***
Люция вплотную подходит к прилавку, под который медленно начинает сползать Маринетт. Её широкополая шляпа чёрным ореолом затмевает не только верхний свет, но и, кажется Маринетт, её сознание тоже. Мистически голубые глаза смотрят сверху вниз, и в сознании Дюпен-Чэн мелькает мысль, что чужие сёстры физически не должны быть настолько горячими и пугающими. Люция, расслабленно улыбаясь, продолжает — Ты работаешь здесь? — Эт-то пекарня моих родителей. — отвечает Марин, падая со стула окончательно. — Ой! Люция мигом отлипает от прилавка и с искренним ужасом спешит подать ей руку, но Маринетт тут же вскакивает сама. — Ты в порядке? — теперь на её лице только беспокойство и растерянность, и Маринетт становится немного легче от этого. — Да-да, так что вы хотели? — тараторит она, поправляя хвостики и не прекращая улыбаться. — О, девчонки говорили, что тут делают лучшие макароны* в городе, это правда? — Надеюсь, что да! Стараемся. — она всё ещё теребит свои хвостики, уже дольше нужного, а когда замечает это, резко бросает руки вниз, тут же мысленно ругая себя за эту резкость. Даже не видя своё отражение, Маринетт чувствует, что её фирменный румянец распростёрся уже на пол-лица. — Тогда можно нам всех цветов, что есть, штук тридцать? Мы хотим устроить вечером посиделки на Либерти: попеть песни, поиграть в настолки, поболтать о всяком. Будет весело. Так что можно, пожалуйста, пакетик макарон? — Д-да, да, конечно! Сейчас всё будет! — возбуждённо отвечает Дюпэн-Чэн и уносится к родителям на кухню. Люция добродушно усмехается ей вслед. — Она всегда так нервничает? — оборачивается она к подругам. — Да-а, Маринетт частенько спотыкается, — начинает отвечать Джулек — но заикается и краснеет только когда видит… — Адриана! Они просто созданы друг для друга! — восторженно заканчивает за ней Роз. — О. — это немного укалывает, но и озадачивает её. Через несколько минут Марин возвращается, неся в руках бумажный пакетик с логотипом пекарни. — А вот и ваш заказ. — ставит она его на прилавок. — Три евро, пожалуйста. — Держи. — Люция кладёт деньги ей в ладонь, задерживая руку чуть дольше, чем нужно, а затем невинно предлагает — Может, хочешь к нам присоединиться? — Я-а… — её глаза распахиваются в радостном удивлении, и обращается взглядом к маме, выходящую в зал. — Конечно, иди. Ты сегодня так помогала нам, тебе стоит отдохнуть. Мы с папой сами закроем магазин. — Спасибо-спасибо-спасибо! — бросается Маринетт к ней на шею с объятиями. — Я сейчас, только надену куртку! — добавляет она уже на бегу.***
Фонари, рассаженные вдоль тратуаров, горят, освещая историческую часть города тёплым жёлтым светом. Группа из четырёх девушек идёт шеренгой по тратуарам Парижа. Они громко обсуждают разные вещи, шутят, смеются. Маринетт на ходу изображает кого-нибудь, забегая вперёд, а Роз отстаёт, заглядываясь на витрины. Джулек тормозит за ней, чтобы утянуть обратно в компанию. Когда улица становится уже, девушки негласно разбиваются на две пары, Роз с Джулек, а Маринетт попадает к Люции. Она держится за локоток Куффен и чувствует себя счастливо-смущённо. Когда в их диалоге образуется пауза, Люция задаёт вопрос. — Та-ак… Как там поживает Адриан? — Маринетт перестаёт дышать. — Мы не обменялись номерами в прошлый раз, хотя он неплохой музыкант. — она облегчённо выдыхает. Но стоит ей заговорить… — А-а, Адриран? — «Блин-блин-блин, какой, нафиг, Адриран?!» — Нормально, прекрасно, недавно у него была фотосессия, может ты знаешь, а если нет, то я могу скинуть фотографии, то есть, не то чтобы я следила, просто интересуюсь им, но не как парнем, а как моделью, но парень он тоже неплохой, просто отличный, он хороший друг, и я рада, что мы друзья, и… и… — «И куда я вообще завела разговор?! Что теперь сказать? Она обо всём догадалась! А-а-а-а!!!» — Эй, Маринетт. Эй. — Люция останавливается и привлекает внимание Марин. — Всё в порядке, я просто спросила. Тебе незачем так волноваться и оправдываться. Увлекайся чем или кем хочешь. — подмигивает она. Дюпэн-Чэн ещё пару секунд смотрит на неё, и, выйдя из ступора, отвечает — Х-хорошо. Кажется, мы отстали.***
Силуэт Либерти гордо покачивается на волнах Сены. Закатное солнце искрится на водной глади красным расплавленным золотом и окутывает корабль самыми тёплыми оттенками. Маринетт последней ступает на палубу и втягивает носом воздух. Он не похож на морской солёный, но всё равно распускает в ней чувство скорого приключения. — Идём, Маринетт! — торопит её Люция. Теперь она похожа на лихую пиратку, рвущуюся в бой. Внутри Маринетт что-то начинает дрожать. Подобное происходит, когда она говорит с Адрианом, но, вероятно, это вина холодного вечернего воздуха. Слушая тёплое звучание аккустической гитары и сидя бок о бок с Люцией, Маринетт и не замечает, как разомлела. Щёки порозовели, но вовсе не от смущения или стыда, а от расслабления и горячего тела Куффен рядом. Марин наблюдает за длинными пальцами девушки, перебирающими струны. Чёрный лак на коротких ногтях, мозоли на кончиках пальцев и пара ранок, которые появляются всегда неожиданно. Есть что-то очень привлекательное в её игре, сам процесс, струны, сжимаемые то тут, то там. Маринетт смотрит на то, как под кожей сокращаются мышцы на кистях девушки, как они скользят по грифу, и механика этих действий завораживает её. Люция поёт старые песни о любви, которые резонируют в груди Марин, и ей верится, что всё будет хорошо. Роз, сидя на подушках на полу, не первый раз утирает слёзы, а Джулек остаётся только обнимать её покрепче и укрывать их обеих пледом. Все игры переиграны, все вкусности съеты, а поздний час, как по волшебству, располагает к откровениям и сентиментам. Звучит последний аккорд, и с губ Люции слетает последний звук, зависая в сокровенной тишине. Четыре подруги всё ещё молчат, думая каждая о своём, сидя в полумраке комнаты, освещаемой лишь ночником. Джулек встречается с взглядом любимых небесных глаз, и ей не требуется обладать телепатией, чтобы знать, о чём сейчас думает Роз. — Мы отойдём ненадолго. — её тихий и низкий голос привлекает внимание. — Да, мы скоро вернёмся. — добавляет Лавьян. И так и не снимая пледа, девушки в обнимку удаляются в другую комнату. Маринетт пару раз моргает и отползает на другой конец кровати, потягиваясь, пока Люция откладывает гитару. — Вот мы и остались одни. — констатирует Куффен. Дюпен-Чен совершенно не знает, что делать и как себя вести. Чувство расслабленности ускользает, как песок сквозь пальцы. Почему-то это не похоже на ночёвки с Альей, здесь всё как-то иначе, как-то… интимнее? Паника снова возвращается, тишина, ставшая тут же тяжкой, давит на Марин, но она не знает, от чего оттолкунуться, как всё это прервать и продолжает таращиться по сторонам. Она рада вернуться в тёплые объятия Люции, но мысли, подогревающие её страх сделать или сказать что-то не так, окончательно захватывают её разум и не дают снова расслабиться. — Хочешь поговорить о чём-нибудь? — предлагает Люция. — Поговорить?! — «Чёрт, слишком громко!» — Даже не знаю… — Ну, обычно на девичниках любят болтать о мальчиках… Так уж вышло, что в этот вечер у них было так много интересных занятий и тем для разговоров, что о мальчиках и не вспоминали. «О нет! Она имеет в виду Адриана! Нет-нет-нет! Ну же! Говори что-нибудь! А-а-а, я так громко дышу! Нужно что-то ответить! Сейчас же!» — видя панику Марин, Люция решает спасать положение. — Знаешь, я могу научить тебя медитировать, чтобы находить покой. А ещё дыхательная гимнастика здорово помогает справляться с эмоциями. Смотри, ты можешь начать с глубокого вдоха — она втягивает воздух носом, и Маринетт повторяет за ней, но слишком резко, из-за чего чуть не захлёбывается. — и вы-ы-ыдох. — медленно выдыхает воздух Люция вместе с Марин. — И снова… Они повторяют ещё пару раз, пока Марин не чувствует, что её сердцебиение замедляется. Теперь её мысли могут разложиться по полочкам и облачиться в слова. Она подсаживается ближе к Люции. — У тебя бывало такое, что ты будто бы… теряла направление? То есть, ты знаешь, что тебе нужно, но потом появляется кто-то другой, и всё становиться запутаннее. Я знаю, чего хочу, но стоит ли продолжать, если шансов почти нет, и на горизонте есть что-то, что уже гораздо ближе к тебе и, кажется, само к тебе идёт? Но я всё ещё не уверена, может быть, мне только это кажется… — всё это время Люция сосредоточенно внимает словам Марин, пока человечек из двух пальцев неспешно шагает к руке Дюпэн-Чэн. Маринетт вглядывается в её лицо, надеясь найти такую же расположенность, что чувствует сама. — Ох, я окончательно запуталась. — она охватывает голову руками и отводит глаза вниз, поэтому не может видеть, как ей мягко улыбаются в ответ. — Ты ведь об Адриане, да? Или ещё о ком-то? — девушка тоже придвигается к ней. — Есть кое-кто, кто мне нравится кроме Адриана. Мы почти не знакомы, но меня будто тянет к ней… — её руки опускаются обратно. — Это так странно, ведь я почти ничего не знаю о ней, но хочу довериться. Утешиться… Забыться… И если вдруг она ответит мне… Боюсь, что не смогу сдержать себя. Ладонь Люции накрывает свою цель, а вторая рука нежно поворачивает опущенное лицо Маринетт к её собственному. — Может быть, тебе и не нужно себя сдерживать. Марин берёт ладонь Люции и сплетает их пальцы. Она перекидывает ногу на другой край кровати, придвигаясь ближе и медленно закрывая глаза. Пространства между ними остаётся всё меньше и меньше, и это предвкушение нравится Маринетт очень сильно. Люция первой касается её губ, отчего Марин вздрагивает. Люция отстраняется на секунду, чтобы облизнуть губы, высохшие от дыхания Маринетт, и возвращается вновь, целуя уже серьёзнее. Марин отзывается тут же, сжимая горячую ладонь крепче. Она касается другой рукой шеи подруги, проводит большим пальцем по её челюсти, отчего Люции становится нестерпимо жарко. Маринетт целует уже глубже, касается нежного языка Люции и пробует играться с ним. Это её первый поцелуй, поэтому она не стесняется экспериментировать. Люция распускает правый хвостик и пропускает через пальцы скользкие и гладкие, будто шёлк, волосы Маринетт. Марин первая отстраняется, чтобы вдохнуть воздуха. Люция стягивает с себя тёмно-голубую клечатую рубашку и целует щёки, шею, мочку уха Маринетт. Той щекотно и приятно. Выдохи Дюпэн-Чэн становятся рванее и шумнее. Она проводит кончиками пальцев по открывшимся плечам Люции и останавливается на талии. Она скользит под её чёрную майку и касается горячей и гладкой кожи. У Люции от этого пробегают мурашки по всему телу, и она хочет сделать так же хорошо и Маринетт. Но Маринетт отталкивает её. — Нет, так нельзя, я так не могу! — Почему? — на лице Люции читается растерянность и грусть, брови сводятся домиком. — Я люблю Адриана! Это не правильно! Нет, то есть, ты мне очень нравишься, ты крутая и зачаровательная, в смысле, ты зачаровываешь, но, но!.. — Маринетт вздыхает. — Я не могу так просто бросить всё это! Он мне нравится уже давно, а т-ты… Т-ты… — А я всего лишь увлечение? Это я сбила твоё направление? — Я хотела сказать не это. — отвечает Дюпэн-Чэн виновато. — Я не удержалась и всё испо… — Маринетт. — Люция перебивает её. — Зачем хранить верность парню, который даже не знает о твоих чувствах? Ты не обязана выбирать кого-то одного. Я приму, если ты захочешь приходить ко мне, не оставляя попыток признаться ему. — Но как же..? Разве тебе не обидно? — Я приму любой твой выбор. Ты свободный человек. Я не в праве давить на тебя. И никто не в праве. Я всего лишь считаю, что ты слишком сильно убиваешься по нему. Мне жаль твои чувства. Но я не осуждаю. Эти слова снова ввергли Маринетт в ступор на пару секунд. — О-о. Мы не так долго знакомы, однако-о… — Но ведь нам хорошо вместе, не так ли? Так что в этом плохого? Если что-то не сложится, мы можем всё прекратить, остаться друзьями. — Хах, друзьями… Как я с Адрианом? — Нет, в отличие от него, мы будем делиться своими чувствами, так ведь?.. — Да. — Маринетт улыбается и снова тянется к Люции. Она стягивает резинку второго хвостика, кидает её, не глядя куда, и лохматит себе волосы. — Вау, мне нравится такая-а-а... свободная Маринетт. — реагирует Люция, тоже перекинув ноги на кровать. Марин лишь усмехается и проводит кончиками пальцев по животу подруги, поднимаясь по рёбрам к чёрному спортивному лифчику. Она цепляется пальцем его резинку и останавливается, снова глядя в глаза. Люция берёт её за запястья и кладёт ладони себе на грудь, подталкивая к действию. Дюпэн-Чэн стягивает лифчик вверх и очерчивает соски большими пальцами, отчего они тут же напрягаются. Она склоняется, проводит по одному языком, а затем легонько дует. С шумным выдохом у Люции вырывается и голос. Маринетт улыбается во все зубы, наслаждаясь собственной свободой и наглостью. Где-то далеко в мыслях возмущается один голос, напоминая о приличиях и о том, что сейчас она впервые соблазняет девушку, которую, кстати, видит во второй или третий раз, но какая-то невиданная раннее лёгкость в теле и разуме не даёт ей отвлечься на него. Маринетт снова целует Люцию. Распущенные волосы щекочет ей лицо, она карикатурно отплёвывается, и беззаботный смех теперь резонирует на струнах отложенной гитары. Марин стягивает с себя футболку и, секунду помедлив, снимает и лиф, не расстёгивая. Удивление в глазах Куффен, быстро переходящее в восторг, будоражит её сильнее, чем она ожидала. Музыкальные пальцы Люции проходятся по рёбрам как по струнам лиры, вызывая у Маринетт вздох, а затем она приподнимается, целуя прямо в солнечное сплетение и в каждую грудь по отдельности. Марин выгибается в спине и видит звёздочки, пока руки тянутся к пуговке на собственных штанах. — Лю... ци... Если я сейчас-с... Ах-х... — Дюпен-Чэн почувствовала разгорячённое тело партнёрши, прижимаемое к ней. — не закончу... сейчас... то я-х.. Перегорю! Кисть Люции тут же скользнула ей под трусики, где, ожидаемо, было очень мокро. Средний палец рефлекторно встал на клитор и очертил его по кругу. Стон Маринетт вышел неприлично громким, но никого в этот момент это не волновало. На каждое, даже маленькое, движение она реагировала голосом. Слыша такую реакцию на свои действия, Люция вдохновлялась и распалась всё больше. Пальцы Люции уже во всю кружат по малым губам, иногда задевая и нежную кожу бёдер, а большой, оставаясь на клиторе, несильно надавливает, соблюдая пульсацию. — Ещё чуть-чуть... Ещё чуто... Голос срывается, и внутри Марин будто взрывается сверхновая, достигая каждой клеточки тела. Ноги дрожат и уже не держат, поэтому она падает на Люцию без сил, радостно дыша. — Я сейчас...— голос оказывается охрипшим — помогу... Через минутку... Куффен целует её в макушку и сосредотачивается на собственном пожаре в теле. Она стягивает с себя прилипшие джинсы, когда Маринетт останавливается её — П'годи, я тоже хочу сдел'ть... — дыхание быстро заканчивается — Приятно. — Отдыхай. И на этом моменте Маринетт впадает в дрёму. Маринетт просыпается от глухого звона струн. Пару секунд она не понимает, где она и что происходит, но вспомнив, начинает невольно улыбаться. — Доброе утро, соня! — здоровается с ней Тикки, хитро глядя на подопечную. — Ох, Тикки, что вчера было-о-о... — Знаю! Как только вы начали снимать с друг друга одежду, я оставила вас наедине. Но, судя по звукам из комнаты Джулек, не у вас одних был весёлый вечер. — Тикки! — со смехом бросает Маринетт в ответ. Слышать подобное от правильной моралистки-квами было ошеломительно и как-то стыдно. В некоторых вещах Тикки напоминала ей маму, и сейчас она ощущала ту же стыдливость, как когда родители начинали обсуждать её личную жизнь. — Кстати, пока ты спала, Люция успела встать и поцеловать тебя в лоб. Сейчас она играет на палубе. «Так вот что меня разбудило!» — догадывается девушка, потом мысленно добавляет «Хотя было бы неплохо просыпаться так почаще». На палубе оказывается прохладно и свежо — сейчас около шести утра, жёлтое солнце лишь недавно оторвалось от горизонта. Выйдя наружу, Маринетт видит, как Люция, полулёжа в шезлонге, сидя спиной к ней, что-то подбирает на гитаре и записывает. Она кашляет, чтобы привлечь внимание. — О, Маринетт! Доброе утро. Ты сладко спала? — В твоих объятиях сон слаще, чем самый сладкий торт нашей пекарни. Люция усмехается подобному ответу и, дописав строчку, поднимает глаза на Дюпен-Чен. Она одета так же, как и вчера, но волосы ещё взъерошены и распущены, чёрная подводка осела под глазами, и вместо куртки на ней вчерашняя клечатая рубашка Люции. Та так и застывает с открытым ртом, глядя на неё. — Неужели я такая страшная по утрам? — Нет, ты просто... великолепна. Я как раз пишу песню для тебя. Щёки Маринетт тут покрываются тёплым румянцем. Она невольно зевает и садится на соседний шезлонг. — Сыграешь?***
Рёв мотоцикла Люции снова оглушает Дюпен-Чэн. Маринетт провожает взглядом её голубую фигурку, глядя в окно из дома. С её губ не сходит улыбка, а на кистях рук всё ещё фантомно ощущаются быстрые прощальные поцелуи, оставленные пару минут назад. Маринетт оборачивается и сползает по стенке, закрывая глаза. — Вижу, кто-то очень хорошо провел время. — хитро произносит Сабин. — Ой, мама! — Маринетт тут же подскакивает. — Да! Я-я тебе обязательно всё расскажу, но потом! Я хотела поспать ещё пару часов. Извини. — Раз так, тогда иди и выспись, милая. Но я жду все подробности за завтраком, хорошо? — Хорошо! Поднимаясь по лестнице, Маринетт прокручивает все события прошедшего вечера. В памяти ещё звенит мелодия Люции, яркие моменты вспыхивают цветными пятнами перед глазами. На сердце так легко, будто все тревоги растаяли, как утренний туман. Что могло так сильно волновать её раньше? — Ах! — Выбравшись из люка в свою комнату, Маринетт непроизвольно втягивает воздух ртом. Она так и остаётся сидеть на полу в ступоре. Со стены, сплошь заклеенной фотографиями, на неё смотрят десятки Адрианов с его свежей фотосессии.