Жажда

Эккариус снял очки и положил их на торпедо, щелкнул кнопкой блокировки дверей. Первый шок Дэна уже проходил, и судя по метающимся глазам, он был готов вырываться, бежать к прочим Детям с вестями о том, что их лидер лжец и убийца. Привкус адреналина в крови, покалывающий язык, вызывающий эйфорию не меньше того, что вливал в себя этот Кэссиди, придавали особый привкус его крови. Дитя дернул ручку несколько раз, до него стало доходить, что он в ловушке, и единственный выход на свободу… Эккариус не позволил ему догадаться. Очередной труп прожег газон на его любимой свалке. Вампиру казалось забавным наблюдать за тем, как яркая летняя зелень уничтожается горящими трупами, как на ровном зеленом полотнище появляются пепельные отметины, как на проженной юбке портовой шлюхи. Он мог бы завалить всю площадку останками своих детей, заменить изумрудный покров на выцветший пепел, но это бы не сочеталось с ньюорлеанским палящим солнцем. Окинув дело рук своих пристрастным взором, Эккариус посчитал, что сюда влезет не больше двух-трех трупов, а после – ему придется искать новую площадку. Ну а сейчас его ждал его самый главный деликатес. Ирландец позволил легко поднять себя в небо, раз полетав, он уже не боялся своего друга. Подобная доверчивость и беспечность сбивала с толку, как с такими качествами он мог дожить до стольких лет? Эккариус мог бы предположить, что новый друг лжет, но запах его крови не мог обмануть, Кэссиди действительно разменял вторую сотню. Аромат вызревшего сока манил вампира, давно лишившегося возможности питаться людьми, какой удивительно сладкой пыткой было отказывать себе в немедленном пожирании, вместо этого методично проникая под кожу, разжигая в ирландце огонек восхищения, заставляя его полюбить себя и довериться полностью. Переход от любви к растерянности и желанию отбиться обогатит эту чудесную кровь дополнительными тонами, сделав его подарок самому себе еще изысканнее. Эккариус чуть разжал объятия, якобы, чтобы проверить, чувствует ли воздух это несуразное существо. Не чувствовал, почти упал, дав вампиру вдохнуть свежий воздух, восстановить над собой контроль, почти рассыпавшийся от близости такой желанной добычи. По счастью, Кэссиди воспринял это, как шутку, рассмеялся и предложил спуститься накатить, чтобы размягчившийся мозг легче воспринимал науку. Закусывать абсент поцелуем с барменом было не совсем обязательно. В норме, Эккариус бы предпочел кого-то почище, а еще лучше – глоток крови, но Кэссиди должен был видеть, что для него не существует границ пола, возраста, социального статуса… Что трудягу в случайном баре он готов ласкать ничуть не менее самоотверженно, чем высокопоставленного буржуа или его напыщенную дочку. Что ему наплевать, кто его партнер, симпатичная брюнетка, томная модель… Или длинный нескладный ирландец, забывший определение слова «трезвость» в начале двадцатых годов. Упомянутый ирландец со смешком отвернулся, уже не пытаясь расстаться с собственными глазными яблоками от удивления. Уставился на каких-то цыпочек, напрягся так, что лопатки выступили из-под футболки… Эккариус бы отдал свой фургон за то, чтобы увидеть его неимоверно серьезную физиономию с выпученными глазами. Но вместо этого воззвал к крови, подчиняя девчонок, внушая им непреодолимое желание подойти и скрасить досуг таких одиноких и не совсем молодых людей. Возмущения Кэссиди от подобного произвола быстро потонули в робких поцелуях. А наблюдающий за ним Эккариус окончательно уверился в том, что просто так сожрать такого птенца будет преступлением против его темной и развращенной природы. Не заметить слежку, особенно настолько грубую, было невозможно. Чуткий слух его кошачьего тела улавливал каждый вздох, каждый шорох хламид преследователей, и конечно, каждое их слово. И как хорошо, что в этом облике Эккариус мог улыбаться так довольно и хитро, как ему хотелось, у людей было плохо с чтением эмоций на кошачьих мордах. Его план осуществлялся даже раньше, чем он мог представить в самых смелых фантазиях. Дав католикам время убраться за своими игрушками, вампир предложил Кэссиди возвращаться домой дорогой, которая чуть покороче. Упоминать о том, что она проходит через полузаброшенные склады, Эккариус предусмотрительно не стал, а то потеряется эффект. Засада поражала своей предсказуемостью. Видит бог, не будь Эккариус так поглощен своей идеей, он бы прикончил их раньше, чем они поняли, что происходит, и почему вампир не оказался в силке. Нынешние поколения охотников слишком полагались на технику. Где круговые пожары, где выслеживание дневных убежищ… Дилетанты. Или привыкли охотиться на слепых котят, вроде Кэссиди. Эккариус предусмотрительно остановился в паре шагов от друга, усыпляя его внимание комплиментами. Как редко ему подобное говорили, робкая улыбка осветила лицо ирландца, когда старый вампир назвал его «безответственным, безудержным торчком», перекатывая на языке каждое слово и с лучезарной улыбкой и фирменным томным взглядом из-под немного опущенных ресниц заявил, что ему это нравится. И почти что неожиданное предложение посетить секс-клуб свидетельствовало, что укол попал в цель. Как и несколько дротиков, пробивших тощую грудь. - Кэссиди! – почти что искренне воскликнул вампир, метнувшись подхватить товарища. Щелчок, и луч солнечной пушки протянулся между ними. Ну что же, играем принцессу в беде, позволим католикам зажать в углу и подождем, пока регенерация позволит ирландцу очнуться. За здоровье Кэсса он не переживал, хорошо знать, что его хотят поймать живым. Поглощенный криками и метаниями, он едва не пропустил момент, когда нужно было сбросить плащ и превратиться в мышку. Ирландец, посчитавший, что опоздал, тяжело привалился к стене, комкая в руках ткань. Страдание отпечаталось на его лице, разлилась в эмоциях. Приятно было знать, что он уже успел увлечь собой достаточно, чтобы Кэссиди был даже не в силах поверить в его смерть, чтобы он до последнего надеялся, что Эккариус жив. - Чего грустишь? – подал голос вампир. Кэссиди судорожно вдохнул, пытаясь понять, почудилось ли ему, неверие и надежда, он оглянулся, пытаясь сообразить, где прячестся Эккариус. Нашел! - Нееет… Мышь? Боже, я и не знал, что ты так умеешь – привычно изумился ирландец. Эккариус слез с трубы и перевоплотился в естественную форму. - Со временем, мы можем научиться всему – вампир сидел, привалившись к стене, почти как сам Кэссиди, всем видом показывая, что он находится в ничуть не меньшем шоке. Однако голос его звучал так же властно и размеренно, как и всегда. Ирландец пропустил это мимо ушей, как и раньше проигнорировал то, что Эккариус не пользовался ни своей сверхъестественной скоростью, ни превращениями, чтобы избежать опасности. Потрясающая наивность… Какие смакуемые страдания, он даже не набросился с кулаками за то, что вампир хоть на секунду дал ему поверить, что мертв. - Это все я виноват – лишенный возможности кого-то оплакать, Кэссиди пустился в самообвинения. Дестабилизированная психика качнулась еще раз, сервировала для Эккариуса царское угощение. Внизу живота чуть потянуло, такой фонтан эмоций, оттеняющий уже наскучившее возбуждение, возбуждал. И тем приятнее было осознавать, что скоро он получит свою компенсацию за легкие и уже затянувшиеся ожоги, которые пришлось потерпеть для пущего драматизма. - Нет. Нет. На нас всегда кто-то охотится – возразил Эккариус. Голос его против воли стал чуть хриплее, он скомпенсировал это мягкостью интонаций. Формальная отговорка, заставляющая Кэссиди погрузиться еще глубже в бездну самокопаний. - Это не обычные охотники на вампиров! Мои друзья… Я связался с этими людьми, и… - Кэссиди покачал головой и поднялся – Прости, я должен уйти. - Нет, не должен – властно заявил Эккариус. Тянущее ощущение усилилось, а по спине прокатилась волна мурашек, он знал, что клетка захлопнулась, и ирландец вот-вот будет безраздельно принадлежать ему. Кэссиди чуть дернулся от приказа, гневно развернулся, натягивая маску «я буду страдать ради вашего спасения». Тощий ирландский Иисус - Нет, ты не понимаешь! Эти люди из мирового культа смерти. И сейчас по какой-то причине они хотят меня поймать. - Нет, Кэссиди… - мягко возразил Эккариус, поднимаясь на ноги, отрезая ирландцу все возможности действовать, кроме одной. И выстрелил своим главным козырем, обещанием крова и защиты – Они охотятся не только на тебя. Они охотятся на нас. Гипноз практически не понадобился, достаточно было короткого сигнала «да», чтобы мир ирландца разрушился. Он неверяще уставился в глаза вампира, пытаясь найти малейшее опровержение, малейший признак неудовольствия или лжи. Эккариус точно не лгал, католики действительно успели поохотиться на них обоих. И он точно был не против того, что пошатываясь, как пьяный, с бессильно отвисшей нижней губой, ирландец подался вперед. Только чуть наклонил голову набок, чтобы не столкнуться носами, принимая первый, еще более робкий, чем с женщинами, поцелуй. Фактически, Кэссиди просто прижался к его губам своими, неумело и крепко, как ребенок, отчаянно боясь, что его сейчас оттолкнут, что они просто друзья и Эккариус и в мыслях не имел идти дальше. Или что вампир воспримет это, как дружеский поцелуй, что там было в чести в его восемнадцатом веке… Или что он просто окажется хуже, чем достаточное большинство случайных партнеров Эккариуса и его бросят до того, как что-то действительно начнется. Но его не оттолкнули. Смелея на глазах, Кэссиди пристроил руку на задней части шеи Эккариуса, теперь уже сам не желая отпускать. Он почувствовал вкус губ другого вампира, куда старше, чем он, и этот вкус был отличен от всего, что он пробовал до этого. Даже поцелуи Тюлип так не срывали крышу, он чувствовал отзвуки ее крови через слизистую, но она и рядом не стояла рядом с этим пряным, выдержанным эликсиром, текущим в жилах его сородича. Кэссиди задался вопросом, чувствует ли Эккариус такое же наслаждение? Чувствует – рука аристократа повторила его движение, так мягко и деликатно, что ирландец до конца не понял, как вышло, что на его собственной шее пристроилась ладонь Эккариуса и его большой палец проскользил по ушной раковине. Зато он точно понял, что просто обязан положить вторую руку на талию и прижать аристократа ближе. Не то что бы Кэссиди часто занимался сексом с мужчинами, но мягкость и женственность Эккариуса просто кричали о том, что нужно поступить именно так, еще более нагло вторгнуться в личное пространство, пользуясь преимуществом в росте. Впрочем, то, что уперлось ему в бедро было далеко от понятия женственности. И именно ощущение эреции Эккариуса, того, что имеющий возможнсть получить абсолютно любого, выбрал Кэссиди, позволило отпустить себя на волю. Скользнуть кончиком языка между едва сомкнутых, как и у него, губ вампира – Эккариус с готовностью пустил, позволил исследовать свои клыки, тоже совершенно новое ощущение для Кэсса. А потом чуть отстранился, мягко потянул за нижнюю губу, словно в надежде вернуть хоть немного крови в голову, прижал ближе, вжимая пах ирландца в свой и вырывая первый судорожный всхлип. Все еще лежавшая на талии, рука Кэссиди дернулась вверх, сорвать надоедливый платок. Ему было катастрофически недостаточно доступной кожи, он хотел чувствовать аристократа лучше и полнее. Вибрацию его гортани, когда Эккариус будет стонать, то, как двигается его грудная клетка и твердеют соски. И черт его дери, если на одежде аристократа не было слишком много пуговиц. - Я уже говорил, что твоя одежда – отстой? – поинтересовался Кэссиди, пытаясь выровнять дыхание и уже понимая, что его задача обречена на провал. Не под таким пронзительным и жадным взглядом, от которого по спине пробегали мурашки и пальцы немели от ужаса. Кэссиди как никогда чувствовал себя добычей, мешком крови, сервированным с легким соусом из адреналина и транквилизаторов. Эккариус властно развернул его, толкнул к стене, ирландец рефлекторно прижался к ней, отвернув голову, не в силах смотреть на то, как вампир метнется разорвать его шею – и все равно подглядывая. Аристократ качнулся вперед, прижимаясь губами к его шее, приоткрыл рот и лизнул кожу, будто пробуя на вкус. Чуть надавил зубами, передними, обозначая легкое и безопасное прикосновение, тем не менее достаточное для того, чтобы колени подкосились и Кэссиди сполз по стене, осоловело глядя на любовника. С такого ракурса возвышающийся над ним вампир выглядел еще более властным и надежным. Кэссиди сглотнул, с трудом поднимаясь на колени. Он боялся представить, каким жалким он выглядел со стороны, да это и не было самым важным. Ему нужно было еще подтверждение того, что Эккариус принимает его, что не оттолкнет и не бросит его. Что его хотят. Всхлип облегчения вырвался у него из груди, когда вампир, будто услышав его мольбу, приподнял полы своего жилета и ловко расстегнул пуговицы ширинки. Кэссиди потянулся вперед, прижавшись к паху вампира, жадно вдохнул, чувствуя пряный запах окрепшего члена Эккариуса, отследил его контуры губами, зарылся лицом в ширинку. Слишком тесно, не достать без рук. Ирландец забрался в штаны аристократа, извлекая наконец на свет божий его член. Не самый длинный из тех, что ему приводилось увидеть, но пропорциональный, увитый венами и увенчаный крупной и невероятно аппетитной головкой. Кэссиди облизнулся и поднял глаза, пошло прижимаясь губами к стволу. Хищный взгляд Эккариуса потемнел еще сильнее, в свете фонарей он выглядел, как вышедший из ада на прогулку инкуб. Его ладонь легла на щеку и погладила, очертила подбородок, большой палец требовательно забрался в уголок рта, Кэссиди с готовностью втянул его, слизывая пепел и ржавчину. Аристократ удовлетворенно прикрыл глаза, его рука передвинулась на затылок, а в губы ирландца ткнулась налитая головка. Кэссиди поцеловал кончик, кольнул языком щель пробуя наконец на вкус. Давление на затылок чуть усилилось, и Кэссиди сдался, пропуская член вампира в рот, насколько мог глубоко, жадно обхватил губами. Его рука нежно смяла яички, вторая обхватила основание, лаская там, где он не мог достать губами. Вкусно! Он чувствовал не только островатый вкус стерильной вампирской смазки, но и подтекст его крови. Он ускорился, надеясь заставить Эккариуса кончить быстрее, он был уверен, что в сперме кровь будет еще различимее… Страшное, запретное удовольствие, единственный способ испить у другого вампира. Эккариус обхватил его голову руками, заставляя остановиться и сам толкнулся вперед. Кэссиди поднял взгляд, благодарный за возможность видеть лицо любовника и за то, что ему не нужно было угадывать ритм. Ирландец постарался расслабить горло, пропустить Эккариуса настолько глубоко, насколько ему хотелось. Вампир улыбнулся, беззастенчиво вбиваясь Кэссиди в рот, его глаза превратились в тонкие щелочки, а губы приоткрылись от удовольствия. Он с тихим стоном облизнулся, и ирландец охнул, это самое сексуальное зрелище в новейшей истории послало электрический импульс ему в низ живота, он не выдержал и расстегнул собственные штаны, сжал член, отчаянно нуждаясь в разрядке. Эккариус хрипло рыкнул, прижав голову Кэссиди так близко, что размазал его нос о собственный лобок, не до конца отключившийся рефлекс заставил горло ирландца спазмически сжаться и этого было достаточно, чтобы член аристократа запульсировал в наступающем оргазме, он позволил Кэссиди отстраниться и оросил спермой его лицо и полуоткрытые губы. Ирландец осел на колени, ошарашенно глядя на убирающего член обратно в штаны вампира. Даже собственная рука на члене замерла, он пытался понять, что происходит, был ли он для Эккариуса одноразовой дыркой, или просто жертвой его дьявольского гипноза? Вампир разрушил его опасения, опустившись на землю рядом с ним и накрывая губы поцелуем. Его пальцы переплелись с пальцами лежащей на члене руки Кэссиди, двинулись вверх и вниз, пока он нежно собирал с лица ирландца потеки спермы, чтобы вновь поцеловать, разделяя с Кэссом собственный насыщенный вкус. Это было так искренне и порочно, что Кэссиди задрожал, отчаянно дернулся вверх и излился на их сомкнутые руки и кружевные манжеты Эккариуса. Вампир отстранился и расцепил их руки, поднял покрытую мутноватыми разводами ладонь на уровень глаз Кэсса и тщательно облизал, прикрыв от удовольствия глаза. Если бы Кэссиди мог, он бы кончил от такого зрелища еще раз, но так он просто беспомощно всхлипнул, сжав еще пульсирующий член в надежде выдавить остатки. Эккариус церемонно промокнул губы извлеченной из рукава тканой салфеткой, подобрал разорванный в пылу страсти шейный платок и протянул Кэссиди руку. Ирландец поднялся на не до конца слушающиеся его ноги, качнулся вперед и обхватил вампира за талию, глядя на него щенячьим взглядом. Аристократ ласково поправил его волосы и клюнул в губы - Полетим домой? – устало предложил он. Кэссиди кивнул и прижался к Эккариусу еще ближе, привычно вздрагивая, когда его ноги оторвались от земли. Наконец-то он нашел того, кто не предаст и не ранит его, кто благороден и готов бороться с его проблемами вместе с ним. Чуть ли не впервые в жизни Кэссиди мог посмотреть в новый день с надеждой на лучшее. По крайней мере, он надеялся, что его встретит ночь вечеринок, разнузданного секса, отросшего хвоста и дохлого Грааля. Добравшись до дома, Кэссиди споро разделся, благословляя ньюорлеанские размеры гробов. И тем сильнее он был удивлен, когда обнаружил, обернувшись, что Эккариус и не думал раздеваться. Только сполоснул испачканную манжету и повязал новый платок. - Эй! Ты не хочешь проверить, поместимся ли мы здесь вдвоем? – призывно поинтересовался Кэссиди, нарочито медленно проводя по груди. Эккариус сделал вид, что серьезно задумался и покачал головой - Я с удовольствием, но мне надо съездить в аэропорт. Лиза должна полететь сегодня… Слышишь, ее уже зовут – действительно, «Дети» уже начали свое скандирование – Отдохни, Кэссиди. Я скоро вернусь. Ирландец согласно кивнул, и откинулся на подушки, закрывая глаза. Он не заметил, как Эккариус облизнулся, прежде чем выйти из их общих покоев за новым угощением.