Die Verwandlung

I was broken from a young age Taking my sulk into the masses В пустой палате Гарри мучился от видений. Он видел тех, кого точно не было ни здесь, ни где-либо еще в мире. Иногда они винили его, иногда улыбались, подбадривая идти на смерть, повторить то, что он сделал уже тысячи раз в своих кошмарах, их улыбки расплывались и превращались в гноящиеся раны, лица покрывались струпьями и они дышали холодом, закрывая собой весь сероватый низкий больничный потолок со всеми его многочисленными трещинами. Они приближались, тьма сгущалась, Гарри начинал им верить, верить тому, что это не сквозняк своевольно гоняет занавески, а они. Поттер всегда боялся страха, а после войны что-то будто бы сместилось, сломалось в его душе и он не мог больше контролировать это. Столько близких людей ушло в мир иной на его глазах, стольких он не смог спасти. Да, он боялся страха, боялся, что в решительный момент черная тень пронесется если не в реальности, то на краю сознания, высасывая не только позитивные чувства (их ужмало осталось), но и решимость, что рука дрогнет и тот, кого величают Героем, не сможет спасти чью-то жизнь, скованный страхом, замрет. У него болела голова, пульсирующая боль стучала в висках, дышать было тяжело, грудную клетку сдавило от непонятной тяжести, какой-то непомерной ноши, внезапно навалившейся и, казалось, погребшей под своим гигантским весом все надежды на будущее. Последствия от проклятия, угодившего в сердце, не могли исчезнуть бесследно. Черная кровь распространялась по телу от эпицентра, заражая, отравляя, подчиняя слабое тело, будто сотни кинжалов вонзались в мышцы одновременно. Глаза резал свет, хотя в палате и было полутемно, они слезились и упорно отказывались видеть четкие образы, подсовывая расплывчатые химеры. Иногда боль отступала, иногда заходил доктор, или даже Рон. Приходила так же Гермиона, а в один чудесный день пришли Невилл с Луной. Зелья Сна Без Сновидений со временем начали помогать, организм как будто медленно лечил сам себя, жаль только, что слишком уж медленно. За неделю до выписки Гарри перестал ИХ видеть. Он приходил в норму, возвращаясь из пучины безумия. Врач убеждал, что после такого мощного проклятия Поттер еще легко отделался, но сам пациент не сказал бы так. Наконец настал день выписки. Как же приятно было осознавать, что ты видишь ужасные белые стены и деревянные ставни с облупившейся желтоватой краской в последний раз, в последний раз поглощаешь бесформенную жижу, величественно названную пюре, пропахшую лекарствами. Даже Кричер готовил восхитительно, по сравнению со здешними изысками. Целители Св. Мунго составили кучу «ценных» инструкций и предписаний для Гарри, чуть не потребовали с него клятву о том, что никакие ритуалы он проводить в ближайший месяц не собирается и аппарировать первое время самостоятельно не будет, но кое-как отпустили многострадального пациента. Поттер никогда не отличался излишним благоразумием, присущим, например, Грейнджер, нет, его тянуло рискнуть. Вот и теперь, вдруг вспомнив, что через несколько дней как раз полнолуние, парень решил провести заинтересовавший его ритуал, не взирая ни на что. Прохладный ветер развевал чуть отросшие волосы, капельки воды будто бы висели в воздухе, создавая чудную паутину, туман окутал безрадостный пустырь и серые дома, с соседством которых Гарри никак не мог смириться. Промозглое утро отрезвляло, очищало от липких кошмаров очередной ночи. Парень наконец очнулся, закрывая окно: сырость могла бы повредить книгам, поддайся он капризному желанию открыть все окна. Он наконец вспомнил, зачем пришел: сегодня полнолуние, а значит, нужно отыскать тот самый фолиант с описанием обряда. Поиски не заняли слишком много времени, и вот Поттер уже вчитывался в наполовину известный ему язык, латынь он, к сожалению, учил не так уж и прилежно, здраво рассудив, что мертвый язык необходим лишь медикам и биологам. Суть обряда в любом случае оставалась ясна. После его завершения защитный купол вспыхнет белым, показывая переплетения заклинаний, давая возможность влиться новым энергетическим потокам в эту "паутину" с целью залатать прорехи. - Отлично, - подумал Гарри. - Сразу пойму, сработал ли ритуал. Парень наивно захлопнул книгу, решив, что дочитывать нудные примечания мелким шрифтом - удел министерских чиновников, ведь и так все проще простого! До вечера он просто места себе не находил, все-таки месячный больничный был излишеством, Гарри чувствовал себя отлично, а ведь прошла только первая неделя! Друзья уже нанесли яблок и апельсинов, успели довести Кричера до бешенства (как и самого хозяина, но это он успешно скрывал) своими бесконечными визитами ввиду волнения за жизнь Избранного. Но когда Гарри оставался один, то становилось еще хуже: прогулки ему были не запрещены, но и выходить на Косой как-то не хотелось. Скрытый сад Блэков был похож на площадку съемок фильма ужасов: ветки самых причудливых форм, разросшиеся кусты, непонятные кучи то ли мусора, то ли костей, короче, разбираться с этим кошмаром не было ни малейшего желания, тем более, на этот "райский уголок" выходили только окна из хозяйских покоев, где Гарри не то что не жил, а и не ходил, заглянув однажды и удовлетворив этим свое любопытство. Когда ночь наконец опустилась на город, воздух стал еще чище, туман рассеялся, и теперь небо сверкало мириадами звезд, которые казались золотистыми песчинками на полотне бесконечности, а луна манила в путь, пусть разумом и было ясно, что, прогуливаясь по Лондону, ночной царицы не достигнуть, но душа рвалась в неизведанные дали. Даже если закрыть глаза, все равно точно можно определить пору года, воздух пах по-особенному. Еще абсолютно определенно надвигался дождь, хоть тучи еще и не затянули небосклон: характерный запах озона не давал ошибиться. Гарри неуверенно переступил с ноги на ногу, взглянул на величественное (хотя и обветшавшее) здание и начал читать строку за строкой, когда он наконец смолк, то оказался в абсолютной тишине, которая, казалось, обняла парня со всех сторон и устремила все сущее в одну точку вселенной, где одновременно молчало все и не молчало ничего. Парень подождал минуту, он начал уже сомневаться, что из этой затеи что-то выйдет. Оставалось только убедить себя в том, что ритуал идет по плану, просто еще не закончен. Кинжал одним решительным движением опустился на ладонь, а из раны, как казалось во мраке, начала вытекать сама тьма, черная струйка спускалась по предплечью к локтю, но не успела достичь его, как ладонь прижалась к каменной кладке. В этот раз все произошло даже слишком быстро. Юноша даже отшатнулся от внезапного и такого ослепляющего сияния, закрыв глаза, а когда он смог разомкнуть веки, его взору предстала абсолютно, казалось бы, невозможная и ошеломительная картина. - Не может быть, - прошептал он сам себе. Кровавый, рубиновый, алый… назвать это можно было как угодно, главное, что этот свет, который лился отовсюду, свиваясь в узелки и завихрения, был уж точно не белым. К счастью, сияние быстро погасло и разум прояснился… казалось… Еще одна вспышка, но уже не наружная, а внутренняя, поразила парня и тот наконец-то провалился в блаженное забытье. Золотистое трепетание чего-то неуловимого, такого нежного, что, казалось, дотронься до него - и оно рассыплется, как осыпается тончайший узор на крыле бабочки. Все звуки слились воедино, казалось, пел соловей, а, быть может, щебетала сойка. Хотя, возможно, вокруг и вовсе царило безмолвие… Нет, деревья определенно покачивались от ветра. Ветер. С осознанием себя мгновенно пришло и ощущение ветерка, касающегося кожи, а через минуту бренность бытия навалилась на Героя Британии. Гарри Поттер с трудом сел, ощущая мягкость травы, оглянулся, с удивлением подмечая непривычно яркое для Лондона солнце. Небо сияло безмятежной лазурью, а тучи плавно растекались по его глади, образовывая невероятные химеры. Парень любовался бы сим чудным пейзажем и дальше, если бы не осознание того, что он весь мокрый сидит на влажной земле и не помнит, каким образом очутился вне дома. С трудом удалось восстановить цепь событий: вот он стоит у окна, вот ищет что-то... Что? Точно! Фолиант, необходимый для проведения обряда. Сам обряд еще помнился смутно, но общая картина уже вырисовалась. Поднявшись с травы и выпив горячего кофе, парень, к своему неудовольствию, обнаружил первые признаки заболевания: боль в горле и какую-то тяжесть. Все-таки "отдых" на газоне во время дождя (а,очевидно, сие природное явление имело место быть, хотя память упорно умалчивала об этом) никому не пошел бы на пользу. А уж тем более - только что вышедшему из госпиталя человеку. Юноша внезапно вспомнил, как все вокруг утонуло в алых всполохах и что-то в этом событии его не устраивало, неприятно царапая сознание несостыковкой. Еще через чашку кофе дошло, что цвет этот был неожиданным, так как ожидался совсем другой эффект. - Хм, - задумчиво протянул он, - наверняка медики были правы и мне не стоило обновлять, пфф, уж скорее - пытаться обновить щиты дома, пока я не был полностью уверен в своем выздоровлении. Мало ли как могло неизвестное проклятие повлиять на магию, вплоть до дисбаланса потоков силы и изменения структуры магического ядра. Теперь еще и неизвестно что случилось с Блэк-хаузом. Ухудшение состояния друга, конечно же, не могло уйти от внимания чутких друзей. Гермиона и Рон, пришедшие на следующий день, были крайне недовольны безрассудством Гарри, которое привело к простуде. Вернее, недовольна была в основном Герми, а Рон лишь кивал (иногда даже невпопад) и подкидывал фразы типа: "Ты себя не бережешь"," Что ж ты так, друг?", впрочем, Гермиону такая поддержка возлюбленного вполне устраивала, даже, можно сказать, вдохновляла и воодушевляла на чтение нотаций. К концу дня Гарри можно было уже со стенок соскребать, так его размазало от заботы друзей. В него успели влить как минимум 3 литра чая с лимоном, медом, имбирем, сухофруктами и еще кучей всякой гадости одновременно, на нем испробовали все жаропонижающие и перечные зелья, его укутали в одеяло, как гусеницу, а ослабленное тело отказывалось слушаться и выпутаться из этого удушливого плена не представлялось возможным. В конце концов гости, оставив неизменные фрукты и кучу предостережений, чуть ли не угроз, ушли, а измученный жизнью парень сам не заметил, как, устав от стресса, провалился в на удивление крепкий, хоть и не здоровый, сон. Ему снилось, что золотистая пыль усыпала весь мир и, когда уже казалась, что ничего, кроме нее, не существует, она взорвалась кровавыми сполохами, как будто бы из пепелища вырвались искры и подожгли все вокруг. Гарри неосознанно метался во сне, буквально ощущая запах горелого. Жар пульсировал вокруг. Он был внутри и снаружи, наполнял собой все. Вырваться из его плена не представлялось возможным. И когда уже отчаянье начало затапливать сознание, нашелся единственный выход из, казалось бы, безвыходной ситуации - смириться, сдаться, перестать бороться. И тогда это адское пламя как будто бы ярче воспылало, но уже не могло обжечь, ведь оно стало неотъемлемой частью души, которая не воспротивилась, а приняла его. Проснулся Поттер полным противоречивых ощущений, практически беспочвенно возникших, видимо, всего лишь из-за его нелепого сна. Единственное, в чем он был точно уверен - если срочно не выбраться из горячего "кокона" одеяла, то можно и задохнуться. Во всем теле ломило, как после усердных тренировок, но сил на освобождение хватило. Гарри направился на кухню, покачиваясь и потирая глаза, особенно опасно накренившись, он, чтобы удержать равновесие, сделал пару шагов вперед и только в последний миг заметил, что прямо перед ним - дверь. Зажмурившись, парень приготовился к столкновению, но ничего не произошло. Недоверчиво раскрыв один глаз, он убедился, что не обнимается с полом, однако увиденное заставило повторно закрыть глаза и даже встряхнуть головой в надежде отогнать абсурдные видения. В этот раз потребовалось еще больше смелости, чтоб окинуть взглядом окружающее безумие, но гриффиндорец решился... решился и замер в шоке. Все тело переливалось прозрачным лунным светом, но это не делало его подобным руке Петтигрю, которую ему подарил, а вскоре и забрал Волдеморт, скорее уж мантии-невидимке. Поттер уставился на свою руку, сквозь которую просвечивала дверь. Почему-то вспомнились слова Гермионы из далекого прошлого о том, что даже для магического мира странно слышать голоса в пустых помещениях. Он нервно хихикнул. - Интересно, а проходить сквозь предметы - нормально? Все еще не отойдя от нервного потрясения, герой наконец сдвинулся с места и, с облегчением обнаружив, что обрел вполне материальную форму, осел на пол. Он лишь надеялся, что на этом сюрпризы закончатся. Переведя дух, Гарри решился исследовать дверь, он медленно подошел к ней и неуверенно протянул отчего-то дрожащие пальцы, которые, вместо того, чтоб пройти сквозь дерево, достигли вполне обычной твердой поверхности. "Похоже, врачи были не так уж и неправы, решив дать мне месяц отдыха: у меня уже галлюцинации ", - подумал Поттер. "Хотя... С кем не бывает спросонья, тем более, у меня еще недавно был жар. Телу просто нужно восстановиться, к тому же, действие артефакта не до конца изучено", - затем все же успокоил себя он. Последующие дни прошли в спешке, так что вспоминать о странном инциденте времени не оставалось. Здоровье начало восстанавливаться, а значит, необходимо было возвращать себе прежнюю форму. Реакция за время болезни замедлилась, чего нельзя было допускать, ведь доля секунды может сыграть решающую роль в жизни аврора. Также нужно было подтянуть зельеварение и артефакторику, которыми тоже не было времени заниматься по известным причинам (а ведь без знаний даже лучший боевой маг с огромным резервом спасует). Ничего странного не происходило, все шло своим чередом, жизнь лилась размеренно как никогда, если бы не сны. Огонь преследовал Гарри, заключал в свои объятья и не отпускал до утра, но когда он проспался, то, хотя пред глазами все еще переливались яркие горячие искры, температура тела была абсолютно нормальной и казалось, что ничто из внешних факторов не могло так повлиять на психику парня. Тем не менее, сны продолжались. Непонятно было: радоваться тому, что прекратились кошмары, затягивающие сознание в воронку вечной войны и зацикленных страданий, или же теперешнее положение было еще хуже. Поттер чувствовал, что в нем растет напряжение, магия пульсирует,сосредотачиваясь в одной точке и эта безумная, дикая, хаотичная энергия, эта сырая сила требовала выхода. Размышления о том, выльется ли это в магический всплеск или ураган всегда приводили к одной мысли: неважно было как это произойдет, но необходимо было выплеснуть сей поток как можно скорее.