Осознавая грозящую великую несправедливость, человек с благодарностью принимает меньшее зло.
— Джейн Уэлш Карлайл
В день Святого Валентина Гермиона сидела в своем кабинете и сочиняла письмо к родителям, изо всех сил стараясь не обращать внимания на мерзкий розовый цвет стен. Её назначили дежурной — в подземельях не отсидишься, а Снейп все еще отказывался убирать праздничный декор везде, кроме собственного жилища. Писалось нелегко. Это была третья попытка; Гермиона уже почти решила спалить письмо к чертям собачьим по примеру первых двух, как вдруг раздался яростный стук в дверь. Она нахмурилась и подняла глаза. — Да? Дверь распахнули со всего размаха, так что она с грохотом отскочила от стены. В кабинет, задыхаясь и хватаясь за живот, ворвался раскрасневшийся Тимоти Альтон. — Профессор Грейнджер! Хогсмид! Беда! Гермиона подскочила, одновременно проверяя, на месте ли палочка. — Директрисе сказали? — Нет! — прохрипел Тимоти, жадно хватая воздух. — Профессор Снейп... — Расскажете по пути к воротам, — велела Гермиона, указывая на выход. Слизеринец помчался вперед. — Вы бежали всю дорогу от Хогсмида? Тимоти еле переводил дух. — Пожалуйста… — Да что стряслось? — Ну… Пока ничего, — осипшим голосом выдавил мальчик. — Но там собралась толпа, и они говорят… — Самосуд… — догадалась Гермиона. — Мистер Альтон. Посмотрите на меня. Тот уже с трудом соображал, но посмотрел ей прямо в глаза. — Скажите, правильно ли я поняла? Толпа в Хогсмиде столкнулась с профессором Снейпом. Вам показалось, ситуация выходит из-под контроля и ему может понадобиться помощь. Все верно? — Да, профессор, — дрожащим голосом согласился Тимоти. Неровно дыша, он выпрямился. Попытка “держать лицо” у столь юного мальчика выглядела почти забавно. Успокоившись, он добавил: — Они называли его убийцей, Пожирателем смерти. В этот миг все эмоции исчезли из его глаз, Тимоти смотрел на Гермиону ужасно знакомым слизеринским взглядом — подавленным, мертвенным взглядом, столь часто виденным ею у Снейпа. Взгляд человека, который не ждал ни от кого помощи. — Просто скажите, где он. — Возле “Шапки”, — выдохнул Альтон. — Бегите в кабинет профессора Снейпа и ждите нас там. Ничего не трогайте, ни с кем об этом не разговаривайте, — распорядилась Гермиона. — О, и еще кое-что, мистер Альтон... — Да, профессор? — Тридцать баллов Слизерину. Последнее, что Гермиона отчетливо видела, была улыбка Тимоти Альтона. К тому времени они уже вышли из школы, и она пустилась бежать со всех ног. Предательская тропинка, покрытая льдом и грязью, скользила под ногами, но Гермиона не обращала внимания. Так быстро она не бегала никогда в жизни, но если Тимоти прав, дорога каждая секунда. Выскочив за ворота, она зажмурилась, помянула известных ей святых и аппарировала. “Шляпа Волшебника” располагалась на окраине деревни; улица перед магазином обезлюдела. Неужели опоздала? Гермиона оглядывалась по сторонам, нервно сжимая палочку. Вдруг послышался протяжный знакомый голос: — Милый денек, не правда ли? Ее захлестнуло облегчение. Резко развернувшись, она обнаружила профессора: тот стоял, прижавшись к стене у входа в подворотню, и наблюдал за Гермионой. Оценив его демонстративно-невозмутимое выражение лица и позу, она вздохнула. — Тебя сильно избили? — Ты о чем? — Северус, ты меня за дурочку держишь? Я не слепая! Идти можешь? — Ну… с трудом, — честно признался он и осторожно повернулся, держась за стену и перенося вес на другую ногу. — И почему меня вечно бьют именно по правой ноге? — вздохнул Снейп, ловким щелчком палочки раздвигая полы одежды, чтобы осмотреть повреждения. — Если бы они били по левой, тебе пришлось бы научиться хромать на обеих ногах одновременно, — заметила Гермиона, присела на корточки и отряхнула ему брюки, пока он заклинанием разрезал ткань. — Опять колено? — Разумеется, — вздохнул Снейп, мрачно ощупывая сустав. Совершенно ясно: коленная чашечка разбита. — Больно? — спросила она и прикусила язык. — Прости. Дурацкий вопрос. Надо отвести тебя в Больничное крыло. — Нет необходимости, — лаконично ответил Снейп и, прежде чем она успела его остановить, стукнул по колену палочкой. — Репаро! — Северус! — в ужасе выдохнула Гермиона. — Нельзя применять это заклинание к человеческим костям! — Вообще-то можно, — мягко поправил он. — Как правило, идея так себе, но в моем случае Репаро — единственное заклинание, способное хотя бы ненадолго восстановить сустав. По крайней мере, смогу добраться до замка и уже там сделать все как полагается. — Северус… — Мне не впервой, — сухо отрезал Снейп. — Поверь, я знаю, что делаю. — Я тоже знаю: выставляешь себя упрямым идиотом. Северус пропустил ее слова мимо ушей и протянул руку. — Идем? Гермиона укоризненно покачала головой и взяла его под локоть. На походку Снейпа было больно смотреть. Заклинание, по сути, зацементировало ему ногу — она вообще не гнулась. Судя по лицу Северуса — бесстрастному, как в худшие мгновения его жизни, — он испытывал смертную муку. Гермиона попыталась его отвлечь. — Так что же произошло? — Сама не догадалась? — скучающим тоном отозвался он. — Меня опознали несколько человек. Им очень не понравилось, что я разгуливаю на свободе вместо того, чтобы — как там они кричали? — заслуженно гнить в Азкабане. — Снейп пожал плечами. — Не в первый раз, да и не в последний. — На тебя уже нападали раньше? — голос Гермионы звенел от ярости. — Без магии. Но сегодня было нечто новое. Обычно люди обходились просто грязными ругательствами, хотя некоторые предпочитали плеваться, а пару раз даже бросались камнями. А, еще один вооружился “розочкой”. Гермиона стиснула зубы. — Если ты не перестанешь делать вид, что все в порядке, Северус, я, черт побери, так пну тебя по здоровой ноге, что ты ляжешь. Притворись расстроенным, или хотя бы удивленным, или еще что-нибудь! Ненавижу, когда ты при мне демонстрируешь эту свою невозмутимость. — Чтобы расстроиться, мне для начала придется обеспокоиться тем, что публика думает о моей репутации, а мне, прости, наплевать. Я ценю мнение буквально нескольких людей, и в сегодняшней толпе их не оказалось. — Профессор устало вздохнул. — Все нормально, Гермиона. Ничего необычного не случилось: меня всякий раз узнают в Хогсмиде и в Косом переулке. В отличие от твоих славных друзей, восторгов я не вызываю. — Но на тебя напали прямо на улице… — Так уж и напали? Просто кто-то бросил мне под ноги Редукто, чтобы заставить отойти с пути, я подпрыгнул, и осколок булыжника срикошетил в колено. — Да не в том дело! — рявкнула Гермиона. — Черт побери, Северус, ты же не преступник, к тебе не должны так относиться! Северус поднял на нее взгляд: в его темных глазах отражалась мука. — Ты возмущаешься, словно для тебя это новость. Я даже не помню, когда именно это началось. Меня это давно не задевает. — Это не оправдание! — прошипела Гермиона. Она с трудом сдерживалась — так хотела стукнуть его, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию. — Это неправильно! — И? Неужели после всего, через что ты прошла, ты все такая же наивная идеалистка? — Северус тряхнул головой. Он шел очень осторожно, стараясь не свалиться в грязь. — Это неважно, Гермиона. Люди имеют полное право ненавидеть меня за все, что я натворил. Они вольны плевать мне в лицо и проклинать посреди улицы, если им от этого станет легче. Это не нападение, а несчастный случай. От моего колена все равно уже ничего не осталось. Могло быть и хуже. Гермиона чуть было не закричала, но внимательно вгляделась в его лицо и в очередной раз поняла, как прекрасно он врет. Обиду профессор не признавал, возможно, даже не осознавал, насколько ему досадно. Упрямый гордец. Она вздохнула, понимая, что никогда не победит в этом споре, и сменила тему. — К Поппи пойдешь? — Незачем. Сам себя подлатаю. — Ты избегаешь Помми Помфри с тех пор, как вернулся в Хогвартс, но почему? Мне казалось, она тебе нравилась. — Снейп посмотрел на нее, и в ответ Гермиона подняла бровь. — Ну же, Северус, ты правда думал, я не замечу? Профессор перевел взгляд на предательскую ногу. Отозвался он не сразу: — Мне она действительно очень нравилась. Она помогала мне в детстве, пока я сам не освоил азы целительства. Она единственная из всех служащих школы, к кому я чувствовал нечто вроде симпатии. Мой уход к Пожирателям ее шокировал, но когда я стал шпионом, она как ни в чем не бывало приняла меня обратно. Лечила мои раны, когда я не мог справиться в одиночку... Потом мы годами работали вместе, почти все запасы зелий для Больничного крыла варил именно я. — И что же случилось? Гермиона была почти уверена, что знает ответ, но хотела отвлечь его от боли. — Всё, — негромко ответил профессор. Они как раз добрались до замка и шли по коридорам. — Поппи многое мне простила, но не убийство Дамблдора. Ни это, ни всех тех студентов, которые попали к ней по моей вине. И я не могу ее упрекнуть, это было непростительно. Некоторые раны слишком глубоки и никогда не затянутся. — Мне так жаль. — Гермиона коснулась его руки. — Думаю, мне тоже, — медленно ответил он. — Она очень хороший человек, каких мало. — И тут же резко сменил тему: — Как ты узнала, что со мной что-то случилось? — Маленький чижик едва не убился, спеша рассказать мне о собравшейся толпе, — криво усмехнулась Гермиона. — Так я и знал. И что ты с ним сделала? — вздохнул Снейп. — Дала тридцать баллов и оставила приходить в себя в твоем кабинете, строго приказав ни к чему не прикасаться, — хмыкнула она. — Можно бы дать и пятьдесят, но это было бы чересчур демонстративно. Если б знала, что ты так плох, отправила бы его в гостиную Слизерина, пока ты не сможешь сам к нему прийти. Снейп лишь скривился в ответ. Перед дверями своего кабинета он нарочито помедлил, затем с апломбом распахнул дверь и возгласил: — Как видите, мистер Альтон, я цел. Третьекурсник подпрыгнул от неожиданности и чуть не свалился со стула. — Да, сэр! — Не было никакой необходимости изображать марафонские бега. Тимоти старательно старался сохранить нейтральное выражение лица. — Так точно, сэр! — А если серьезно, мистер Альтон, почему вы помчались к профессору Грейнджер, а не к кому-то еще из преподавателей или к самой директрисе? — Понятия не имею, сэр! — невинно ответил мальчик. — Отлично. — Северус задумчиво посмотрел на него, затем легонько кивнул и наградил одной из своих редчайших полуулыбок. — Можете быть свободны. И постарайтесь не лишиться ни одного из заработанных за день очков. Гермиона мимоходом улыбнулась забавному диалогу, но ее все еще очень заботило состояние Северуса. Тимоти ушел. С лица зельевара сбежали остатки красок, а сам он застыл в странной позе — и сразу стало ясно, что на ногах он держался одной лишь силой воли. Как только за ними захлопнулась дверь спальни, Гермиона обеспокоенно спросила: — Ты в порядке? — Пока нет, но скоро буду, — пробормотал Снейп, осторожно опускаясь на диван и укладывая ногу на подушки. Подняв палочку, он снова вскрыл разрезы в брюках, легко хлопнул себя по коленке и вздрогнул. Гермиона молча наблюдала за ним, но не выдержала. — Ты это делаешь невербально, чтобы похвастаться или чтобы мне досадить? Улыбаясь, он взглянул на нее. — Да. Она закатила глаза, и Снейп, вернувшись к своему занятию, смилостивился. — Я все делаю невербально, потому что, по сути, это не заклинания. В целительстве это не редкость: дело в манипуляции энергией, а не в самих чарах. Я только что отменил Репаро, так что теперь остается перестроить фрагменты кости и попробовать исцелить сустав. — “Попробовать”? — в замешательстве повторила Гермиона. — Северус, если сомневаешься, отправляйся в Больничное крыло! Он вздохнул и спокойно ответил: — Вопреки распространенному мнению, я крайне редко занимаюсь самоистязанием. Поверь, я не зря говорю, что не могу вылечиться. Просто окончательное исцеление невозможно. Наступил тот самый момент, когда одной лишь магии недостаточно. Рано или поздно мое колено окончательно развалится. И тогда придется удалить и заново вырастить все кости. — Все равно не понимаю, почему ты до сих пор с этим тянешь. Ты говорил, оно не стоит усилий, но ведь процесс займет всего одну ночь! Продолжая осматривать опухшее колено, Снейп отрывисто произнес: — У меня аллергия на Костерост. Я выпил его лишь раз и неделю не мог ни есть, ни пить, не говоря уж о преподавании. Не хочу проходить через это снова без крайней необходимости. — Вот так бы и сказал! Профессор фыркнул. — Моя медицинская карта в кабинете Поппи занимает целый ящик, а весит, наверное, побольше тебя, и это только официальные записи. Если я начну пересказывать в деталях свою историю болезни, примерно на середине умру от старости. — А ты знаешь, на какой именно ингредиент у тебя аллергия? Ведь если кто и может изобрести альтернативное средство — то только ты. Осторожно ощупывая ногу, Снейп ответил: — Не знаю и выяснять не хочу. Я легко могу сварить это зелье, но за всю жизнь оно мне понадобилось лишь раз, так лучше потратить время на другие проекты. — Ну что же, по крайней мере, честно. Как себя чувствуешь? — Так, как ожидал. — Он осторожно согнул ногу, послышался жуткий хруст. — Какая гадость, ты нарочно! Я и так знаю, что у тебя высокий болевой порог, но разве это все необходимо? — Сожалею... — Врешь. Северус поднял бровь, хмыкнув в ответ, и вытянул больную ногу перед собой. — Как только воспаление уйдет, все вернется в норму, вернее, в обычное состояние. Гермиона задумчиво на него посмотрела. — Почему ты так упираешься? Я верю в твою аллергию, я уже научилась отличать, когда ты врешь, но, похоже, тут есть что-то еще. — Хотел бы я, чтобы ты не была такой проницательной, — отметил он. — Порой это тревожит. — Хорошая попытка сменить тему. Отвечай на вопрос, будь добр. Казалось, он ужасно смутился, но уклоняться перестал и огрызнулся: — Я заслужил все свои травмы. Каждый шрам служит мне напоминанием. Не то чтобы я мог забыть, но мне нужны физические доказательства. — Для себя или для других? Снейп иронически поджал губы. — Уверен, ты заметила: на публике я стараюсь не хромать. Мало кто видел меня без рубашки, и при необходимости я пользуюсь чарами маскировки. Нет причин строить из себя мученика, выставляя напоказ шрамы, я ими не горжусь. — А должен бы — большинством из них! Ладно, обсудим в другой раз, — рассеянно проговорила Гермиона. Подумала и нерешительно добавила: — От меня ты их никогда не скрывал. Гермиона все еще помнила первый раз, когда увидела его без одежды и то, как Северус повел себя, когда она впервые дотронулась до рубцов на его теле, — он думал, она его отвергнет. Нет сомнений, Снейп силен в чарах маскировки, он мог зачаровать шрамы от всех органов ее чувств, так почему этого не сделал? Может, отчасти это было какое-то самобичевание, а может, надеялся, что она его оттолкнет? Недолго подумав, Гермиона отмела эту идею... Снейп тем временем все еще внимательно изучал коленку, хаотично тыкая в нее палочкой. Тишина стала почти невыносимой. Наконец профессор негромко произнес: — Нет, не скрывал. Больше он так ничего и не сказал. Зельевар вылечил колено — с его точки зрения, вполне удовлетворительно, починил одежду и убрал палочку. Затем поднялся на ноги и начал медленно бродить кругами по комнате, пока хромота не уменьшилась, а походка не стала прежней. Гермиона молча наблюдала за ним, зная, что тема еще не исчерпана. Терпением она похвастаться не могла, но вопрос был чрезвычайно деликатным, и слишком сильно давить на профессора не стоило. Подобных разговоров, когда она нечаянно перегибала палку и выводила Снейпа из себя, у них было не так уж много. Затевать еще один ей не хотелось. Наконец Снейп остановился. Гермиона увидела, как он встряхнул головой, — еще миг и его лицо привычно скроется под волосами — но вдруг передумал. Она порадовалась: самое время избавиться от дурацкой привычки. Северус набрал в грудь побольше воздуха — все еще с трудом мог говорить о личном. — Я больше не хотел прятаться, — без лишних предисловий начал он, видимо, надеясь побыстрее покончить с неприятной беседой. — Ненавижу постоянную бдительность! Никогда нельзя полностью расслабиться, надо все время поддерживать маскировку, даже в самые интимные моменты. Всегда чувствуется притворство, обман. Я хотел хоть с кем-то быть самим собой. Ты казалась именно таким… другом. Ради отношений с тобой стоило рискнуть. Пусть и выбор был небогат, — криво ухмыльнулся он, — ведь кроме тебя я ни с кем и не встречался. — Немного помолчав, он мягко добавил: — Я и не думал, что ты так отреагируешь. — Знаю, — столь же мягко ответила Гермиона. — Ты ждал, что я начну тебя жалеть, или испугаюсь, или даже почувствую отвращение. Снейп кивнул, и Гермиона очень осторожно выразила свою мысль: — Я и правда немного испугалась, знала ведь, что ты пострадал, но “знать” и “видеть” — не одно и то же. То, что ты перенес — просто ужасно. Но я тебя никогда не жалела. Не путай жалость и сочувствие. Ни один шрам не делает тебя отвратительным, Северус. Не думай, что мне противно. Это просто часть тебя, символ твоей доблести. Не могу даже представить тебя без этих отметин, это будешь уже не ты. — Я был уродлив задолго до появления первого шрама, — усмехнулся профессор. С тем же успехом он мог начать орать во все горло, что больше не желает обсуждать опостылевшую тему. Внезапная перемена предмета разговора удивила Гермиону. — Ну конечно, в детстве ты не был писаным красавчиком, — мягко согласилась она, — да и сейчас у тебя нестандартная внешность. Но это не значит, что ты уродлив, я ведь знаю, сколько ты сам приложил усилий к тому, чтобы так выглядеть, это же была часть твоего прикрытия. Ты вполне привлекателен, или хочешь сказать, я не разбираюсь в мужской красоте? — А как же Рональд Уизли? — изогнув бровь, многозначительно намекнул Снейп. — Да я была девчонкой! И Рон подавал надежды... Сейчас, конечно, по нему не скажешь, но пока мы встречались, все выглядело не так безнадежно. — Гермиона тоскливо хмыкнула. — Я ни о чем не жалею, просто... Хотелось бы оставить только хорошие воспоминания. И остаться друзьями. У нас не было будущего. — Не мне судить об отношениях, — пошел на уступки Снейп, но извиниться, как обычно, не потрудился. — В конце концов, мне-то вообще нечем похвастаться. — У тебя были несколько необычные обстоятельства. На самом деле, теперь, наверное, все удивляются: о чем я вообще думала? — смущенно признала Гермиона. — Хотя то же могут сказать и про тебя, ведь люди в массе своей невероятно глупы. Дело не во внешности, хотя ты гораздо привлекательнее, чем считаешь сам. Снейп приготовился съязвить в ответ, но вдруг улыбнулся. — Кажется, и я говорил тебе то же самое. — Думаю, у нас обоих проблемы с самооценкой, — сухо констатировала Гермиона. — Возможно, стоит начать говорить друг другу комплименты? Писать романтические стишки и всякое такое. В конце концов, сегодня Валентинов день. — Скорее рак на горе свистнет, — усмехнулся Снейп. — Стихи я писал лишь раз в жизни, и то не слишком преуспел. — Он помолчал. — Самое смешное, что стихотворение предназначалось именно тебе, хоть тогда я об этом и не подозревал. Гермиона недоуменно уставилась на него, обдумывая сказанное, и расхохоталась. — Загадка! Я и забыла, что ты ее написал. Северус фыркнул. — На всю задачу у меня ушло несколько часов от идеи до воплощения — яд и вино уже были готовы, зелья я сварил за день. А вот на рифмовку — прихоть Дамблдора — потратил почти месяц! А под конец мечтал удавить директора его же собственной бородой. — Рифмовка имела особый смысл, или то было просто извращенное чувство прекрасного? — спросила Гермиона сквозь смех. — Прихоть старого маразматика, — с брезгливой гримасой ответил Снейп. — А может, просто в отместку за то, что я позлорадствовал, когда он не смог решить загадку. — Серьезно? Не смог? — Гермиона не сдержала самодовольной ухмылки. Северус фыркнул. — Он разобрался, но далеко не сразу, и ему потребовалось перо и бумага. Насколько я помню, у тебя это заняло не более десяти минут. — Да нет, дольше. Мне просто повезло. Я же тебе рассказывала — маглы любят логические головоломки. Северус взглянул на нее изумленно. — И все же самое логичное решение от тебя ускользнуло. — Это какое? — озадачилась Гермиона. — Ты могла просто понюхать каждый пузырек и определить, где налито вино. Зелья и яды ничем не пахли, их пары не причинили бы тебе вреда. А вот вино было старым и крепким. Она уставилась на него. — Так ведь я не знала, где именно яды! Они вполне могли быть токсичны. — Но тебе и в голову не пришло попытаться, не так ли? — шелковым голосом полюбопытствовал Снейп. — Ой, да ну тебя. Квирелл-то с задачей все равно справился. — Нет, — презрительно фыркнул Снейп. — Он был в курсе, что я приложил руку к загадке. Но к счастью для всех нас, логика, как и Темному Лорду, оказалась ему чужда. — Как недальновидно с его стороны, — задумчиво кивнула Гермиона. — Я еще сто лет назад подумала: вот если бы Лорд, заставляя Пожирателей принимать Метку, еще и вынуждал их давать Непреложный Обет, он бы победил. Ты бы умер, перейдя на сторону Дамблдора, а Гарри без тебя не смог прожить так долго, чтобы исполнить пророчество. Ну правда, Змеемордый был таким параноиком, а об этом не подумал! Профессор моргнул и расхохотался. — Боже, как ты права! Лорд был слишком высокомерен. Конечно, он предполагал, что некоторые его приспешники обернутся против него, пытаясь спасти собственную шкуру. Но об иных — более альтруистических — мотивах и помыслить не мог. Он свято верил в свою силу и считал, что любые крамольные мысли заметит сразу. Часто именно так и бывало. Он знал о моих талантах, но думал, что как легилимент сильнее меня — окклюмента. К тому же, я не давал ему ни малейшего повода сомневаться в своей преданности… — Казалось, Снейпа мутило. Гермиона открыла было рот, но он встряхнулся и живо продолжил: — Лорд всегда думал, что он могущественнее, чем был на самом деле. — Сколько зависит от мелочей… — негромко сказала Гермиона. Северус задумчиво взглянул на нее. — Дьявол в деталях. Возьмем хоть мою жизнь: пробудись у Поттера-старшего совесть хоть на минуту позже, Люпин меня бы прикончил. Набросься я на Лили с любым другим оскорблением — без пожирательских намеков — она, в конечном счете, меня бы простила. А значит, я никогда бы не перешел на темную сторону или перешел намного позже, и кто знает, что бы переменилось? Не обвини я Поттера в отцовских грехах, он не возненавидел бы меня в ответ с такой силой. Тогда я бы смог помочь ему чуть больше. Послушайся меня директор и не допусти финала Турнира Трех Волшебников — может быть, Темный Лорд не возродился бы (хотя надо признать, это маловероятно). И мистер Диггори бы выжил. Если бы Дамблдор рассказал хоть кому-нибудь, что умирает, или сподобился оставить письмо в духе “вскрыть только после моей смерти”, последний год войны не был бы таким тяжелым, не только для меня лично, для всех нас. Задержись твой поезд на пару минут — и мы бы не встретились на Ватерлоо. Что бы тогда со мной сталось? — Стоит начать думать “как могло бы быть”, не сможешь остановиться, — погрузилась в собственные мысли Гермиона. — Если бы Рон не относился ко мне так по-свински на первом курсе, я бы не убежала, мальчики не пошли бы за мной, никакой тролль бы на нас не напал, и мы бы не подружились. Меня не было бы рядом с Гарри, я бы ему не помогала. А вдруг я позволила бы Распределяющей шляпе отправить меня в Равенкло, а Гарри решил пойти в Слизерин? А если бы тебя определили на другой факультет? Слизерин научил тебя выживать. К тому же, я хорошо помню выражение твоего лица, когда Дамблдор предположил, что ты мог бы учиться на другом факультете. Снейп выглядел удивительно довольным. — Ты тоже заметила?! Не верю, что старик вообще понял, как меня оскорбил. Он хотел, чтобы это звучало как комплимент, а на самом деле намекнул, что я достоин Гриффиндора, как будто слизеринцы сами по себе ничего не стоят. — А Шляпа предлагала тебе выбор? — поинтересовалась Гермиона. — Кажется, почти всем предлагала. — Всем — кроме тех, с кем и так все было ясно, как божий день. Она позволяет выбирать подсознанию студентов. Некоторые открыто с ней спорили, — сухо объяснил профессор. — Мое распределение прошло непросто, и моего мнения никто не спросил. На Церемонии Сортировки время очень условно: со стороны казалось, что прошло всего несколько секунд, но на самом деле Шляпа далеко не сразу решила, куда меня отправить. — Могу представить, — кивнула Гермиона. — В тебе есть качества, присущие всем факультетам, кроме, может, Хаффлпаффа, — поддразнила она. — Со своим аналитическим складом ума равенкловца, ты храбрее многих гриффиндорцев. А еще тебе присущи исключительные способности к выживанию, редкая изворотливость и желание самоутвердиться. Так что понимаю, почему Шляпа не могла придумать, куда тебя деть. Взгляд его смягчился. Он выглядел и довольным, и смущенным одновременно. — Ну, в любом случае, — пробормотал Снейп, — мелочи крайне важны. Вечером, свернувшись уютным клубком в его объятиях, Гермиона вновь вспомнила эти слова. Они не спали, но Гермиона очень устала, и ей осталось недолго бороться со сном. А пока она предавалась размышлениям. Надо же, какое огромное значение, оказывается, имеют детали! Чувства Гермионы к Северусу росли, и повседневные мелочи оказались столь же важны, как большие заботы. Мелкие пустячки вроде его любимых блюд: например, она знала, что Северус равнодушен к шоколаду, если тот не приправлен вишней или имбирем. Что он вообще не любит сладкое, кроме старомодных анисовых драже или леденцов из ячменного сахара(1), и ненавидит лимонные дольки — не из-за вкуса, а из-за ассоциаций с Дамблдором. Что он предпочитает черный кофе, но если уж берет к нему сахар, то обязательно тростниковый. Обычный чай не любит, хотя против фруктовых или травяных не возражает. Зато питает слабость к горячему шоколаду с цельным жирным молоком, а лучше со сливками. А еще профессор почти не употребляет алкоголь. Перед другими обычно притворяется, что любит дорогое вино, а сам предпочитает традиционный живой эль (вот это сюрприз!) или старый французский коньяк. Но если хочет напиться, в ход идет что угодно, вплоть до неразбавленного спирта. В прошлом году, когда им приходилось ночь напролет варить эликсир для его поврежденных нервов, Гермиона в шутку купила Северусу упаковку Ред Булла. Так зельевар пристрастился к энергетикам. Теперь он частенько их пьет, когда приходится долго и напряженно работать, обходясь без сна. Выяснилось, что Гермиона хорошо знала его ежедневные привычки и маленькие причуды. Знала, что Северус предпочитает собственноручно готовить мыло и шампунь, потому что не любит химического запаха покупных продуктов, а от чар или современных лезвий с радостью отказался в пользу допотопной опасной бритвы. Северус любит природу, поэтому в каждой комнате засушенные цветы и травы. Единственный предмет в школе, в котором он не добился выдающихся результатов, — уход за магическими существами. На самом деле, Снейп бросил заниматься после каких-то таинственных происшествий, о которых отказывался говорить, — у нее и самой так же вышло с предсказаниями, — а вместо этого выбрал нумерологию и древние руны (как и Гермиона). Он любит легкий рок и классическую поп-музыку, увлекается джазом, но тяжелая музыка ему не нравится, несмотря на то, что профессор вырос в эру панка и металла. Кантри его тоже не привлекает. Читает Северус почти все подряд со рвением истинного книжного червя. Любит благородные умные детективы — “Инспектор Морс” и “Приключения Шерлока Холмса”. Он не имеет ничего против Остен или “Джейн Эйр”, но на дух не переносит Диккенса и “Грозовой перевал” и считает, что Шекспира сильно переоценивают, зато — удивительно дело — любит поэзию. С Крукшанксом он разговаривает так же, как Гермиона — будто бы тот тоже человек. Одежда у Северуса в основном нейтральных цветов: черная, белая или серая. Иногда темно-синяя, коричневая или кремовая, а вот зеленого совсем немного. Есть и маленькая причуда: любовь к футболкам с персонажами магловских мультфильмов или логотипами рок-групп, обычно Северус прячет их под официальными школьными рубашками. Носки носит всегда непарные; все они темные и без узоров, а подбор точной пары профессора не заботит. В брови и ухе у него дырки от пирсинга — проколол в отрочестве. Красный цвет Снейп ненавидит, уж этого-то в его одежде точно нет, не из-за связи с Гриффиндором, хотя и такое имеет место, а из-за напоминания о крови. Как только Гермиона сообразила в чем дело, вся ее красная одежда сменила свой цвет на фиолетовый, розовый или бордовый. Ему нравится, когда она ходит без косметики. В отличие от большинства мужчин, он сказал это не для того, чтобы польстить, а потому что действительно не любил косметику. Однажды в порыве откровенности профессор сообщил, что макияж просто скрывает ее истинное лицо и делает его фальшивым. А еще Снейп не любит вкус пудры на ее коже. Эти знания включали и познания о его теле: что на спине, между лопатками, есть одно местечко — если провести там ногтем, он выгнется как кот; шею лучше совсем не трогать, но ему нравится, или, по крайней мере, он не протестует, когда она небольно кусает или царапает его в любом другом месте. На бедре у него есть шрам, который все еще болит в холода и в зимние дни беспокоит больше больного колена. Что ему нравится тот особенный тон голоса, которым она зовет его по имени. Что профессор необъяснимо слабеет, когда она запускает пальцы в его волосы, — а когда он в свой черед делает то же самое с ней, у нее слабеют ноги. Глубоко задумавшись, он постукивает указательным пальцем по верхней губе, а когда впадает в бешенство, на виске у него пульсирует вена. Когда Северус по-настоящему расстроен, у него дергается правый глаз. Ему нравится спать на правом боку, почти на спине, под таким углом, который казался ей страшно неудобным, но, видимо, Снейпу было уютно. В последнее время он вообще предпочитал спать с ней в обнимку. И, конечно, что он все еще плачет во сне почти каждую ночь, хотя и не так долго, как раньше. Гермиона могла точно разгадать его молчание и различала, когда Северус устал, злится, доволен или сомневается, даже если он ни слова не говорил. Она подмечала тончайшие изменения выражения его глаз, которые никто другой не видел, а тем более не мог истолковать. Знала, что он ненавидит любое сокращение своего имени и только Лили позволял звать его “Сев”, и то лишь потому, что у него не хватало духа попросить её не называть его так. Для Гермионы это не было проблемой — ей нравилось, как звучит его полное имя. Гермиона знала, что он — абсурдное противоречие — одновременно ужасный собственник и в то же время совершенно не ревнив. Его раздражало, когда она проводит время с друзьями-мужчинами, но в основном потому, что он, не без оснований, считал их всех тупыми идиотами и хотел, чтобы она проводила время с ним. Он был совершенно уверен, что между ними невозможно ничего, кроме дружбы. Она знала, что он доверил бы ей свою жизнь. Мелочи очень важны.* * *
Наконец Гермиона закончила письмо родителям, которое ее более или менее устраивало. Северус предлагал написать от себя: мол, он друг их дочери, и она мечтает возобновить общение, но не знает, как… Гермиона отказалась и теперь с опаской смотрела на короткое письмецо. — Они и не распечатают его, — пробормотала она, — узнают мой почерк и порвут, не открывая. — Не узнаешь, пока не отправишь, — логично ответствовал профессор, поднимаясь из-за своего стола и заглядывая ей через плечо. Письмо вышло очень простым. Гермиона сообщала, что недавно обнаружила их теперешний адрес и решила дать о себе знать. У нее самой все в порядке, она преподает в Хогвартсе. При необходимости с ней очень легко связаться. Она верит, что с ними все в порядке, и любит их. Кроме этого добавить было нечего, осталось только ждать ответа. — Отправь письмо магловской почтой, если боишься, — предложил Северус. — Это произведет лучшее впечатление, чем появление совы. Думаю, они уже давненько не получали посланий из Волшебного мира. — Отличная идея, спасибо! — Гермиона развернулась в кресле и благодарно улыбнулась. — Кстати, о совиной почте, что за бандероль тебе пришла? Снейп скривился. — Письма от редакторов журналов. Я пытаюсь заинтересовать кого-нибудь целебными зельями, которыми лечился после Хижины. Многие я переделал, а одно было моего собственного изобретения. — Та разновидность безоара, о которой ты говорил? Звучит интригующе, но я вечно задаю тебе столько вопросов, что до этого дело не дошло. — Не может быть, — пробормотал он. — Да, это насчет безоара. Я нашел способ перевести его в жидкость. Даже сделал набросок статьи на случай, если ты вдруг заинтересуешься. — Конечно! — шаловливо усмехнулась Гермиона. — Могу оставить ехидные пометки красным на полях. Северус неуклюже фыркнул и надменно ответил: — Если найдешь к чему придраться. — Как скажешь. А я-то думала, это письма от родителей школьников, которым ты писал в прошлом месяце. — О, нет. Все те письма пришли сразу в течение нескольких дней. К досаде Макгонагалл, все они одобрили мои действия. Думаю, каникулы для этих троих будут несколько менее приятными, чем обычно. — Какая трагедия, — саркастически отозвалась Гермиона. — Осторожно, ты начинаешь говорить, как я.* * *
На следующей неделе Гермиона проснулась спозаранку и поняла, что спала одна. Сам по себе этот факт был вполне обычным, Северус до сих пор страдал бессонницей, хоть и не так, как раньше. В некоторые особенно тяжелые ночи, когда он не мог смежить глаза ни на минуту, он выходил на улицу покурить или просто коротал время в гостиной с книгой. Так он мог, не тревожа ее, читать, пока не уставал до такой степени, что готов был вернуться к ней и уснуть. Но на этот раз его половина кровати была холодной (и когда они успели поделить кровать? Гермиона не помнила, чтобы это вообще обсуждалось). Обычно, выходя покурить, Снейп успевал вернуться до того, как постель остывала. Вдобавок в комнате ощущалась пустота. Укутавшись в халат и отыскав тапочки, Гермиона вышла из спальни. Комнаты были темными и пустыми, но из-под двери лаборатории виднелся свет и слышалась музыка. Крайне заинтригованная, чем же таким важным профессор занимается в четыре утра, Грейнджер старалась как можно тише спускаться по ступеням, но на полдороги сообразила, что он все равно не услышит ее из-за музыки. "Death Cab for Cutie"(2). Снейп даже не слышал об этом коллективе, пока не совершил набег на музыкальную коллекцию Гермионы. Оказывается, он еще и подпевал. Гермиона присела рядом с дверью, чтобы послушать. С удивлением она узнала песню — “Когда душа встречается с телом”(3) — одна из ее любимых. Гермиона обняла колени, пытаясь удержать тепло, — холод камня уже начал пробираться под одежду, а потом потихоньку толкнула приоткрытую дверь и заглянула в лабораторию. Покусывая губу, чтобы не хихикнуть вслух, Гермиона размышляла, что бы подумали люди, увидев сейчас знаменитого зельевара: волосы затянуты в неряшливый короткий хвост, а сам вырядился в одну из своих любимых футболок, уже достаточно потрепанную, цвета хаки, с большим портретом Хитрого Койота(4) со знаком “Помогите!” в лапах, а также пару старых выцветших штанов. Профессор рассеянно напевал, тщательно перемешивая содержимое маленького тигля, и был совершенно непохож на Северуса Снейпа. Песня закончилась, зазвучали первые ноты следующего трека. Снейп, не глядя, махнул рукой в сторону компьютера, и вновь зазвучали Death Cab. Гермиона нахмурилась, наблюдая за ним. Она знала почти все его любимые песни, и конкретно эта композиция не входила в их число. Странно, профессор редко слушал несколько раз подряд одну и ту же мелодию. Может, для кого-то другого ерунда, но Северус был крайне стабилен в своих привычках, и любые отклонения от них всегда что-то значили. Он не переключил трек даже после трех повторов, сосредоточившись на своем занятии. Содержимое тигля уплотнилось до бело-зеленой субстанции, напоминающей взбитый крем. Гермиона встала, распахнула дверь и вошла. — Северус, уже полпятого утра, ты в курсе? Профессор вздрогнул — на самом деле Гермиона считанные разы смогла подкрасться к нему незаметно — и удивленно воззрился на нее, а потом улыбнулся, извиняясь. — Я разбудил тебя, прости. — Не разбудил, я замерзла, — скорчила она ему рожицу. Он хмыкнул. — Ну прости. На меня нашло вдохновение, хотел поэкспериментировать, пока не забыл. Гермиона подошла поближе, обняла его за талию, прижалась к теплому боку и принялась внимательно изучать конечный продукт. — Что это? — Седьмой вариант мази от шрамов, над которой я работаю. — Цвет поменялся. Какой ингредиент дал зеленый оттенок? — Грушанка. Я вспомнил, что она способна устоять против заклинаний, и решил попробовать использовать ее в мази для шрамов от проклятий. — Пахнет лучше, чем в прошлый раз, — с чувством заявила Гермиона. — Хватит жаловаться, женщина. Тебя никто не заставлял ею пачкаться, — проворчал Северус. — А как же ты собирался убирать шрамы на спине без моей помощи? — саркастично парировала Гермиона, изучая медленно остывающую мазь. — Хм. Мне казалось, ты хочешь получить нечто вроде массажного масла. Или это было для забавы? Снейп фыркнул и улыбнулся, так и не сумев нахмуриться. — Все просто: кожа легче впитывает масло. Если формула сработает, для большей эффективности поменяю консистенцию, но пока нет смысла возиться еще и с этим. — Но зачем заниматься этим в четыре утра? Ты мог просто сделать заметки и попрактиковаться позже, как поступил бы любой нормальный человек. — Мне все равно не спалось. Я же, уходя, тебя не потревожил. — Но я замерзла! — настаивала она. Он снова фыркнул, подняв бровь. — И что же мне с этим делать? — Согреть меня, что же еще. Гермиона потеряла терпение, вскочила со скамьи, обхватила его лицо руками, встала на цыпочки и силой потянула вниз для поцелуя. Какое-то мгновение он колебался, дразня, словно собирался оттолкнуть, а потом сдался ей на милость. Когда поцелуй, наконец, прервался, Северус укоризненно на нее посмотрел. — Ты жульничаешь. — Беру пример с тебя. — Вздор! Слизеринцы так нахраписто не действуют. — Гриффиндорский способ значительно экономит время. А теперь прекращай спорить, убирай игрушки и возвращайся в постель. — Позволь напомнить, я все-таки старше тебя на двадцать лет. — Эмоционально и интеллектуально мужчины не такие зрелые, как женщины, — как младенцу стала втолковывать ему Гермиона, потом подарила шаловливую улыбку и любовно добавила: — Со своими зельями ты как ребенок с новой игрушкой. — А твоя реакция на новую книгу, конечно же, верх зрелой сдержанности? — насмешливо протянул профессор, и в глазах его загорелся огонек. Ей нравилось видеть, как из-за нее слабеет его железный самоконтроль. И неважно, что на ней огромная футболка, старый фланелевый халат и ветхие шлепанцы, которые все время драл Крукс, что волосы ее перепутаны со сна и где-то в них застрял гребень. Потому что Северус думал, что она прекрасна, и хотел ее. Гермиона улыбнулась и на сей раз с удовольствием оставила за ним последнее слово. Минуту спустя улыбнулся и Снейп — настоящей улыбкой, одной из тех, что с самого детства крайне редко себе позволял — теплой и любящей. Кто поверил бы, что Северус Снейп может так улыбаться! Она мягко потянула ремешок, стягивающий его волосы, и запустила пальцы в темные пряди, а он обнял ее и нежно поцеловал в ответ. — Все еще мерзнешь? — ласково мурлыкнул он ей на ухо, тем самым бархатным тоном, что всегда заставлял ее дрожать. — Умираю от холода, — шепнула она и услышала ответный хриплый смешок. Профессор легко поднял ее на руки, а Гермиона рассмеялась. Лежа в его надежных объятиях, она невербально опустила крышку ноутбука и погасила все лампы, кроме той, что освещала лестницу. Снейп усмехнулся. — Демонстрируешь таланты? — пробормотал он, крепче обнимая ее и ступая на лестницу. — Что ж, в таком случае, и у меня есть пара-другая фокусов в запасе... 1) Традиционные английские сладости. 2) Death Cab for Cutie (часто сокращают до Death Cab) — американская инди-рок группа, основанная в Беллингеме, штат Вашингтон, в 1997 году. 3) Soul Meets Body https://www.youtube.com/watch?v=uizQVriWp8M 4) Вайл И. Койот (англ. Wile E. Coyote) — персонаж одноимённой серии короткометражных мультсериалов Looney Tunes и Merrie Melodies.