Многие упорны в отношении раз избранного пути, немногие — в отношении цели. — Фридрих Ницше
В безлюдном коридоре возле кабинета директора Северус расправил плечи и тяжело вздохнул. — Что же, все прошло существенно лучше, чем ожидалось, — заметил он. — Не будь так уверен, — наградила его мрачным взглядом Гермиона. — Это еще не конец. Профессор моргнул и удивленно на нее уставился. — Желаешь попенять мне, что мы заранее ничего не обсудили? — Среди прочего. — Гермиона машинально уперла руки в бока и смерила его взглядом. — Ты вообще собирался мне рассказать, что заставил слизеринцев записаться на мои уроки? — Я их не заставлял… — Хватит врать! — прошипела она. — Мы оба знаем, что ни один твой студент к магловедению и на милю не подойдет, если ему не прикажут. — Если я их заставляю, — Снейп был преисполнен терпения, — почему в прошлом году записались только двое? — Если не заставлял, — кипела Гермиона, — почему в этом году записались все? — До лета они официально ничего не выбирали, а я... — Твою мать, Северус, — завопила она, — я не этого хотела! Я от счастья просто с ума сходила, когда двое твоих учеников попросились в мой класс, ведь я думала, что они хотят у меня учиться! Мне не требуется твое вмешательство! Не надо заставлять слизеринцев выбирать то, что им неинтересно! Северус попытался ее прервать и не возымел успеха, только вздохнул и сложил руки на груди, стоически глядя в стену над головой Гермионы в ожидании, пока она выскажется. — Закончила? — гневно сверкнул он глазами. Гермиона покачала головой и пошла было прочь, но тут же почувствовала железную хватку Снейпа на своей руке; его пальцы впились в нее с пугающей силой. — Ну, нет, моя маленькая фурия, никуда ты не пойдешь, пока не выслушаешь, — прорычал он. — Ты обвиняешь меня и слизеринцев в несправедливости и не даешь нам ни малейшего шанса оправдаться. Я не лгал. Никого из студентов я не принуждал. Большинство сделало свой выбор добровольно. Мистер Альтон и мистер Эрлмейн выбрали магловедение по собственной инициативе. Знаешь, почему в этом году все студенты интересуются твоим предметом? Потому что перед Рождеством я оставил их на твое попечение и велел доверять тебе, как мне самому. Слизеринцам нелегко дается доверие. Но они знают, что учитель магловедения видит в них людей, а не каких-то опасных паразитов! Для них это важнее всего. Они не мои рабы и не марионетки, у них есть собственное мнение. Поверь, если бы я мог влиять на их решения, мы бы не потеряли сотни слизеринцев, перешедших на сторону Темного Лорда. — Можно подумать, хоть кто-то из слизеринцев, кроме тебя, поверит грязнокровке, — горько бросила она и, лишь увидев, как резко побледнел профессор, осознала сказанное. Он сжал кулаки, и Гермионе на секунду показалось, что он ее ударит. — Еще раз повторишь это при мне, очень сильно пожалеешь, — наконец выдавил Снейп. Она впервые слышала такие опасные нотки в его голосе. Северус резко развернулся и с размаху саданул кулаком о стену. Хрустнула ломающаяся кость. Гермиона так испугалась, что не сдержала вскрик. Снейп медленно поднял руку, недоуменно глядя на ободранные кровоточащие костяшки. Сглотнув комок в горле, Гермиона судорожно перевела дыхание. Этот внезапный всплеск ярости пугал до дрожи. Ее ужаснуло выражение лица Северуса: он совсем не выглядел злым, на самом деле, лицо его вообще не выражало никаких эмоций. Гермиона и раньше видела его в гневе — когда он полностью выходил из себя, сложно было не заметить. Пожелай он причинить ей боль, Гермиона и глазом не успеет моргнуть: взмах палочки и проклятие обрушится на ее голову. Боевые навыки Снейпа она уже видела. А здесь таилось что-то иное. Когда прошел первый шок, Гермиона поняла, что не боится его — вернее, не так уж боится. — Я… Наверное, мне стоит извиниться, — пробормотала она. И в ответ услышала лишь бесстрастное: — Это я виноват, не ты. Северус хладнокровно пошевелил сломанными пальцами и еле заметно вздрогнул. — Прекрати, меня сейчас стошнит. — Гермиону мутило, но все же она старалась сохранять спокойствие. — Так не смотри, — ледяным тоном парировал он. — Не дури. Сможешь исцелиться или помочь? Лучше сосредоточиться на деталях, решила она. Если думать о травмах Северуса, а не о том, как он их получил, будет легче держать себя в руках. — Не здесь, — отрезал профессор, развернулся и зашагал по коридору. Гермиона глянула ему вслед, тряхнула головой и поплелась следом в подземелья. По дороге Грейнджер привела мысли в порядок и наконец сообразила, как поступить, не оставляя его одного зализывать раны. Спокойно игнорируя попытки профессора уклониться от осмотра, толкнула его в кресло и изучила быстро распухающую кисть. Если бы зельевар искренне хотел остаться один, ему стоило лишь пальцами щелкнуть, поэтому она решила, что не так уж он зол, как хочет казаться. — Оно того стоило? — мягко поинтересовалась Гермиона, водя палочкой по тыльной стороне его кисти и пересчитывая переломы. — Да, — упорствовал Снейп. Он старательно избегал ее взгляда и все следил за струйкой крови, вытекающей из разбитой костяшки. — Ты знаешь мою историю, я не просто так сорвался. Сегодня я, можно сказать, на удивление спокойно отреагировал. В свое время мне приходилось убивать за это оскорбление. Это, конечно, не единственное прегрешение тех людей, но для меня стало последней каплей, — добавил он в ответ на ее удивленный взгляд. — Ты знаешь некоторые из моих болевых точек. Эта — сильнейшая. Горько слышать подобное, особенно от тебя. — Запомню на будущее, — кивнула она. — Не шевели рукой, будет больно. — Неужели? От сарказма ей полегчало — значит, вернулся настоящий Северус. Его мертвенное спокойствие до сего момента пугало ее до чертиков. Почти улыбаясь, она коснулась палочкой его кисти. — Эпискей. Послышался ряд глухих щелчков, Снейп вздрогнул, рефлекторно сгибая срастающиеся суставы. — Ой, — торжественно сообщил он. — Не реви. Ты же говорил, можешь спокойно выдержать Круциатус и вдруг хнычешь из-за сломанных пальцев? — Слабая боль часто переносится хуже сильной. Дети могут сломать руку и не пикнуть, но стоит им содрать кожу на коленке — поднимают вой. И порезы бумагой очень болезненные, хоть и мелкие. — Интересное наблюдение, — глубокомысленно заметила Гермиона, промывая суставы обеззараживающим зельем. — И почему же? — Думаю, это часть защитной реакции организма на серьезное повреждение, болевой шок. Нервные импульсы от места травмы временно блокируются, пока ты не окажешься в безопасности. И вот тогда наконец-то сможешь насладиться болью сполна. Малые повреждения опасности для жизни не представляют, их, вероятно, блокировать незачем. Зельевар замолчал, наблюдая, как нежно Гермиона массирует его раненую руку, осторожно надавливая на тонкие кости, проверяет, все ли они правильно выровнялись, потирает ранки на костяшках, бормоча исцеляющие заклинания. А Гермиона поймала себя на мысли, что никогда раньше не уделяла столь пристального внимания человеческой руке. Сама сложность ее строения очаровывала странной красотой. У Северуса красивые руки, — подумала она, — с длинными пальцами. Их еще называют руками пианиста. Считается, что это признак артистичной натуры. Профессор следил, чтобы его ногти всегда были аккуратно подстрижены. Кисти покрывали десятки крошечных шрамов, пятнышек и мозолей после многолетней работы с зельями. В каком-то упоенном полузабытьи Гермиона взяла другую руку Северуса и сравнила их. Снейп был почти амбидекстром: многие привычные функции прекрасно выполнял обеими руками. Писал правой, но палочкой работал в основном левой; когда варил зелья, использовал обе руки одинаково. За стенами лаборатории профессор активнее пользовался правой рукой, но не всегда. Гермиона также знала, что удовольствие ей он доставлял одинаково хорошо обеими руками. А вот себя трогать предпочитал левой — то есть раньше предпочитал. Теперь это для него стало неактуально. Она медленно потрогала каждый палец, чувствуя движение мышц, наблюдая, как натягивается кожа на костяшках. Новенький эпителий оказался трогательно нежным. Какие необычайно гибкие пальцы, даже гуттаперчевые, размышляла Гермиона. Она погладила тонкие синие вены под бледной кожей и перевернула руку, чтобы рассмотреть ладонь. Гермиона бросила ходить на прорицания, едва началось изучение хиромантии(1), — все равно эти занятия всерьез не воспринимала. Однако самые важные линии — линию жизни и линию любви — Грейнджер запомнила. Легонько размяв подушечку у основания большого пальца, она провела кончиками пальцев по ладони зельевара. Потом переключилась на другую руку и проделала все еще раз. Дотронувшись до кольца, она очертила пальцем гравировку. Серебро напиталось теплом кожи хозяина и словно вросло в палец. Вдруг ей пришло в голову, что эти руки не раз убивали, пролили больше крови и причинили больше боли, чем она могла бы вообразить. Однако эти самые руки так нежно и любовно ее касались, когда они занимались любовью… Руки, которые могли создавать шедевры. Еще одно сложное и удивительное противоречие, которое составляло самую суть природы профессора. Внезапно осознав, что делает, Гермиона подняла глаза на Северуса. Он молча и внимательно за ней наблюдал. Вспыхнув, она отпустила его. — Мне так жаль. — Правда? — Ну... не совсем. — Тогда не говори так. Он перевел взгляд на ее руки, затем снова посмотрел ей в глаза. Она не сразу поняла эту безмолвную просьбу, не сдержавшись улыбнулась и продолжила массаж. Гермиона вдруг вспомнила один из первых разговоров с Луной о Снейпе, они тогда как раз обсуждали важность прикосновений. Она снова задумалась, как долго его никто по-настоящему не касался. Не случайными прикосновениями, как в набитом автобусе, а обычными каждодневными дружескими жестами. Сама она не слишком в этом нуждалась, но обнималась с друзьями при встрече, часто сидела совсем близко с ними, дотрагивалась до плеча или руки, даже не задумываясь. Эти мимолетные знаки внимания были привычны для всех, но не для Северуса. В начале их дружбы его страшно смущали даже крохотные прикосновения, порой он все еще напрягался. Снейп был одинок — телом и душой. Однако иногда он открыто показывал, как нуждается в физическом контакте, особенно после секса. Гермиона подозревала, что их соитие для него было неким оправданием жажды близости, нежности и прикосновений. Снова разглядывая его кисть, она вспомнила Рождество в Кембридже, когда он выпустил ее руку из своей лишь раз — только чтобы обнять за плечи. После секса Северус всегда почти собственнически сжимал ее в объятиях, да и любовью они занимались в основном в позах, предполагающих максимальный телесный контакт. Она вспоминала бесчисленные вечера, проведенные в обнимку друг с другом у камина за чтением или работой. Почти всегда Северус дотрагивался до нее — или клал руку на бедро, или просто садился так близко, что они прижимались плечами и ногами. Да взять хоть его недавнюю привычку играть с ее волосами! А просыпаясь ночью, она почти всегда обнаруживала, что профессор прильнул к ней так близко, насколько возможно. Вряд ли он сам это осознавал... Похоже, подтвердились ее давнишние подозрения: в детстве Снейп подвергался насилию. О Гарри никто не заботился, но Дурсли, по крайней мере, никогда его не били, кормили и давали крышу над головой, хоть и не по своей воле. Родственники травили Поттера лишь психологически. Да, это не прошло бесследно, но ситуация все же была другой. Для Снейпа физическое насилие никогда не прекращалось. В школе его преследовали Мародеры, а потом годами пытал Волдеморт. Все это ему пришлось пережить в одиночку. Десятилетиями Северус не знал простого человеческого контакта. А Гермиона так хорошо его понимала, так много для него значила, что даже немного боялась своей власти над ним. Она медленно расстегнула пуговицы его учительской мантии, жакета и рубашки, закатала рукава за локти и продолжила исследовать предплечья зельевара. Девичьи пальцы гладили хрупкие косточки и вены на запястьях, скользили по тонким черным волоскам на руках, по жестким мускулам. Она знала тело Снейпа, как свое собственное, но прикасалась к нему, словно впервые, изучая кожу и шрамы. Закрой Гермиона глаза, она бы даже не почувствовала, как ее пальцы скользят по Темной Метке. Снейп говорил правду тогда, в трейлере: на ощупь Знак Тьмы от кожи совсем не отличался. Шрамы вокруг него сгладились, остались лишь тонкие белые линии. Удивительно, но кроме этих, никаких других увечий он себе не нанес. Снейп неподвижно, с закрытыми глазами полулежал в кресле. Гермиона убрала ладони с его рук и коснулась лица, он чуть шевельнулся в ответ. Лицо пострадало меньше всего: один маленький след перечеркивал левую бровь, две параллельные еле заметные линии на скуле, да один на лбу, теряющийся в волосах. Профессор уже не выглядел таким истощенным, как раньше. Гермиона погладила ястребиный, многократно изломанный и неровно сросшийся нос. Коснулась чуть более темной кожи под глазами, носившей следы хронической бессонницы. На висках кожа была мягкой, а дальше пальцы ее зарылись в густые пряди. Продолжая одной рукой ласкать его волосы, второй Гермиона провела по жесткой линии челюсти, горлу, расстегнула воротник и обнажила длинную шею. Шероховатое пятно отмечало место укуса змеи. Она проследила пальцами следы от зубов, два небольших каплевидных шрама. Гермиона вспомнила, сколько крови профессор потерял из-за этих двух крошечных ранок, и у нее задрожали руки. Сейчас пульс Северуса был ровным и сильным — и она почти забыла, как десять лет назад его кожа холодела под ее руками. От ласк Северус совершенно расслабился. Он потягивался и нежился, почти засыпая. Краем глаза Гермиона заметила, что Крукшанс решил стать третьим. Кот вскочил на колени волшебника и начал тереться о его руку, мурлыча, как мотор. Улыбнувшись, она устроилась на подлокотнике, и Северус, не открывая глаз, потянулся к ней. — Как рука? — мягко поинтересовалась Гермиона. Пальцы зельевара замерли на шерсти Крукшанкса. — Немного побаливает, но ничего страшного. Спасибо. — Ну, для начала тебе вообще не стоило этого делать, — пожурила она, улыбаясь. И уже серьезнее добавила: — Мне жаль, я тебе такого наговорила. — Ты и должна сожалеть, — ровным тоном заметил Снейп. — Отвратительное высказывание, ни о ком так нельзя говорить. Более того, это несправедливо. Очень эгоистично с твоей стороны. — Да. И нечестно по отношению к Слизерину. Ответом была искренняя улыбка. Глаза Снейпа смягчились. — Именно поэтому, профессор, в следующем году слизеринцы вцепятся в ваш предмет зубами и когтями. — Им и правда так трудно на уроках? — Да, — тихо ответил он. — Никакой откровенной агрессии, учителей обвинить не в чем. Но даже безупречные работы слизеринцев никогда не оценивают по достоинству, а проступки безжалостно карают. Им редко позволяют отвечать на вопросы в классе. — Помолчав, он нахмурился, потом печально улыбнулся и продолжил: — Как ни парадоксально, мне кажется, с ними обращаются так же, как я с тобой. — Да ладно? — мягко поддела Гермиона и покачала головой. — С прошлого года ничего не изменилось? Северус задумался. — Не совсем, — в итоге отозвался он, — но публично к ним уже не так придираются, как раньше. Теперь у моих студентов есть декан, готовый всегда их выслушать и защитить. Это сильно повлияло на их самооценку. Гермиона протянула руку и нарочно взъерошила его волосы. Снейп со значением посмотрел на нее, и она подавила смешок. — Хватит быть таким заботливым, а то я ненароком забуду, какой ты можешь быть свиньей. — Заткнись, — проворчал профессор, вновь закрыл глаза и прижался к ней. — Северус? — Что? — Что на самом деле случилось сегодня утром? — М-м-м? — Я не очень хорошо соображаю в политике, но даже до меня дошло, что в кабинете директора велась какая-то подковерная игра. Что ты задумал? Зельевар встал и потянул ее за руку. Уловив намек, Гермиона поднялась, и они переместились на диван, где уютно устроились вместе с мурлыкающим Круксом. Только когда они уселись, Снейп ответил: — А ты сама-то как думаешь? — Я думаю, ты пытаешься провести очень важные реформы. Но не понимаю, почему они для тебя так важны. Лицо Снейпа стало меланхоличным. — В свою бытность директором я многое хотел изменить, но в то время мне пришлось служить пешкой для чокнутого психопата. А еще пришлось бы ломать все вековые традиции — ты вообще хоть что-нибудь знаешь о внутришкольной иерархии? — Хм… Это неофициальная табель о рангах, да? Кажется, я понимаю, о чем ты — это как взаимодействие и доминирование в волчьей стае... — Очень грубая аналогия, — неохотно согласился Снейп. — Так или иначе, я был бы третьим в очереди. Война перевернула все с ног на голову. Если бы не она, Дамблдор умер бы естественной смертью, пост директрисы заняла Макгонагалл, а я стал заместителем директора. Я годами верил, что когда-нибудь директорский пост станет моим, и мечтал о грядущих реформах. Но ничего из этого не вышло, — ехидно добавил он. — Так что теперь в нашей стае я однозначно омега. Сегодня утром я начал продвигаться наверх. Я хочу привести иерархию преподавательского состава в надлежащий вид. Он рассеянно почесал длинную шерсть на животе Крукса, кот замурлыкал громче. — Проблема в том, что сейчас структура подчиненности в школе неверна. Профессор достал палочку и сияющими линиями начал рисовать в воздухе своеобразную схему. — Директор или директриса находятся сверху, под ним заместитель, под заместителем — деканы факультетов и остальной персонал. Ты видишь изъян? Гермиона внимательно посмотрела на диаграмму, отметив, что на ней представлены только три декана и ужаснулась. — Заместитель? — Да. Филиус Флитвик хороший человек и учитель, но… — Снейп ткнул в маленький квадрат, изображающий преподавателя заклинаний. — Он уже стар. Точно не знаю, но Филиус почти ровесник Дамблдора, он старше Макгонагалл на полвека. Так что ее преемником ему не бывать. Скорее всего, Флитвик через несколько лет уйдет в отставку. И вот тут-то начнутся проблемы. Профессор вновь ткнул в квадрат, тот сжался и почти исчез. — Ты сам хочешь занять эту должность? — скептически нахмурилась Гермиона. Северус в ответ одобрительно посмотрел на нее и ухмыльнулся. — После сегодняшнего Макгонагалл так и думает, к слову, это входило в мои планы. Я хочу, чтобы она терзалась подозрениями и пыталась предотвратить мои посягательства. — А ты в это время сможешь у нее под носом продвигать настоящего кандидата, — догадалась Грейнджер, в очередной раз изумляясь его врожденной слизеринской изворотливости и склонности к заговорам. — А я-то удивилась, не хлопочешь ли ты за себя, особенно после случившегося... — Это не единственная причина. Слизерину я нужен больше, чем Хогвартсу. Что логично приводит нас к следующему недостатку системы: личным пристрастиям. — Снейп восстановил сияющую диаграмму, ячейки поменяли цвет. — Вот так выглядела ситуация во время твоей учебы, да, в общем, и моей тоже. Ячейки передвинулись и поменяли цвет. Северус, прищурясь, изучил схему. — А вот так должно быть, — изрек он и поднял палочку. Верхняя ячейка и одна под ней обесцветились, к трем ячейкам уровнем ниже присоединилась четвертая. Нижний уровень остался белым. — Видишь? — Да… Ты хочешь, чтобы заместитель директора не возглавлял ни один из факультетов. Это разумно. — Более того, жизненно необходимо. Заместитель в равной степени отвечает за всех учеников, в то время как глава факультета должен в первую очередь заботиться о собственных студентах. Эти роли несовместимы. Макгонагалл всегда защищала Гриффиндор: против меня, против Драко, против остальных студентов, и неважно, кто виноват. Она ставила обязанности декана выше обязанностей заместителя. А Дамблдор — выходец из того же Гриффиндора — только усугубил ситуацию. Я не единственный слизеринец, которого подтолкнули на темную сторону. Дамблдор не придерживался нейтралитета, завел себе любимчиков, конечно, из гриффиндорцев — смелых авантюристов. Они с удовольствием ломали правила, не заботясь о последствиях. Звучит горько, понимаю, но это не только моя беда. — Я знаю, Северус. Но как может директор быть абсолютно объективным? Он поневоле станет склоняться на сторону своего бывшего факультета. — Так и есть, — согласился профессор. — Альбус был чрезмерно пристрастен — как и Макгонагалл. Минерва так долго возглавляла Гриффиндор, что никак не отвыкнет. Несомненно, я был бы таким же, но мое директорство пришлось на время войны, — обезоруживающе честно добавил он. — Если Лонгботтом проявит чуть больше смелости, присущей гриффиндорцам, и сумеет самостоятельно управлять факультетом, выйдет замечательно. Флитвик должен бы держать нейтралитет — Равенкло редко создает взрывоопасные ситуации, но, опять же, Филиус уже столько лет занимает свой пост, что, скорее всего, отнесется субъективно независимо от своих желаний. — И что же ты придумал? — спросила Гермиона, внимательно изучая диаграмму. Снейп явно годами над ней размышлял и был прав. Главы факультетов пристрастны. Директор и заместитель должны быть непредубежденными. Теперь это казалось очевидным до банальности. Вдруг Северус хмыкнул, а когда Гермиона испуганно дернулась, и вовсе рассмеялся. — Ну как, есть идея, кого я вижу заместителем? — Меня? Северус, ты же несерьезно! — Почему, просвети меня? — Снейп внимательно ее разглядывал. — Ты умная, с хорошо развитым чувством справедливости и не отягощена предрассудками. Ты чуткая, отзывчивая, при этом не скатываешься в эмоции. Когда дело касается защиты слабого, ты отважна, а когда требуется — упряма. Ты знаешь, за что стоит сражаться; в критических ситуациях сохраняешь трезвую голову, ты способна на большее… — На лице его не было и тени улыбки. — Я абсолютно серьезно, Гермиона. Слова застряли в горле. Она уставилась на него, пытаясь осознать услышанное. Он и правда искренне так думает, удивилась Гермиона. Грейнджер отвела взгляд и принялась старательно гладить Крукса. Снейп все это затевает не только из личностных соображений. Какими бы ни были его чувства к ней, он не позволял им влиять на свое мнение. Хогвартс для него слишком важен. Северус не пытался продвинуть ее по службе и помочь ей. Снейп искренне считал, что действует в интересах школы. Конечно, он и сам выиграет, если его начальником станет человек, который справедливо отнесется к Слизерину и к нему самому, но не это было главной целью профессора. Она поразилась, как долго он вынашивал свою кампанию — скорее всего, уже несколько месяцев, если не с прошлого года, выстраивал стратегию, шаг за шагом пробиваясь вверх, пока не занял достаточно высокую позицию, позволяющую видеть ситуацию в целом, и стал выжидать удобный момент, чтобы продвинуть свои идеи. На самом деле, он мог лелеять этот замысел годами, надеясь встретить подходящую кандидатуру, хотя, без сомнения, более ранняя версия плана была рассчитана на подбор его собственного преемника и заместителя. Из всех возможных вариантов лучшего выбора для присмотра за обожаемой им школой, чем Гермиона, не существовало. — Я… Северус, не знаю, что и сказать... — Боже правый. — Не смешно! — Скажи: “Спасибо, Северус”, — насмешливо предложил он. — Спасибо, что ты такой заботливый мерзавец, Северус. — Пожалуйста. — Снейп улыбнулся одними уголками губ. — Неужели это такой сюрприз? — А похоже, что я ждала такого?! — Прямо сейчас похоже, будто ты сама себя уговариваешь не проклясть меня сгоряча, — заметил он. — Как ни странно, я не совсем понимаю… А! Вот в чем дело. — Снейп сделал паузу и слегка прищурился. — Мой поступок тебе кажется шовинизмом. Ты решила, я думаю, что без слизеринских манипуляций тебе это место не получить? Сама ты этого не достойна? Поверь, ничего подобного. Ты — один из наиболее вероятных кандидатов. Просто я не доверяю мнению Минервы Макгонагалл и решил перестраховаться. В любом случае не настолько я самоуверен, чтобы предположить, что могу повлиять на мнение той или иной стороны. Я просто мягко подталкиваю события. Пока Снейп не произнес этого вслух, она и не подозревала, что злится, но ее и правда немного обидело такое отношение. Как всегда, он сумел разрядить ее гнев, не извинившись — одна из его самых раздражающих привычек. Гермиона нашла его руку и погладила пальцы. — Откуда такие внезапные революционные настроения? — Совсем не внезапные. В свое время я потерпел неудачу в Хогвартсе. Теперь хочу помочь его усовершенствовать, если смогу. Все меня знают как Пожирателя смерти, который убил Дамблдора. Хотелось бы оставить после себя на память что-то лучшее, признают это моей заслугой или нет. — О, Северус... — Гермиона прислонилась к его плечу и мягко сжала руку. — Если бы не ты, никого из нас здесь бы не было. Последнее заклятие наложил Гарри, но без тебя он не смог бы зайти так далеко. Она поцеловала жесткие костяшки его руки, а он без единого слова обнял ее за плечи. — Итак, — оживилась Гермиона, — сейчас ты собираешься в одиночку провести реформы в старейшем учебном заведении Волшебного мира и навсегда изменить облик магического образования. Что дальше? Примешься доставать из шляпы кроликов? Тихонько усмехнувшись, Снейп прижался щекой к ее волосам. — Остались мелочи: свергнуть Министерство, устроить правительственный переворот, провозгласить себя Королем Магической Британии и основать Империю. Ты же понимаешь, мы, слизеринцы, народ честолюбивый — я обязан держать марку. — Звучит забавно, но, пожалуйста, потерпи хотя бы до летних каникул. Я еще два месяца буду жутко занята. — А кто сказал, что требуется твое участие? — горделиво ухмыльнулся Снейп. — Король может иметь любую женщину, какую захочет. Гермиона расхохоталась. — Ты же хочешь только меня! — И осознав, что сказала, затаила дыхание. В ответ послышался лишь спокойный, без тени издевки смех. Снейп нежно сжал ее плечи, и она расслабилась.* * *
В январе все переменилось. Северус покинул свой наблюдательный пост в углу учительской. Теперь он живо участвовал в совещаниях, вникая даже в незначительные конфликты. Гермиона понимала, что это было частью плана, порожденного его дьявольским умом, но любой, кто потрудился бы повнимательнее посмотреть на ухмылку, с которой Снейп наблюдал за результатами своих трудов, понял бы, что он получает массу удовольствия. Тем не менее ментор-Снейп нет-нет да и прорывался наружу. Он подначивал коллег и вступал с ними в прения, заставляя их думать, прежде чем открывать рот. Политические баталии проходили крайне увлекательно, отмечала Гермиона. Сама она занимала довольно-таки прочную позицию в иерархии. Так уж сложилось, что “старая гвардия”, Минерва и Филиус Флитвик, рангом стояли выше нее, но соперничать со своими учителями Гермиона не желала. Она и так принадлежала к элите. Статус героини войны гарантировал уважение; если же ей бросали вызов, ум и отвага Гермионы заставляли противника отступить. Раньше она на это не обращала внимания. А вот Северус считался, как он сам себя называл, волком-омегой. Все смотрели на него свысока. Или пытались смотреть. Вот только Снейп был гораздо умнее большинства преподавателей. Решив включиться в игру, он оказался весьма сильным оппонентом. Сочетание острой, как бритва, логики и испепеляющего презрения, да еще приправленного парочкой тонких шуток на грани фола, делало его непобедимым в любом диспуте; Северус быстро пробивал себе дорогу к застуженной позиции среди других глав факультетов. Соперники были для него слабоваты: Невилл все еще опасался Снейпа и потел от страха, стоило лишь им очутиться вместе в комнате. После отставки Помоны Спраут несколько лет назад Хаффлпафф возглавила Мадам Хуч — ведьма удивительно могущественная, но все же до Снейпа ей было далеко. Флитвику для участия в гонке недоставало жесткости, да и вряд ли он понял, что младший коллега бросил ему вызов. На третьем курсе Гермиона прочла много литературы о волках. Там говорилось, что иногда омеги обладали куда большей властью, чем принято думать. Распространенное мнение, что омегами становятся слабейшие волки, те, кого трепали и грызли собратья, не совсем справедливо. Порой омегами сознательно становились сильнейшие. Если вожаки дрались за первенство в стае, как минимум один из них, а то и оба, выбывали из строя, и стая теряла охотников. В подобных случаях между драчунами вклинивался омега, принимая на себя их агрессию и отвлекая внимание. В таком случае омега был очень важен для стаи и имел огромное влияние, особенно если обладал высоким уровнем интеллекта и умением манипулировать сородичами. Кроме того, Гермиона заметила, что Северус незаметно усиливает и ее собственное положение, просто прислушиваясь к ней. Не так давно они при всех поспорили: профессор выслушал ее, не перебивая, и не стал обижать недоверием. В последнее время их дебаты в учительской нередко перетекали в громкие скандалы, но Снейп уступал ей так же часто, как и выигрывал. Действенная и при том незаметная стратегия: объявить себя одним из сильнейших, а к ней относиться как к равной. Самое забавное, что никто из учителей этого толком не осознавал. Человеческие существа давно не сбивались в стаи и забыли все правила. Однако в них еще жила генетическая память. Преподаватели, а за ними и студенты, не отдавая себе в том отчета, реагировали на язык тела и невербальные сигналы. Но в чем заключается политическая игра Снейпа, они не понимали. И манипуляции Северусу давались так легко не в последнюю очередь из-за этого фактора. — Ты вообще хоть раз проигрывал? — спросила Гермиона после очередного заседания учителей, полувосхищенно, полунедоверчиво качая головой. — Иногда, — не хвастаясь, признался профессор. — Если совершал серьезный просчет или противник превосходил численностью. Лучший бой — тот, где нет нужды драться, тогда большинство конфликтов заканчиваются, не начавшись. Потому-то наносящий первый удар и проигрывает. Слизерин… Такая стратегия не всегда верна, поняла в начале февраля Гермиона. Совещание уже почти закончилось, и учителя перешли к бессмысленной трепотне, когда Минерва вдруг быстро сказала: — Ну, что касается дежурства на день Святого Валентина… Северус, вы будете сопровождать студентов в Хогсмид. Сложно было винить Снейпа за раздраженный взгляд — эту обязанность ненавидели все преподаватели. — Почему? — осведомился он. Директриса изогнула бровь. — Потому что из присутствующих именно у вас меньше всего шансов на романтический уикэнд, — несколько недоброжелательно отозвалась она. Глаза профессора потемнели, на скулах вздулись желваки, но на оскорбление он не ответил, лишь сообщил: — Кажется, при возвращении в школу я ясно дал понять, что не стану дежурить в Хогсмиде... Чистая правда, подумала Гермиона. Северус никогда не объяснял, почему на этом настаивал. Она предполагала, что он ненавидел само дежурство, но сейчас догадалась: тут кроется нечто большее. — Тем не менее в вашем контракте четко прописано: по мере необходимости вы должны выполнять обязанности других учителей. Не о чем спорить. — Прекрасно, — огрызнулся зельевар. — По крайней мере, на несколько часов избавлюсь от созерцания ваших тошнотворно розовых стен. — Мне также нужны добровольцы, чтобы обеспечить присутствие персонала в замке, — продолжила Минерва. Она внесла в список пару имен, и Гермиона вздохнула. — Я останусь. — Ты уверена, дорогая? Я думала, у тебя есть планы... — На самом деле, сегодня я узнала, что мой друг на выходных будет работать, — ответила Гермиона и брюзгливо добавила: — Все из-за его начальницы. Порой она ведет себя как мелочная старая грымза. Она его недолюбливает. Невилл поперхнулся кофе и, кашляя, облил себе всю мантию. Пока он приходил в себя, хрипящий и багровый от натуги, Гермиона отчаянно старалась не хихикать. Северус просто смотрел на нее, приподняв бровь, но она ясно видела, как в его глазах скакали бесенята. — Ну, это его не оправдывает. Убедись, что он тебе не врет, — поучала Минерва. — Так и сделаю, — невинно ответила Гермиона и с трудом удержалась от хохота, когда Невилл подавился опять. Казалось, он просто задохнется, зато это помешало услышать остальным, как посмеивается профессор Снейп. 1) Гадание по руке