглядит в глазах других шинигами, как представительница знатного клана. Он питал к ней тонкую, едва уловимую нежность за схожесть с покойной любимой женой. Он был благодарен за ее доверие и все прочие чувства, которые мог увидеть в своей названной сестре. А еще Кучики всегда приносил для Рукии с Грунта что-то. В этот раз его гостинец заставил младшую Кучики впасть в состояние, близкое к замешательству. Это был шарф, таких Рукия не видела никогда в Каракуре или других городах Японии, где бывала, а может просто-напросто не замечала. Он был таким тонким, едва ли материальным. Нежный шелк, струящийся, по пальцам, без рисунка, но наполненный нежными цветами. Розовый, бледно-желтый, персиковый, бирюзовый. Они мягко переходили из одного в другой, и девушка млела, перебирая подарок в руках, он ярко выделялся в сочетании с черным косоде, но Кучики пожелала носить его с формой, надевая на манер того самого шарфа, кой когда-то носил и ее брат. Она невольно потянулась к плечу и сжала шарф ладонью, все еще боясь порвать любым нечаянным касанием. Сейчас она поняла, что сболтнула лишнего и прижала руку ко рту. — Мне не следовало говорить это, не думаю, что это мое дело и уж точно не ваше, — ее тон оказался несколько резок. Кучики нахмурила брови. — Нии-сама не любит, когда кто-то посягает на его личное пространство. Так что лучше просто выкиньте из головы это, пожалуйста. Возможно, это было сделано чисто из эстетических соображений… А сейчас простите, мне следует идти, — Рукия слабо поклонилась — так, для галочки — и тенью скользнула в казармы. — Кажется, Рукия-сама не была рада этому разговору, — произнесла Хинамори с укором. — Я же говорила, что лучше не лезть! В семье Кучики всегда было много секретов, не стоит открывать шкафы с костями, если нас не просят. Все, давайте на этом закончим, — она мотнула головой и быстро развернулась, уходя в шумпо. Рангику и Ячиру остались вдвоем, переглядываясь. Дело приобретало еще более интересный поворот, но кажется, нужно отступить, если Рукия сама просит об этом. К тому же и схлопотать можно.