безвыходность

блять. Цуне даже думать сложно, не то, что говорить. у Цуны, конечно, всегда с соображаловкой было туго, ну просто потому что это Савада Цуна, а сейчас и подавно. только матерное на язык и лезет. блять. блять-блять-блять. ну что же это за пиздец-то. Цуна устало проводит ладонью по лицу; кожа под пальцами смешно оттягивается, еще чуть-чуть поднажать, дернуть посильнее, и вообще порвется, как дурацкий полиэтиленовый пакет, дырявящийся при каждом удобном и не очень случае. кровищи-то будет, закачаешься. блять, господи. по идее, самая пора пойти запереться в ванной, чтобы в теплой водичке суициднуться. что делать дальше, Цуна просто не представляет, но в ванную не идет. в прошлый раз ее откачали, и полгода в дурке ей не показались курортом [она тогда мелкой дурой была, начала сразу «высказывать суицидальные мысли» — так записала эта тетка с лицемерной рожей]. да какой, блять, может быть курорт, когда ты денно и нощно деградируешь в недостатке информации среди психов. Цуна, конечно, тупенькая, но не настолько же. кажется, она прочитала гребаных «сверстников» раз двадцать. знаете, по кругу. переворачиваешь последнюю страницу, любуешься обслюнявленной обложкой со следами рвоты и начинаешь сначала. колесо вертится. вертится колесо, а Цуну уже тошнит от «сверстников». Цуну вообще от всего тошнит. и от Реборна тошнит, и от мамы, и от остальных. смешно как, видите? сначала Реборн, а потом уже мама. Цуне, блять, определенно нужно пересмотреть приоритеты. Цуна нехотя отлипает руки, сжимает кулаки, потом разжимает. пальцы почти не чувствуются. это определенно плохо, даже ей понятно. чего уж хорошего — поначалу пальцы, потом руки, ноги, головешка ее пустая. Реборн будет недоволен. вот опять он, Реборн, урод этот редкостный. только о нем Цуна и может думать, куда ни плюнь, а там эта реборновская физиономия, чесслово. как же отстойно. все, на что способна Цуна, — ругань и Реборн. деградировать уже дальше некуда. Цуна часто моргает, стараясь сморгнуть песчинку, попавшую в глаз; песчинка не смаргивается, глаз жутко слезится, и с таким обилием слез только потоп устраивать. впрочем, если топиться, то лучше на кухне, в самом оскверненном месте с того момента, как Цуна стала способна мыслить сложными предложениями. да, пожалуй, именно тогда все и пошло под откос. Цуне как-то не верится, что когда она очаровательным младенчиком лежала в кроватке, что-то могло пойти не так. по крайней мере, уж точно не из-за нее тогда. она была хорошей. все было хорошо. было. блять, господи. ну что же это за пиздец-то.