Цветочек

Мальчик несся среди людей и различных предметов мебели в сторону новогоднего отдела. Пимп сносил собой покупателей, стулья, все, что мешало ему на пути к жизни. Он слышал раздраженный голос отца позади и просто молился, чтобы Босс хоть немного выдохся. Когда мальчик добрался до отдела игрушек, он обнаружил там Диму, который с потерянным взглядом петлял среди полок. Фадей, увидев бежащего Пимпа, а за ним ругающегося Величайшего, сразу понял, что к чему и сам немного труханул. Мальчик из последних сил рванул к дяде и спрятался за его сильной спиной, которая скорее всего не выдержала бы гнева Босса при любом раскладе. — Босс, стой! Чел, угомонись! — торопливо начал причитать Фадей, отходя немного назад, придерживая и прижимая к себе Пимпа за плечо. — Не веди себя как животное, успокойся! — прикрикнул Дима и заставил Величайшего резко остановиться и снести одну из полок ногой, как следует замахнувшись на нее до этого. Босс уставил руки в бока, а после провел ладонью по лбу, вытирая пот и пытаясь прийти в себя. Снова вспышка гнева. Ему нужно обратиться к доктору. Секунду назад его переполняла всепоглощающая злоба, которая не давала Величайшему здраво оценивать ситуацию. Он сам себя боялся в такие моменты, потому что знал, на что способен. И это пугало. Мужчина отдышался, выпрямился и скрестил руки на груди. — Пимп, — его голос прозвучал громом среди ясного неба. — Подойди ко мне. — Мальчик все это время трясся и стоял позади Димы, крепко держась за его штанину. Он не пошевельнулся, лишь перемнулся с ноги на ногу и опасливо посмотрел сначала на Босса, а потом на Фадеева. — Живо. — Дима легонько толкнул мальчика в плечо, словно говоря, что ему стоит подойти к Величайшему и не усугублять ситуацию. Пимпу было не по-детски страшно. Еще никогда он так сильно не косячил. Да, он пропадал, но находился в том же месте спустя минуты две, а сейчас… — Я к тебе обращаюсь! — повысил голос Величайший и сам сделал шаг вперёд. Пимп вздрогнул и еле-еле отцепился от ноги Димы, который был не менее обеспокоен сложившейся ситуацией. Мальчик на трясущихся ногах подошел к отцу и не смел поднимать на того глаз. — Сколько раз я тебя просил не уходить от меня? — не понижая тона продолжил Босс. — Ты прекрасно знаешь, что это опасно и все равно продолжаешь! — елочные игрушки сотрясаются от голоса Величайшего, который уже не может говорить тише. — Посмотри на меня. — мальчик сжимается и не может поднять головы, продолжая изучать обувь отца. — Посмотри, я сказал! — Пимп дергается от неожиданного крика, быстро вскидывает голову и встречается с болью и злостью в глазах Величайшего. — Чем ты думал, когда уходил, не предупреждая? Знаешь что? Ты меня очень разочаровал! — на этой фразе Босс ударяет кулаком в стоявший рядом стеллаж и отходит в сторону, показывая, что не хочет даже разговаривать с мальчиком. — Дома мы с тобой поговорим как следует. Пимп сжимает края толстовки и прикусывает губы. Он, еле сдерживая слезы от обиды, поворачивается к Диме и утыкается носом в его ногу, стараясь не разреветься. Он не позволяет себе этого, потому что понимает, что виноват сам. Но неужели он настолько провинился? — Ну и что мы киснем? — Дима берет мальчика на руки и гладит того по голове, стараясь успокоить его и дать обдумать произошедшее. — Мог бы меня попросить с тобой пойти, думаешь я бы отказал? — Пимп всхлипывает и качает головой. — Никогда больше так не поступай, ясно? Твой папа очень волнуется за тебя, побереги его нервы. — Мальчик кивает и постепенно восстанавливает сбившееся от нервов дыхание. Фадей сажает мальчика в пустую тележку и чувствует себя ужасно неловко. Он не знает как себя вести с Пимпом, не знает, что сказать Боссу. Он понимает волнение Величайшего, и это не гиперопека. У него есть серьёзные основания, по которым он не позволяет пропадать мальчику из поля зрения. Тогда, когда Пимп лишился родителей, убийцы подумали, что уничтожили всю семью, но они не заметили ребенка, который спрятался под сидением и не смел дышать. Да, гангстеров посадили, но деньги и связи позволили им покинуть тюрьму раньше времени. С тех пор они спокойно гуляют по улицам Майами и занимаются своими грязными делами дальше. Величайший боится, что эти твари могли в свое время узнать о Пимпе и сейчас решить прийти за ним — завершить начатое, так сказать. Он никогда не уверен в том, что случайный прохожий — не подосланный «шпион», который в любой момент готов забрать мальчика из любящей семьи и отправить на верную смерть. Разве что сам Пимп этого не знал, поэтому и относился к своим побегам с легкостью и детской шалостью, а сейчас искренне не понимал серьезность проблемы.

***

Через несколько часов все элементы новогоднего декора были куплены и погружены в машину. Елка должна прийти только завтра, так что оставшееся время ребята будут украшать сам дом. По пути домой Пимп чувствовал себя неспокойно и вечно кидал взоры на своего отца, который сегодня был мрачнее тучи. Дима знал, что Босс вероятнее всего вспоминал минувшие годы, словно трагедия произошла пять минут назад, а не так, казалось бы, давно. Он ничего ему не говорил, лишь изредка касался его плеча рукой и сжимал ладонь своей, чтобы Величайший знал, что может поговорить с братом обо всем на свете и том, что тревожит. Босс благодарно кивал, но разговор не заводил, а лишь смотрел в одну точку и сжимал губы. Дома Пимп поспешил ретироваться в свою комнату, но не успел — Величайший давно разгадал его план побега. Босс сгреб мальчика в охапку и пошел на второй этаж, где находилась «комната пыток», а точнее, та самая зловещая кладовка. Пимп видел, куда его несут и тут же стал активно протестовать и отбиваться, он не хотел возвращаться в это мрачное место, кишащее различными ужасами и монстрами. Мальчик пинался, мычал и даже хныкал, но Босс был непробиваемый. Он поставил мальчика на пол возле открытой двери и указал в комнату пальцем. — Иди. — скомандовал Величайший и взялся другой рукой за дверь. — Я жду. — Пимп опасливо смотрел в черную мглу и даже не думал идти туда добровольно. Он обернулся на отца и поспешил вцепиться в его ноги, чтобы хоть как-то попытаться спастись от верной гибели. — Жалости не дождешься, до утра там просидишь, ясно? — Мальчик вскинул брови и уставился на Босса огромными и испуганными глазами, моля о пощаде, но Величайший был непреклонен. Он оторвал Пимпа от своих ног и легонько толкнул мальчика внутрь. — Заслужил. Подумай хорошенько о своем поведении. — На этой фразе дверь захлопнулась и послышался щелчок замка. Пимп остался один. Совсем один среди злачной черноты и липкого страха.

***

— Мне кажется, ты перегибаешь, — говорит Фадеев, сидя с Боссом у камина и потягивая ром из стакана. — Он до смерти боится кладовки, а ты отправил его туда на ночь. Ты серьезно так решил? — Нет, конечно, Дим, я не изверг. Просидит там часа два и хватит с него. — отмахивается Величайший и допивает бутылку спиртного. — Я знаю, что жестоко давить на его слабости, но, а как иначе мне добиться от него внимания? Он ведь слушает, но делает все с точностью наоборот! — Да… — усмехается Фадеев и продолжает. — это тяжело, понимаю. Но и с ума не сходи. Тебя такими темпами надолго не хватит. Босс устало вздыхает и ставит бутылку на пол, а сам прикрывает глаза рукой, собираясь с мыслями. Они так просидели полчаса. Величайший смог выговориться, излить брату душу, немного собраться с мыслями и даже успокоить разбушевавшиеся нервы. Дима же в свою очередь искреннее пытался помочь Боссу справиться со всеми трудностями. Он не хотел, чтобы их с Пимпом мир полетел к чертям. — Ладно, я пойду, уже поздно, — говорит Фадей и похлопывает Босса по плечу. — И ты давай не задерживайся, у тебя завтра рейс. — Помню, «мамочка», иди давай, спи. — наконец-то пытается пошутить Величайший. Хороший знак. Идет на поправку.

***

Шорохи, непонятные скрипы и звуки, которые закрадываются глубоко в сознание и скребут душу прямо изнутри. Их острые когти разрывают пелену спокойствия и безразличия, а сердце хочет выпрыгнуть из этой кричащей бездны. Пимп сидит в углу кладовки и пытается собрать остатки смелости в кулак и не начать долбиться в дверь как сумасшедший. Несколько раз он предпринял попытку вскрыть дверь, но этого ему не удалось. Он кусал губы, чтобы отвлечься от ужаса с помощью физической боли, но это совершенно не работало. Мальчику казалось, что он сидит здесь целую вечность. Нервы были на пределе, а силы кончились. Неожиданно послышался звук замка и в дверном проеме показался силуэт. Пимп был слишком изнурен страхом, что даже не смог подняться на ноги и сбежать из ловушки. Образ человека вошел внутрь, закрыл за собой дверь и присел рядом. — Как ты, цветочек? — Это был Дима. Он знал, что Пимп с трудом терпит даже пятнадцать минут в кладовке, поэтому пришел к нему, чтобы хоть немного облегчить муки. Мальчик же, узнав голос дяди, резко подорвался с места и плюхнулся тому на колени, утыкаясь лицом в грудь и крепко держась за толстовку парня. С ним он чувствовал себя намного спокойнее и знал, что теперь любой монстр даже на километр к ним близко не подойдет. — Страшно? Ну-ну, не бойся, я рядом. — Пимп и не думал больше бояться. — Ты на папку-то обиды не держи, ладно? Сам же виноват, а он просто не хочет, чтобы ты себе навредил, понимаешь? — мальчик кивает и глубоко вздыхает. — Вот и славно. Так парни сидят достаточно долго. Они не нарушают этого тихого спокойствия, которое создали сами и просто слушают мирное дыхание каждого. Пимпа постепенно начинает клонить в сон, но в то же время, он никак не может сомкнуть глаз. Его одолевают неприятная сонливость и чувство незавершенности. Мальчик хочет прямо сейчас подорваться с места, собрав последние силы в кулак, и побежать к папе. Завтра он уже улетает на другой конец Америки, на какую-то очередную важную встречу, а сейчас наверняка сидит и грустит в одиночестве. Сердце Пимпа сжимается, когда он вспоминает глаза отца в магазине. В этом взгляде он узнал Величайшего несколько лет назад. Именно такими глазами Босс тогда смотрел на мальчика, который несколько минут назад лишился родителей. Полными боли и злости от несправедливости и жестокости этой жизни. Пимп поднимает голову и смотрит своими большими глазами на Диму, который удивленно наклоняет голову и легким кивком спрашивает в чем дело. Мальчик, не прерывая зрительного контакта, поднимается на ноги, отходя немного от Фадея, открывает дверь и убегает на поиски отца. Фадеев вскакивает и пытается схватить мальчика, но не успевает. — Пимп, стой! Тебе нельзя уходить! — слышит мальчик вдогонку, но его это уже не волнует. Он прислушивается к звукам, стоя возле лестницы, и слышит, как звенит поднос в гостиной второго этажа. Мальчик направляется туда, игнорируя протесты Фадеева, который выходит из кладовки и торопится вернуть Пимпа обратно. Когда мальчик заходит в просторную комнату, он сталкивается взглядом с Боссом, который убирает оставшийся алкоголь на место. Величайший снова пытается надеть маску строгого родителя, но не может держать ее ровно и крепко как прежде. — Дима выпустил? — с искусственным раздражением произносит Босс и не успевает продолжить свой монолог, потому что мальчик очень твердо и уверенно движется в сторону того, от кого недавно пытался спрятаться в собственной комнате. Пимп, хмурясь, подходит к отцу и поднимает на него глаза. Мальчик как всегда издает непонятный для всех звук, который значит что-то лишь для него и Босса. Он извиняется и, не дожидаясь ответа Величайшего, разводит руки в стороны, не прося Босса об объятиях, а словно приказывая ему. Величайший приподнимает брови, но не торопится с приемом сына в теплые руки. Он медленно опускается на колено и заводит разговор. — Ты понял, почему я был так зол? — мгновенный кивок в ответ. — Ты даёшь мне слово, что этого никогда не повторится? — еще больше кивков. — Тогда я тебя прощаю, но знай, если ты меня опять подведешь… Босс не успевает закончить фразу, потому что Пимп прыгает на Величайшего, стискивая того в объятиях, словно пытаясь задушить. Мужчина окончательно тает и крепко-крепко прижимает сына к груди. Он уже не хочет думать о том, что будет, он хочет сохранить это мгновение на век. Единственное, что портит эту идиллию — Дима. Сначала он испуганно, а потом удивленно смотрит на парочку, а понимая, что все прекрасно, спешит удалиться, потому что знает, что в этот раз сам накосячил, выпустив Пимпа. Только вот… — Димочка, а ну-ка стой. Теперь сжимается очко Фадеева.