***
Сильный запах лекарств ударил в нос, усиливая панику. Кеко, едва войдя в больничное здание, на полных парах кинулась к стойке регистрации, больно врезаясь в полочку для сумок на уровне живота. На нее с легким удивлением, сменяющимся пониманием, посмотрела молоденькая медсестра: - Чем могу помочь? - Здравствуйте. Скажите, к вам поступала пострадавшая в аварии на мосту Шинмитсуке? - Да, половина потерпевших у нас. Назовите имя и возраст того, кого ищете, - девушка говорила, как можно спокойнее, увидев с каким страхом на нее смотрит рыжеволосый подросток. - Саэна. Могами Саэна, 46 лет. - Одну секунду, - девушка вбила данные в компьютер и быстро нашла ответ, - она тут. Ее уже перевели в частную палату. Поднимитесь на третий этаж на этом лифте, - медсестра приподнялась и показала в нужном направлении, - там налево и до конца – 206 палата, VIP. - Спасибо, - Кеко стремительно поклонилась, ударяясь лбом о поверхность конторки, пугая не только приветливую девушку, но и случайных посетителей. Круто развернувшись на каблуках, Могами кинулась к лифтам. Ее сильно трясло. Не с первой попытки она попала по нужной кнопке. Медленно. Слишком медленно закрываются двери, и кабина невыносимо долго ползет наверх. Наконец, лифт дрогнул, останавливаясь. Не дожидаясь, пока стальные полотна полностью раздвинутся, Кеко выскользнула наружу, пугая ждущих лифт людей. Переходя на бег, девушка кинулась к нужной палате и застыла перед приоткрытой дверью-купе. Мама. Саэна уверенно сидела в постели и пила крепкий чай из прозрачной чашки. На кровати были разложены папки – работа. Напротив женщины сидел немного бледный Тоудоу-сан. Но в целом все выглядело «хорошо». Кеко медленно выдохнула и коснулась двери, немного неловко улыбаясь. Заметив движение, Саэна резко повернулась туда, и тут же у Кеко выбило весь воздух из груди. Ненависть. Презрение. Глубокая складка между тонкими бровями и вопрос… - «Зачем ТЫ пришла СЮДА?!» - одними глазами женщина заставила Кеко оказаться в далеком детстве - словно их разговора и не было вовсе. Девушка отшатнулась, чувствуя, как сердце, разорванное этим человеком в детстве и сшитое грубыми стежками недавно, снова распадается на неровные куски. - Кеко! – Тоудоу поспешно вклинился между ними, заслоняя актрису от ненавидящего взгляда. Мужчина в несколько шагов пересек просторную палату и оказался в коридоре. Одной рукой он приобнял за плечи подростка, а другой закрыл дверь палаты, - пойдем. Он мягко, но настойчиво потянул девушку назад. Но та застыла, продолжая со смесью отчаяния, ужаса и боли смотреть на мутную в узорах стеклянную вставку. Она бы и не сдвинулась, если бы с другой стороны в дверь не врезалась с грохотом одна из офисных папок. Кеко вздрогнула всем телом и кинулась прочь, не оглядываясь. Тоудоу растеряно застыл на месте, не зная, побежать ли за ребенком или пойти и успокоить взбесившуюся мать. Услышав еще один удар о дверь, мужчина со вздохом вернулся в палату.***
Кеко вылетела из здания больницы. Сбегая по лестнице, она ничего не чувствовала, запихнув весь ком эмоций в новый ларец… Деревянный, черный, как смоль, и вонючий. Он был намного больше сапфирового ларца ее любви, и замков, спускаясь по лестнице, девушка создала и повесила намного больше… Любовь, надежда на взаимность, радость от мимолетных встреч, страх, горечь… Мама… Все было в нем. Если она не запрет их, то не сможет работать… не сможет жить. Ее глаза были остекленевшими и пустыми. Кукла. И все же, Кеко не до конца сдалась отчаянию. Не настолько, чтобы мчаться совсем в беспамятстве. Достигнув перехода, она остановилась, послушно ожидая зеленого. Стоило ей притормозить, как раздался скрип черной крышки сундука и тяжелый стук, идущий из-под нее. Кеко прикусила внутреннюю сторону щеки – физическая боль немного притупила ту, другую, которая не желала ждать до ночи, когда Могами могла позволить себе излить душу Корну. Раздался писк, разрешающий переходить. Вскинув голову, рыжеволосая ступила на шоссе. Она шла быстро. Быстрее небольшой толпы с ее стороны дороги – она торопилась оказаться на парковке с такси, чтобы вернуться в агентство. Всего лишь через час ее ждет в отделе планирования Савара-сан. Опаздывать нельзя. Даже из-за НЕЕ. Черный ящик должен дождаться ночи и тогда она самолично откроет его и отдаст плененным чувствам остатки своего сердца… Визг колес ввинтился в мозг совершенно неожиданно. Очень часто в больших городах автолюбители, спеша, решаются проскочить на красный через полупустые переходы. Этот мужчина, в деловом костюме спешил к своей дочери, которую доставили в больницу прямо из школы. Он бросил любимую работу и кинулся к своему ребенку, зная, что завтра его ждет выговор. В тот момент, когда он приближался к последнему светофору перед заездом на парковку больницы, ему позвонила перепуганная жена и он отвлекся. Несчастный отец не видел, что одна девушка из небольшой группки пешеходов идет быстрее остальных. Когда же он откинул смартфон и посмотрел на дорогу, до рыжеволосой девушки оставалось около десятка метров. Мужчина ударил по тормозам. Но он уже понимал, что столкновение будет… Визг колес ввинтился в уши и, словно попрыгунчик в маленькой комнатке, заметался в голове Могами. Кеко с пробившимся сквозь апатию удивлением на лице повернула голову навстречу машине. Сзади раздались перепуганные крики других пешеходов. Девушка поджала губы и, поняв, что вперед ей не успеть кинуться, бросилась спиной по направлению пути следования автомобиля. Инстинкты, воспитанные Момидзи, давали ей надежду, что, когда машина достигнет ее, она сможет запрыгнуть на капот… Все это долго описывается в любых произведениях. Даже в кино моменты столкновения показывают замедленно. Ведь надо показать всю гамму чувств как прохожего, так и водителя. Но на деле все это происходит намного быстрее. В несколько секунд машина достигла актрисы и вот уже Кеко лежит на асфальте и ловит воздух ртом, как выброшенная на сушу рыба. Благодаря реакции Момидзи, Могами действительно удалось облегчить свою участь, но не сильно. Притупленное недавними событиями сознание сильно стопорило. Отскочив назад на жалкий, в такой ситуации, метр, Кеко встала очень неудачно – пытаясь удержать равновесие, она немного отклонилась назад и потеряла возможность запрыгнуть на автомобиль. Капот врезался в ее туловище, отшвыривая на дорогу. Водитель тут же выскочил из транспорта и упал на колени рядом с подростком: - Девушка! – он аккуратно положил ладонь на спину пострадавшей. - Все, кха-кха, хорошо, - закашлявшись, Кеко нашла в себе силы повернуться к мужчине лицом и одарить улыбкой ангела из клипа Фувы. - Но… - стушевался под этой мягкой и уверенной улыбкой водитель. - Все нормально. Вы, кажется, спешите? – она слегка наклонила голову, тут же ощутив, как глаза застит дымка и к горлу подкатывает тошнота. - Д-да, - мужчина с тоской посмотрел на нее, - моя дочь в больни… Все потонуло в звенящем гуле. «Дочь». Одно слово из его уст причинило ей боли больше, чем столкновение с машиной. Чувствуя усилившийся грохот с той стороны черной крышки, Кеко рывком поднялась на ноги – надо спешить. Ее качнуло, и кто-то из толпы зевак тут же поддержал ее. Водитель, под рассерженные голоса других пешеходов, окончательно стушевался. - Все в порядке, - с нажимом повторила рыжеволосая, мягко высвобождаясь от поддерживающей фигуры – дымка перед глазами не рассеялась, и она не могла даже понять кто ей помогает – мужчина или женщина, - вы должны поспешить к вашему ребенку. - Спасибо, - выдохнул мужчина, с благодарностью глядя на девушку, - вот, - он протянул ламинированную карточку, - это моя визитка – если почувствуете себя нехорошо, немедленно звоните – я возьму на себя все больничные счета… Спасибо огромное. Кеко приняла картонку и ослепительно улыбнулась. Она играла настолько безукоризненно, что даже еще секунду назад кричащие бабушки поверили, что все с рыжеволосой в порядке и она полностью здорова. Водитель вернулся в машину и, пропустив всех, поехал к своей дочери. А Кеко… Достигнув, наконец, парковки, актриса без труда нашла свободное такси и поехала в агентство. Ее укачивало. Болела голова и ныл ушибленный локоть. Еще гудели легкие, но девушка сумела все это проигнорировать. Словно в плащ, она завернулась в бесчувственную Мио. Ее невольный водитель тут же перестал говорить – он видел, как девушку сбила машина и, как только она села к нему, начал рассказывать, как он, ловкий и красивый, когда-то тоже попал под колеса и тогда... Через зеркало заднего вида на него холодно посмотрела Мио, и мужчина подавился своим рассказом. Дальше ехали в тишине. Почему Мио? Прекрасная, хоть и обезображенная шрамом, Леди из богатой семьи. Сильная и гордая. Образ, что Кеко создала и воспитала сама. Ее Мио не чувствует боли. Ее Мио сильнее любых обстоятельств. Ее Мио плевать хотела на чувства, связывающие детей и родителей. И ее Мио не боится стука из черного сундука… - П-приехали, - водитель хрипло окликнул свою пассажирку, но это было излишне. В углубление между передними сидениями уже были опущены деньги – даже с приличными чаевыми – Мио могла это себе позволить, а пассажирка выходила. Со спокойным лицом она изящно поклонилась водителю. Тот, словно одурманенный, медленно кивнул ей в ответ. Только после этого девушка прошла в здание LME. - Мио? – потрясенно прошептал водитель, вспоминая черноволосую девушку из нашумевшего сериала, - кажется, дочка говорила, что Мио из этого агентства, - пробормотал он и затем восхищенно протянул, - обалдеть…***
- Спасибо большое, Савара-сан, - Кеко в обычной своей манере поклонилась улыбающемуся ей мужчине, - я пойду. - Ага, удачи. Ах да, тут тебе цветочки пришли, - он достал пышный букет из гипсофил с пятью веточками мелкой кустовой розы, - ребята со съемок твоей последней рекламы передали – сказали, что хотели бы еще как-нибудь поработать с тобой. - Очень красиво, спасибо и извините за беспокойство, - Кеко снова поклонилась – в ушах зашумело, и она заметно покачнулась. Савара тут же подскочил с кресла и в тревоге уставился на сильно побледневшую девушку. Но едва она выпрямилась, Могами одарила почтенного семьянина той же улыбкой, что и давешнего водителя. «Со мной все отлично» - говорила эта улыбка. Савара тут же расплылся в ответной, забывая о минутной тревоге. Кеко вышла и, закрыв дверь отдела планирования, прислонилась спиной к стене коридора. Ее снова тошнило, а перед глазами поднялась пелена. Она с трудом различала лицо на плакате на противоположной стене. Ей было плохо настолько, что она была не в состоянии снова закутаться в Мио, спасаясь от сочувствующих взглядов, проходившись мимо коллег. Пока она шла сюда, ее не раз останавливали и спрашивали о самочувствии. На них-то Кеко, видимо, и потратила остатки своих сил, одаряя взрослых ангельской улыбкой, парней встречала обольстительницей Натсу, заставляя забыть, о чем те хотели ее спросить, а девушек задорной ухмылкой «Куона», от которой те начинали смущенно краснеть и хихикать. Девушка запрокинула голову, прикрывая словно горящие глаза – их тут же защипало. Медленно события уже часовой давности возвращались. В красноватой темноте прикрытых век возникло лицо ма… Саэны. Кеко издала жалобный полустон, полухрип и резко открыла глаза… - Могами-сан? – низкий бархатный голос заставил сердце девушки сделать сальто. Натянув самую сверкающую улыбку, на которую была способна, она повернулась к президенту. Но, как уже было сказано, сил у нее не осталось, и та жалкая кривая, в которую изогнулись губы, не произвела ни на него, ни на его спутников нужного впечатления. Напротив, в трех мужчинах поднялась волна настоящего ужаса от ТАКОЙ Могами, - что с тобой? – в голосе Такарады зазвучала сталь. - Ничего, - все еще не получалось разглядеть спутников президента, но тревожный колокольчик во всю вызванивал тревогу. По крабьи, Кеко боком стала продвигаться навстречу мужчинам, надеясь проскочить и дать деру, чтобы укрыться в отделе. Однако поравнявшись с ними, она сумела на секунду сморгнуть пелену и до боли отчетливо увидеть застывших Тсуругу и Яширо, - кха, - голос застывшей девушки внезапно осип и отказался подчиняться, - д-добрый день, - таращась на собеседников, Кеко все же не рискнула на еще один поклон – что-то подсказывало ей, что выпрямиться она уже не сможет. Рен со смесью ужаса и паники смотрел на рыжее чудо природы, которое так неправдоподобно лгало им. Ничего? С каких пор лицо в посмертной маске – это «ничего»? Хотя нет, посмертные маски и то живее выглядят, чем это белесое пятно с запавшими глазами без всякого выражения. Его взгляд прошелся по покачивающейся фигурке и остановился на букете. Девушка отчаянно сжимала его. На костяшках пальцев была немного ободрана кожа. Медленно Рен стал закипать. Его маска вежливого интереса стала трещать по швам, грозя свалиться в любую секунду. Он открыл рот, чтобы высказать замершей перед его очами девушке, все что он думает о ее «ничего», но ему не дали сказать и слова: - Ох, ты. И тебе, дурочке, оказывается цветочки дарят. Какой «интересный» букетик, - фамильярный, вызывающе-надменный голос блондина пронесся по коридору. Кеко показалось, что ее ударили – только его ей сейчас и не хватало. О да. А почему бы и нет, мироздание? – Чего молчишь? Или тебе нечего сказать? Неужели даже не поздороваешься? На глазах у окаменевших Яширо и Такарады Рен в нескрываемом бешенстве оглянулся на Фуву. Тот попятился от той жажды расправы, что плескалась в серых глазах. Но через секунду его внимание привлекло движение рядом с актером. Кеко с трудом развернулась лицом в ту сторону, откуда шел голос. Пелена перед глазами вернулась с новой силой, и девушка не могла разглядеть даже очертаний певца, но это было не важно. Она слишком устала. Ей срочно нужно уйти от всех и сесть. А лучше лечь и сдохнуть. Да, именно так. Боль, растекшаяся от головы по всему телу, до смерти надоела. Остатки сознания подсказывали разбитой Кеко, что сон ее от этой боли не спасет – только смерть. Смерть даст ей освобождение от боли, темнеющей пелены перед глазами, тоски и черного ящика, из которого продолжали раздаваться глухие удары. Рен заметил, что внимание певца переместилось и он повернул голову обратно на Могами. В этот момент она подняла голову и он, вместе с Яширо и президентом увидели ее глаза. Фува и его менеджер, оба, как по команде, резко втянули в себя воздух. Все пятеро увидели эту ядерную смесь боли и отчаяния в глазах рыжеволосой. И желание, сильное, утягивающее - желание смерти. Кеко шагнула вперед – навстречу бывшему другу детства. Яширо и Такарада рванулись вперед одновременно, но Тсуруга оказался быстрее – один шаг и вытянутая вперед рука, на которую и упала без чувств подающая надежды актриса. Словно полотенце на руке официанта, тело Могами переломилось на руке Рена: ее руки и голова повисли с одной стороны, а ноги с другой. Букет нежнейших гипсофил упал на кафельный пол. На помощь первой руке, подоспела ее пара и вот безвольное тело снова переведено в вертикальное положение и крепко прижато к груди хозяина рук. Рен уже собирался поднять Могами и отнести куда угодно, лишь бы ей там помогли, когда тело забрал Такарада. Какой же маленькой она показалась на руках широкоплечего и высокого президента. Мужчина поудобнее перехватил Кеко и обратился к Рену: - Я отвезу ее в больницу. Когда мне скажут, что с ней – я позвоню вам, - он прищурился, - Рен, у тебя сегодня еще есть работа. Оставь ее на меня. - Хорошо, - сквозь стиснутые до скрипа зубы Рен согласился – в глазах дяди он сразу же увидел прикрытое предупреждение – противиться ему сейчас не было смысла – только задерживать. Такарада кивнул Яширо и, развернувшись на каблуках, двинулся прочь из агентства. Когда он проходил мимо певца, Шоко сделала резкий шаг за ним и схватила за рукав. Шо чуть обернулся через плечо, недовольно глядя на данное действо. Но женщина была на удивление уверена в себе: - Президент, пожалуйста, - она настойчиво сунула свою визитку в пальцы мужчины, - позвоните мне, когда узнаете, что с ней, прошу! Отчаяние в голосе женщины заставило Такараду ощутимо вздрогнуть. Он медленно переместил взгляд с поклонившейся Шоко, на ее подопечного. Фува медленно развернулся к нему лицом и тоже согнулся в поклоне. Президент криво улыбнулся и ушел, на прощание коротко кивнув. Фува выпрямился первым и с нескрываемой яростью обернулся на еще не ушедших Тсуругу и Яширо. Рен ответил тем же. Молодые люди мерились взглядами, а их менеджеры беспомощно застыли рядом. Было неправильно видеть певца, умоляющего кого бы то ни было. А уж тем более из-за Кеко. Это понимали все. Рен шагнул вперед: - Вам не кажется, что вы лезете не в свое, мягко говоря, дело? – до оскомины приторно-вежливым голосом начал актер. - Я-то? – Фува даже не пытался контролировать свои интонации, - как я понимаю – вы уже в курсе, ЧТО связывает МЕНЯ с НЕЙ. И все равно спрашиваете? Не слишком ли вы спешите, вешать ярлык «мое» на эту дуру? Яширо во все глаза уставился на певца. Нет, ну нельзя же настолько не чувствовать ситуацию. Любому ясно, что Рен в полном бешенстве и в любую секунду может сорваться. Тут даже САМЫЕ верные фанаты кинулись бы в рассыпную. Фува - или дурак, или самоубийца. - Что связывает? – Тсуруга изящно изогнул одну бровь и затем коротко рассмеялся, - какая глупость. Если вы связаны, то почему она не стала делиться с вами своими чувствами? - О чем это вы? – голос Шо чуть дрогнул или же Яширо просто показалось? - Почему она не разделила с вами свои чувства после ЭФИРА. Почему убежала от вас? А ведь именно ТОТ человек стал причиной того, ЧТО вас, как вы говорите, связывает, - по расширившимся глазам певца, Рен понял, что победил. В этот раз победа за ним. - Пошел на х**! – рявкнул парень. Нервы сдали – этот этап боя проигран. Он не ожидал того, что именно к Тсуруге пойдет эта рыжая идиотка. Круто развернувшись, Фува кинулся прочь. Ему неожиданно сильно стало больно… - Рен, - Яширо аккуратно коснулся плеча подопечного, - ты говорил о ее матери? Почему ты сказал, что Кеко убежала от него? - Такарада сказал, - не стал юлить Тсуруга, а затем с мольбой посмотрел на Юкихито – «не говори ни слова. Иначе я не смогу вернуться к Тсуруга Рену» - Еще десять секунд, - кивнул Яширо, отворачиваясь, - и мы заходим в отдел планирования… А и надо с букетом что-нибудь сделать, - мужчина с тоской посмотрел на испорченный подарок – президент не только наступил на него, забирая у Рена девушку, но покрутился на нем каблуками, когда поворачивался, чтобы уходить, - «купить такой же, что бы она не расстроилась? Или не стоит?» - Яширо подозрительно покосился на остывающего Рена, - «нет, для начала я узнаю у Савары от кого цветы»***
На Токио медленно опустился вечер. В частной палате дорогой клиники Мидтаун собралась необычайно мрачная группа. Во главе нее был президент. У него на коленях, развернутый дисплеем к застывшим Яширо и Рену, стоял ноутбук. На нем как раз заканчивалось видео с камеры дорожной регистрации у перехода перед общественной больницей. На данной записи отчетливо было видно, как на девушку налетает автомобиль и как ее швыряет на асфальт. - У Могами-кун серьезное сотрясение мозга и вывих в плечевом суставе, ушиб позвоночника. Все это поправимо – осложнений не будет, но… - Такарада тяжело вздохнул, - вы сами видели в каком она эмоциональном состоянии. - Вы смогли выяснить причину этого, президент? – Яширо заставил себя отвлечься от застывшего монитора. - Ага, - криво улыбнулся мужчина, - вот только мы с этим ничего сделать не сможем. - Что вы имеете в виду? – тихо спросил Рен. Как только видео остановилось его взгляд вернулся к неподвижно лежащей на койке девушке. - Знаете, КТО попал сегодня в аварию на мосту и к кому в больницу спешила Могами? - А? – Яширо вздрогнул и теперь уже во все глаза уставился на президента. - Могами-сан, - сквозь зубы выдохнул Такарада, - эта женщина… я уже был у нее, пока врачи делали Могами рентген. Она даже не стала отнекиваться. Стоило мне войти, как Могами-сан тут же выдала мне целую речь о том, что не желает видеть ЭТОГО ребенка. Она решила, что я пришел по ее просьбе. Мерзкая и самовлюбленная… - мужчина подавил в себе ругань и выдавил, - дама. Я стоял в стороне все это время, но теперь… Кеко, - он вскочил, смахивая на пол с колен ноутбук, и эмоционально всплескивая руками, - приехала ради нее. Малышка просто хотела удостовериться, что с этой др… все нормально! Но нет… - Вы ее разбудите, - не повышая голоса, оборвал дядю Рен. Его потемневшие глаза все еще смотрели на рыжие прядки, хаотично торчащие из-под широких резинок кислородной маски. Скоро она придет в себя. Ее выпишут через неделю-две. Он с президентом будут заботиться о ней до самой выписки, но рана… Рана, нанесенная ТОЙ женщиной, не заживет так просто. Как, чем исцелять раны на сердце? У него нет тех же способностей, что и у Кеко. Не может же он, в самом деле, завалить девушку, раздеть, оставить засос – как когда-то сделала Сецука. Конечно нет! Ведь главное в том инциденте был не засос, не двусмысленная игра и чуть пошловатая открытость. Нет. Его исцелили чувства, что девушка вложила в каждое свое движение. Его спасли ее прикосновения, полные отчаянной ласки и веры в то, что он не проиграет. Он не может дать ей того же. Все на что он способен – это обнять ее, притворяясь Корном и дать ей выплакаться, но это не спасет ее. В тот раз, Кеко спасли не его действия, а мистическая вера в его силы. Казалось бы – хорошо. Она видит в нем источник своих сил, но его сердце плакало. Да, Кеко верит в него, но продолжает двигаться лишь за счет своих сил. Не он помогает ей. Рен поднялся и подошел к изножью постели. Отсюда он отчетливо видел дорожку слез на бледном лице. Сможет ли он дать ей силы пережить новое предательство матери. Сможет ли он спасти ее? - Рен, - Такарада замер на месте и с тревогой уставился в спину актера. - Где именно лежит Могами-сан? – после небольшой паузы холодно отозвался Рен. - Зачем тебе? – насторожился сразу президент. - Я хочу поговорить с ней с глазу на глаз. Вы и сами понимаете – это необходимо. Иначе мы можем потерять действительно талантливую актрису, - «Пожалуйста, позволь мне защитить Кеко самому» - Я сообщу тебе все завтра, - Такарада без лишних слов принял истинное значение фразы племянника, - «Остынь и приготовься» - Тогда мы поедем на фотосессию. Я вернусь завтра, - Рен, наконец, развернулся лицом к президенту, - «Спасибо»***
Рена забрал президент во второй половине дня. Вдвоем они в неприметной машине доехали до больницы. Возле входа в приемный покой их ждала явно нервничающая медсестра. Такарада подошел к ней и после нескольких фраз, поманив за собой Рена, направился в глубь здания. Сохраняя тишину, мужчины проследовали к нужной палате, ловко избегая персонал. Такарада застыл в коридоре. Тсуруга коротко постучал в дверь палаты и вошел. VIP палата была действительно большой. В этом пространстве настороженно застывшая в постели женщина выглядела маленькой и хрупкой. Рен приветственно поклонился. Саэна, не сводя с гостя взгляда, указала на стул возле своей кровати. После минутного колебания, Рен сел на него и откинулся на спинку, закидывая ногу на ногу и сцепляя руки в замок на колене. Словно на обычном интервью. - Чем обязана? – холодно поинтересовалась у него женщина. - А вы не догадываетесь? - жестко начал Тсуруга, - Что ж, я и не надеялся, что вы поймете. - Уходите, - зло прошептала Саэна, со странным выражением лица глядя на самоуверенного актера. - С удовольствием, - кивнул Рен, - но сначала хочу узнать причину, по которой вы выгнали Могами отсюда вчера. Она беспокоилась о вас – о своей матери – но вы это проигнорировали и повели себя крайне бесчестно. Я хочу знать причину. Зачем вы ее мучаете? – с болью в голосе, Рен почти умоляюще посмотрел в глаза женщины перед собой, - Она вас любит. Кеко на все готова пойти ради вас, так почему? Почему? - Вас это не касается! – взорвалась та, подскакивая на больничной койке, - ни вас, ни вашего президента. Я не желаю ничем быть связанной с этим ребенком, так ей и передайте! И пусть больше не подсылает ко мне никого из вас! - Заткнитесь, - прорычал Рен прямо в лицо вопящей Саэны. Он резко поднялся и теперь стоял, уперевшись вытянутыми руками в матрас по бокам женщины, - Что ж, прекрасно. Не желаете быть связанной? Хорошо. Пусть будет так. Только вы не заблуждайтесь – я помогу разорвать вам вашу связь, но не ради вас. Я не хочу больше, чтобы кто-то вроде вас калечил Кеко! И вы, и Фува – я не прощу никого из вас, - Рен выпрямился и с презрением добавил, - и Кеко не тот человек, что будет подсылать кого-нибудь. Хотя откуда вам это знать? Что вы вообще знаете о ней? Ничего. Вы даже не пытались посмотреть на нее. Вы только принимаете. Принимаете ее любовь, ее заботу, ее радость. Но вы ни разу не давали ей что-нибудь сами. Вы не мать – вы проклятие, - Тсуруга вернулся к двери и напоследок обернулся, - Кеко была счастлива, что смогла встретиться с вами, но вы просто использовали ее, чтобы облегчить свою совесть. Отвратительно. Не дожидаясь реакции от ошеломленной женщины, Рен вышел к ждущему его президенту и криво улыбнулся. Такарада шагнул к нему и опустил руку на плечо. - «Все будет хорошо»***
В течении ближайшего месяца, Могами Кеко нигде не появлялась. Все ее проекты были или закончены, или она была в них заменена, как в случае с Бо. Новых она не брала. Кеко исправно посещала школу, нося под формой жесткий корсет из-за ушиба и принимая таблетки. Так же она продолжала работать в «Дарумай». Вернувшаяся пару дней назад Котонами пыталась выяснить, что происходит с подругой, но Кеко ловко избегала встреч – глухие удары из-под черной крышки душили, мешая говорить. Подруге же девушка лгать не хотела, но и рассказать о произошедшем не могла. Тем более, что тема Саэны вызывала в ней панические атаки. Дошло до того, что стоило Могами встретить взглядом кого-то отдаленно напоминающего мать – ей становилось плохо. Она начинала задыхаться и в следствии нехватки кислорода в крови, она видела галлюцинации. После первого же такого видения, она пошла в больницу, где ее и лечили. Врач осмотрел ее, но ничего не выявил. В конце концов, мужчина предположил, что это только психосоматика. Чтобы облегчить жизнь рыжеволосой, президент выделил ей одного из секретарей своей главной резиденции – Микава-сан забирал Кеко утром и отвозил в школу, потом вечером и вез обратно в «Дарумай». О Саэне больше никто не говорил. Рен три раза в неделю приходил в «Дарумай» вечером и ужинал в компании Кеко и хозяйки. Хозяин лишь изредка оставлял прилавок и присоединялся к ним. Сама того не осознавая, Кеко стала избегать прикосновений. Она стала шарахаться от любых незнакомцев и держать дистанцию со знакомыми. Только Марию это не касалось. Девочка навещала актрису почти каждый день и Кеко ее тут же обнимала. Изредка Могами плакала, но никогда этого никто не видел. Хотя и раньше, Кеко не была склонна к демонстрации истерик. Разве что раньше иногда она могла пустить слезу в порыве сильных эмоций. Теперь и этого не было. Кеко резко повзрослела и посерьезнела. Такарада рвал на себе волосы от отчаяния – его внутренний голос бил в набат. Паника от того, что слова Рена сбудутся и он действительно потеряет талантливую актрису, раздулась от жабы до слона и давила на плечи. Ситуация требовала срочных мер, но впервые в жизни Такарада не знал, что ему делать. Президент не мог придумать ни одного способа помочь Могами…***
Воскресное утро радовало японцев и туристов безоблачным небом, ярким солнцем и прохладным ветерком. Накануне был последний перед летними каникулами учебный день. Сотни школьников, которые смогли сдать экзамены и не попали на дополнительные занятия, сейчас занимали все скамейки в парках, рассаживались в автобусах и поездах, чтобы как можно скорее оказаться на природе. Могами Кеко не была исключением. Отпросившись у хозяйки, она поехала на гору Митаке, находящуюся западнее Токио. Поездка заняла два часа и по причине полного одиночества, к школьнице подсела чуть подвыпившая студентка, которая периодически приставала к Могами с вопросами. К счастью, через час ее разморило, и она уснула, упав головой на плечо актрисы. Кеко не стала ничего предпринимать – за окнами проносились окраины Токио, а за ними и остатки некогда могучего леса. Она ехала с единственной целью – выговориться Корну. Грохот из-под крышки черного ящика так и не стал тише, а боль меньше. Постоянное же опекунство президента, Марии, Тсуруги, Яширо, секретаря Микавы, беспокойство Канаэ и хозяев «Дарумай» - не давали ей открыть свое сердце фиолетовому камушку. Когда ее только выписали, она очень хотела поехать в Киото на речку, где играла с мальчиком-эльфом. Такарада успел перехватить ее на железнодорожном вокзале. Ее не ругали, но в глазах президента она прочла укор и волнение. От этого почему-то стало только тяжелее. В субботу, сразу после наставлений от учителей перед каникулами, Кеко поняла, что ей необходимо «встретится» с Корном. Иначе она не сможет продолжить работу в агентстве. А ведь добрый и милый режиссер Агата предложил ей роль в своем новом проекте, работа над которым должна начаться через неделю. Кеко не хотела подводить режиссера, тем более, что она согласилась в тот же день, что закончились съемки «Лотоса» - это было полтора месяца назад. - «- "Уважаемые пассажиры, наш автобус прибывает на остановку через пять минут, пожалуйста, проверьте свой ручной багаж. Спасибо, что выбрали нас» - механический голос возвестил о скором окончании пути, разбудив студентку. Девушка резко открыла глаза и стала потягиваться. От нее все еще пахло алкоголем. Кеко пришлось резко наклониться, чтобы руки попутчицы не врезались ей в лоб. Через десять минут ужасной толкотни при высадке, Могами получила из багажного отдела свою корзинку с обедом, который для нее приготовила хозяйка. Немного потоптавшись на остановке, пропуская основную толпу, она пошла вдоль шоссе, сходя с основного туристического маршрута. У нее в руках была небольшая бумажная карта: где-то в стороне, почти от самой дороги начинались древние каменные ступени и вели наверх мимо мелкой речки. Этот маршрут тоже был популярным, однако по нему обычно возвращались обратно к шоссе, переходили дорогу и шли к остановке. А так как было еще достаточно рано, Кеко воспользовалась самым ранним рейсом, то возвращаться было еще некому. Девушка чуть не пропустила поворот к лестнице, но ей помог небольшой, почти вросший в землю, каменный столбик с отверстием. Когда-то давно, в эти отверстия вставляли лучину, чтобы с дороги было видно путь, и монахи-синтоисты поднимались по ступеням к древнему святилищу на вершине горы Митаке. Кеко свернула и стала подниматься по ступеням: узкие и невысокие – удобные для подъема в кимоно. Через пару десятков шагов шум шоссе смолк, и девушку окружила природная «тишина»: шелест листвы, возня мелких грызунов, пение птиц. Кеко остановилась, поставила корзинку и сумку на ступени и потянулась. Она глубоко-глубоко вдохнула аромат зелени, земли, утренней влаги и долгожданного лета. Тревоги города и его суета понемногу отпускали. Решив окончательно погрузиться в эту атмосферу, Кеко достала из кармана телефон, отключила его и кинула в сумку. Подобрав свои вещи, девушка стала подниматься дальше, не переставая оглядываться по сторонам. Давно уже ей не было так хорошо. Конечно, большой город ей нравился и затягивал, но природа, в своем диком и почти первозданном виде, возвращала ее в Киото. Она словно снова бродила между старыми традиционно-Японскими особняками из дерева с бумажными окошками. Гуляла вдоль холодной, даже летом, стремительной речки. Словно снова могла встретиться с Корном. Впереди зашумела вода, однако девушке пришлось еще немало пройти, прежде чем в стороне от ступеней мелькнула речка. Она была быстрой, кривой и шумной. Кеко сошла со ступеней и двинулась вверх по течению, в поисках небольшой полянки, чтобы посидеть, поесть и поговорить с Корном…***
Президент LME был в отчаяние: для него потеря двух крайне непредсказуемых персонажей была сравни удару ножом в сердце. Он с силой потянул волосы и жалобно завыл, не забывая, однако, поглядывать краем глаза в зеркало в своей комнате.***
Кеко с тяжелым вздохом опустила фиолетовый камень себе на колени. Почему-то она и слова не могла из себя выдавить. Только тяжелые слезы текли из глаз. Девушка всхлипнула. Она правда не понимала, почему не может все рассказать Корну в этот раз. Неожиданно ее лица коснулось что-то шелковистое и сладко пахнущее. Девушка открыла глаза и увидела наклонившуюся к ней красивую женщину. У Кеко перехватило дыхание от пронзительного взгляда очень знакомых глаз. Глаз, сверкающих подобно изумрудам, на изящном лице правильной формы. У незнакомки были длинные распущенные волосы цвета золотого блонда. Из одежды на ней было светлое летящее платье с широким поясом на талии и юбкой-солнце. На ногах туфли на толстом высоком каблуке. - Фея? – выдохнула Кеко.***
Не совсем. Это Джулия Хизури нашла Могами Кеко на склоне горы Митаке. Женщина прилетела в Японию в три часа утра этого дня в тайне от мужа, который тоже был в стране, но его самолет сел в полночь и актера сразу забрал президент. Она прибыла, потому что была обеспокоена поведением мужа после звонка Такарады. Даже уверения Куу, что с Куоном все хорошо, не смогли ее остановить. Именно поэтому заспанные пассажиры, летевшие вместе с ней, окаменели, когда сразу после стойки регистрации, Джулия сняла надоевшую бейсболку, очки и бомбер и модельной походкой двинулась к парковке такси. Все же, сколько бы времени ни прошло, она – королева. Женщине потребовалось минут пять потратить на выбор водителя и, забросив свой чемодан в багажник, Джулия попросила мужчину отвести ее на гору Митаке. Именно там, по сведениям, полученным прямо от Музы-сан, должна была быть девушка, ставшая причиной волнения мужа. Джулия не злилась на девушку, которая буквально покорила Куу. Нет. Ее грызло лишь любопытство. За все годы их супружеской жизни, Хизури-старший ни разу не давал повода для ревности и не демонстрировал особой заинтересованности к юным девушкам-актрисам. Могами Кеко же стала неожиданным исключением. Джулия знала, что японка очень дорога, по словам мужа, Куону, что она умна, скромна и воспитана. Куу описывал ей Могами почти с тем же энтузиазмом, что и их сына другим. Прибыв на гору – ее довезли до канатной дороги в деревеньку, - Джулия поселилась в гостинице и хорошенько поспала до 10. Она хорошо подготовилась и знала, что первый автобус из Токио приедет только к 11. Проснувшись, модель замаскировалась: надела солнечные очки, широкополую соломенную шляпу с лентой и заплела волосы в косу. После приготовлений, она спустилась и позавтракала. К 11 Джулия добралась до главной площади деревни, через которую всегда проходили все туристы, когда поднимались от остановки. Но в группе, которая появилась, рыжеволосой девушки не было. На всякий случай Джулия подошла к туристам и, отыскав наиболее не спешащего человека, обратилась к нему: - Простите, - она достала из сумки небольшую фотографию актрисы, - вы не видели в автобусе этой девушки? - А? – на нее из-под козырька кепки глянула та самая пьяная студентка, - нет, не видела. - Правда? Спасибо. Извините, - Джулия улыбнулась и отошла. Однако ее почти тут же студентка окликнула: - Подождите! Я с ней ехала рядом, только она не пошла с нами на гору. - Что? Как же так, - женщина растеряно посмотрела на фотографию, - а вы не видели, куда она пошла? - Дальше по шоссе, - почесав голову, припомнила студентка. - Спасибо! Джулия побежала к деревенскому магазину сувениров. Там она разузнала о возможных путях следования Могами. Прикупив, на всякий случай, сладостей и напитков, женщина побежала к древней лестнице. С небольшим сомнением она оглядела крошащиеся ступени, но потом все же побежала вниз. По пути с нее слетела шляпа, а очки упали, разбившись о камень. Еще она потеряла резинку и ей пришлось распустить волосы...***
Модель впала в ступор. Из головы тут же вылетели все мысли, и она метнулась за ближайшее дерево. Могами вскочила и неуверенно сделала шаг в ее сторону. - Простите, не бойтесь меня! Я не причиню вам вреда, честно! - «Фея? Я? Что творится в голове этого ребенка?» - Джулия снова выглянула, но заметив, что девушка приблизилась, снова спряталась. - Я поняла, вы не можете говорить, - Кеко возбужденно переступала с ноги на ногу, - но вы можете одолжить у меня голос, я не против! - «Одолжить? Да как такое вообще возможно?» - женщина закусила губу. Даже во время работы моделью она никогда не сталкивалась с настолько странными людьми. Нет, ее сравнивали с феями или принцессами, но, чтобы так – такого еще не было. - Простите, - девушка остановилась и низко поклонилась. Джулия выглянула и увидела, что у Могами от стыда даже руки покраснели, - я не буду больше смотреть, честно. Простите меня за наглость. Я сейчас уйду. Модели стало одновременно и смешно, и грустно. Рыжеволосая девочка выглядела потерянной и зажатой. У Джулии перехватило дыхание, когда она заметила падающие капли слез, перед тем, как Кеко выпрямилась и развернулась, чтобы выполнить свое обещание. Хоть встречу с Могами она представляла не так, однако она была тут именно из-за этого человека. Джулия вышла из-за дерева и подошла к Кеко. Одним быстрым движением, она крепко обняла плачущую актрису со спины. Кеко окаменела. Ее никогда не обнимали подобным образом. Никогда ее не обнимала Фува-сан и тем более мать. Объятия же хозяйки «Дарумай» всегда были нежными и теплыми, но мимолетными. Женщина любила Могами, но не смела выразить свои чувства ребенку, особенно после того, как узнала о непростых взаимоотношениях с родной матерью. Она боялась лишь сильнее травмировать Кеко. Эти объятия отличались от любых других. Кеко казалось, будто она снова была с Корном, но вместе с тем чужое тело за спиной было другим. Девушка чувствовала тепло от рук, кольцом замкнувшихся под грудью, а золотые растрепавшиеся волосы щекотали шею. И эти странные, незнакомые отвергнутому ребенку, быстрые скользящие прикосновения к голове, вискам и плечам. - Я-я хотела… хотела… - Кеко глубоко вздохнула, пытаясь сдержать рыдания, - раньше, я могла говорить обо всем, что меня расстраивает, этому камушку, - она нервно сжала камень, - но теперь я и слова сказать не могу… во мне что-то сломалось… У Джулии глаза были на мокром месте. Пусть она и не знала это создание хорошо или долго, ей было больно видеть страдание рыжеволосой. Хотелось окружить ее и защитить от всего, что может навредить. Джулия, практически не осознавая своих действий, закинула голову себе на плечо, подняла рыжую челку и мягко поцеловала бледный лоб с болезненной морщинкой между бровями. - «Пожалуйста, боги, я прошу вас, защитите эту девочку от страданий, умоляю» - Джулия крепче прижала к себе Могами. А Кеко задрожала, внезапно понимая, почему сторонилась чужих прикосновений. Тепло. Тепло тела, контактирующего с ее, стало слишком желанным израненному сердцу. Ей стало не хватать магической силы фиолетового камушка. Теперь ей стало необходимо больше - чужое тепло. Она все еще отчетливо помнила крепкие и такие магические объятия Тсуруга Рена. И сейчас, ее сердце желало подобных утешений. Утешений от живого человека. Кеко всхлипнула, разворачиваясь и хватаясь руками за изящное и вкусно пахнущее тело. Такое мягкое и теплое. Тяжелые рыдания сотрясли девушку. Джулия снова поцеловала Кеко, теперь уже в макушку. И это стало последней каплей: Могами прорвало. Захлебываясь слезами и резкими вздохами, она забормотала: - Почему все снова так? Что я сделала? Скажи, скажи – я все исправлю! Все на свете! Взгляни на меня, умоляю… я люблю тебя, так сильно, - Кеко болезненно закашлялась. Черный ящик раскололся и все чувства, эмоции, желания и мечты вырвались сквозь щель, принося боль и страх, - почему ты не смотришь на меня? Почему?! Джулия продолжала обнимать девушку. Каждое слово рыжеволосой, острым гвоздем вырезалось на ее сердце, заставляя ненавидеть того, кто довел Кеко до такого состояния. - Почему? Пожалуйста, умоляю, - взвыла Могами, - умоляю, объясни! Это так важно для меня, умоляю… мама… МАМА! Джулия заплакала, утыкаясь лицом в короткие волосы. Ей стало невыносимо грустно. Реальность этого милого создания обжигала, раздувая ненависть к человеку, что принес Кеко столько страданий, до огромных размеров. Джулия Хизури никогда не простит Могами Саэну. Никогда…***
- Ты нашел их? – поглощая от нервов пятую тарелку хлопьев с молоком, спросил Куу. - Ищу, - рыкнул через плечо Такарада. Он непрерывно названивал то Джулии, то Могами. О нахождении первой, после звонка в аэропорт и проверки камер, он точно знал, что женщина прилетела в три и сразу двинулась на поиски такси. Потом все застопорилось: по камерам было не видно номер выбранного Хизури такси. Соответственно Такарада не мог выяснить, куда именно поехала женщина. С Кеко было еще хуже: хозяйка Дарумай знала только, что рыжеволосая собирается ехать на природу с кем-то. Однако после ряда звонков, президенту так и не удалось выяснить с кем поехала девушка: ни Амамия, ни Котонами ничего об этом не знали. Фуву он отмел, не рассматривая. В кабинет дяди влетел запыхавшийся Тсуруга. Это он выяснил пропажу Могами. Утром, в районе десяти, он приехал в Дарумай, чтобы пригласить Кеко съездить на природу и отметить начало каникул. Однако, в ресторанчике ее не оказалось, а на телефон она не отвечала. - Вы нашли ее? – актер остановился рядом с диваном, спинка которого мешала увидеть жующего отца. Куу быстро проглотил завтрак и, отставив тарелку, встал. - Привет! - Здравствуйте, - отстраненно кивнул Рен, но потом повернулся всем телом к мужчине и недоуменно на него уставился. - Я попросил его приехать, чтобы помочь Могами, - раздраженно пояснил Такарада, не отрываясь от компьютера. - Ясно. Так вы нашли ее? - Нет, более того, мы потеряли Джулию, - устало потер переносицу Куу, - мой друг позвонил сегодня и отрапортовал, что посадил ее на самолет до Японии. Она ему целую историю придумала, что бы он отвез ее в аэропорт. - Почему у Кеко отключен телефон, а Джулия не отвечает? – раздраженно воскликнул президент.***
Хизури медленно и размеренно гладила короткие рыжие волосы. Девушка плакала почти час. Джулии удалось усадить девушку на землю, не разрывая объятий. Когда Кеко уснула, модель тут же пристроила рыжую голову у себя на коленях. План дальнейший действий уже появился у Джулии и она готова была его реализовывать. Женщина лениво вытащила мобильный телефон и, немного нехотя, набрала номер: - Джулия! – тут же отозвался очень злой президент. - И тебе не хворать, Лори, - отпустила шпильку модель, - неужели потерял? Я видела 50 пропущенных. Мой муж с тобой? - А где еще ему быть? – перекрикивая возникшие на фоне попытки Куу взять телефон, взревел Такарада, - ты хоть понимаешь, как ты себя ведешь? - А как? – ощетинилась Джулия, - что не так? Вы за моей спиной все решаете, при этом – явно безрезультатно. Ты должен был обсудить все и со мной тоже, - припечатала она. - О чем ты? – Такарада осекся. - Я о Кеко-тян. Она сейчас со мной. И я собираюсь решить ее проблемы. Завтра… Устрой мне встречу с ее МАТЕРЬЮ. Если ей не нужна Кеко, то я с удовольствием заберу ее. Что касается нашего местоположения, то мы на горе Митаке, хотя ты и сам, я уверена, в курсе. В стороне от основной туристической дороги есть старые ступени, поднимитесь по ним и где-то на середине подъема нужно свернуть налев… нет, направо. Мы у горного ручья. Забери ее. Я уеду сразу, как ты прибудешь сюда. Джулия сбросила вызов и отбросила трубку. Теперь все будет так, как она этого хочет. Нравится это Лори или нет – неважно. Если небольшой бунт на корабле поможет Могами избавиться или хотя бы уменьшить душевную боль, то Джулия готова бунтовать.***
- Ну что? Где мама? – Рен с нескрываемым беспокойством посмотрел на дядю. - Она, почему-то, с Могами-кун, - Такарада с удивлением посмотрел на все еще гудящую трубку. Он никак не ожидал, что эти двое встретятся. Мужчина обдумывал множество вариантов поведения для этих двоих, но ему в голову не пришло, что Джулия решит пойти на контакт с Кеко, - Куу, как думаешь, Джулия сможет помочь Могами? – он с надеждой посмотрел на актера. - Не уверен, - покачал головой тот, - Джулия любит своего сына, - он бросил немного обиженный взгляд на Куона, - но ее любовь и взгляды на то, какой должна быть мать, слишком отличается от нормального. - Да уж, - Рен не мог не согласиться с отцом. - Я боюсь, что она только сильнее ранит Кеко, - горько резюмировал Куу. - Тогда, я не буду сталкивать Джулию и Саэну – это не пойдет на пользу Могами, - устало потер переносицу президент. Взаимосвязь Могами и ее матери была непростой с самого начала. Еще когда он первый раз расспрашивал Кеко о ее родителях, он понял, что девушка ничего об этом не знает. Она понятия не имеет, что значит семья и как жить в окружении, которое просто тебя любит. Возможно поэтому он так привязался к ней? Он хотел показать ей, что его LME – большая семья. Из этого и родился Длинноногий Дядюшка. Однако все, чему он научил Кеко, все, к чему он заставил ее привыкнуть и принимать как данность, Саэна разрушила, породив страх и ненависть. Ненависть к любому, кто пытается приблизиться к ее сердцу. Душа Могами стала недоверчивой: раз предала даже родная мать, значит и остальные предадут. Такараде хотелось завыть в голос – тоже происходило с Куоном после смерти его друга – он неумолимо запирался внутри себя, выжигая душу. Только условно-насильно утащив его в новое место, президенту удалось замедлить, но не остановить, этот процесс. А Кеко – удалось. Когда она появилась, ненавидящий себя Куон нашел новый объект жгучей неприязни, которую, впервые, открыто и демонстрировал. Кеко выдержала. Куон подпустил ее ближе, все еще напряженно ожидая предательства, но перевоплотившись в Кацки, внезапно открылся ей весь. Его это напугало. Куон попытался восстановить дистанцию, но не смог. Кеко оказывалась все ближе к черте, между недоверием и забытой откровенностью. Такарада понял, что Кеко перешла ее, что Куон пропустил девушку через нее, когда Каин, почти теряя свой образ, бросился за Сецу на глазах съемочной площадки. В свою очередь, Кеко открыла ему свое сердце, сама того отчаянно не желая. И вот теперь, ее отшвырнуло обратно. Ее сердце, снова раненое чужой жестокостью, хотело спрятаться, исчезнуть, раствориться. - Президент, - Рен аккуратно коснулся руки задумавшегося дяди, - все нормально? - Да, прости, - очнулся президент, - я просто обдумывал месть твоей маме, когда она вернет Могами.***
Модель потянула руки к покрасневшему от соленых слез лицу актрисы и нежно стерла крупные капли. Последние. С ними из этого ребенка выйдут все тревоги и страхи, неоправданные и растоптанные надежды, любовь и стремление обратить на себя внимание. На освободившемся в сердце месте появятся новые чувства к Саэне. И лишь от последней зависит, что вырастет на этой растрескавшейся почве. Но ради душевного благополучия Кеко, Джулия поможет этой почве стать более живой. Ребенок не должен ненавидеть своих родителей. Даже, если очень тяжело, он должен быть благодарен тем, кто дал ему жизнь и любить их. Иначе он может перестать быть человеком. Джулия не желала подобной судьбы для Кеко. Поэтому она переступит через свое собственническое желание обладать единолично сердцем этой девушки и поможет взрастить то, что уничтожила Саэна.***
Кеко проснулась, когда красно-оранжевые лучи заходящего солнца доплясывали свой танец на быстрой воде горной речки. Эти огненные блики, немногочисленные из-за густой листвы, мелькали на стволах и лице рыжеволосой. Кеко стала озираться. Красивой и вкусно пахнущей феи больше не было. Пропал и черный сундук из сердца с тяжелой болью, которая весь месяц ее душила. Незнакомая женщина словно забрала их с собой. На душе настал покой. Могами поднялась на дрожащие от утренней истерики ноги. Только теперь она заметила сидящего у самой воды президента. Такарада был в образе: черные брюки прямого покроя со стрелками, темно-вишневый бархатный пиджак, белая рубашка и чудовищный цветастый галстук. Он сошел бы на одного из городских сумасшедших, но закрученные круто наверх наращенные усы и закрепленные лаком повторяли великого художника – Сальвадора Дали. В связи с образом, Такарада вооружился большим альбомом и куском художественного угля, которым одухотворенно рисовал. Его движения лучше всяких слов демонстрировали в нем актера: широкие и размашистые – именно так на сцене театра рисуют герои-художники. - Выспались? – не оборачиваясь, поинтересовался президент. - Простите, президент, - Кеко виновато втянула голову в плечи. - Все хорошо, - мужчина встал и, зажав альбом подмышкой, подошел к актрисе, - не волнуйтесь, Могами-кун. Давайте поедем домой. - Хорошо, как скажите, но… - Кеко еще раз оглянулась, - со мной был кто-нибудь? - Я не видел, - недовольно вздохнул Такарада-Дали. Когда он приехал, Могами была уже одна, однако мужчина был готов поклясться, что Джулия рядом и наблюдает за ними. Когда он сел рядом с актрисой, за его спиной раздался легчайший шелест и хруст веток. Поборов желание обернуться, Такарада смирился с действиями невестки, - ты была одна. - Значит приснилось, - понурила голову Кеко. Девушка вздохнула. Собравшись под чутким взглядом президента, Могами уже через две минуты была готова в обратный путь. Исчезновение феи ее не удивило, хотя и оставило небольшое разочарование. Но не сильное. Благодарность «Королеве Фей» была сильнее, а освобождение от душивших ранее чувств была настоящим чудом для измученной девушки. О большем и мечтать нельзя.