Искра

— Дай воды, пожалуйста. — Зачем? — А ты как думаешь, Ром? Конечно же, вылить ее на себя хочу, — с невозмутимым видом Илья взял протянутую бутылку и, прежде чем сделать пару глотков, осмотрел спокойный в утро воскресенья городской парк.       Кутепов был, мягко говоря, не в духе. Мало того, что в последний момент сборы перенесли с десяти утра на девять и то, что Зобнин, волнуясь как первоклассница перед первым сентября не спал сам полночи и не давал спать Илье, доставая дебильными расспросами о его самочувствии, так еще времени нормально позавтракать не оказалось.       Рома, конечно же, уверенно предложил перекусить по дороге или забежать в ближайшее с парком кафе, но и тут их ожидало разочарование — единственное развлекательное заведение рядом с местом сборов открывалось часом позже. Ничего не оставалось делать, кроме как ожидать прибытия остальных вожатых с надеждой, что те захватят с собой в дорогу пару лишних бутербродов.       Жить вместе Илья с Ромой стали примерно с Нового Года, решив, что больше невыносимо постоянно ждать того, когда родители одного из них неожиданно вместе отъедут по работе или, наоборот, отдохнуть. Съемная квартира, самостоятельная жизнь, один диван на двоих, первая практика и работа, сдача курсовой и обсуждение долгожданного возвращения в Искру — за всем этим незаметно пролетели последние полгода, и не сказать, что кто-то из них двоих был недоволен.       Обсуждать действительно было что: во-первых, друзья-вожатые держали в глубокой тайне, кто из них отправиться на смену в излюбленный лагерь в следующем году, во-вторых, директор, Станислав Саламович, неясно намекнул, что основной состав ожидает пополнение, и теперь ребятам оставалось только гадать и, в конце концов, самым главным событием еще не начавшейся смены было отсутствие в ней Игоря. — Угадай, кто? — чьи-то руки скрыли окружающий мир от глаз Ильи. — Надеюсь, что это холодные, липкие руки смерти, — сдержанно ответил Кутепов, даже не оборачиваясь. — Да, епт, Илья! — Смолов присел на лавочку рядом с товарищами после приветственного рукопожатия. — Случилось уже что-то? — Да, мне удалось проснуться, а я наивно рассчитывал на обратное, — опередив Рому, тем же тоном выдал Илья. — Ух, веселье, — Федя быстрым движением извлек из спортивной сумки зажигалку и боязливо оглянулся. — Похожих еще не было?       Ответом ему послужило одновременное мотание двух голов из стороны в сторону с дополнительным бонусом в виде зевка от Зобнина. — Я сейчас.       И не говоря больше не слова, Смолов молнией скрылся среди парковых то ли тополей, то ли дубов, на всякий случай натянув капюшон ветровки.       Отношения с близнецами Федя мог бы охарактеризовать двумя словами — тотальный пиздец. После первых трех месяцев все было более-менее спокойно; после шести парень начал задумываться о том, во что он, блять, ввязался на свою голову; после девяти он и вправду понял, что близнецы — настоящие энергетические вампиры; сейчас же все, что происходило между ними, напоминало сопливую мелодраму с битьем посуды по выходным и безостановочным выяснением отношений.       Нет, приятных моментов в их жизни тоже хватало. Федя в некотором роде даже фетиш себе выработал на поцелуи с утра в обе щеки, и на то, как близнецы без проблем заканчивали предложения друг друга. Они любили его татуировки, ироничные комментарии, кривую усмешку, крепкие объятия, а он вроде бы любил их, однако всегда возникало какое-нибудь но.       Последний раз, неделю или меньше назад, когда Смолов, уставший после работы, приехал к братьям на квартиру, они приняли его довольно-таки радушно, накормили заказанной часами ранее пиццей с ананасами, а потом, как по расписанию, в два голоса устроили истерику об его пагубных привычках и поставили простецкий ультиматум. До лагеря он должен был бросить курить, иначе они бросят его. Федя тогда не на шутку разбушевался и, прежде чем показательно хлопнуть дверью, крикнул, что они никакого права не имеют лезть в его, блять, жизнь и только он может решать, что ему, блять, делать, а, что, блять, нет.       Парень за это время не получал от них ни сообщений, ни звонков, и попыток помириться сам не совершал, хотя на днях с ослепительной улыбкой купил у миловидной девушки в аптеке не только пачку презервативов, но и никотиновый пластырь. На всякий случай.       Когда он вернулся, Миранчуки уже прибыли, о чем-то оживленно споря между собой. — Смол, — Тоша усмехнулся. — Мы тут были в музее современного искусства, и там нельзя было трогать экспонаты. — Но тебя бы мы потрогали, — подытожил Леша с не менее глупой улыбкой.       Прыснул даже кажущийся спящим Кутепов, а братья лишь победоносно вскинули брови, пока Смолов пытался напрасно справиться с приступом смеха. — Вы превзошли себя, — Федя наконец успокоился и сложил руки на груди. — Всю неделю придумывали это? — Пф, — фыркнул старший братик. — Еще чего. — Чистая импровизация, — закончил младший, а потом обратился с вопросом к первой паре прибывших. — Есть новости от остальных?       Рома вновь отрицательно покачал головой. — Дениса с Марио не будет, — неожиданно для всех сказал подошедший Ерохин, от чего близнецы тут же отошли к Смолову и с удивлением оглядели одинокую фигуру куратора. — У них что, медовый месяц? — отшутился Смолов.       Про букетно-конфетный период этой пары знала, наверное, каждая собака в городе, а они и не скрывали. Марио поступил на заочное отделение в тот ВУЗ, где учился на четвертом и предпоследнем курсе, съехавший сразу после окончания смены в спортивном лагере от родителей, Денис. Квартиру они снимали простенькую в спальном районе, часто гуляли по вечерам в парке и ходили то в кино, то в театр, то в музей, то в планетарий.       Федя просто пошутил, не зная того, что попал в точку. Почти.       После успешной сдачи летней сессии Фернандес утащил Черышева в Бразилию знакомиться с его родителями, где Денис, в общем-то, планировал предложить Марио перевести отношения на более высокий уровень.       Однако вернуться оба хотели к середине смены и приехать в лагерь хотя бы на пару дней, потому что «Искра» не только то место, которое подарило им друг друга, но и волшебная атмосфера бесконечного детства и искреннего счастья. — А Саша где? Или у него тоже какой-нибудь медовый месяц? — решил все-таки осведомиться Леша, за что Александр метнул в него гневным взглядом. — Будет через день-два.       Ерохин тяжело вздохнул, и было из-за чего.       За прошедший год Саши прошли, кажется, через все, что могла подкинуть им судьба.       Более того, стеснительный до невозможности Головин, переминаясь с ноги на ногу, краснея и спотыкаясь на каждом слове, познакомился с родителями Ерохина, и те сочли юношу воспитанным и довольно-таки приятным молодым человеком. С мамой Сашки же Александр встретился случайно, когда женщина приехала с утра в выходной к ним на квартиру с гостинцами и диким желанием потискать своего любимого сына, а Ерохин...Ну, а Ерохин только закончил с утренним душем и в одном полотенце, обвернутом на крепких бедрах, готовил завтрак своему Цыпленку, который в огромной футболке своего возлюбленного сидел на столе, лениво листая ленту социальных сетей. Знакомство прошло, конечно же, «на ура».       Сейчас все могло бы быть тоже «на ура», если бы в начале мае Саше не поступило бы предложение переехать в Москву и играть за более известный и перспективный футбольный клуб там. С этого-то момента начинались проблемы: у Ерохина — последний год в универе, а у Головина — новые возможности в другом городе, о которых мечтает каждый мальчишка лет с пяти.       Тридцатого мая, в день своего рождения, который Сашка отмечал в компании самых близких друзей, а именно вожатых и пары ребят из группы, он, мягко говоря, перебрал. После того, как в квартире они остались вдвоем с Александром, двадцатилетний парень прижался всем телом к любимому, опаляя шею пьяным дыханием и неразборчиво стал нашептывать: — Саш, пообещай мне, пожалуйста! Пообещай мне. — Ну, Цыпленок, что ты хочешь? Я не буду сбривать бороду. Мы это уже раз сто обсуждали. — Пообещай, что следующий мой день рождение мы встретим также. — Малыш, ты же знаешь, что вернуться сможешь? Будешь приезжать обратно, ко мне, или я буду приезжать к тебе. Это не проблема. — Нет, Саш, пообещай, что все будет как сейчас. Ты же понимаешь, о чем я.       Ерохин перевел взгляд на своего Цыпленка, прекрасно его понимая, но не в силах действительно пообещать то, что так ему нужно — уверенность в завтрашнем дне. Однако Александр кивнул, от чего Головин с шикарной улыбкой во все тридцать два уселся к нему на бедра и прошептал в поцелуй: — Может обсудим проблему твоей бороды в сто первый раз?       Чуть меньше недели назад Сашка уехал на обследование и должен был вскоре вернуться уже в лагерь в роли, конечно же, вожатого. А пока — Александр любезно согласился занять его место. — Ребят, если не будет Дениса, то встает вопрос, — в этот раз неловкое молчание прервал младший близнец, которого тут же перебил старший. — Хоть что-то у тебя встает.       Антон обиженно фыркнул в сторону брата и продолжил: — Очень остроумно, тупица, но я не об этом. Кто, кроме него, умеет играть на гитаре? Без гитары совсем не то. — Я умею, — двое незнакомых парней присоединились к веселой компании. — Вы кто? — поинтересовался Смолов. — Я — Федя, — веснушчатый рыжеватый парень дружелюбно улыбнулся, поправил сумку на плече, протянул руку для рукопожатия и указал на блондина рядом с собой. — А это — Костя. — Привет! — поздоровался второй. — Ой, один Федя — хорошо, а два — лучше, да? — вставил Зобнин, получая тычок локтем в ребра от Смолова.       Миранчуки же, нахмурившись, разглядывали второго паренька, который как раз таки и держал гитару, неуверенно отвечая им на зрительный контакт. — Братик, он мне ужасно напоминает Ледяного Джека, — начал Тоша. — Из «Хранителей снов», — закончил Леша под удивленный взгляд Кости, который выглядел так, будто точно не понимает, о чем говорят оба близнеца. — Господи, вы опять про какую-то свою хрень? — Смол удрученно закатил глаза. — «Хранители снов» — отличный мультик, Федя. Что ты вообще в этом понимаешь?       Артем Дзюба собственной персоной с кучей спортивных сумок, излюбленной детской улыбкой и, чтоб его, Игорем Акинфеевым стоял прямо за Ерохиным. — Игорь? — отозвались сразу несколько голосов.       Как ни странно, но Акинфеев с Дзюбой уверенно могли бы обойти Смолова с Миранчуками и получить награду за «Самые непостоянные отношения года». Артем занимался всем, кроме того, чем стоило бы, а Игорь пытался начать писать дипломную работу не за две недели до сдачи.       Нервная система самого старшего вожатого за прошедшие двенадцать месяцев побывала на самых изощренных американских горках. Нелегко встречаться с человеком, который каждое ваше импровизированное свидание превращает в настоящий цирк, даже если вы и правда пошли в чертов цирк. Виделись они не так часто, как хотелось бы, но по-другому загруженный график Акинфеева не позволял. Зато любая встреча запоминалась надолго.       Один раз Игорь решил подготовить сюрприз и по всей родительской квартире(те, к счастью, отъехали к друзьям) спрятал для Артема записки, которые должны были привести его к главному подарку(самому Акинфееву). Вообще, послание содержало в себе только по одной букве и в конечном итоге собиралось в два слова:«возьми меня». Однако Дзюба с задачей не справился, не нашел проклятую букву «и», и Игорь красный от злости как рак мысленно материл все, что движется, особенно двухметровый беспорядок за испорченный напрочь вечер.       Потом, сверившись с записями в блокноте, оказалось, что Акинфеев сам забыл в изначальный план вставить злосчастную «и» и теперь нужно было извиняться перед Темой за совершенную глупую ошибку. Ну, а как иначе?       Несмотря на эти метания из крайности учебы в крайность отношений со взрослым ребенком и слишком занудным взрослым, они все же справились с накалом страстей и как-то смирились с взрывными характерами друг друга, нашли, так сказать, подход. — Ребят, спокойно, рано радуйтесь, — Игорь заботливо поправил загнувшийся рукав футболки Артема. — Я только провожаю. — Может проводишь до базы? — Дзюба умоляюще взглянул на парня. — Не наглей, Тем, — усмехнувшись, Акинфеев потрепал его по волосам. — Приглядывайте там за ним.       Постепенно парк наполнялся не только вожатыми, но и детьми:как и годом ранее, некоторые без особых трагедий прощались с родителями, пообещав тепло одеваться и много есть, и сразу же присоединялись к знакомым товарищам, тут же приступая к обсуждению последних новостей, предварительно напомнив вожатым о себе, другие же скромно отсиживались на лавочках, боязливо посматривая на собравшихся в кучку молодых парней и опасаясь того момента, когда те приступят к оглашению списков. — Что же, в последний раз, — сказал Игорь. — Гори? — Чтобы светить, — одновременно отозвались все собравшиеся.       Летний детский лагерь для вожатых — удивительный островок детства и мечты, полигон открытых талантов и дарований, работа не двадцать четыре в сутки, а полных двадцать пять, интересное место, где, не имея абсолютно никаких вокальных данных, поешь на «вечерке» громче всех, потому что твой отряд не выучили текст, где учишься быть стилистом, гримером и костюмером одновременно, высыпаясь по десять минут, где вечером на балконе смотришь, как на небе зажигаются звезды, которые весь день горели в детских глазах, где ты сам становишься на двадцать один день немножко ребенком.       Лагерь — истинное опровержение аксиомы, что нет билета в детство.