Жажда

Сегодняшнее блюдо было особенным. В жилах Лизы струились надежда, радость и любовь, вдвойне ценные тем, что Эккариус был причиной лишь части этих чувств. Девчонка влюбилась в Кэссиди, и она была его наследницей, в ее крови угадывались дымная горечь, солод и алкоголь, вкус губ ирландца. Даже умирая, она скорбела о неосуществившейся мечте быть с ним в мирном Гданьске. И Эккариус пил ее медленнее, чем обычно, смакуя необычный и непривычный вкус, предвкушая, как вскоре вкусит от ее темного отца. И место ее упокоения он выбрал с особенным тщанием, в пробеле, оставленном специально для особого блюда, на возвышении, окруженном силуэтами простершихся ниц фигур. Красиво! Вампир даже задержался на лишнюю секунду, наблюдая сложившуюся картину. Но только на секунду, его ждали дела. Выпотрошить чемодан в поисках денег и ценных вещей, протереть одеждой потеки крови и промыть сиденье. Испачканные тряпки и подушку убрать в мусорный пакет и забросить в ведро у дома. Большинство Детей разбрелись к своей дневной жизни, кто спать, кто на работу, незамеченный и тихий Эккариус скользнул в дом, украдкой взглянул в зеркало, не осталось ли компрометирующих капель. В подвале и в его логове свечи не гасли никогда, ни искусственные, ни натуральные. Эккариус зашел в покои, небрежно бросил сюртук на крышку собственного гроба. Кэссиди, чья нагота была прикрыта лишь поношенными трусами, раскинулся на драгоценном бархате, отвернув голову и соблазнительно обнажив шею. Стараясь не нарушить картину, Эккариус приблизился и присел на краешек гроба, удерживая свой вес на руках, закинул вовнутрь ноги и плавно опустился вовнутрь, притираясь к стенке, чтобы не задеть раньше времени. Такая близкая шея, такая близкая настоявшаяся кровь, протянуть руку и взять. Прикоснуться губами и приласкать! Подарить все свое тепло и триста с лишним лет сексуальной практики. Эккариус с интересом прислушался к ощущениями, Лиза еще не совсем умерла в нем, не растворилась в его сверхъестественной силе и скорости, не послужила его крыльями, и любовь к Кэссиди заполнила тело вампира. Он застыл, наблюдая, как нескладные черты ирландца в его глазах становятся милыми и даже красивыми, татуировки перестают раздражать, и как он начинает подмечать детали, ранее незамеченные беглым взглядом. Как тревожно трепещут во сне ресницы и он хмурится, как чуть напряглись мышцы, до сознания еще не дошло, что кто-то рядом, но тело уже это поняло. Воля Эккариуса легко могла бы уничтожить это короткое переживание, не пустить его укореняться и развиваться дальше, но когда ему еще доведется прочувствовать подобное? Себя вампир любил страстно, и собственными чувствами, и испитым из чад восхищением, но любить другого было для него в новинку, и как изысканно сплетались оба его желания. Эккариус качнулся вперед, прижимаясь губами к шее Кэссиди, только губами, не касаясь ни передними зубами, ни смертельными клыками. Просто разбудить и взглянуть в глаза. И сразу же отстраниться, со смущенной и робкой улыбкой, тоже принадлежащей Лизе и ее же робким и нежным светом в глазах. В осоловевших глазах ирландца проснулся огонек интереса, безошибочно распознанный Эккариусом, дух Лизы радостно затрепетал от грядущего воссоединения с возлюбленным и вампир поспешил закрыть крышку гроба, почувствовав, как холодная рука уверенно притягивает его ближе. В темноте и тесноте гроба целоваться было особенно пикантно. Как господин, затиснувший горничную в чулан, Кэссиди старался изогнуться поудобнее, достичь как можно больше открытой плоти. Расцеловать лицо и потешно изумиться тому, что не почувствовал тушь на густых ресницах вампира – он-то думал, что Эккариус носит не меньше макияжа, чем иной бьюти-блоггер. Перехватить руку и насильно направить себе в трусы, где вполне уже просыпался интерес. Обманутый светом чужой любви, Кэссиди явно не понимал, кто руководит здесь парадом. Эккариус свободной рукой развязал свой шейный платок и сунул под подушку, помог расстегнуть жилет и блузу, допуская наконец до своей груди, и сжал член ирландца крепче, вырвав из него судорожный вздох. Отпустил и притянул к себе, обхватив за ягодицу, поднялся выше, стягивая осточертевшие трусы. Кэссиди заерзал, стараясь ему помочь и ускориться, стянул тряпку до колен, и, в принципе, Эккариуса это устраивало. Он снова вскарабкался рукой по бедрам, огладил член, чуть помял мошонку… И двинулся дальше в промежность, достигая судорожно сжавшегося колечка. - Эккариус… - Недоумевающе начал Кэссиди, но вампир заткнул его поцелуем, глубоким и протяжным, со следами крови из прикушенной губы, и со следами крови Лизы глубоко на подтоне. Отвлеченный этими ощущениями, ирландец не заметил, как подушечка проникла вовнутрь. Эккариус не дал ему пространства для сомнений и переживаний. Лиза отправилась на задворки сознания, безмолвно вопить о своем горе, а вампир подался вперед, навстречу руке ирландца, нашарившей его собственный член. Кэссиди нравилось строить из себя мачо, но насколько быстро он ломался, когда предлагали альтернативу. Когда выбирали за него и принимали на себя ответственность за эти действия. И особенно – когда это прикрывали любовью и дружбой. Он не вспротивился, когда Эккариус плавно перевернул его на спину, а потом и на левый бок, спиной к нему. Только задрожал и издал затравленный стон, почувствовав прижавшийся к его ягодицам обтянутый тканью штанов член, протянул руку между ними, пытаясь погладить, забраться под пояс. Эккариус помог ему, расстегнув штаны, Кэссиди вцепился в него, как в спасательный круг. Вампир огладил его губы, запустил пальцы в рот, заставляя облизать, и ирландец покорился, смиряясь со своей участью. И как не смириться, если Эккариус снова прибег к своему главному козырю, чуть прикусив его шею. Притиснутый к стенке гроба, оглушенный страстным дыханием в шею, ирландец подался задницей чуть назад, насаживаясь на пальцы, его рука перекочевала с члена Эккариуса на собственную ягодицу, он оттянул ее, облегчая вампиру доступ. В этой покорности было что-то большее, чем банальные последствия сбитых ожиданий, но вампир лишь отметил это, как факт, прежде чем смазать член и направить в тело Кэссиди. В занятиях сексом именно таким образом была определенная прелесть. Практически неспособный двигаться, полностью обнаженный Кэссиди, пытающийся выгнуться и дотянуться до губ Эккариуса и одновременно насадиться еще глубже, против полностью одетого вампира, небрежно сжавшего две его самых уязвимых точки, шею и член. Ирландец успел полностью избавиться от трусов, он закинул ногу на бедро Эккариуса, притягивая к себе. Вампир мурлыкнул что-то пошлое, хваля тесноту и сжимающееся тело любовника, качнул бедрами, практически покинув его тело и войдя на всю глубину снова. Эккариус даже не пытался отыскать простату, входил под удобным себе углом. Впрочем сдавленные стоны и дрожащий в его ладони крепкий член показывали, что Кэссиди не имеет ничего против. Он даже кончил первым, выломавшись под совершенно немыслимым углом, и ломано вскрикнул, когда Эккариус бесцеремонно перевернул его на живот и довел до разрядки себя, стремительными механическими движениями. Они так и заснули, обнявшись, как давняя пара. Расслабленный и затраханный Кэссиди и все еще практически одетый Эккариус, уткнувшийся ему в тощую шею.