Витражи из крыльев фейри

— Ты опосссдал. Сссильно, — прошуршал арахнид, разом растерявший весь задор от перепалки с девчонкой. Он впервые повернулся к Дженсену спиной и пошёл вглубь пещер. — Папа назвал его Бемин Хайят. На тайном языке — «моя жизнь». — Он тебяссс не дошшшдался! — злобно рыкнул арахнид и отошёл ещё дальше, явно переживая, что не сдержится и нападёт. Жвалы на кончиках блеснули ядом. Дженсена вновь разрывало между гордостью за сына и болью, он не был рядом, не он помогал ему расти, нет его заслуги в том, каким он получился. И он не спас Джареда… — Мы пришшшлиссс… Мальчишка подпрыгнул и скрылся с глаз. Дженсен осторожно прошёл в последний проём, он уже выучил моменты, когда девчонка не собиралась ему показывать скрытые ловушки. Сами ловушки он не заметил, только когти ног несколько раз поскользнулись на укрытом шёлковыми кусками полу. Зал оказался огромным. Свет едва пробивался через гигантские полотнища паучьего шёлка. Дженсен сначала удивился, где парень столько мяса нашёл, чтобы столько сил потратить на шёлк? Дженсен мог себе позволить такие траты, только пока его дерево цвело и манило к себе пчёл и мух. А потом перед глазами снова всплыли гирлянды выпитых крылатых, и всё встало на свои места. Хайяту не было нужды экономить. Он обустроил папину спальню лучшим образом, каким смог. Дженсен вздрогнул, когда увидел витражи на единственном просвете дупла — стрекозиные прозрачные крылья по центру, а окантовка — из блестящих, но плохо просвечивающих… крыльев фейри. Не один десяток крыльев, безумная красота. Ужасная для местного рода. Одно из полотен отодвинулось, арахнид перецепил его в сторону, чтобы дать больше света, потом второе и третье. Устрашающей красоты витраж, как бы ни манили блики, Дженсен рассматривать не стал. Он наконец-то нашёл Джареда. И только при свете понял, почему не заметил его раньше. Он действительно опоздал. В колыбели из нежного мха и шёлка, в стороне от сквозняков и яркого света уснуло его сокровище. Омега, влетевший в его жизнь и разбивший всё на кусочки. И спал он очень плохим сном, считай что вечным. Девчонка всхлипнула. Отстала она не из-за ловушек, а чтобы не реветь перед чужаком. — Мы нескольких докторов сюда приводили. И одного библиотекаря. Никто не знает, что с Джеем. — Дассс, Меган стараласссь. Дженсен подошёл ближе. Тело Джареда всё было покрыто странным коконом. То ли усохшая сукровица, то ли сплавленные нити паутины. Черты лица угадывались, сложенные на груди руки тоже, на голове проступали несколько прядей волос. К сожалению, Дженсен такое однажды видел. Девчонка всё-таки разрыдалась. — Сначала его этим тошнило, он не мог дышать, а потом это проступило сквозь кожу-у-у… И Джаред… Ы-ы-ы… — Он спит. — Расссве? — слишком близко прошипел арахнид, похоже, приноравливающийся откусить Дженсену голову. Ожидаемо, после обвинений-то. Дженсен немного отодвинулся от сына и склонился над Джеем. Скорлупа пропускала воздух, была довольно гибкая. Он замер и не мигая смотрел на неё несколько минут. — Если будешь смотреть вот сюда, — Дженсен показал на грудь, скрытую под руками, — увидишь, что он дышит. Арахнид отодвинул его в сторону и сам замер перед ложем. Меган, всё ещё всхлипывая, тоже подошла ближе, но у неё выдержки не хватало так замереть. Наконец Хайят отмер, со жгучей надеждой уставился на него, безумно поблёскивая глазами: — Ты можешь его разбудить?! Вот здесь начинались сложности. Дженсен мог рассказывать любые тайны Джареду, своей паре, по воле судьбы запертому с ним вдали от других людей. А вот как разбалтывать тайны рода арахнидов сыну, который не признавал в нём отца, и крылатой девчонке? Но сын сам арахнид, хоть и неожиданно полукровный. Дженсен спросил: — Ты ей доверяешь? — Да-а-ассс. — Жизнь, будущее, существование потомков? Хайят бестрепетно закрыл Меган собой, предполагая нападение. — Онассс выпуссстила нас ссс папой, — он клацнул жвалами и выдал целую тираду, почти чисто, без шипения. — Эльхир заперссс папу в клетке под корнями и напоил его соком корня всссежизни… Здесь и у Дженсена сердце подпрыгнуло от ужаса. Тем, кто ждал ребенка, этот сок помогал доносить плод и родить его быстро, но не выжить. Он слишком ускорял течение беременности, помогал ребёнку развиться, не щадя мать. — Он думалссс, что ускорит появление потомссства. Он плохо кормил папу и почти не ссследил. Когда я родилссся, папа начал подкладывать вмесссто животассс комок мха, а меняссс пряталссс. Кормил сссвоей кровью и всю еду отдавал, чтобы я мог вырасти. Называл меня сссвоей жизнью и расссказывал про тебя, — арахнид злобно глянул на Дженсена, явно не разделяя восторга Джареда. — Рассскасссывал, как ты плетёшь сссети, как охотишшшссся. Как мне подкрасссться к крылатому… Неожиданно. Ради их сына Джаред предал свой род. Дженсен оторопело замер. Рисковать родом… У него в голове не укладывалось, как показать кому-то, как охотиться на собственную родню. Но видимо, родня очень уж Джареда «любила», и он как смог ответил взаимностью. Когда встал выбор — сын или весь род крылатых — выбрал. Но самое страшное оказалось впереди. — Когда мне исссполниласссь неделя, папа попросссил его выпитьссс! Когда понял, что мне не хватает еды. Он плакал и уговаривал, что тогда у меня хватил сссил выбратьссся! Не знал Джаред, невозможно это для арахнида. Невыносимо. Это врождённое, Дженсен не помнил сам, но ему рассказывали, как он пытался маму спасти, хотя сам был ещё совсем мелкий и слабый. Чуть не убился. Потому что первое сокровище в жизни, которое рано или поздно потеряешь — родители. Понял теперь, откуда в глазах сына столько боли и зла. Откуда отсветы сумасшествия. Хайят не смог Джареду помочь и не мог сделать что тот просил. И винил себя, поедом жрал. О, Дженсен прекрасно понимал его чувства. А Джаред даже не подозревал что делает, какое чудовище взращивает. — Иди ко мне, — Дженсен сделал невозможное при постороннем, враге, убийце. Сбросил подвес с баклажкой на одно плечо и открыл сыну объятия. — Иди ко мне и прости отца. Он не арахнид и не понимал что с тобой делает. Когда уже и ждать перестал, Хайят метнулся навстречу, обнял и беззвучно разревелся. Дженсен прижал его руки к себе и гладил по голове, утешая. Он сознательно не касался четырёх тайных вибрисс, спрятанных у арахнидов на голове. Касающиеся их навсегда запоминались как родня, а если тронуть без спросу, можно и без головы остаться. Но Хайят прижался к руке сам, продолжая всхлипывать. Всё-таки он был ещё слишком мал для всего, что на него свалилось. Меган, с припухшими глазами присоседилась сбоку, маленьким, любого вида нужны были родители, принятие и тепло. Дженсен приобнял и её. Но девчонка не могла просто так сидеть, спросила: — За что простить-то? — За то, что приказал невозможное. — Джаред не приказывал. Он просил. Я слышала. — Он подарил жизнь, любая его просьба, особенно на пороге смерти, — приказ. Проще умереть, чем не сделать. А он попросил ещё и жить. Он прижал малявок к себе. Не бросит он ни Джареда, ни этих… чудовищ. Не их вина, что старшие рода сошли с ума и пошли против природы. Спросил Меган: — Джареда заперли, Хайят там родился, а что ты возле темницы делала? — Дядя… Лорд Кисхин привёл меня посмотреть, что со мной будет, если я буду своевольничать. Он толкал меня к решётке, а я не хотела, видела, как блестят глаза Хайята, и что с Джаредом совсем плохо. — А потом Мэгги толкнула ко мне и Кисссхина и его дружочкассс… Я был готов. — Уверен в этом. — Я убивал только нападавшихссс. Я пытался кормить папу, но кровь он не принимал, а жевать не мог. А потом вот… — А потом Хайят разозлился и выгнал всех с дерева. Выбросил в глубокую щель все их, — она пискляво передразнила: — Родовые регалии! — Ты ссснаешшшь, как помочь папессс? — Я знаю что с ним. — А помочь? — Он сильно истощен, — Дженсен задумался, перебирая варианты. Хайят зашипел: — Есссли он не выживет… — он осёкся, уперевшись в расфокусированный взгляд отца. Зачем договаривать угрозу, если и так понятно, что либо оба останутся живы, либо Хайят станет круглым сиротой.