«Последний шанс, Коннор»

Камски смотрел на Эр А Девять довольными глазами. — Ещё чаю? — предложил он великосветским тоном. Куратор наклонился немного вперёд и протянул чашку. — Не откажусь, Эл, — улыбаясь, сказал он. В лаборатории не нашлось ничего кроме чайника, но Элайджа умудрился соорудить за небольшим столиком нечто вроде английского чаепития, благо имелся запас воды в большой бутыли для кулера. Эру была приятна такая забота и у него теплело на душе, хотя он никогда бы в этом не признался. — Как ты меня так быстро нашёл, Эр? — спросил Элайджа с небольшим удивлением. — Я же пока никому не говорил. — Ты такой глупый, Эл, — продолжая улыбаться, ответил Эр А Девять. — Несмотря на всю твою гениальность. Камски расхохотался. Всю жизнь его совершенно не задевало, когда его называли глупцом. Он знал, что он гениален — и точка. Вот если бы Эр сказал, что он страшный или не по моде одет, вот тогда бы он, скорее всего, обиделся. И Эр это тоже прекрасно знал. — Координаты лаборатории вбиты в память телепорта, — пояснил он. — Мне надо было только включить повтор последнего перемещения. Но Элайджа уже сам догадался, в чём дело. — Прости, Эр, — виновато сказал он, глядя в его светло-серые глаза. — Я неправильно задал вопрос. Как ты понял, что я уже решил твою задачу? Теперь пришла очередь Эр А удивляться. — Я не знал, — ошарашенно сказал он. — Просто хотел тебя увидеть. Элайджа расплылся в довольной улыбке. Он даже не знал, чем более доволен: тем, что решил задачу, или тем, что Эр хотел его видеть. Но потом определился, что первым всё-таки больше. Он уже хотел дать куратору все необходимые объяснения, но тут из-за большого стального сейфа, загораживавшего проход в остальные помещения его большой и запутанной лаборатории, появилась наглядная картинка, иллюстрирующая его успех. — Я же сказал, отвали от меня, — прорычал Гэв кому-то невидимому, кто шёл следом за ним. — Мне уже стало лучше, отъебись от меня, жестянка! Журналист всё ещё выглядел неважно, но опасений его здоровье уже не вызывало, в лаборатории была масса медицинского оборудования, которое пришлось очень кстати. В глазах появился прежний нахальный блеск, руки он независимо держал в карманах разодранных брюк, а горло было замотано большим пушистым шарфом, который неизвестно откуда здесь взялся. — Простите, но вам лучше пока поменьше двигаться, мистер Рид, — произнёс идущий за ним андроид в белом форменном пиджаке. Его диод светился и мигал ровным голубым светом. — Здесь сквозняки, это может быть опасно для вашего неокрепшего организма. — Забери нахуй свой шарф, — выругался Гэвин, сдирая с шеи мешавший ему предмет одежды. — Ненавижу шарфы! Он страдальческими глазами уставился на Элайджу, даже не замечая, что рядом с ним сидит Эр А Девять. — Заберите этого андроида, мистер Камски, — умоляюще сказал он. — Пусть он уймётся уже. Камски расхохотался. В глазах журналиста вспыхнула ненависть. — Ну чего вы хотите, — сквозь зубы процедил он. — Чтоб я извинился? Я уже это сделал, хватит с вас одного раза. Всё равно это теперь не имеет никакого значения. Он обвёл рукой полуразрушенную лабораторию. — Весь этот пиздец, — сказал он, имея в виду не только её, но и весь Детройт, а по сути и весь мир, — творится в первую очередь по вашей вине. — В чем-то он прав, Эл, — серьёзно сказал Эр А. — Ты решил задачу и ничего мне не сказал. Теперь мы могли бы уже оказывать «Земле-2» необходимую помощь. — А вы кто такой? — повернулся к нему Гэвин. Его журналистское чутьё подсказывало, что здесь пахнет сенсацией. — Что за «Земля-2»? Откуда вы вообще взялись? — Это мой… научный руководитель, — ответил вместо него Камски. — Оставьте нас наедине, мистер Рид. Нам надо обсудить важные вопросы. — Нет уж, теперь я никуда не уйду, — заявил Гэв, нахально усаживаясь на последний свободный стул. — Вы тут снова какие-то интриги затеваете, я вас знаю. Чтобы Камски позволил кому-то руководить собой в научной сфере, он считал совершенно невозможным. Это было даже более нереальным, чем конец света, который, видимо, всё-таки наступил. — Да оставайтесь, ради бога, — устало махнул рукой Камски. — Всё равно теперь эта ваша свобода слова никому не нужна. Вы ничего никому не расскажете и в первую очередь потому, что ничего не поймёте. — А вот посмотрим: пойму или нет, — упрямо сказал Рид, не собираясь уходить. — Я бы попросил вас налить мистеру Риду чашку чая, — вступил в разговор Ричард, скромно стоя за спинкой стула, словно вышколенный дворецкий. — В его состоянии горячий чай будет очень полезен. — Я сколько раз тебе говорил — называй меня Гэвин! — тут же вспыхнул журналист. — И я не люблю чай! Хватит разводить церемонии, садись вместе со всеми, аристократ хренов. Его голос действительно был немного хриплым. Горячий чай ему бы явно не помешал. — Позвольте обратить ваше внимание, что здесь нет места для четвёртого стула, — осторожно сказал Ричард. — Ну придумай что-нибудь, жестянка, — с вызовом ответил ему Гэв. — Или вали отсюда нахрен, оставь меня, наконец, в покое. Андроид на секунду задумался, а потом ловко подхватил журналиста на руки. Сам он уселся на освободившийся стул, а его опустил себе на колени. Как бы Рид ни брыкался, но Ричард был сильнее и проделал всё это без особого труда. К тому же Гэвин действительно был ещё слаб после болезни. Взбешённый, он сидел на коленях андроида, и щёки его от стыда горели ярко-красным румянцем. — Ты охуел, Ричард, — ругался он. — Ебанутый андроид, отпусти меня! Но Ричард был невозмутим и спокоен. Он держал его очень крепко, хотя и бережно. Камски чуть не задохнулся от смеха, глядя на них. Его месть настырному журналисту удалась вполне. Потом он взглянул на Эр А и сразу посерьёзнел. — Давай уже поговорим о деле, Эр, — сказал он. — Мне наконец-то удалось найти решение проблемы, о которой ты говорил. — Да, — своим обычным наглым тоном сказал Гэвин. — Давайте уже поговорим о деле. Он опёрся локтем на крепкое плечо андроида и попытался принять как можно более непринужденную позу, насколько это было возможно. Когда он расслабился, то обнаружил, что сидеть на коленях у Ричарда довольно удобно и даже уютно. Он боялся додумать эту мысль до логического конца, потому что тогда пришёл бы к выводу, что это очень приятно. Журналист весь обратился в слух, чтобы не упустить ни слова из разговора Камски с его так называемым научным руководителем. Он не знал, что этот человек пришёл из другого мира, но чувствовал, что он очень важен для Камски, и надеялся сейчас узнать что-то необычное и очень интересное. — Напоминаю, — снова вмешался в разговор Ричард, — что вы хотели дать Гэвину чашку чая. Что-то в интонациях его голоса напоминало хлопотливую мамашу-наседку, защищающую своего ребёнка. Журналист так удивился, что андроид назвал его по имени, что даже не возмутился, а покорно взял из рук у Камски чашку с весьма странным напитком, который тот называл чаем. Это была заварка из трав, уже невесть сколько времени валявшаяся в лаборатории. Отхлебнув немного, он почувствовал, что ему стало гораздо легче говорить и одновременно сильную благодарность Ричарду. — Давайте, — откашлявшись, сказал он Камски, пытаясь забыть, что сидит на коленях у андроида. — Рассказывайте уже свои секретики. — Я бы давно всё рассказал, — холодно сказал Элайджа. — Только мне всё время мешают. — Расслабься, Эл, — подбодрил его Эр А. — Я внимательно тебя слушаю. Камски ещё немного поворчал насчёт того, что ему не дают рта раскрыть и он вообще отказывается работать в таких условиях, но потом всё-таки сменил гнев на милость и стал рассказывать про свою новую теорию. В процессе он так увлёкся, что даже вскакивал с места, пытаясь как можно лучше всё объяснить, ибо видел, что все его очень внимательно слушают. Но если опустить все красочные детали его рассказа, то теория сводилась к следующему. Дело было не в том, чтобы вживлять андроидам человеческие клетки. Элайджа провёл много экспериментов и убедился, что это только ускоряет девиацию, но не является её причиной. Эмоции сами собой возникали в системе андроидов и в какой-то момент становились настолько сильными, что преодолевали программу подчинения. Тогда он стал думать о том, чтобы прописать в программный скрипт какого-то конкретного человека и привязанность к нему. Это вернуло бы программу подчинения к нормальной работе. Но у некоторых андроидов это работало, а у других нет. Он долго ломал голову над тем, почему так происходит, пока наконец до него не дошло, в чём проблема. Всё было очень просто. Дело было в том, какую именно привязанность может испытывать андроид. Камски был уже очень близок к решению, когда произошла катастрофа в лаборатории, затормозившая его опыты. Но теперь он создал довольно стройную теорию, которую, конечно же, надо было ещё проверить на практике. В своих исследованиях Элайджа опирался на философию древних греков, которые различали три вида любви: эрос — чувственная, сторге — родственная и агапе — жертвенная. Разные модели андроидов были склонны к разным видам. Секс-боты из клуба «Рай» влюблялись чувственной любовью в своих клиентов, домашние помощники всем сердцем прикипали к своим хозяевам родственной, а полицейские бросались под пули, движимые любовью жертвенной. — Понимаешь, Эр, — горячился Элайджа, — ошибка была в том, что я пытался вывести общую для всех формулу, а её не бывает. Для каждого андроида она своя. Если привязанность совпадает с его склонностями, то всё проходит успешно. Если нет, то система ломается и он становится девиантом. — Хм… — протянул Эр А. — Это интересно. Я бы даже сказал это то, что нужно, Эл. Но что ты собираешься делать со сломанными? — Сейчас таких будет немного, — отмахнулся Камски. — Андроиды-зет — это чистый лист, их можно перезагрузить, а потом прописать что угодно. Тогда их система сразу придёт в норму, агрессия исчезнет. Те, что девиантнулись раньше и теперь якобы нормальные, теоретически могут сломаться, но такая вероятность очень мала. Думаю, она вообще стремится к нулю. — Эй, — возмутился Гэвин. — А мой Ричард? Он что — тоже сломанный? — Нет, — Камски покачал головой с виноватым видом. — Просто экспериментальная модель. Я вообще-то эрос хотел прописать… А получилась сторге… Да ещё какая сильная! — Эрос! — чуть не задохнулся от возмущения журналист. — А вас не ебет, мистер Камски, что я натурал вообще-то? — Просто хотел пошутить, — натянуто улыбнулся Элайджа. — Всё равно ведь всё к лучшему получилось. — Кто же он теперь такой? — уточнил Рид. — Детектив или домашний помощник? — Эм… — затруднился с ответом Элайджа. — Нечто среднее. Дворецкий с навыками телохранителя. Вам очень повезло, мистер Рид. — Стоп, — сказал Эр А. — Значит, эмоции не всегда совпадают с моделью? Даже прописывая в программу скрипт привязанности, нельзя предсказать, как он сработает? — Именно, — печально подтвердил Камски. — В этом вся проблема. Но теперь мы её решим. Будем распределять андроидов на работу не по моделям, а по склонностям. — Собственно, как и людей, — ухмыльнулся журналист. — Но им не надо платить, — горячо возразил Элайджа. — Они не едят, не пьют и не устают. Им нужен только периодический техосмотр. Они совершеннее людей. — Опять ты за своё, — поморщился Эр А. — Они не лучше и не хуже, просто другой вид. Нам надо учиться жить вместе. Он встал и прошёлся возле стола. Видимо, обдумывал какую-то мысль. — Значит, — как бы говоря сам с собой, задумчиво сказал он, — всегда будет фактор неопределённости. К чему склонен андроид выяснится только после схода с конвейера. Придётся разработать специальные тесты. Но так даже интереснее. Будем считать, что эксперимент удался и «Земля-2» справилась с задачей. — А кстати, — повернулся к нему журналист, — что это за «Земля-2»? — Позже вы всё узнаете, — туманно объяснил ему куратор, но в этот раз Рида такое объяснение почему-то вполне устроило. Камски с завистью подумал, что, пока он возился здесь с андроидами, в параллельном мире решили не только проблему погоды, но и научились мастерски манипулировать сознанием. — Ну что, родственник, — ухмыльнулся Гэв, обращаясь к андроиду, — пошли тогда. Я буду статью писать, а ты следить, чтоб мне было удобно. И чаю принеси, он реально помогает. Ричард наконец-то отпустил его, и журналист устремился в дальний угол лаборатории, где соорудил себе что-то вроде письменного стола. Ему давно не терпелось написать статью и хотя хрен знает, где её публиковать, но он надеялся, что всё скоро наладится и она всё-таки ему пригодится. Про классификацию любви у древних греков он когда-то читал, хотя ночью и, возможно, пьяным, так что помнил смутно и надеялся на вдохновение. Андроид шёл за ним, параллельно объясняя, что много жидкости тоже вредно, так что вместо чая он бы рекомендовал внешнее тепло, например, согревающий шарф. Когда эта парочка скрылась за углом массивного сейфа, Эр А рассмеялся. Он от души хохотал, глядя на Элайджу, а тот смутился и никак не мог понять, что же так развеселило куратора. — Кого ты пытаешься обмануть, Эл, — наконец, отсмеявшись, сказал Эр А. — Ты можешь провести этого наивного журналиста, но не меня. Он встал с места, подошёл к Элайдже и провел рукой по его волосам, уложенным в сложную модную причёску. Пряди растрепались, и у Камски сразу стал более домашний и милый вид. — Я же прекрасно помню, Эл, — сказал он, стоя к нему вплотную и глядя прямо в глаза, — что есть ещё один вид любви. Одной рукой он обхватил его за шею, а кончиками пальцев другой нежно провёл по губам. Камски сидел перед ним как зачарованный и смотрел словно кролик на удава. — Филия, — со значением сказал Эр А. — Любовь-дружба, основанная на личном выборе. Куда ты её собираешься деть, интересно? — Это особый случай, — хриплым шёпотом сказал Элайджа. — Филия недоступна андроидам. Она только для людей. Пальцы Эр А ласково погладили его по щеке. — Ты как всегда прав, чёртов гений, — с нежностью сказал он. — Для людей, причем высокоразвитых людей. Таких, как мы с тобой. Он пригнулся, слегка раздвигая ноги и усаживаясь к нему на колени лицом к лицу, а потом нетерпеливо прижался губами к его губам. — Сейчас не время, Эр, — прошептал Камски. — Это слишком опасно. — Ничуть не опасно, — возразил Эр А. — Журналист ушёл вместе со своим новым родственником, а у меня в кармане акустический прибор, который отпугивает андроидов-зет. Мы с тобой сейчас практически одни во всем этом громадном здании. Бывая на «Земле-2», он всегда чувствовал себя более бесшабашным, чем дома. Сама обстановка здесь располагала к авантюризму и горячила ему кровь. Нельзя было упускать такой случай, чтобы испытать эмоции, уже почти позабытые в его мудром и прагматичном мире. Постепенно Камски сдался и ответил на его поцелуй. Но когда он уже втянулся и непроизвольно начал гладить Эр А по спине, задирая на нём одежду, в здании раздался странный звук. Он напоминал то ли скрип, то ли вой и был довольно зловещим. Они явно были здесь не одни. С большим трудом, после длительного отключения, заработали лифты. Кто-то поднимался на верхние этажи башни Киберлайф: туда, где находилась лаборатория.