I don't know what I'm searching for, I never have opened the door; Tomorrow might find me at last Turning my back on the past. — The Moody Blues, 'You Can Never Go Home'
Прошло девять дней. Внимательно изучив Карту Мародеров, Гермиона обнаружила Северуса снаружи, за главными воротами. Он наблюдал за падающим снегом. — Привет, — негромко поздоровалась она. — И вам привет. Снова решили меня отчитать? — Вы, кажется, пока ничем не заслужили, — удивилась его подтруниванию Гермиона. Еще одна, доныне неизвестная, сторона профессора... Воистину, этот человек имел больше граней, чем алмаз. — В прошлый раз мы так мило с вами поболтали... — внезапно начала она. Поговорить Гермиона хотела совсем о другом, но это поможет завязать беседу. — Не сомневаюсь — у вас остались вопросы, — подхватил Снейп. — Совсем немного, в том числе насчет вашего прискорбного пристрастия к выпивке. Я хотела спросить о прозвище, которым вы наградили Темного Лорда. Тот-Который-Был-Анаграммой? Профессор немного расслабился и ухмыльнулся. — А вы думали, Пожирателям смерти нельзя над ним даже поиздеваться? Метка не дает произнести имя хозяина, но помешать окрестить надутым идиотом не может. Я часто над ним мысленно глумился... Одна из радостей быть окклюментом. — А еще какие-нибудь интересные прозвища были? — По большей части неприличные. Кстати, прошу прощения за свою несдержанность той ночью, — беспечно продолжил Снейп, не давая ей вставить ни слова. — Так вот, одним из моих любимых развлечений было напевать про себя Имперский марш из Звездных войн при появлении Лорда. Грейнджер засмеялась. — В самом деле? — Это было абсолютно безопасно. Он не догадывался, что я делал, и даже если бы вдруг услышал, то не узнал бы мелодию. Один из недостатков чистокровного общества — никто не понимал моих отсылок к массовой культуре. То же самое я проделывал с Дамблдором, только не скрываясь. Тот обычно подозревал, что я потешаюсь за его счет, но не знал, в чем соль шутки. Думаю, это страшно его бесило. Она со смехом взглянула на профессора. — Мне недоставало таких шуток, когда я поступила в волшебную школу. Гарри их более-менее понимает, но он от своих магловских корней совсем отрекся. Как и другие мои знакомые маглорожденные. Так странно говорить о Дарте Вейдере здесь, в Хогвартсе. — Зато это может быть весьма полезно. Некий тайный язык. Мне нравится подсмеиваться над людьми: им ничего не остается, только злиться и подозревать неладное, смысла они просто не понимают. — К счастью, не все из нас ехидные слизеринские мерзавцы, — с оттенком превосходства сказала Гермиона, чопорно поджав губы. — Мир бы этого не пережил, — в тон ей ответил профессор, доставая сигареты из кармана. Гермиона заметила, что он пользуется новой зажигалкой, и подавила улыбку, радуясь, что угодила с подарком. Зельевар зажег газ, и через мгновение запах древесного дыма растворился в снегопаде. — А чего вы здесь торчите? Очень холодно. — Просто хотела увидеться с вами и убедиться, что вы в порядке. — Хватит со мной носиться, — проворчал Снейп. — Знаете, раньше я как-то и без вас справлялся. — То-то у вас такой жизнерадостный нрав? — приторно пропела Гермиона и ухмыльнулась, когда Северус фыркнул в ответ. — Я тут кое-что приготовила вам на день рожденья. Даже спрашивать не стану, вспомнил ли кто-то еще, — определенно, нет. Гермиона вытащила из кармана небольшой пакетик и протянула ему. Снейп помедлил немного: то ли удивиться, то ли обрадоваться, а может, лучше насторожиться? Но потом все-таки принял подарок. — Знаете ли, не все любят, когда им напоминают, что они постарели. — Вам сорок девять, Северус. Вы и для магла еще не старый, а уж как волшебник и вовсе не подошли к среднему возрасту. Гермиона смотрела, как он снимает слой папиросной бумаги, извлекая круглый кулон, висящий на шнурке. Слегка нахмурившись, Снейп подержал его на весу, рассматривая спаянные черно-белые слезинки. — Инь-янь? — Баланс Света и Тьмы, — мягко улыбнулась Грейнджер. — Я решила, вам понравится символ. Во многом украшение олицетворяло самого Северуса, идеальный баланс между светом и тьмой. После долгой паузы профессор аккуратно подобрал тесьму и молча убрал подарок в карман с задумчивым и отсутствующим выражением лица. Они еще несколько минут постояли в уютной тишине, потом Гермиона вздрогнула и спросила: — А вы почему здесь? На улице и правда морозно. — В замке запрещено курить, даже в моих собственных комнатах. Я мог бы убрать ограничивающие чары, но мне это не мешает. Лишний повод подышать свежим воздухом. — Может, лучше подождать, пока закончится снегопад? — Мы в Шотландии. Снег будет идти до апреля. Я люблю им любоваться. Я так скучал по полноценной зиме, что провел больше года в Канадских Скалистых горах. В настоящем бревенчатом доме. Жил, как в киношных декорациях. — И как это? — полюбопытствовала она. — Полагаю, вы бы там вскоре почувствовали себя покинутой. На пятьдесят миль в любом направлении окрест ни души. Безмолвие такое, что слышно, как снежинки падают. Я обычно не люблю тишину, вы же знаете, но там всё по-другому. Истинное умиротворение, и это безумно красиво. Выбор слова казался странным для такого человека, как Северус, но воображение Гермионы живо нарисовало картину, о которой он говорил. — Так и звучит, — чуть слышно отозвалась Грейнджер. — Не одиноко там было? — Нет, там — не было. Я морально подготовился. Во время других путешествий я чувствовал, что иногда нелегко оставаться наедине с собой. Но в горах потрясающая атмосфера, какой я не знал ни до, ни после. Жить одному там казалось... правильно. Думаю, я нуждался в этом. Как глубокий вдох перед погружением — последний отпуск перед возвращением в Англию. — Наверное, вам встречались невероятные и удивительные места в путешествиях? — Да, — тихо согласился Снейп. — Я видел больше, чем другие, ведь я не ограничивался никакими сроками. Почти всюду ходил пешком, аппарируя, только чтобы пересечь океаны. Я прошел почти всю Северную Америку, от Мексики до Канадских гор. — В самом деле? Прямо как в "Послезавтра"? Профессор фыркнул. — Вряд ли. Моя-то дорога заняла больше двух дней. Дурацкий фильм. — Что есть, то есть. — Путешествие продлилось девять или десять месяцев. Я потерял счет времени. Лишь вернувшись в Англию, я сделал над собой усилие и обратил внимание на дату. До того я даже не знал, как долго странствовал. По-своему, это тоже странным образом освобождает, — жить почти как животное в согласии с внутренними биоритмами, а не по предписанию движения солнца. Удивительная свобода. — А теперь вы оказались в школе, одном из самых жестко регламентированных учреждений на Земле, — сухо заметила Гермиона. — Один из многих парадоксов жизни, — язвительно согласился зельевар. — Тем не менее мне нет необходимости придерживаться жесткого графика — единственной постоянной величиной для меня являются уроки. У меня есть преимущества, которых у моих коллег — включая вас — нет. — Ах, да, ваша таинственная способность приходить и уходить как пожелаете, — заметила Гермиона. — Я не забыла вашу маленькую загадку, но, признаюсь, все еще ее не разгадала. Северус в искреннем удивлении поднял бровь. — Я решил, вы давно знаете ответ. Видимо, я о вас слишком хорошо думал. — А может, у меня голова была занята другими делам, — парировала она. — Вы дали слишком мало подсказок. Вам не нужны пароли, чтобы попасть в личные апартаменты, вы не единственный, кто может это сделать, но не каждый может... — Гермиона вдруг замолчала и медленно моргнула, словно разгадка тайны, над которой она билась неделями, наконец ее осенила. Она потрясенно округлила глаза. — Вот почему вы никогда не удивляетесь, когда я прихожу, вот откуда вы всегда знаете, когда кто-то появляется. У Альбуса это казалось сверхъестественной способностью... Минерва может делать то же самое. Вот и все, да? Я размышляла об этом, когда в ту ночь зашел разговор об Амбридж... — Вот так посмотришь на вас, мисс Грейнджер, и подумаешь, что вас никогда не учили представлять свои умозаключения с научной точки зрения, — протянул Снейп. — Этот сумбурный поток слов вы называете объяснением? Гермиона покачала головой, пытаясь привести мысли в порядок. Это никогда не приходило ей в голову! — Технически вы все еще директор школы, так ведь? Вы не умерли на посту, не подали в отставку, вас никогда официально не увольняли, — все же решили, что вы погибли! — Она недоверчиво уставилась на него. Глаза Снейпа блестели насмешливым одобрением. — Десять баллов Гриффиндору. — Но... вы покинули замок! — Замок — да, но не работу. Я ушел, потому что иначе мне пришлось бы убить трех своих коллег. Вопреки их мнению об этом инциденте, они меня не прогоняли. Я вполне мог их победить, хотя бой был бы очень тяжелым. Я покинул школу добровольно — но в отставку, как вы уже сказали, не подавал. — Боже мой, Северус. Это... удивительно. И что в действительности это означает? Удобнее прислонившись к стене, Снейп сморгнул снег с ресниц, задумчиво созерцая белую канитель. — Хогвартс — это в некотором роде организм, частично обладающий сознанием... Он реагирует на окружающих. Самый яркий пример — Выручай-комната и движущиеся лестницы. Кабинет директора — еще один живой пример. Насчет Долорес Амбридж... Уверен, вы помните: кабинет не впускал её внутрь, а её личные апартаменты никогда не были полностью безопасны. Школа отказалась признать Амбридж директором. В прошлом уже бывали случаи, когда сам Хогвартс отвергал претендента. К вящему разочарованию и растерянности моих коллег, со мной этого не произошло. — Какие полномочия это вам дает? — слабеющим голосом поинтересовалась Гермиона. — Я могу получить доступ в любое место замка, независимо от того, какие там охранные чары, — за исключением Тайной комнаты, которая не считается частью Хогвартса. Мне открыты все секретные ходы — став учителем, вы, должно быть, узнали, что их намного больше, чем нашли Мародеры. Есть еще многое, что известно только директору или директрисе. Возможность командовать домовыми эльфами, портретами, призраками, статуями и доспехами. Активация охранных чар высшего уровня, защищающих Хогвартс. Я могу совершенно свободно и без опаски перемещаться по окрестностям, в том числе по Запретному лесу. У меня есть полномочия закрыть доступ к любой части школы от всех, кроме Макгонагалл. И еще я волен контролировать заколдованный потолок в Большом зале — пустячок, но приятно. А также, как вы верно заметили, я всегда знаю, кто находится рядом. — Боже мой, — с трудом выдавила Гермиона. — Поразительно. Гермиона Грейнджер официально не может подобрать слов. Должно быть, это и в самом деле мой день рождения! — с веселым изумлением прокомментировал профессор. — Заткнитесь, — сказала она ему, — это невероятно! Но почему Хогвартс признал сразу двоих волшебников? — Это уже случалось раньше, когда глава школы тяжко болел. Если волшебник еще жив, но не может написать заявление об уходе, а уволить его нельзя из-за болезни. Или когда директору необходимо долго отсутствовать. Школа выбирает, реагировать или нет в таких случаях. Вот почему у Министерства здесь так мало влияния — всему виной зачаточное сознание Хогвартса. — И никто даже не подозревает? — О, нет. Все знают. Но никто не понимает, что именно они знают. Вся информация на поверхности. Но даже вам потребовалось несколько подсказок, чтобы сопоставить все факты, так что я, конечно, не переживаю, что кто-то другой разгадает мой секрет. Снейп на самом деле отвесил ей комплимент. Не может быть! Грейнджер попыталась собрать в кучу сумбурные мысли. — А если они догадаются? Снейп напрягся. Совсем чуть-чуть, однако Гермиона заметила. Легкая настороженность отразилась в его глазах. — Это было бы плохо. Гермиона с чувством ему улыбнулась. — Что ж, Северус. Чем вы собираетесь купить мое молчание? От ее шутливого тона профессор расслабился, но глаза оставались тревожными. — Что вы задумали? — Нечто, высоко ценимое слизеринцами, — сделку. Молчание в обмен на знания и приватность. — Продолжайте. — Убедитесь, что мои комнаты закрыты для всех, и познакомьте меня с тайнами Хогвартса, а я взамен обещаю хранить ваши секреты. Снейп почти успокоился. Он раздумывал над ее предложением, полуприкрыв глаза. — Храбрый маленький гриффиндорец пытается торговаться со слизеринцем, — пробормотал зельевар. — Очень хорошо. Договорились.* * *
В следующую субботу от нечего делать Гермиона отправилась к Северусу. Она решила, что найдет профессора в лаборатории, но там не было ни малейших его признаков. На карте Снейп тоже отсутствовал, видимо, находился либо в одном из тайных помещений, о которых не знали Мародеры, либо бродил по округе. А может, вообще отсутствовал в Хогвартсе. Гермиона решила поискать по окрестностям, потому что из всех вышеперечисленных вариантов проверить этот было легче всего. Она обнаружила его в самом неожиданном месте — на поваленном дереве у могилы Дамблдора. Профессор отстраненно созерцал глыбу белого мрамора. Грейнджер молча уселась рядом, сжавшись от холода в своей мантии. Спустя какое-то время он спокойно заметил: — Никогда не приходил сюда раньше. В тот год, что я служил директором, так и не мог заставить себя здесь появиться. — В конце кладбища есть обелиск, где вырезаны все имена членов Ордена, — тихо ответила Гермиона. — Я видел. Его собственного имени там не было. Она знала, что Снейп это заметил. Грейнджер изучала его лицо, безуспешно пытаясь прочитать в глазах скрытые эмоции, и задавалась вопросом, о чем он думал, когда смотрел на могилу своего повелителя. — То, о чем он просил вас, несправедливо, — наконец произнесла она. — Вы не знаете, о чем он просил меня, иначе не говорили бы такие банальности, — отозвался Снейп. В его словах не было настоящей злости, лишь холодная, усталая и мрачная уверенность, от которой Гермиона задрожала и решила, что лучше не спрашивать, что он имел в виду. Профессор тихо добавил: — Ab amicis honesta petamus. (1) — Что это значит? — Просто спросите у друга, на что он способен. Хотя Дамблдор и я не были настоящими друзьями. Гриффиндорское мужество покинуло Гермиону, и она перешла от неудобной темы к истинной причине, по которой его искала. — Я думала, вы работаете в лаборатории. — В ответ профессор лишь слегка пожал плечами. Гермиона немного помолчала и неспешно продолжила: — Непохоже, что у вас много работы... Снейп никак не отреагировал. Что само по себе уже было подтверждением, но она хотела, чтобы он произнес это лично. — Северус, может, ваши проблемы со здоровьем не такие уж серьезные? Последовала долгая пауза. Жестким кивком головы он подтвердил ее слова. Глаза Снейпа погасли. — Почему вы мне солгали? — спросила Гермиона, поражаясь, что воспринимает все так болезненно. — Вы удивлены? — съехидничал Снейп, но, казалось, сердцем он думал иначе. Через некоторое время он резко продолжил: — Вы помогли мне только из чувства вины и долга. — Я все равно бы вам помогла! Лучше бы вы просто попросили... Снейп фыркнул. — Но мог ли я знать наверняка? — с безукоризненной логикой мрачно указал он. — В детстве вы меня ненавидели, скорее всего, вполне заслуженно. Еще больше вы ненавидели меня во время войны, уже с меньшими основаниями. Вы ненавидели меня и после этого, хотя знали правду. С чего мне было думать, что две или три коротких встречи могут все изменить? — Голос Снейпа был пронизан скепсисом — видимо, он сам не верил своим словам: — Я сыграл на вашей совести, потому что не видел другого пути убедить вас мне помочь. — Нет, — разозлившись, отрезала Гермиона. — Вы сделали это по привычке! Вы не в состоянии просто вести себя честно. — Возможно, — равнодушно ответил Снейп, по-прежнему разглядывая белый мрамор гробницы Дамблдора. Отсутствие ответа только сильнее ее разозлило. — Так в чем же подлинная причина? Вы должны объяснить мне хотя бы это! — Я ничего вам не должен! — прошипел профессор. — Я давно сполна рассчитался с долгами. — Нет, Снейп, не со всеми! Я очень рисковала, возвращая вас сюда. Я могла потерять работу и друзей. А вы солгали, чтобы заставить меня это сделать. Вы должны мне по крайней мере объяснить! Снейп вздрогнул, беспокойно растирая руку: это не имело ничего общего с холодом на улице. Мрачные блики в безжизненных черных глубинах глаз зельевара стали заметнее, отражая суровую белизну гробницы перед ним. Наконец зельевар тяжело сказал: — Нет никаких причин. Никакого грандиозного заговора, злого умысла или тайных планов. Я просто хотел вернуться домой. Гермиона ждала какой угодно ответ, кроме этого. Она недоверчиво посмотрела на него и со всем доступным ей сарказмом спросила: — И все? — И все, — устало кивнул он. — В это правда так трудно поверить? — Да, — прямо сказала она. — У вас всегда имеются скрытые мотивы. Вы в жизни никогда ничего не делали просто ради самой цели! И лгали так часто, что теперь невозможно понять, когда вы говорите правду. Профессор безропотно покосился на нее, будто ожидал именно такой реакции, затем слегка пожал плечами и повернулся к мемориалу. — Проклятье, Снейп, вам вообще все равно? Вас вообще не волнует, что вы делаете с людьми? В глубине души Гермиона хотела спровоцировать его и вывести из себя, пусть спорит и сопротивляется, чтобы они могли покричать друг на друга и дать выход эмоциям. Мрачное признание профессора её тревожило, и всерьез злиться она не могла. — Что бы я ни сказал в ответ, поверите вы только в то, во что хотите верить, не больше. Ей показалось, что он не просто отвечает на вопрос, но словно говорит о чем-то совершенно другом. Снейп медленно поднялся на ноги и отряхнул снег с мантии, избегая ее взгляда. Отвернувшись, он помолчал, опустив глаза на землю, а когда заговорил, голос его звучал так тихо, что Гермиона едва расслышала. — Как бы то ни было... Мне очень жаль. И ушел, прихрамывая, прочь, в деревья.* * *
Я просто хотел вернуться домой. Разве это так невероятно звучит? Пусть Северус ненавидел людей, но все еще чувствовал себя отвергнутым. Слишком много времени он провел в одиночестве. Снейп пробивался сквозь заросли; заснеженный лес слился в черно-белое пятно. Десять лет, десять отчаянно долгих лет он почти ни с кем не общался, избегал любых контактов; да и до того, на самом-то деле... Большую часть жизни он был один. О психологии прикосновения он знал побольше мисс Лавгуд, знал, как влияет на него изоляция, но слишком боялся и слишком стыдился возвращаться или пытаться сформировать новые связи. Три года назад он сдался и примчался в Британию, рассудив, что с возвращением на Родину перестанет чувствовать себя таким потерянным, — здесь ведь все знакомо: обычаи, язык, местность. Поначалу вроде бы помогло, но, в конце концов, он стал чувствовать себя еще более одиноким — он был так близко и все же так далеко! В конце концов, Северус критически изучил обломки своей жизни и решил, что его психика может больше не выдержать. Он вознамерился вернуться в мир, который оставил, и положить конец своему изгнанию. Даже если его убьют за прошлые преступления или посадят в Азкабан — смерть будет почти милостью. Если продолжать в том же духе, он все равно свихнется, поэтому дементоры его не пугали. Или так, или самоубийство. Снейп пришел к выводу, что даже ради мизерного шанса вернуться к знакомой жизни в Волшебном мире стоит рискнуть. А если что-то пойдет не так, покончить с собой он всегда успеет. Надо признать, никакого плана он не продумал. Просто нашел место, где трейлер могли легко обнаружить, припарковался там и отправился бродить по магловскому Лондону. Перспективы у Северуса были самые туманные. Он считал, что рано или поздно его кто-нибудь узнает или подумают, что узнали, и начнут рыть. Вот только нашел его кое-кто из Золотого трио. Хотя все равно Грейнджер лучше, чем Поттер или даже Уизли, — тот бы просто прикончил его на месте. Возможно, не стоило ей лгать. С другой стороны, технически это не ложь; все симптомы и приступы, которые он описывал, самые настоящие. Просто Грейнджер восприняла все слишком серьезно, а он не стал её поправлять. К тому же он действительно нуждался в лаборатории, чтобы создать лекарство. Возможно, существовал и другой способ... Только Снейп его не знал. Зачем кому-то добровольно ему помогать? Откровенничать с тем, кто его найдет, Северус не собирался. Кто бы поверил, что он просто хочет вернуться домой? Кто будет готов помогать ему только ради этого? Гермиона исполнила его самые смелые мечты. Она не просто нашла для него место в Волшебном мире, она вернула его домой. Более того, показала ему, что такое дружба. Северус обернулся, глядя на замок, возвышающийся над деревьями. Грейнджер права, он обязан ей очень многим, но не по тем причинам, о которых она думала. Он не сможет вернуть ей долг. Хогвартс был его единственным домом, и она помогла ему вернуться сюда, а он ее обманул. Снейп до конца не понимал, за что именно хочет извиниться. Может, за годы жестокого обращения с испуганной девочкой или за многолетние издевательства над другими школьниками. За очередную ложь среди тысяч других. За давнюю ошибку, которая превратила новорожденного младенца в мишень и усугубила ход войны. За все свои неудачи, все недостатки. Слишком за многое придется просить прощения. И этого никогда не будет достаточно. Северус не почувствовал, что начал плакать. Не понимал, что по щекам текут слезы, даже когда они застыли на ветру. Он так долго страдал от мучительной боли, что уже не сумел понять, когда именно она стала невыносимой.* * *
Остаток дня Гермиона провела, яростно изливая чувства в длинном и сердитом письме к Луне, о котором пожалела, стоило только его отослать. Неважно, как сильно она злилась на Снейпа, ей был понятен ход его мыслей. Когда профессор уходил, лицо его исказилось от боли. После очередного приступа рыдания, оставившего Гермиону совершенно измученной, она свернулась клубком в обнимку с Крукшанксом, наблюдая за Картой Мародеров. Когда она всё-таки заснула под утро, Снейп все еще не вернулся. Проснувшись в воскресенье, Гермиона первым делом проверила карту и обнаружила, что он наконец-то в замке. Что удивительно, профессор сидел в учительской, а не в собственных покоях. Гермиона поднялась с постели. Кот укоризненно посмотрел на нее и легко запрыгнул на стол, положив лапу на полоску пергамента, которая оказалась ответом Луны. "Ты злишься на него или на себя?" — Заткнись, Равенкло! — покорно, с оттенком стыда, пробормотала Гермиона. Настрочив виноватый ответ, она приняла душ. Явившись в учительскую, чтобы заняться проверкой контрольных, Грейнджер определенно чувствовала себя лучше. Несколько раз она рискнула взглянуть на Северуса и отметила, что тот выглядит ужасно. Лицо бледное и застывшее, глаза запали и налились кровью. Он притворился, что с головой окунулся в чтение газеты, но Гермиона быстро заметила, что профессор даже не переворачивает страницы. Незадолго до этого она обнаружила, что и зельевар беспокойно на нее поглядывает. Очевидно, ему ужасно неловко; от мысли об этом Грейнджер испытала извращенное удовлетворение. Что ж, если они оба хотят загладить вину, может, еще не поздно. Чуть позже они остались одни. Наливая себе чашку кофе, Гермиона остановилась и смерила его взглядом, размышляя, не сделать ли первый шаг, — она сомневалась, что его сделает Снейп. Вдруг ее взгляд зацепился за высокий ворот мантии зельевара, она не сразу поняла почему, пока не разглядела под тканью едва заметные очертания узловатого шнура. Профессор надел кулон, который она подарила ему на день рождения. Быстро сообразив что к чему, она приготовила еще один кофе и молча поставила рядом с профессором на обратном пути к своему месту. Гермиона ощутила на себе его взгляд, но, снова мельком посмотрев в его сторону, увидела, что Снейп по-прежнему читает газету. Когда немного погодя тишину нарушил голос Снейпа, Гермиона испуганно вздрогнула. — Мне казалось, вы хотели увидеть секреты Хогвартса, — тихо сказал он, не глядя на собеседницу. — Если после проверки работ вы свободны, мы могли бы, возможно, начать... Что ж, своего рода белый флаг. Хоть и не совсем извинение, ну и черт с ним. — С удовольствием, Северус. Профессор сдержал слово и показал ей доселе неизвестную сторону замка. Казалось, внутри почти каждой стены имеется секретный проход, — и ни Мародеры, ни близнецы Уизли о них не знали. Повсюду скрытые комнаты и потайные ниши с отверстиями для подглядывания явно шпионского назначения. Снейп улыбнулся, когда Гермиона поделилась с профессором своим наблюдением. — Естественно. Вы никогда не интересовались, почему Дамблдор почти всегда знал, что творилось в замке? Гермиона скорчила гримасу. — Шпионаж — слишком прозаическое объяснение. Никакой тайны. — Я же говорил, большинство тайн теряют свою загадочность, когда вы изучите их поближе. — Но некоторые вещи и в самом деле такие романтичные, какими кажутся, — бесцельно спровоцировала Гермиона, не веря, что произносит это вслух, но все равно наслаждаясь пикировкой. Это было поздно вечером в пятницу, они сидели у теплого камина в гостиной Снейпа, а снаружи бушевала буря. — Например, какие? — Ваша ванная комната, — засмеялась Гермиона, вспомнив, как удивилась, когда в первый раз увидела его ванную. Удивительный декаданс. — Боюсь, что нет, — протянул Снейп. — Исключительно практические причины. Временами я чувствовал себя так плохо, что не мог пользоваться обычной ванной, — туда было тяжело залезать, да и выходить потом не легче. Поэтому я утопил ее в полу. Черный цвет выбрал, потому что порой от света болели глаза, к тому же, на черном не так заметна кровь. А что до выбора камня — мрамор холодный, а холод успокаивает боль от Круциатуса. Гораций решил ничего не менять, а мне не хочется утруждаться. Всё равно сейчас я пользуюсь только душем. — Еще один миф разрушен, — одарила его мрачным взглядом Гермиона. — А я-то подумала, у вас есть свои слабости! Сможет ли она теперь смотреть на его ванную комнату, не представляя, как он страдает там в одиночестве от ран? — Простите, что уничтожил ваши иллюзии. — Северус, вы такой непревзойденный лжец, но абсолютно не умеете искренне извиняться, — сухо сказала она и увидела в его глазах ответный веселый блеск. — Кстати, о романтических идеях... — О которых мы не говорили. — Я говорила. Не перебивайте. Я пытаюсь вас предупредить. — О чем? — В понедельник День Святого Валентина. — И?.. — Минерва хуже Альбуса примерно раз в сто. На его лице отразилась паника. — Вы же несерьезно?! Эта женщина примерно так же сентиментальна, как... ну, как я! Она каждый год до хрипоты спорила об этом с Дамблдором. Она чуть не задушила Локхарта после того, что тот натворил! — Снейп вздрогнул от воспоминаний и добавил: — Хотя в этом случае ей пришлось бы занять очередь. — Не знаю, как вы позволили ему пережить тот год, — согласилась Гермиона, вспоминая абсолютно убийственное выражение лица Мастера зельеварения в то утро, когда Локхарт лепетал о любовных зельях. Профессор с мерзкой улыбочкой вздернул бровь. — Может, я просто не хотел разбивать сердца его многочисленным поклонницам, — многозначительно заявил он. — В том числе ваше, насколько я помню. Гермиона побагровела. — Не понимаю, откуда вы узнали... — А вы думали это тайна? — сухо сказал он. — Если вы упорно рисуете сердечки в своем расписании, не очень умно бросать свой график на виду на уроке, где учитель ходит по классу, следя за столами учеников. К тому же, Локхарт растрепал обо всех, кто прислал ему Валентинки. Я не удавил его заглушающими чарами — или чем-то похуже — единственно потому, что Дамблдор заставил меня пообещать ни при каких обстоятельствах не использовать против него магию. — А как же дуэльный клуб? — спросила она, желая увести разговор подальше от своей детской влюбленности. Мне было двенадцать! Ну, тринадцать... Снейп усмехнулся и откинулся на спинку стула. — После того, как это ничтожество попросило о помощи, Дамблдор опрометчиво решил, что было бы забавно заставить меня ее оказать, и любезно предложил свою кандидатуру для выполнения сей задачи. Локхарт должен быть весьма благодарен, что я решил унизить его, а не проклясть. "Еще как благодарен!" — решила Гермиона. Как тогда всех шокировал профессор! Без своей развевающейся мантии Снейп выглядел поджарым, мощным и опасным. Даже спустя шестнадцать лет Гермиона все еще не знала ни одного волшебника, который мог бы соперничать с его рефлексами в поединке. Это определенно произвело впечатление. — А что случилось с Макгонагалл, что заставило ее изменить свое мнение? — спросил профессор, возвращаясь к первоначальной теме. — Если честно, мне кажется, она просто скучает по Альбусу, — немного неуверенно сказала Гермиона. Она всегда задавалась вопросом об этой парочке. Снейп фыркнул. — Может быть. — Между ними что-то было? — Нет. — Глаза профессора внезапно загорелись весельем, словно от шутки, понятной ему одному. — Скажем так, она совершенно не его типаж. Гермиона подозрительно прищурилась. Она уже лучше понимала своего визави, и сейчас выражение его лица подсказывало: он подразумевает кое-что еще. — Кто же его типаж? — Из всех знакомых вам — никто. Да и из всех моих знакомых, если уж на то пошло. История кончилась давно, еще до того как я пришел в Хогвартс. Хотя, думаю, это ни на что бы не повлияло, если бы директор снова встретил кого-то по душе. Просто ему больше так никто и не встретился, насколько мне известно. — Вы снова говорите загадками, Северус. — Потому что я обожаю вас раздражать, — невозмутимо парировал Снейп. — У вас отлично получается, — проворчала Гермиона. — Ну, так вы скажете или нет? Зельевар немного помолчал, задумавшись. В конце концов выдохнул и закрыл глаза. — Честно говоря, я удивлен, что никто так и не догадался, — пробормотал он. — Когда я узнал, в чем дело, это стало настолько очевидно, даже странно, что я сразу не понял. — Северус! — раздраженно отрезала Гермиона. — Хватит намеков! Сказали А — говорите Б. — Хорошо, — ответил он с ноткой развлечения в голосе. — Раз вы так вежливо просите... Дамблдор был гомосексуалом. Гермиона долго на него таращилась. — Откуда вы знаете? — наконец хрипло выдавила она. — Окклюменция, — лаконично ответил профессор. — Я учился сам, но, как только стал шпионом, Дамблдор время от времени меня проверял. Иногда я видел больше, чем он хотел показать. — И... вы уверены? — О, да. Голубой, как само небо, — почти весело сказал Снейп. — Какое очаровательное выражение, — пробормотала Гермиона. — Это не должно быть таким уж сюрпризом... Вы когда-нибудь видели натурала, который носит одежду с фиолетовыми пайетками? — мягко спросил он, открывая глаза. — К тому же, бисексуальность в Волшебном мире гораздо более распространена, чем среди маглов, как и гомосексуальность. Мысли Гермионы тут же пошли в неожиданном и неприятном направлении. С зачарованным ужасом она беспокойно спросила: — А вы... О, Боже! Не замечала за собой такого стремления к самоубийству — я же только что поинтересовалась, не играет ли за другую команду профессор Снейп! Выражение лица зельевара затуманилось, но он не казался сердитым. Снейп даже ответил, осторожно подбирая слова. — В прошлом, но... не по своей воле. Гермиона поняла, о чем речь, и почувствовала тошноту. Раз или два он уже намекал, что среди Пожирателей были приняты определенные меры наказания, — они могли быть сексуальными — принудительными и жестокими. Однако Северус никогда так открыто об этом не говорил, да и сейчас определенно не жаждал откровенничать. — Простите. Я не должна была спрашивать. Это не мое дело. — Я сам поднял тему, — ответил профессор. Гермиона заметила, что он едва ли не вздохнул с облегчением оттого, что она перестала спрашивать. Это подвигло ее на новый вопрос: — Почему вы отвечаете на личные вопросы, Северус? Вы же явно не хотите обсуждать такие вещи, так почему бы просто не отказаться говорить? Обычно вы так и делаете. Перед тем как ответить, он выдержал паузу, нахмурился и отвел помрачневшие глаза в сторону. Наконец, очень медленно произнес: — Не знаю. Его ничего не выдало, ни слова, ни тон голоса, ни выражение лица или язык тела, но Гермиона вдруг поняла: он лжет.* * *
Празднование Святого Валентина они оба пережили без особых потерь. В этом году Минерва, казалось, вела себя чуть более сдержанно. Реакция Северуса осталась загадкой, потому что он весь день отказывался покидать свои подземелья. Явившись с визитом, Гермиона отметила, что подозрительный розовый оттенок, что покрывал все стены в замке, в комнатах профессора отсутствовал. Но когда она попросила его удалить это безобразие и из ее апартаментов, Снейп только засмеялся. Здорово, что он смеется, признала Гермиона, но розовый она любила не больше Мастера зелий. Ну что ж, ладно, может, это не так уж и плохо.* * *
Ближе к концу февраля погода наконец переменилась. Это позволило впервые за год провести квиддичный матч. К отчаянию Рона и Гарри, Гермиона никогда не нравился этот вид спорта. Она задумала спрятаться у Северуса, но с удивлением обнаружила, что он собирается на матч. — Слизерин играет, — ответил профессор в ответ на вопросительный взгляд гостьи. — Как декан я обязан присутствовать. — Горация это никогда не волновало. — Тем более я должен быть там, — спокойно заметил Снейп, надевая перчатки. — Вы идете? — Почему бы и нет? Гермиона поспешно трансфигурировала себе более подходящую верхнюю одежду и вышла за ним наружу. Пока они осторожно спускались к стадиону — видимо, хромота зельевара на холоде усиливалась — Грейнджер спросила: — Вы любите квиддич? — Нет. Играть я могу — если помните, я судил матч, вы тогда были первокурсниками, — но с ума от игры не сходил. — А вы играли когда-нибудь за Слизерин? Его губы скривились в тонкую, невеселую улыбку. — Нет. Гермиона уже знала, что такая улыбка обычно скрывает нечто большее. — Почему нет? — Потому что в тот единственный раз, когда я попытался играть за команду, со мной произошел необъяснимый несчастный случай, — скучающим тоном ответил профессор. — Очнувшись спустя полтора дня в Больничном крыле с трещиной черепа, я решил, что сей спорт не для меня. Гермиона хмурясь, раздумывала над его словами, пытаясь отыскать скрытый смысл. Иногда беседовать со Снейпом было все равно что разговаривать на иностранном языке: приходилось по-настоящему поднапрячь мозг. — Мародеры? — с несчастным видом наконец заключила она. — Почти наверняка. Естественно, никаких доказательств проступка не нашли. Возможно, потому, что на самом деле никто их не искал. — Он пожал плечами. — Откровенно говоря, я всего лишь хотел попытаться улучшить свое положение на факультете, за команду я никогда особенно не переживал. В любом случае я не смог бы позволить себе приличную метлу. Тема становилась неловкой. Они заняли свои места в секции персонала, и Гермиона поинтересовалась: — На какой позиции вы играли? — Охотник, — рассеянно ответил профессор — кажется, размышлял о чем-то своем. Гермиона не могла придумать, о чем бы еще его спросить. Она с трудом вспомнила, кто такой охотник. Как бы там ни было, в последние дни молчать вместе с Северусом было даже приятно. Что бы он там себе ни вообразил, это не сделало его ни подавленным, ни сердитым, так что Гермиона оставила его погруженным в свои мысли и попыталась сосредоточиться на матче. Комментатор, конечно, не походил на Луну Лавгуд, да и Ли Джордану в подметки не годился, но ей все равно удавалось следить за происходящим на поле. Равенкло ожидаемо выиграли у Слизерина, впрочем, разница составила всего десять очков, и Северус, похоже, вполне удовлетворился результатом. — Поздравляю, профессор Грейнджер, — уже на пути обратно к замку пробормотал Снейп. Гермиона нахмурилась. — С чем? — Вы никого не подожгли. Она резко посмотрела на него. Профессор, по-видимому, полностью сконцентрировался на поиске точки опоры на обледеневшей дорожке, лицо его носило подчеркнуто бесстрастное выражение без малейшего намека на юмор. — Вы с самого начала знали, что это я? — Не совсем, — признал Снейп, грустно улыбаясь. — Я как-то видел, что вы используете такой же огонь, чтобы согреться, узнал его и наконец сложил два и два. — И вы ничего не сказали... — У меня не было доказательств. Сомневаюсь, что кто-то хотел бы вас за это наказать, — уж, скорее, наградить. Во всяком случае, понимаю ваши мотивы. Вы считали, что спасали жизнь Поттера. Полагаю, в некотором смысле так и было, ведь вы нарушили концентрацию Квиррелла, как и мою собственную. — Как великодушно с вашей стороны! Снейп фыркнул, аккуратно обходя особенно скользкий участок пути. — У меня тогда было великое множество забот, по сравнению с ними, небольшой ожог и сгоревшая мантия не имели ни малейшего значения. Считаю, не стоит на этом заострять внимание. — Вам опять удалось задеть мою гордость. Этак у меня и вовсе никакого чувства собственного достоинства не останется — если мне и дальше придется с вами общаться. — Чтобы подавить вашу уверенность в себе, Гермиона, требуется гораздо большее, чем мои слабые потуги, — сухо ответил профессор, когда они вошли в замок. — Вы проделали весьма долгий путь от испуганной двенадцатилетки, которая была настолько глупа, что подставилась троллю, потому что рыдала в туалете из-за слов пустоголового мальчишки. Гермиона с горестным изумлением покачала головой: лучше не спрашивать, откуда он узнал правду о том происшествии. — Вы способны низвести комплимент до оскорбления лучше, чем любой слизеринец. — Благодарю, — с насмешливым полупоклоном ответствовал Снейп и исчез в направлении подземелий. 1) Снейп не совсем верно цитирует Цицерона из трактата "Лелий или о дружбе": Требуйте от друзей честных поступков. (прим.переводчика)