Project Lazarus

Брюс знал, что найдёт здесь. Он думал, что это то же самое, что и быть к этому готовым. Тело лежало на стальном столе, будто выставленное для прощания. Висящая над ним лампочка с металлическим плафоном резко освещала неподвижные черты. Столешницы, загромождённые электронной аппаратурой, и стойки, забитые оборудованием, теснились в тенях вокруг, как скорбящие. В каком-то резервуаре по колено высотой в темноте пузырилась жидкость. Дыхание обдирало Брюсу горло. Он прошёл мимо стола и трупа к одному из терминалов. Он загудел, оживая, когда он коснулся клавиатуры. Брюс нашарил подлокотник ближайшего кресла и сел. Когда он снова стал доверять рукам, то извлёк флэшку из кармашка в перчатке и вставил её в порт на клавиатуре. Система раскрылась перед ним в несколько приёмов, как цветок. «ЛексКорп» не обновили свои протоколы шифрования после ареста Лютора. Стол и тело почти попадали в его поле зрения. Если бы Брюс повернул голову, то увидел бы символ, сияющий под единственным источником света, и бархатистый красный разлив плаща там, где он свешивался с края столешницы. Он поймал себя на том, что кликает по документам, не видя их, и заставил свою руку замедлиться. То, что он открыл, оказалось заметками доктора Расамала с ежедневной хроникой неудачных попыток взять образец тканей, используя всё более и более острые инструменты, изготовленные из всё более и более прочных материалов. Расамала знал о криптонском камне, и его комментарии содержали в основном ворчание по поводу невозможности заполучить хоть один. Или проводимый Брюсом в течение шести месяцев кропотливый мониторинг владений «ЛексКорп» и чёрного рынка действительно был результативным, или положение этого Расамалы в иерархии было слишком низким, чтобы затребовать себе образчик. Вероятно, первое. Если Расамала был достаточно влиятельным, чтобы кто-то выкрал для него труп Супермена, он был и достаточно влиятельным, чтобы наложить лапы на камень. Поднявшись в общую директорию, Брюс обнаружил такой объём информации, что сразу пошёл на попятную. Он тут, чтобы сделать всего одну вещь; разбор остального может подождать. Он проверил систему видеонаблюдения, чтобы убедиться, что ночная смена охраны продолжает крепко спать в санузлах и чуланах для мётел, где он оставил их по пути сюда, а затем запустил в рабочую станцию уничтожающую данные «пиявку», дав ей заняться потрошением серверов. Заметки, открытые Брюсом, исчезали одна за другой, пожираемые «пиявкой». Если существовали резервные копии, «ЛексКорп» в итоге смогут кое-что восстановить. Но не вернуть обратно украденное тело. Господи. Нельзя снова предавать его земле. Участок Кентов на кладбище Смолвиля очевидно скомпрометирован. Брюс должен найти где-то… Стремительные археологические раскопки «пиявки» вывели на экран одну из множества заметок, за которую зацепился взгляд Брюса. Он прочёл её, не осознавая смысл, за четверть секунды до исчезновения окна. Девяностопроцентная уверенность, что погружение всего тела в резервуар сработает, говорилось в комментарии. Только на 4% уверен, что он даст мне клеточный образец в обмен на возвращение к жизни. Шансы всё же лучше, чем у карбида вольфрама. Брюс метнулся за мышкой, но это было бесполезно. Заметка была сжата и зашифрована в его собственной «пиявке». Он прочитает её снова в пещере или больше не прочитает вообще. Тело лежало на столе, как будто выставленное для прощания. Резервуар издавал булькающие звуки в темноте. В ушах Брюса грохотал пульс, когда он поднялся с кресла. Это не сработает. Брюс отодвинул две стойки с оборудованием. В одной из них зазвенело нечто, что могло быть хирургическим или пыточным инвентарём, на каждом инструменте указан состав материала и эффективность: Нет. Нет. Нет. Не-а. Нет. Фиг. Резервуар притаился в дальнем конце комнаты. От него к стене змеились кабели. Это не сработает. Ему понадобится больше информации до того, как он что-нибудь попробует. Теперь у него есть возможность взять образцы и на досуге покопаться в исследовании Расамалы. В полумраке лаборатории Брюс ощупывал края резервуара, пока не обнаружил удерживающие крышку защёлки. Запах, донесшийся до него, когда он откинул крышку, был минеральным, химическим, незнакомым. Когда он щёлкнул выключателем рядом с одним из силовых кабелей, дно резервуара осветилось. Его содержимое на свету оказалось травянисто зелёным и вязким; каждый пузырёк, поднимающийся сквозь него, лопался с сытым поп. Это не сработает. Даже наилучший результат, вероятно, приведёт к смерти Брюса. Это не сработает. Брюс снова направился к столу, на котором лежало тело. Его поступь замедлилась, когда он приблизился. Лицо мертвеца было бледным в свете лампы, скулы и челюсть заострились. Длинная извилистая прореха в костюме могла бы показать, где располагалась смертельная рана, но её благопристойно прикрывал слой инопланетного материала. Костюм пропал из витрины Смитсоновского музея неделю назад, поэтому Брюс усилил охрану в пещере, начал розыски, проверил несколько следящих устройств. Маячок Супермена не перемещался до прошлой ночи. Он всё ещё горел на перчаточном дисплее Брюса. Он задействовал экран отмены, затем вдобавок снял перчатку и потянулся к передатчику. Текстура волос Кларка под кончиками пальцев заставила его замереть. Он не ожидал, что они будут мягкими. Он был в перчатках, когда устанавливал передатчик долгие месяцы назад – на волосистую часть головы, где его вряд ли обнаружили бы или повредили. И в то время… это было до того, как он хотя бы задумался, как могли бы ощущаться волосы Кларка, если бы он провёл по ним рукой. Он забирался глубже, пока не ощутил выпуклость передатчика на несколько дюймов выше загривка Кларка. Прохладный изгиб черепа Кларка покоился в его ладони. Грудь Брюса болела; он не мог вспомнить, не словил ли пулю по дороге сюда. Он стянул капюшон, но это не облегчило процесс дыхания. Передатчик с усилием отделился. Голова Кларка свесилась на безжалостную поверхность стального стола. Недвижимый, Кларк выглядел как собственная статуя – этим качеством он обладал и при жизни – но движение вроде этого, обмякание, доказывало, что он не что иное, как мёртвое тело. Брюс подвёл руку под плечи Кларка, а другую протолкнул под его колени. Он показался более тяжёлым, чем должен быть мужчина его габаритов, когда Брюс поднял его со столешницы. Таким же он казался и в развалинах готэмских доков, когда Брюс закрыл ему глаза и завернул его в его собственный плащ. Его руки свободно повисли; поскольку ничего не поддерживало голову, его горло изогнулось естественной бледной дугой. Это не сработает. Это не сработает. Брюс понятия не имел, как активировать резервуар. Это не сработает. Вначале он попытался положить Кларка прямо в жидкость, но сдался, настолько это было невероятно неудобно. Раз уж он такое творит, то может сделать и это. Брюс шагнул в резервуар. Бледно-зелёное свечение, озаряющее черты Кларка, пробивалось между его руками и боками. Брюс медленно преклонил колени, и вес в его руках уменьшился, когда его приняла жидкость в резервуаре. Жидкость была тёплой, он обнаружил это, когда она просочилась в его ботинки. Погрузились ноги Кларка, затем бёдра и руки, потом торс, плечи, шея. Ничего. Ничего и не должно было произойти. Брюс всегда это знал. Он держал лицо Кларка в ладонях, одной в перчатке и одной обнажённой, и опустил его ниже поверхности. Волосы колыхались вокруг его головы. Он был так красив. Что-то шевельнулось в прорехе на костюме Кларка. Брюс посмотрел вниз, ожидая увидеть, как лоскут движется в течениях, поднятых им, или обнаружить зацепившийся за него пузырёк. Вместо этого он заметил зелёный завиток в наполняющей резервуар жидкости, более тёмная лента, которая показалась из-под ткани, как ручеёк крови в воде – или как нечто, что отыскало разрыв в костюме Кларка и проникало в него. Другая «лента» образовалась у руки Кларка, затем больше, быстрее, возле его лица, у шеи, у верхних частей сапог. Брюс ощутил, как изменились потоки жидкости вокруг его собственной голой руки; закрученная в конус зелень, перемещаясь к Кларку, скользнула по тыльной стороне его пальцев, как любопытная рыбка. Цвет вытягивал сам себя из вещества в резервуаре. Он искал Кларка, будто ждал его, забирался под его кожу, в рот, в раны, пока пузырьки вокруг них не заметались в жидкости, прозрачной как вода. По телу пробежала дрожь. Движение в прорехе на костюме снова привлекло внимание Брюса; на этот раз он отдёрнул лоскут в сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как рана заканчивает закрываться. Он всё ещё таращился, когда Кларк ухватился рукой за край резервуара, рывком поднял лицо над поверхностью жидкости и сделал длинный надрывный вдох. Брюс пытался отпрянуть, но его остановил бортик резервуара. Другой рефлекс, такой же бездумный, толкнул его правую руку без перчатки к шее Кларка, словно в поисках пульса. Без поддерживающих его рук Брюса Кларк соскользнул обратно. Он снова вынырнул, чтобы сделать второй колоссальный глоток воздуха, даже, кажется, не выдохнув. Наконец Кларк разлепил веки с мокрыми ресницами. Сперва его взгляд натолкнулся на голую руку Брюса, с которой стекали капли, потом метнулся к потолку, к стене, к сомнительной этичности оборудованию, которое их окружало, прежде чем в итоге остановиться на лице Брюса. Брюс понял, в какой момент Кларк его узнал, по угрожающему выражению ярости, исказившему его черты. Брюс понимал, как подозрительно это всё выглядело для кого-то, кто, как Кларк, только что прибыл на место событий. У него не было времени, чтобы успокоить его или утихомирить. Рука Кларка сжалась на его горле, и затем Брюс оказался на спине на дне резервуара. Жидкость с громким плюх сомкнулась над его лицом. Кларк не был таким быстрым, когда они сражались в Готэме: он сдерживался, швыряя Брюса туда-сюда из спортивного интереса, а затем его стреножила радиоактивная пыль, которой он надышался. Казалось, на этот раз он собирается просто убить Брюса раз и навсегда. Его большой палец зондировал шею Брюса, будто искал место, которое можно максимально удовлетворительно сломать. Его ладонь была горячей на обнажённой нижней части челюсти Брюса – он уже был тёплым, теплее, чем химическая ванна, которую они принимали. Брюс попытался пихнуть его коленом, чтобы сбросить; Кларк проигнорировал его попытку. Брюс попытался ударить его по гортани; Кларк блокировал удар практически до начала движения и толкнул запястье Брюса на дно. Он сделал это той же рукой, которую миг назад использовал, чтобы душить Брюса, вместо того чтобы разжать хватку на краю резервуара. Сейчас Брюса удерживало только обездвиженное запястье и навалившееся тело Кларка, но он хотя бы мог достаточно изогнуться, чтобы прорваться сквозь поверхность жидкости, в которой они находились, и глотнуть воздуха. Лицо Кларка было в нескольких дюймах. Драться с ним в этих обстоятельствах было невозможно. Притвориться мёртвым – не давало никаких гарантий. Поговорить с ним – требовало времени и бесперебойного доступа воздуха. Напрягая зафиксированное запястье, Брюс преодолел последние дюймы и поцеловал оскаленный рот Кларка. Лицо Кларка смягчилось. Брюс обхватил его за затылок свободной рукой и зацепил ногой под колено. Сдвинув их тела вместе, он целовал Кларка, вкладывая каждую унцию страсти, которую был в состоянии в себе найти по отношению к не реагирующему человеку, который мог убить его в мгновенье ока. Он целовал Кларка так, словно от этого зависела его жизнь. Удивление или растерянность ослабили захват Кларка на запястье Брюса. Кларк не сделал ни одного движения, чтобы снова поймать руку Брюса, когда он освободился, только легонько ощупывал окружавший их резервуар, будто пытался определить его форму. Хорошо. Это давало Брюсу пару секунд, может быть, гнев Кларка перешибло достаточно, чтобы поговорить. Кларк не был убийцей; если он вообще способен услышать голос разума, он к нему прислушается. Возможно, Брюс даже сможет выбраться из резервуара невредимым, чтобы обсудить всё на менее интимном расстоянии; он не ожидал, что Кларк будет настолько сбит с толку, чтобы так расслабиться... …и ни в потаённых закоулках своего стратегического ума, ни в самых диких фантазиях Брюс не предполагал, что Кларк может подхватить его под затылок той же рукой, которой он практически сломал ему шею, и симметрично ответить на поцелуй. Брюс приложил массу усилий, чтобы притушить огонь, который снова разгорался в нём. Кларк целовал Брюса так, словно именно Брюса и хотел целовать, как здравомыслящий человек в объятиях кого-то, кого он хотел, а не как человек, который только что воскрес и который всего мгновенье назад понятия не имел, что происходит. Кларк целовал его без неловкости или колебаний, и Брюс ощутил, как доводы его рассудка склоняются перед силой его желания верить в то, что это так. Довольно. Пора выдернуть вилку из розетки. Брюс оттолкнулся и подтянулся над краем резервуара, но Кларк принял смещение центра масс Брюса за приглашение вцепиться в него двумя руками и снова прижать их тела друг к другу. Он поймал бедро Брюса между своими и сплёл их ноги, чтобы удержать его там. Погружённый в тёплую жидкость, с вжавшимся в него солнечным горном тела пришельца, Брюс с головы до ног содрогнулся в своём герметичном костюме. Боже, Кларк был силён. Возможно, он издал какой-то тихий звук, не отрываясь от губ Кларка – он так до конца и не убедил себя перестать целовать Кларка, – и Кларк в ответ застонал ему в рот, издав быстрый прерывистый рокот, который породил странное эхо в резервуаре. Может, этот звук показался таким отчаянным из-за причуд акустики: это прозвучало так, будто он хотел целовать Брюса, но был вынужден застонать, и достигнутый им компромисс заключался в том, чтобы чередовать эти действия так быстро, как только получалось. Брюс не был уверен, что разум Кларка не повреждён. Он не знал, был ли это по сути своей Кларк. Он не знал, был ли это действительно Кларк, а не какой-то другой рассудок, ожививший его тело. Он бы не понял, даже если бы это случилось. Возможность того, что жидкость в резервуаре вызывала галлюцинации при контакте, билась в его мозге: если бы ничего из этого не происходило, это было бы более разумно, чем если бы случилось даже что-то одно, не говоря уже обо всём сразу. Если это галлюцинация, не имеет значения, дотронется ли он до Кларка. Он не должен заигрывать с этой идеей. Это не оправдание, даже если язык Кларка у него во рту, даже если его нога между ног Кларка, а нога Кларка – между его собственных, так что он может чувствовать, как тело Кларка двигается и вжимается в его тело каждый раз, когда кто-то из них шевелится. Нахуй. Он всё равно сомневался, что сейчас сможет нажать на тормоз. Брюс разрешил своей голой руке скользнуть под намокший плащ Кларка, вниз по склону лопаток, к прогибу талии, по изгибу задницы. У его криптонского костюма была точно такая нераспознаваемая фактура, какую Брюс ожидал от инопланетного материала. Тонкий и гладкий поверхностный слой над слоем чего-то с шероховатой поверхностью, слои перемещались независимо друг от друга под ладонью Брюса. А под ними – тектонические сдвиги мышц спины Кларка, когда он притирался к Брюсу. Иисусе, Кларк возбуждён? Мог ли он быть уже так же сильно возбуждён, как Брюс прямо сейчас, пульсируя под причиняющей неудобство какой-нибудь паховой защитой, которой был оснащён его костюм? Гульфик собственного костюма Брюса не давал ему ощутить Кларка. Возможно, это трение возбудило его, и, боже, как же Брюс желал телом прочувствовать, как происходит этот процесс. Дрожащий выдох Кларка трепетал на губах Брюса. Их лица находились настолько близко, что Брюс не мог увидеть, открыты ли у Кларка глаза. Кончики пальцев Кларка скребли по спине костюма Брюса. Его ногти ненадолго зацепились за шов, потом утратили опору и скользнули дальше: по задумке за поверхность костюма сложно было зацепиться, даже когда она была сухой. Кларк попытался ещё раз, уже двумя руками. Его намерения стали ясны в тот же момент, как он нашёл точку приложения силы. Что-то лопнуло. Прежде чем Кларк разорвал костюм напополам, чтобы добраться до него, Брюс просунул руку без перчатки между их телами. В прошлый раз отвлекающий манёвр сработал. Поправка: у костюма Кларка не было паховой защиты. Сквозь странный прилипчивый материал Брюс нащупал очертания твёрдого члена, зажатого между животом Кларка и изгибом бедра Брюса, – и почувствовал так ясно, будто они соприкасались кожа к коже, как член Кларка вздрогнул от прикосновения и как дёрнулись его бёдра. Брюс протолкнул кисть глубже в пространство между ними, пока не накрыл ладонью член Кларка и не сжал его. Это было первым, что вынудило Кларка прекратить целовать Брюса дольше, чем на мгновенье; он со вздохом приподнялся, жидкость в резервуаре заплескалась по стенкам. Рефлекторно Брюс последовал за ним прочь из химической ванны, снова ища его рот; он поцеловал уголок его губ, потом челюсть, покрытый каплями подбородок, горло. Кларк резким движением поднял ногу Брюса выше за бедро и толкнулся в руку Брюса. Эта дрочка не была ни умелой, ни изящной, но Брюс как минимум был лучше всего, с чем Кларк имел дело последние полтора года. Их костюмы с лёгкостью скользили друг по другу в жидкости, но две фактуры создавали вибрацию, которую Брюс еле-еле улавливал, она приносила удовольствие даже через паховый щиток. Это сработает. Кларк так кончит, хотелось бы надеяться, скоро. Хотелось бы надеяться, издав стон, не отрываясь от губ Брюса, хотелось бы надеяться, вжимаясь в его тело и пульсируя в его руке. Возможно, когда он остынет, его сознание будет достаточно ясным для диалога, и получится уйти отсюда, хоть немного соблюдя приличия. И Брюс сможет… подрочить попозже, когда освободится из тюрьмы своего костюма. И, вероятно, как и до конца своих дней, думая о том, как Кларк запрокидывает голову, как по его шее стекают струйки, как выгибаются его бёдра. Одна рука Кларка снова ощупывала заднюю поверхность костюма Брюса. Он притянул Брюса ближе и снова поцеловал. Брюс понадеялся, что это всё, но пальцы Кларка опять зацепились, нашарив настоящую опору. Вот тебе и всё. Чёрт. Чёрт. Брюс предпочитал покинуть это место в целом костюме. Так, ладно. Рука Брюса в перчатке обвивала шею Кларка и выполняла большую часть работы, не давая ему соскользнуть обратно на дно резервуара. Поскольку сейчас Кларк более-менее его держал, он может его отпустить. Он сунул руку под основание собственного плаща, нашаривая крепление, фиксирующее собачку молнии его костюма. В этой позиции он мог лишь потянуть её вниз, насколько получилось – в пещере у него было приспособление только для этого, – но рука Кларка обнаружила новое движение и подхватила его сразу же, когда он почувствовал, что зазор на спине бэткостюма увеличивается. Кларк вставил два пальца между зубчиками молнии и с усилием протащил собачку до самого низа, медленно проводя линию по позвоночнику Брюса сквозь подстёжку, пока делал это. От этого прикосновения разошлась ещё одна волна пронизавшей всё тело Брюса дрожи. Резервуарная жидкость проложила не слишком много дорожек внутрь костюма от манжет и выреза горловины, но расстёгнутая молния позволила ей хлынуть внутрь. Когда пальцы Кларка достигли талии подстёжки, границы между её верхней и нижней половинами, они повернули обратно, скользя вверх и под ней – обнажённая кожа Кларка по обнажённой коже Брюса. Брюс издал горловой звук капитуляции и ударил по пряжке, расстёгивая пояс. Край верхней части подстёжки мог задраться только до уровня наружного костюма, надетого поверх. Кларк подтянул его немного выше так, что кромка неудобно впилась Брюсу поперёк груди, по-видимому, ради того, чтобы ничто не мешало ему провести растопыренными пальцами вниз по спине Брюса. Пальцы не пропустили ни одного выступающего позвонка, ни одного пересекающего их путь шрама. Пожалуй, это был подходящий момент, чтобы попытаться поговорить с Кларком. Если он обращается с Брюсом вот так, прикасается к нему с такими прозрачными намерениями, вместо того чтобы просто потираться об него, как пытающийся почесаться наполовину проснувшийся человек, он сможет и разговаривать. А ещё он может остановиться. Разговор потребовал бы, чтобы он перестал целовать Брюса – целовать его так, как он целует прямо сейчас, с открытым ртом и без передышки. Даже перерыв, чтобы намекнуть, что практически в любом месте земного шара целоваться будет лучше, чем тут, может привести к тому, что это никогда не начнётся снова. Поглощённый этими соображениями и ртом Кларка, Брюс упускал значение того факта, что рука Кларка снова потянулась к его талии, пока не почувствовал, как расходятся последние оставшиеся дюймы молнии на спине. Пальцы Кларка скользнули за пояс штанов подстёжки костюма, под боксеры Брюса, в ложбинку между его ягодиц. Брюс сложился пополам с такой силой, что почти сполз ниже поверхности жидкости. Кларк поймал его свободной рукой и вытащил, снова вжимая его в себя всем телом. Брюс продолжал хвататься за края резервуара скользкими руками. Он прекрасно понимал, к чему всё идёт. Кларк протолкнул вторую руку глубже, с усилием стягивая заднюю часть костюма, пока натяжение не заставило переднюю часть ворота впиться в горло Брюса, причиняя неудобства. Пока его пальцы, такие же скользкие из-за жидкости, как и у Брюса, не нашли свою цель, и без дальнейших предисловий он не проник кончиками сразу двух в задницу Брюса. Это было больше, чем Брюс ожидал; он снова дёрнулся, и только быстро подхвативший его Кларк не дал ему стукнуться о стенку. Каблуки Брюса по-прежнему без толку скребли по дну. Его костюм стал невыносим. Попавший в капкан эрегированный член приносил уже не дискомфорт, а мучения. Кларк руками исследовал тело Брюса. Кларк делал это, а бесчисленные распалённые дюймы кожи Брюса были функционально нечувствительны под слоями кевлара и псевдоожиженной брони. Он должен был позволить Кларку просто сорвать с него ебучий костюм. Сейчас, казалось, такая опасность ему не грозила. Кларк протолкнул пальцы глубже, чуть дальше первой костяшки, и, когда Брюс издал задыхающийся звук ему в ухо, вжался лицом в шею Брюса и с удвоенным пылом толкнулся в изгиб его бедра. Это вполне могло оказаться его заключительным аккордом. Разумеется, он мог бы кончить вот так, если бы был в состоянии так же явно чувствовать Брюса сквозь свой костюм, как Брюс чувствовал его, и – господи, господи, ещё капельку глубже – и Брюс мог бы тоже кончить. Не успел Брюс достичь прогресса в своих рассуждениях о том, будет ли Кларк удовлетворён, кончив вот так, как он будет ощущаться, как будет выглядеть, как Кларк подобрал под себя колени и встал над Брюсом в резервуаре. Он стиснул в кулаке щит с символом S на своей груди и… рука Кларка двигалась не так, как если бы он рвал свой костюм, но передняя его часть начала распадаться на ленты и завитки от грудины до паха. У него не просто не было паховой защиты – Кларк под костюмом вообще ничего не носил. Брюс получил возможность добрые полсекунды разглядывать член Кларка, красный и отличающийся такой же точёной красотой, как и весь Кларк, прежде чем Кларк его перевернул. Всё произошло слишком быстро, чтобы Брюс успел высказать протест: Кларк свободно скользил пальцами в заднице Брюса, и тогда Брюс столкнулся с другой проблемой. С одной стороны, это позволило Брюсу опуститься на колени. Большую часть времени он провёл, главным образом поддерживаемый Кларком; снова держась руками за края резервуара, он занимал такое же устойчивое положение, как и в любой момент с тех пор, как шагнул в эту штуку. С другой стороны, это определённо означало, что Кларк собирается его трахнуть. Из всего множества плохих идей, которые Брюса посещали или которым он потворствовал с тех пор, как прибыл сюда, эта была наихудшей. Он кратко изложил в уме все её недостатки, не последним из которых было то, что это было лишь намерение; это было побуждение, выраженное телом человека, чей разум мог быть повреждён или отсутствовать, а затем всё равно приподнял задницу, когда Кларк всем телом склонился над ним. Казалось, он больше не мог дышать как-то иначе, чем со вздохами. Его губы болели от поцелуев: он жаждал продолжить целовать Кларка прямо сейчас. Кларк вспомнил, как «открыть» свой озадачивающий инопланетный костюм. Несомненно, это хороший знак. Брюс ухватился за переднюю часть своего собственного костюма одной рукой и, насколько мог, стащил его с плеч, что было не так уж и сложно, поскольку изнутри он был основательно смазан содержимым резервуара. У него имелись представления о том, что будет дальше, – и да, вот оно: Кларк дёргал нижнюю половину костюма до тех пор, пока не обнажил задницу Брюса. В результате паховый щиток съехал вниз и прочь с того места, где он должен был располагаться, наконец-то давая члену Брюса распрямиться в невыносимом возбуждении. Брюс превратил то, что желало быть воплем облегчения, в шипение. Руки Кларка всё ещё находились под костюмом Брюса, удерживая его за бёдра и держа молнию широко раскрытой. Он потянул Брюса на себя, и Брюс ощутил горячую дугу члена Кларка, сначала в резервуарной жидкости толкнувшегося в одну половинку его задницы, а затем скользнувшего по расселине между ними. Кларк подался чуть назад, и головка его члена упёрлась в дырку Брюса. Больше времени с пальцами Кларка – это было бы неплохо по целому ряду причин, но Брюс этого не планировал. Он был абсолютно не готов, и ему было на это плевать. Он вытянул руку и с силой впился пальцами в заднюю поверхность бедра Кларка, и Кларк в четыре толчка оказался внутри него. О боже, было больно. На втором толчке Кларк так точно попал прямо по простате, что вызванный этим простреливший тело спазм заставил Брюса поскользнуться, и он практически раздробил подбородок о край резервуара. Он удержался с помощью свободной руки и подался назад, к третьему, Кларк провёл носом по откинутому капюшону Брюса и мокрому скомканному материалу плаща, чтобы прижаться губами к его загривку. Брюс издал протяжный стон и вдавил Кларка в себя в четвёртый раз. Кларк трахал его долгими могучими толчками, медленное отступление и затем быстрый зубодробительный выпад. Или такое соответствовало текущим предпочтениям Кларка, что являлось бы совпадением, бросающим вызов доверчивости, или это было для Брюса; это было то, что, по мнению Кларка, доставит удовольствие Брюсу. Толчки каждый раз вышибали из Брюса дух, бритвенно-острое трение и затем обжигающая пытка блаженства. Он не жеманничал насчёт того, что на него это действовало; важнее было то, что Кларк заметил что он делает, что ему нужно, и сразу же начал реализовывать на практике. Это был Кларк. Это был Кларк, которого он хотел, Кларк из его сожалений и из его ужасающих алчущих фантазий. Уверенность прошила Брюса насквозь мощным содроганием катарсиса. Кларк почувствовал это – конечно, Кларк почувствовал – и он застонал и начал покрывать ушную раковину Брюса поцелуями. Он трахал Брюса в точности так, как это делал бы некто, сочетающий в себе неукротимого пришельца и вежливого мальчика со Среднего Запада, и каждым толчком доставал всё глубже; оргазм Брюса был заключительным мучительным давлением удовольствия, которое длилось, длилось и только частично смягчилось, когда всё закончилось. Кларк всё ещё трахал его, выбивая из него тихие звуки, полные страстного желания. Сейчас он был болезненно чувствительным, и это было так хорошо – если бы Кларк продолжал в таком духе какое-то время, тогда, может быть… Но нет, толчки Кларка стали короче и быстрее. Его бедро, которое Брюс продолжал сжимать рукой, так сильно напряглось, что Брюс утратил опору, когда больше не смог вонзать пальцы в его мышцы. Кларк судорожно дышал, уткнувшись в мокрые складки плаща, покрывающего плечи Брюса, и трахал его всё быстрее, проникая всё менее глубоко, пока наконец не выдернул обе руки из-под костюма Брюса и не схватился за противоположные стенки резервуара. Брюс прочувствовал всю последовательность оргазма Кларка от первого подёргивания его члена. За исключением этого Кларк был настолько неподвижен, что, казалось, даже затаил дыхание, пока Брюс не попытался принять позу, которая обеспечивала больше давления там, где ему хотелось, тогда Кларк издал короткий оборванный всхлип и один раз толкнулся в Брюса так стремительно, что жидкость выплеснулась из резервуара на пол. Должно быть, он так рванул края резервуара, что стекло зазвенело, протестуя против подобного обращения, и пошло паутиной трещин, но не разбилось окончательно. После этого Брюс замер – он так или иначе получил, что хотел: последние нечеловечески мощные импульсы оргазма Кларка ударили по простате, а потом Кларк плавно опустился на спину Брюса. Он снова задышал протяжно и глубоко. То, что Брюс не был мёртв, было, вероятно, самым очевидным доказательством того, что Кларк являлся полностью состоятельным участником этого полового акта. Безусловно, если бы ему потребовалось кому-нибудь когда-нибудь обо всём рассказать, это было бы, пожалуй, лучшим аргументом, чем его предоргазменная интуитивная убеждённость в том, что это должно быть так. Брюс пихнул Кларка локтем, никакого отклика. Он провёл пальцами по руке Кларка и нашёл его кисть, дрейфующую в резервуаре. Она была тёплой, но безвольной в руке Брюса. Расслышать дыхание Кларка больше не получалось, и Брюс и подъёмная сила химической ванны, казалось, приняли на себя весь его вес. В горле Брюса начала подниматься паника, но когда он ощупал руку Кларка, то почти сразу же обнаружил пульс на запястье. Просто без сознания. Ну хорошо. Брюс извернулся, опять прижимая тело Кларка к стенке резервуара, чтобы его голова без поддержки Брюса немедленно не соскользнула ниже поверхности жидкости. Кларк всё ещё был внутри Брюса; Брюс освободился с последней дрожью удовольствия, вероятно, тут он должен поблагодарить Кларка за то, что тот не очнулся, чтобы это засвидетельствовать, и поднялся. Он всё ещё был возбуждён; он чувствовал напряжение и жаждал добавки, и одёргивание бэткостюма и возвращение его на место, препоручение твёрдого члена ущемляющим его границам пахового щитка ощущались как предательство собственной личности. Господи Иисусе, он слишком стар и загружен для этого. Он успел наполовину забыть, что его тело может вести себя подобным образом. Он протолкнул плечи обратно в костюм. Расправить подстёжку было едва ли возможно; он оставил верхнюю половину, по большей части собравшейся складками на груди, и потянулся за спину к собачке молнии. Жидкость, заполнившая костюм, выливалась наружу, стекая по его рукам и ногам, по мере того как он застёгивал молнию и костюм начинал снова плотно прилегать к телу. Он тянул, изгибался и корчился, пока собачка не оказалась достаточно высоко, чтобы перехватить сверху, а потом выудил из-под Кларка свой пояс. Брюс поймал себя на том, что разглядывает Кларка. Он позволил своим глазам остановиться на Кларке, пока нашаривал пряжку пояса скользкими пальцами, просто потому что Кларк был тут. Его голова откинулась на бортик, губы были приоткрыты. Брюса опять охватило желание проверить его пульс, но он ясно как день видел сквозь лохмотья костюма, как грудь Кларка вздымается и опадает в такт его дыханию. Если бы он на мгновенье перестал хлюпать жидкостью, то, вероятно, расслышал бы, как он дышит. Кларк был жив. Срань господня, он был жив. Другое желание зародилось на смену предыдущему: снова опуститься на колени в жидкость, чем бы она ни была, и поцеловать спящее лицо Кларка, целовать, пока Кларк не проснётся, пока он опять не прикоснётся к Брюсу. Пока не посмотрит Брюсу в глаза и не произнесёт… что-нибудь, что угодно, имя Брюса. Приветствие, порицание. Что угодно. Брюс отмёл эту фантазию настолько жёстко, насколько сумел, и выбрался из резервуара. Его шаг был тяжёлым – по его прикидкам он нёс на себе от пятнадцати до двадцати фунтов лишнего веса жидкости в и на костюме. Подошвы его ботинок, похоже, достаточно хорошо сцеплялись с линолеумом на полу даже через слой смазки, средней, по мнению Брюса, эффективности, но он счёл необходимым ступать осторожно. Ни одно из его движений не потревожило Кларка. Эта бессознательность могла стать проблемой; Брюс даже мог бы рано или поздно получить легитимную причину разбудить Кларка, хотя, разумеется, если он этим займётся, поцелуи исключаются. В данный же момент это давало Брюсу время закончить дело, ради которого он сюда явился. Всё было там, где он оставил. Брюс собрал своё оборудование и проверил систему безопасности, затем отыскал и разбил регулятор слива на резервуаре. Он не был уверен, что это скроет следы его присутствия или отбросит назад исследования Расамалы, но хотя бы наверняка вызовет у кого-нибудь раздражение. Без поддерживающей его жидкости Кларк постепенно опустился на дно резервуара. Брюс попытался заставить переднюю часть костюма Кларка снова срастись, но в итоге решил просто завернуть его в промокший плащ. Кларк всё ещё был тяжелее, чем выглядел, но на этот раз, когда Брюс поднял его, его тело естественным образом сложилось, вместо того чтобы висеть в руках Брюса, как тюк инопланетного, приготовленного для стирки белья. Его голова покоилась на плече Брюса. Брюс сделал долгий успокаивающий вдох и понёс Кларка прочь.