Сто дней в Детройте

R, слэш, hurt/comfort — Сомневаюсь, что это подходящее место для подобных занятий, детектив. Не сможете повременить до вечера? — Твою мать, Ричард, не могу! — Гэвин переступил с ноги на ногу. — Я, чёрт, временил уже хер знает, сколько времени. И вообще, чем тебе не нравится эта подворотня? Тут даже крыс нет, ну. — Я в первую очередь забочусь о вашем комфорте, Гэвин. В конце концов, из нас двоих именно Вы в нем нуждаетесь, — Ричард усмехнулся, наблюдая за своим человеком. — И что именно Вы хотите? — Ты же передовая модель, придурок, — Гэвин начинал злиться, напряжение просто так не спало бы, а после поимки преступника адреналин заставлял кровь кипеть. — Вот не верю я, что в твои пластиковые мозги не вложили, что люди делают, когда хотят сбросить напряжение! — Я передовая модель робота-детектива, а не секс-робота. Хотите получить какой-то результат — предоставьте информацию. А я постараюсь запомнить ее для следующего раза, — терпеливо поясняет андроид, не обращая внимание не чужое нетерпение. — С-сука, — шипит Гэвин, — просто сунь руку мне в штаны и подрочи. Что ты как маленький? Вот не верю, что ты ни разу в жизни порнуху не смотрел! Ты ведь должен как-то расслабляться. — Не смотрел. И по какой вообще причине меня должен расслаблять просмотр человеческого соития? — Ричард притягивает человека поближе и начинает неспешно расстегивать ремень его штанов. — Да не в просмотре дело, — отмахивается Гэвин, длинно выдыхая, едва пальца андроида касаются пряжки ремня. — А в движениях. Видео просто помогает. ты не чувствуешь себя придурком. Хоть какая-то компания у тебя есть. Гэвин переступает ногами, чувствуя, как внизу живота расползается тёплое вязкое возбуждение. — Значит, сейчас Вы используете меня в качестве порно? — Ричард намеренно продолжает раздражать человека глупыми вопросами, и одновременно приспускает чужие штаны на удобный для себя уровень и проникает ладонью за край нижнего белья, не теряя времени смыкая пальцы на члене мужчины. Неконтролируемым стон срывается с губ Гэвина. Он стоит в какой-то подворотне и андроид в буквальном смысле держит его за хрен. Охуенно. — Я использую тебя в качестве партнёра, идиот, — шепчет Гэвин, пока ещё может связно говорить. — Разве это не одно и то же? «Все дело в движениях», сами же говорили, — Ричард позволяет человеку опереться на себя, прежде чем начать двигать рукой по всей длине в идеально ровном достаточно быстром темпе. — Окей, окей, как скажешь, — шипит Гэвин, ловя нереальный кайф от того, насколько, блять, точно андроид дрочит ему. А ещё и говорил, что не умеет, падала. Гэвин становится таким мягким и покладистым, когда удовольствие мягкими толчками наполняет его. — Ричи, блять, — Гэвин совсем перестаёт следить за языком, утыкаясь андроиду в грудь. Ричард мельком анализирует состояние человека и, ориентируясь на получаемое системой данные, корректирует работу рукой. Вскоре он сжимает в пальцах основание члена Рида, не позволяя достигнуть разрядки, и практически невинно улыбается в ответ на чужой взгляд. Гэвин так близко, оргазм словно состав движется на него, а потом вдруг Ричард крепко пережимает член у основания, и поезд проносится мимо, никак не задевая, просто обдавая потоком ветра. — Что это, блять, за дела? — Гэвин жутко раздражён, он бросает на андроида гневный взгляд, бессмысленно толкается бёдрами, но ничего не выходит. — Вы сказали «просто сунуть руку Вам в штаны и подрочить». Не было никаких слов про достижение оргазма, детектив, — покорно отчитывается о своих действиях Ричард и непроизвольно ухмыляется, чувствуя непонимание человека. — Сволочь, — шепчет Гэвин, легонько стукаясь лбом о грудь Ричарда. По позвоночнику стекает жар, кровь в венах плавится, заставляя всё тело гореть. — Отпусти меня тогда, помогу себе сам. — Что, не будете просить помочь до конца? — Ричард не отпускает, начинает практически нежно поглаживать пальцем возбужденную плоть. — Например, можно вежливо попросить встать меня на колени… Гэвина несдержанно всхлипывает, когда Ричард возобновляет движение. Это мучительно стыдно, но от одной мысли о том, насколько охренительно ново будет ощущаться рот андроида на члене, Гэвина подбрасывает. — Пожалуйста, — тихо просит он, проводя сухим языком по таким же высушенным губам. — Не забывайте, что мне не нужно дышать и у меня нет рвотного рефлекса, — на самое человеческое ухо, весьма многообещающе. Ричард послушно опускается вниз, сгибает колени и призывно приоткрывает рот. Это, блять, какой-то новый уровень безумия. Андроид плавно стекает на колени, смотрит на Гэвина снизу вверх, открывает рот и, мать твою, от одного этого уже можно кончить. Гэвин мелко подрагивает, раздумывает над тем, не откусит ли это ведро с болтами его член, а потом плюёт на всё, ему слишком сильно хочется кончить, хер уже болит так, что ноги отнимаются. Во рту у Ричарда совсем не так, как у человека, всё какое-то сухое, а язык весь в пупырышках, словно кошачий. Гэвин издаёт протяжный стон, медленно толкаясь взад-вперёд. Вроде, привыкнуть можно. — Только попробуй учудить, — пыхтит Гэвин, цепляясь за плечи Ричарда. Предусмотрительно сжав бедра Гэвина в руках, заставляя оставаться на месте, Ричард как раз собирается кое-что учудить для их общего комфорта: включает один из компонентов обработки рта, подачу прозрачного практически жидкого гель, который в итоге стекает по подбородку андроида и который приходится ловить рукой, пока он не запачкал одежду. Так должно быть явно приятнее и более гладко; и судя по реакции человека, Ричард абсолютно прав. Гэвин позорно скулит, его глаза закатываются. Слишком мокро, хлюпающе, жарко. Мужчина сгибается практически пополам, сжимает пальцы на плечах андроида с такой силой, что форменная куртка скрипит. Он выходит, чтобы снова резко толкнуться вперёд и, вот же блядство, у Ричарда действительно нет рвотного рефлекса! В уголках глаз детектива собираются капельки слёз. Внезапно в нём просыпается злость на себя, которая нарастает вместе с возбуждением. — Ричи, блять, — надрывно хрипит Гэвин, балансируя на краю, не в силах сорваться за грань. Это как будто было наказанием за то, что он вот таким образом пользуется. В отличие от чересчур эмоционального человека, Ричард предсказуемо сохраняет максимальное железное спокойствие. Он же андроид в конце концов, пусть и занимающийся услугой, не входящей в сферу его основной деятельности. Ричард продолжает держать раскрытую ладонь около рта, ловя наполовину густые капли геля, и покорно подставляет рот для чужого возбуждения. В какой-то момент, правда, требуется проявить активность: пока человек не успел сгореть от собственного перевозбуждения, Ричард подается вперед, вбирая все до самого основания, и сокращает искусственные мышцы горла, стараясь довести мужчину до оргазма. Кажется, Гэвин умоляет, он не следит за языком. Его так колотит, что, кажется, сейчас он получит сотрясение мозга, а заодно и разрыв сердца, потому что оно грохочет с такой яростью, что. кажется, сейчас просто оторвётся и пробьёт в груди дыру. Становится почти больно, Гэвин стискивает чужие плечи. слезы всё-таки катятся по щекам, он задирает голову в тщетной попытке загнать их обратно. Он чувствует себя жалким, как никогда раньше. Провозившись с человеком еще пару долгих минут скулежа и тихих ругательств, Ричард вскоре аккуратно отстраняется. И накрыв губы рукой, глотает все содержимое рта, не упуская возможности проанализировать образец спермы. — Я бы порекомендовал Вам потреблять больше белковой пищи, — совершенно будничным голосом. Ричард приводит мужчину в порядок и застегивает ширинку быстрым движением руки. Гэвин настолько опустошён, что пропускает подколку мимо ушей. Он чувствует себя отвратительным ублюдком, раскаяние накрывает его с головой. Он злится на себя, за то, что поддался минутной прихоти, злится на Ричарда, который так покорно пошёл у него на поводу. Злится на то, что разревелся как малолетка. — Поехали домой, — бурчит он, покидая подворотню на всё ещё дрожащих ногах. Ричард практически моментально оказывается на ногах, части его искусственного тела попросту не могут затекать из-за неудобных поз, и следует за своим детективом. Больше он никак не комментирует произошедшее, прекрасно понимая, что и без его напоминаний Гэвин чувствует себя, как минимум, отвратительно, решив использовать покорного напарника как надежное средство для разрядки и расслабления. Напарник, правда, не видел в этом ничего особенного — в конце концов, он был создан с похожей целью, целью помогать людям. Гэвин на секунду замирает перед машиной. Не лучше ли будет, если за руль сядет Ричард? Рид бросает на него взгляд, но тут же отказывается от своей идеи. Просить андроида о чём-либо кажется неуместным. Он сам садится на место водителя, дожидается, пока Ричард займёт сидение, потом заводит мотор и отъезжает подальше от чёртовой подворотни. Некоторое время он хранит молчание, а потом не выдерживает. — Какого хрена ты так спокойно подставился? — спрашивает он, хмуро поглядывая на андроида. — Я не вижу в этом ничего зазорного, детектив. Мне следовало активно возмущаться и отказываться для вида, чтобы Вам было комфортнее? — с прежним равнодушием отзывается андроид и переводит взгляд с дороги на напарника. Который, кажется, только начинает приходить в себя и более адекватно оценивать не совсем адекватную с его человеческой точки зрения ситуацию.  — Я помог Вам. Это часть моей работы, помогать, если Вы вдруг по какой-то причине не заметили. Жгучий стыд выжигает Гэвина изнутри. Ему хочется въехать в какой-нибудь столб, чтобы раскромсать свою тупую башку о лобовое стекло. — Что за бред ты несёшь, — обречённо стонет он сквозь стиснутые зубы. К горлу подступает противный ком, хочется выблевать его из себя, а заодно и сердце вместе с ним, чтобы сдохнуть и больше не мучиться. — Ты, блять, не должен позволять творить с собой такое. Всякой помощи должен быть предел. Ты же не станешь прыгать с крыши, если я тебе прикажу? — У меня отсутствует человеческое понятие стыда и подобный телесный контакт меня ничуть не смущает. Минет, рука — какая разница? И я не против, чтобы со мной творили подобное именно Вы, пока это, конечно, помогает Вам самому, — Ричард продолжает сканировать лицо человека, считывая малейшие изменения. А изменений было много. В какой-то момент андроид даже хочет предложить Риду остановится, желательно возле больницы, пока его не стошнило. От слов Ричарда становится ещё гаже. Ну, конечно, у него всё это отсутствует, поэтому Гэвин чувствует себя самым последним человеком на земле. Конченым ублюдком, который сотворил невесть что с существом, которое ничего в этом не смыслит. Фактически, с ребёнком. Пусть Ричард и выглядит как тридцатилетний мужчина, но он живёт всего лишь каких-то жалких два года! он даже не понимает, что такого ужасного сделал Гэвин! Он с таким же успехом мог воспользоваться соседским пацанёнком, который, в силу своего незнания, просто не понял бы, что произошло. Такого сравнения желудок Гэвина не выдерживает. Мужчина ударяет по тормозам, едва успевая открыть дверь, прежде чем его выворачивает наизнанку прямо на проезжую часть. К вынужденной роли няньки Ричард, конечно же, уже привык, но опекать совсем разваливающегося на части детектива ему пока не доводилось. И едва ли хотелось. Машина около обочины, со включенной аварийкой, мужчина с бутылкой воды и пакетом на коленях, а андроид рядом, готовый отвезти хоть в больницу, хоть в психушку, при необходимости. — Вы преувеличиваете, детектив. Успокойтесь, — практически приказывает, прижимая ладонь к чужому лбу, чтобы проверить температуру. Гэвин тонет в болоте из самоуничижения и боли. Сначала из желудка выходит кофе и завтрак, потом только желудочный сок. Пиздец. Он весь мокрый, зареванный, а теперь ещё и сблевал. Для полного счастья не хватает только обосраться, хотя, образно говоря, он так и сделал. Он слабо отводит голову в сторону, пытаясь уйти от прикосновений андроида. — Не трогай, — вяло протестует он, прикрывая глаза. Хочется домой, набрать полную ванную воды и утопиться к херам. — Просто, блять, не представляешь, насколько я падла. Это признание вырывается из самой глубины души, от чистого сердца, которое сейчас не сковано отказывающимся соображать мозгом. — Почему ты ещё не свалил от меня куда подальше? Если бы я был таким же сильным, умным, красивым, я бы съебался при первой же возможности. Ричард игнорирует возмущения, притягивает голову человека к своему плечу, устраивает возле него и не позволяет отстранится ни на сантиметр, обнимая. Объяснять сейчас что-либо он считает исключительно бесполезным занятием. Человек едва ли готов воспринимать информацию в таком состоянии. — Чтобы Вы остались рыдать и прощаться с содержимым своего желудка в гордом одиночестве? Нет уж, Вы мой напарник уже несколько лет, и меня такое положение вещей вполне устраивает. Гэвин прикрывает глаза, буквально распластываясь на андроиде.  — Спасибо, — тихо говорит он, чувствуя, как его сердце наполняется радостью.