Never Enough

Футон сегодня донельзя раскаленный. Возможно, что все это из-за Ренджи, чья рука, хотя, что уж там рука, лапа, покоится поперек пояса Бьякуи. Мужчина не может уснуть, он уже скинул с себя часть тонкого одеяла, и ощущает прохладный воздух, которым веет из сада большим пальцем ноги. За эту ночь капитан раза два запутался в собственных волосах в попытке найти положение удобное для сна. Но все эти самые попытки разбивались о то, что, как бы смешно ни звучало, глава дома Кучики отплевывался от собственной челки и ложился набок так, чтобы хоть как-то выдохнуть. Какая-то ужасная пытка. — Ты все еще не спишь? — сипло произносит рыжий, открыв сонные глаза, он чуть стиснул бок Кучики, ощущая теплую кожу под шершавыми пальцами. В ответ Бьякуя молчит, что ведет за собой вымученный вздох лейтенанта. Он поворачивается спиной к капитану и натягивает на себя одеяло, оставляя Кучики практически обнаженным, хотя это не так уж и плохо. Бьякуя выжидает три минуты и садится на своем месте, он подтягивает к себе юката и надевает ее на плечи, наспех завязывая оби. Босой, Кучики приоткрывает сёдзе и выходит на террасу, опускаясь на прохладное дерево. Он тупо смотрит вдаль и заправляет мешающую челку за ухо. За тонкой перегородкой буквально в двух метрах спит любящий его до беспамятства мужчина, которого он тоже… Любит? Наверное. Отчего же тогда под ребрами словно расцветает Сенбонзакура? Почему ему так тошно при одной только мысли о том, что голова сейчас занята совершенно другим человеком? Стыд? Неловкость? Скорее, Бьякуя бы назвал это легким дискомфортом. Всего лишь неделя. Эта фраза крутится в голове навязчиво и беспрестанно, она бьется о черепную коробку и разлетается искрами отчаяния, давя на мозг. Целая неделя. «Как ты до этого докатился?» — отчего-то эта мысль оказалась произнесенной тяжелым голосом его отца, хотя тот вряд ли бы произнес подобное. Недостойно. Но по-другому и не скажешь. Бьякуя с трудом давит усмешку. Как? Душно. Впервые Кучики испытывал такое удушье в обществе душ. Дело тут было даже не в погоде, точнее, как раз погода — единственное, что не имело отношения к его состоянию. Просто ощущение того, что всё и все в этом месте осточертели ему душило непрестанно. Он никогда не испытывал этой загнанности за всю жизнь, проведенную здесь, а когда что-то такое накатывало, то Бьякуя это очень просто пресекал это на корню. А сейчас… Пресекать не получается. Чертово удушье накатывает с такой силой, что будь он слабее, впал бы в истерику без возможности контролировать себя, реяцу и происходящее в целом. Но нужно держать марку. Спокойствие. Только спокойствие. И командировка. На Грунт. Да. Срочно.       В Каракуре, чего уж скрывать, отпустило. Несложные задачи для капитана. Пожалуй, низковаты по уровню, но один факт смены обстановки уже радовал. Шел третий день. Бьякуя спал лишь несколько часов, все же остальное время он прогуливался по улицам, рассматривал людей и занимался своими прямыми обязанностями. Ближе к закату мужчина вновь был свободен. Гигай в этот раз не сел идеально, как обычно бывает, но неудобство мелкое, незначительное. Бьякуя расположился в парке, сидя под одним из самых крупных деревьев. Когда внезапно ощутил сильный всплеск реяцу. Смутно-знакомая. Даже не так: давно забытая, она ударила, словно камень по голове и придавила. Неужели?       Нет. Это нужно проверить. Он направляется к источнику выброса. Несколько шагов шумпо приводят его к странному месту — городское кладбище. Кучики чуть нахмурился, когда он услышал громкий собачий лай, он медленно двинулся ближе к источнику звука, ощущая, как чужая реяцу уже не давит, она мягко обволакивает и льется, словно манит к себе, и Бьякуя поддается. Оранжевый ворох волос выедает глаза, как солнце в середине июня. Кучики замер, его глаза останавливаются на мужском рыжем затылке, не смея скользить ниже. — Давно не виделись, Кучики Бьякуя, — голос с годами изменился, он стал несколько глубже, менее надрывным, но этот вызов, он все равно сквозит. Все равно эту интонацию капитан шестого отряда не перепутает ни с одной другой. Куросаки Ичиго. Лай становится громче, теперь он несется в сторону незваного гостя. — Ишшин, рядом, — сталь в голосе заставляет подчиниться. Бьякуя опустил взгляд и увидел перед собой до жути неприятную собаку. Крупные уши и голова, нос с горбинкой, широко расставленные лапы, крупное и неловкое, кажется, туловище. Двухцветный окрас. Бьякуя не знает породы, но своей внешностью пес отталкивает, хотя его спокойное подчинение оказывает должное впечатление, ведь пес ретируется и опускается рядом с хозяином, подле которого расположились еще две собаки. Одна из них — очень обаятельная, персикового цвета с крупными глазами, маленькой мордочкой, висячими ушами и ухоженной длинной шерстью. На вид ей не дашь и двух лет. Вторая же, самая высокая из всех троих имела вытянутую морду с острым носом, небольшие глаза с прищуром и черную длинную, такую же ухоженную шерсть. Черная с белой грудью и лапами, она глянула на Кучики с какой-то собачьей усталостью и фыркнула. — Ты жив, Куросаки Ичиго, — непонятно, то был вопрос или утверждение, но Кучики, увидев резкое в своих чертах лицо, не мог оторвать взгляда от карих глаз, веснушек. Что-то словно переворачивалось в нем прямо сейчас. — Как видишь, — медленный шаг в сторону Бьякуи. Ичиго не выглядит, как тот желторотый птенец. Он раздался в плечах и прибавил в росте, его лицо теперь казалось куда более спокойным и серьезным. Карие глаза не пылали тем диким огнем, скорее, то были угли, поддерживающие одну температуру. Тонкую линию губ Куросаки рассекал тонкий вертикальный шрам. На мужчине красовался черный костюм, правда, без галстука. Первые пуговицы рубашки расстегнуты, но пиджак сидел идеально, как и брюки. Самым странным в этом мужчине, впрочем, как и всегда, были волосы. Только вот теперь удивлял отнюдь не их ядовитый цвет — длина. Собранные в низкую косу. Они доходили до середины бедра, где кисточка была плотно связана черной лентой. Пара прядей обрамляли лицо Ичиго, и Бьякуя смотрит на этого человека и не понимает. Неужели тот самый Куросаки Ичиго?! — Ты пропал со всех карт и радаров. На тебе давно поставили крест. Если это была имитация смерти, то крайне талантливая, — теперь уже Бьякуя делает шаг в сторону Куросаки и замирает, чуть щурит глаза, но не разрывает зрительного контакта. — Это особое умение, Кучики Бьякуя: быть всем и ничем одновременно, — они приближаются друг к другу подобно двум оленям, встретившимся в лесу, но незнакомым друг с другом. — Я рад тебя видеть, — внезапное признание заставляет Кучики сильнее щуриться. Тяжелая пауза повисла в воздухе. Напряжение ощущалось едва ли не физически. У этих двоих есть незаконченный разговор, который, однако, завершать не хочется. Десять лет уж прошло. Все изменилось. — Взаимно, — Бьякуя произносит так же внезапно, как и сам Куросаки, после чего они вновь молчат, рассматривая друг друга. — Где ты остановился? — спрашивает негромко Ичиго. — На съемной квартире, — кратко объясняет Кучики. — Может зайдешь? — Ответ положительный.

***

      Бьякуя раньше здесь никогда не бывал. Дом Семейства Куросаки выглядел очень тихо и, на удивление, чисто, со слов Рукии он знал о том, что у Ичиго очень шумная семейка, но сейчас ни малейшего намека ни на одного из ее членов здесь не было. Они остановились на кухне. Куросаки стоял около плиты, заваривая чай, а Бьякуя смотрел в его спину и задумчиво постукивал по столу пальцами. Безусловно, вредная привычка, выход которой находился лишь в тишине их с Ренджи кабинета и в его собственных покоях. — Все это время ты был здесь? — тихо интересуется Бьякуя и мягко сжимает горячую кружку ладонью, смотря в карие глаза напротив. Ичиго снял пиджак, оставаясь в одной лишь рубашке, он подтянул одну ногу на стул и водил пальцем по ободку кружки, словно не замечая гостя. Услышав вопрос, мужчина встрепенулся от чужого голоса и, подняв голову, столкнулся с чужим стальным взглядом. — Нет, я покинул Каракуру и Японию десять лет назад, но раз в год я приезжаю сюда, — он горько усмехнулся и положил свою широкую ладонь на узкую голову черной собаки. — Почему? — интересуется Кучики несколько бестактно. — В этот день десять лет назад погибли остатки моей семьи. Сегодня — что-то вроде годовщины смерти в моем календаре, — отвечает Ичиго спокойно, но Бьякуя хмурит брови. Ему очень неловко. — Прошу простить за… — Все в порядке. Сейчас это не имеет значения, они мертвы, и все, что я могу для них сделать — провести здесь некоторое время и почтить память, — он пожимает плечами, и Бьякуя бессловесно поражается тому, как этот мальчишка, оказывается вырос за годы. Неужели, он сделался мудрее? Вот уж чего Бьякуя точно не ожидал от Куросаки Ичиго. Их беседа, однако, уходит вскоре совсем в другое, нейтральное, русло. За десять лет многое произошло, и Куросаки с интересом слушал Бьякую, развязывая ему язык. Кучики же в свойственной ему спокойной манере рассказывает о переменах в Обществе душ, а потом… Как-то он и сам не заметил, что болтнул лишнего, сказав о своем чувстве удушья на территории Готей-13, правда виду не подал, лишь мысленно прикрыл лицо ладонью. — Кажется это все же заметили, иначе я не понимаю, почему тебя так легко отпустили в командировку, — улыбается Ичиго и поднимается, потягиваясь, он ставит чайник снова. За это время они выпили по две кружки чая, но Бьякуя и от третьей не откажется. — Ренджи отлично управляется с отрядом, поэтому я не страшусь оставлять его одного, — Бьякуя снимает перчатки и разминает пальцы и ладони, смотря, как очередные две кружки становятся пред ними на стол. — Ренджи? — в глазах Ичиго сквозит самый настоящий смешок, но заметив скептичное выражение лица собеседника, Ичиго улыбнулся, — прости-прости, я помню его совсем другим человеком. В то время я бы не доверил ему и муравьиную ферму на пару дней, — Бьякуя прикрыл рот рукой, скрывая улыбку. Это забавное сравнение. — Но я рад, что все изменилось, — Куросаки положил руку на стол, нечаянно задевая кончики пальцев Бьякуи собственными. Они были прохладными. Бьякуя руки не отдернул, потому Ичиго своей тоже не убрал.       Когда Куросаки проводил его в свою старую комнату, сказав, что сам расположится в комнате отца, Бьякуя поблагодарил и простился с ним у порога. Уже лежа в постели, он думал о том, что этим вечером произошло нечто очень странное. Он думал, почему он сейчас здесь. Вопросов, кажется, слишком много, особенно для простой встречи старых знакомых. Мужчина провалился в сон как-то незаметно для самого себя. Ему снится сон.       Озеро с карпами, которые мелькают своими яркими плавниками и спинами, шныряя туда-сюда. Мостик над озером. Пустой сад. Два человека стоят на самой середине мостика. Рыжий цвет, нервное молчание. Взгляд глаза в глаза. Бледные пальцы Кучики чуть подрагивают. Куросаки Ичиго, обычно растрепанный и несосредоточенный, почему-то сейчас неестественно серьезный. Его хмурость другая, не такая, как обычно, этого достаточно, чтобы насторожиться. Все нервы сплетаются в одну тонкую, натянутую до предела струну. Вот-вот лопнет. — Есть разговор… — Говори, — Бьякуя кивает, ощущая, как сердце бьется соловьем в клетке. Ударяется о ребра, будто намереваясь их сломать. Ичиго внезапно делает шаг вперед и хватает ледяную от напряжения ладонь, затянутую в перчатку. Глаза Кучики расширились от неожиданности, но опасности он не ощущает, потому не двигается, лишь сжимает покрепче деревянные перила, отделяющие их двоих от воды озера. Хриплый шепот Куросаки отдается эхом в голове и впитывается в мозг подобно тому, как наркотик впитывается в крови: — Ты меня с ума сводишь, Кучики Бьякуя. Перила с треском ломаются, исчезает точка опоры. Оба валятся в воду. Вдохнуть невозможно. Бьякуя видит вокруг себя рыб и, в отдалении, лицо Ичиго, который пытается доплыть до него, барахтается, дергается, но становится дальше вопреки всем попыткам. Парень тянет руку к ладони капитана. Его лицо напуганное. Беззвучный крик. Расстояние меж пальцами в несколько миллиметров. Вдруг что-то больно стягивает ноги Бьякуи и утягивает Кучики вниз, к непроглядной мгле.       Упасть с кровати. Как же это недостойно. Но проснувшись на полу, Кучики оглядывается и чувствует, как гигай мелко подрагивает. Он прикладывает ладонь к пылающей щеке и лбу. Дверь тихо скрипит, в проходе появляется Куросаки Ичиго, его обеспокоенный взгляд, совсем иной, не такой, как во сне. — Бьякуя? — сонно спрашивает он. К капитану подбегает рыжая собака, виляя своим коротким хвостом. Она ткнулась мордой в ладонь мужчины и тихо заскулила. — Юзу, иди на место, — просит Куросаки и подходит к Кучики, протягивая руку. Бьякуя смотрит на нее и неожиданно резко ухватывается, словно боясь, что она исчезнет, как секунду назад. Куросаки подтягивает его. Они стоят в полуметре друг от друга, глядя вновь глаза в глаза. Ситуация абсурдна. Они ни слова не произносят, лишь смотрят. Бьякуя чувствует чужую руку на своей, но как и вечером не отдергивает. — Что случилось? — спрашивает рыжий, его взгляд, кажется таким проницательным, что мысли о «солгать» тут же становятся нелепицей и фарсом чистой воды. — Привычка, — коротко отзывается Кучики. — Какая? — не отступает Куросаки, лишь крепче стиснув подрагивающую ладонь. — Сложности со сном в одиночестве, — в полумраке все становится куда проще. Даже говорить о своей глупой слабости не кажется отвратительным проявлением сентиментальности. — Вот как, — отрезает Ичиго и за руку тянет Бьякую к постели. Он растряхивает одеяло, пока Кучики сидит на краю, наблюдая за действиями своего случайного соседа. — Ложись, — произносит тот каким-то странным тоном, но Бьякуя давит усмешку и неторопливо отрывает ноги от пола, после чего ощущает, как нетолстое одеяло слабой тяжестью опускается сверху. Пожалуй, Кучики не был бы удивлен сейчас ничему, даже появлению Меноса в небольшом окне, но то, что сделал Ичиго и правда удивлением отдалось в мужчине. А Ичиго просто и как-то непринужденно опускается рядом. — Лучше? — интересуется он, свесив с постели руку, в которую тут же вновь стала тыкаться рыжая собака, виляя хвостом и покусывая пальцы мужчины. Вот теперь, именно в эту минуту абсурдность ситуации достигает своего апогея, Бьякуе неловко и смешно так, что хочется громко рассмеяться, в голос, но Кучики позволяет себе лишь тихий смешок. — Ответ положительный, — все, что он смог выдавить из себя, отворачиваясь к стене. Кровать тесная: то и ясно не двухместный футон, но Бьякуя чувствует себя комфортно, в его голове картинка до сих пор не складывается. Странно. Предельно странно, он чувствует, как лицо Ичиго касается плеча, чувствует чужое дыхание и больше не может удержаться — засыпает.