Другая история

      Орихиме не сразу осознала услышанное из уст Айзена, который был совсем рядом несколько минут назад, но исчез в глубине гарганты, оставив за собой лишь горечь. Только все стало налаживаться, как произошел новый удар, несший за собой лишь бессилие. Не было желания встать и ответить — слишком бесполезно сейчас кричать или сетовать на плохую судьбу. Оставалось лишь смиренно опустить голову и ждать конца. Страшила только неизвестность. Она давила на плечи, пережимала горло, вгрызалась в грудь, причиняя нестерпимую боль. И сколько бы вера в друзей не грела ей сердце, легче не становилось.       — Ты боишься, женщина? — равнодушный голос прозвучал совсем рядом, на расстоянии нескольких шагов.       Орихиме подняла глаза, постаралась сосредоточить взгляд на лице Улькиорры, но находила в себе силы лишь держать голову прямо. И как бы фальшиво это не звучало, Иноуэ смогла сказать:       — Нет.       Она не собиралась убеждать его в честности. Она видела, что он не верил ей.       — Веришь в своих друзей? — последовал вопрос вместо обвинения.       И взгляд не сменился. Ни разочарования, ни злости, лишь равнодушное любопытство, которое пробирало до самых отдаленных участков души. Все эти расспросы — его способ убедиться в своей правоте. Орихиме прекрасно это видела, но не могла не поддаваться на провокацию — где-то в глубине не пропала та искорка, которая убеждала в положительных качествах любого существа. Пусть с каждым разом прислушиваться к этому ощущению было все сложнее и сложнее.       Улькиорра в чем-то напомнил брата после его превращения в пустого. Он сначала был верен тем догмам, что появились вместе с вырванным сердцем, но постепенно, за одну ночь стал прежним, вспомнил себя. Может, тот, кто сейчас стоял напротив нее, ничем не отличался?       — Я не могу иначе, — уклончиво ответила Орихиме.       — Ты больше не представляешь ценности для Айзена-сама, и я могу убить тебя в любой момент. Полагаешь, они успеют помочь тебе? — продолжал он, не сводя с нее холодных глаз.       — Я так не думаю. Моя вера в них не делает их всесильными. Но я знаю, что они хотят помочь мне, и этого достаточно, чтобы не бояться, — более решительно ответила она.       Но и не могла не признать, что только сейчас осознала, в какой опасности находилась. Арранкар перед ней не сделал ничего с ней только из-за собственной прихоти. Но как долго она продлится? Минуту? Час? Горло пережимало чувство страха, но отступаться от своих слов она не собиралась. Иноуэ не верила в друзей, когда уходила сюда. Она не верила в них, когда они уже были на пороге Лас Ночаса. Но теперь, видя их стремление, горечь, несломленный дух, она больше не могла думать иначе.       — Я не понимаю вас, людей, — сухо заключил Улькиорра.       — Это невозможно объяснить. Это внутри, в моем сердце, — Орихиме коснулась груди.       — Это сердце… найду ли я его, если разорву грудь? Или размозжу голову? — он протянул к ней руку, но быстро опустил ее.       Орихиме молчала.       — Именно поэтому я никогда не пойму вас. Вы ищете смысл существования в друг друге, хотя с самого начала это лишено смысла. Сейчас это сердце не спасет тебя от удара, не согреет в холодную ночь…       — Зато оно позволяет быть сильней, — осмелела Иноуэ. — Оно не спасет от удара меча, но оно поможет принять эту смерть с достоинством. Оно не согреет ночью, но напомнит о тех, ради кого нужно быть сильной. Именно это и делает нас сильными. Именно поэтому мои друзья сражаются сейчас, ради меня.       Взгляд сменился. Однозначно это пробившееся чувство нельзя было назвать разочарованием. Но ничего светлого в изумрудных глазах тоже не оставалось. Орихиме нахмурилась. Если бы она продолжила молчать, возможно, было бы проще.       — Орихиме! — зазвучало за спиной.       Иноуэ обернулась. К ним спешили Тацуки и Кохуро. Они остановились только тогда, когда Улькиорра обнажил меч. Кохуро тоже не стал медлить. Новой битвы невозможно было избежать. Орихиме стало не по себе, но сделать она ничего не могла.

***

      Пока где-то рядом шла битва, Гриммджоу мог лишь жевать песок и ненавидеть всех вокруг за собственную слабость. У него не было сил встать, раны продолжали ныть, но желания сидеть и сетовать на судьбу у него также не возникало. Поэтому он пытался подняться. Первый раз неудачно. Второй — приподнялся на локтях, но сразу же рухнул на землю, оцарапав спину о песок. На третий он решил перевернуться на живот. И только тогда, поднявшись на колени, Джагерджак почувствовал, что к нему кто-то приближался. Кто-то, кто слишком умело скрывал реацу и намеренно пропускал чуть-чуть, чтобы его заметили. Такая игра злила Гриммджоу, но силы вновь покинули его, и он мог лишь стоять на коленях, силясь вновь не упасть.       — Что ж, подходящая поза для нашей встречи, — колко произнесли над его ухом.       Гриммджоу чертыхнулся и поднял голову. Увиденному он даже не удивился — рядом с ним стоял ухмыляющийся Куросаки. Кому бы еще пришло в голову насмехаться на Джагерджаком вот так, в открытую? И это не могло не злить его. Куросаки тем временем помог ему подняться. Стоять ровно было сложно, но Гриммджоу смог устоять, пусть голова и шла кругом.       — Хорошо же тебя потрепали, — вновь кольнул Куросаки, совершенно не задумываясь о том, что терпение арранкара не бесконечно.       Он и так давно точил когти, которыми готовился вцепиться в горло этого самоуверенного мальчишки. Но чем дольше времени проходило, тем больше становилась чаша терпения к выходкам этого несуразного человека. И это в каком-то смысле удивляло. То ли он все еще продолжал думать, что Куросаки банально сильней, то ли уже не хотел видеть его среди своих врагом. Гриммджоу не мог сказать наверняка, лишь злился на себя.       — Кохуро все же прилично вырос, тренировки с вайзардами пошли ему на пользу, — продолжал свои рассуждения Куросаки и уже даже не смотрел на Джагерджака.       — Не я один им заинтересовался, — скрипя зубами, выдавил из себя Гриммджоу.       Куросаки перевел на него холодный взгляд. Но не сказал о Кохуро больше ни слова, сразу же сменил тему:       — Так что там насчет моего поручения?       Гриммджоу помрачнел. После проигрыша ему совсем не было дела до этой девки. Он лишь во время речи Айзена мимолетно подумал о том, что правильно сделал, что упустил ее из виду. И если все вышло так, как вышло, то в ее смерти не было никакого смысла. Это он сухо выложил Куросаки, но натолкнулся лишь на негодование.       — Не рассуждай о том, в чем ничего не понимаешь, — подкрепил выбравшиеся наружу чувства Ичиго.       — Что ты хочешь этим сказать? — внутри все сильнее закипало.       — Не вижу смысла разжевывать тебе.       Последняя капля наконец-то упала у самого края, а рука вцепилась в чужую одежду, подтянула обладателя к себе поближе. Гриммджоу уже не чувствовал ничего, кроме ненависти. Он и без того недолюбливал Куросаки, но когда он обращался таким образом — Джагерджак готов был разорвать его на месте. И сейчас наступил такой момент. К черту раны, дрожь, пробегающую по телу от боли! Он вцепится в горло любому, кто посмеет так обращаться с ним!       Куросаки же ничего не предпринял, продолжал молча смотреть. И только через непродолжительное, но удушливое молчание Гриммджоу заметил ту злость, что теплилась в карих глазах напротив. Куросаки тоже злился и уже давно. Но Джагерджак не замечал этого и сейчас готов был облизнуться — это то, что ему нужно.       — До тебя так и не дошло, что со мной лучше сотрудничать? — Куросаки вцепился в руку противника.       В мгновение нестерпимая боль прошлась по телу, а кожа стала слезать. Гриммджоу перевел взгляд — его руку удерживали протезом. Обычная деревяшка, но почему она так жгла? Джагерджак зашипел и кое-как высвободил руку из холодных тисков. И когда перевел взгляд на еще поднывающее место, то с ужасом заметил собственную кость — настолько глубоко прошел ожог.       — Как?..       — Это не обычный протез, у него тоже есть свои секреты. И если такая мелочь может выбить тебя из колеи, то ты не сможешь победить меня. Особенно сейчас, когда ты ранен, — грубо бросил Куросаки, вытерев деревянную ладонь о свою одежду.       И только сейчас Гриммджоу невольно заметил, что хаори капитана на нем не было. Будто он готовился к серьезному сражению. Джагерджак мог лишь досадовать, что речь в этом случае была явно не о его персоне. Гриммджоу рыкнул что-то неразборчивое, даже сам не стал вдумываться в смысл слов — в этом не оставалось никакого смысла.       Куросаки же все еще злился. В мгновение ока он оказался подле Гриммджоу и ранил в живот одним точным ударом уже правой руки. Джагерджак сдержал хрип, но беспомощно повис на плече Куросаки не в силах что-то сделать.       — Это тебе за Рукию, — сухо прозвучало у самого уха. — Ты же так ее ранил?       — Ту темноволосую девку? Хрена с два также, — прорычал в ответ пустой.       Куросаки стряхнул его в сторону. А Гриммджоу, вновь оказавшийся на земле, мог лишь пытаться найти ответ, почему он не убил этого человека еще тогда, во время их первой встречи.       Тогда темное небо Уэко Мундо казалось ему еще темней, даже луна не создавала тот былой свет, которым он любовался в одинокие холодные дни, когда совсем не знал, чем себя занять. Их существование с самого начала было чем-то бессмысленным: они ели и сражали, сражались и ели. И больше ничего. Лишь иногда он встречал странных фанатиков, которые пытались строить поселения и заниматься тем, что делали люди, только не ощущали схожих чувств. Но это все претило ему.       Так он и существовал, поддаваясь внутренним инстинктам, пока один из боев не подкосил его. Ему не хотелось полагаться на слабаков, которые следовали за ним, поэтому он ушел подальше, где мог ожидать или исцеления, или смерти. И даже ловил себя в этот день на мысли, что готов к гибели. Возможно, за этим последует что-то более привлекательное, чем бесконечный поиск сильного противника. Если они еще существовали в Уэко Мундо, то хорошо прятались от него, оставляя место слабакам, которые пользовались слишком грязными приемами.       Неожиданно он дернулся, но подняться не смог, лишь ощущал, как чья-то реацу подбиралась к нему. Перевел взгляд и обомлел — возле него стоял ребенок. Рыжеволосый, со светлым лицом и слишком довольным блеском в глазах для того, кто только что напоролся на арранкара. Гриммджоу окинул его взглядом и остановился на шихакушо. И все сразу сложилось в одно слово — «риддо». Эти ребята не боялись пустых. Особенно в местах, где было много реацу. Ребенок или взрослый — не имело значения. Они любили сильных противников не меньше, чем сами пустые.       Но сейчас подобная встреча была будто насмехательством. Он мог бы не тратить время на тех слабаков, которые довели его до такого плачевного состояния, его ждала встреча с гибридом. Но за ненужным шлейфом он не смог заранее предугадать главного. А ребенок тем временем с любопытством разглядывал его раны.       — Как вас зовут? — спросил он неожиданно.       Гриммджоу лишь рыкнул в ответ.       — У вас нет имени? — будто не замечая этой злости, добродушно продолжал малец.       — Уйди прочь…       — Я мог бы помочь, но раз не хотите… — ребенок пожал плечами и собирался уйти, но что-то останавливало его.       Он переступал с ноги на ногу, судорожно сжимал пальцы, но не уходил далеко.       — Раз уж не хотите помощи, то, может, поможете мне? — спросил мальчишка негромко.       — Что тебе надо? — буркнул Гриммджоу недовольно и нашел в себе силы кинуть в его сторону песок.       Но прием не произвел должного впечатления.       — Я хотел бы, чтобы вы попробовали это, — он протянул Джагерджаку ладошку, на которой лежал небольшой розовый шарик.       — Сам жри, — рыкнул арранкар уже более грозно.       Мальчишка проигнорировал ответ, присел рядом на корточки и стал в красках объяснять, что держал в руках. Оказалось, он предлагал выпить какую-то таблетку, которая должна была подавить на некоторое время голод пустого.       — Люди могут заменить натуральную пищу. Так что мешает заменить еду пустому? Вот я и создал это. И вы первый пустой, который мне повстречался, — закончил он речь, еще достаточно детским голоском без признака хрипотцы.       — Эксперименты на мне ставить удумал, гаденыш?! Был бы я в лучшей форме, убегал бы ты, сверкая пятками.       — Я предлагал вам помощь, — лишь вздохнул на это мальчишка.       — Подавись своей п… — только и успел прорычать Гриммджоу, как в рот ему вставили ту таблетку.       Он случайно проглотил ее. Мальчишка же внимательно наблюдал за ним, но ничего не происходило. Лишь сильнее хотелось схватиться за эту небольшую головку и размозжить ее.       — Вы чувствуете сытость? — затаив дыхание, спросил ребенок.       Гриммджоу немного остыл и попытался прислушаться к ощущениям. Но ничего не изменилось: внутри все сводило от жуткого голода. Даже боль от ран перекрывалась этим ощущением. Он мотнул головой.       — Значит, я где-то ошибся. Спасибо за помощь, — мальчишка поднялся и собирался уйти, но Гриммджоу сам остановил его.       — Не хочешь ничего дать взамен?       — Вы же сами отказались, — пожал плечами ребенок.       Но не стал больше говорить ничего и, даже ответа не дождался, сразу же исчез. Гриммджоу готов был взорваться от злости. Но не успел он вспомнить хоть сколько-нибудь обидные ругательства, как мальчишка появился вновь вместе с каким-то взрослым в шихакушо. Тот явно не был рад идее помогать пустому, но все же залечил его раны, журя парня, которого называл Мицуо, за его страсть к экспериментаторству.       — Сколько можно заниматься этой ерундой?       — Отец тоже так делает, — неохотно отбивался от нападок Мицуо.       — Отец, как минимум, взрослый. А ты совсем ребенок, — продолжал странный тип со светлыми волосами, которые иногда лезли ему в глаза, но он лишь небрежно отмахивался, будто от назойливой мухи.       От ран Гриммджоу не осталось и следа, и у него вырисовывался отличный шанс подраться с кем-то сильным. Но что-то останавливало его. Эти двое не спешили уходить, разговаривали между собой совсем рядом, не замечая Гриммджоу, и у него были все шансы стиснуть эту маленькую головку, вынудить взрослого сражаться. Но руки не двигались. Он просто тупо смотрел на них, а после позволил уйти. Будто не было перед ним никого, только несколько предсмертных глюков.       Оставалось только чертыхаться. И откуда только в нем вылезло то, что никогда не было свойственно ему? Он будто стал человеком и благодарил их за оказанную помощь.       Он мог бы убить Куросаки тогда. Еще не разобравшись с двойным именем, той силой, что теплилась внутри этого человека. Но Гриммджоу этого не сделал. И сейчас лежал и безразлично смотрел на того, кто уже теперь сам лечил его раны.       Ичиго же совсем не вспоминал о прошлом, обдумывал лишь то, что предстояло пройти, не пытаясь остановиться на чем-то конкретном. Все только усугублялось, и он не мог почувствовать так необходимое расслабление. И теперь еще Гриммджоу со своими выходками. Это не могло не злить его, но он старался держать себя в руках.       Он владел кайдо не так умело, как другие знакомые ему шинигами. И его уровень точно несравним с теми результатами, которые выдавала Иноуэ, но этого было достаточно, чтобы довести Гриммджоу до естественной регенерации. Ичиго невольно нахмурился, когда его взгляд упал на собственные руки — его всегда бесил этот цвет. Кайдо — светлое кидо, которое волей-неволей должно ассоциироваться с помощью. Но кайдо Куросаки всегда было черным. Почему все так, ему никто не мог объяснить, да и сам он не находил ответа. Лишь смирился. Возможно, в глубине души он понимал взаимосвязь, но не желал об этом думать, говорить вслух.       Не все ли равно?       Через некоторое время лечение было окончено. Он сделал все, что в его силах. Куросаки поднялся и невольно поймал новые ощущения откуда-то издалека. Эта реацу очень походила на реацу Кохуро. Он вновь сражался? Скорей всего, это именно то, о чем говорил Гриммджоу.       — Ладно, — Ичиго помог Джагерджаку подняться, — раз сейчас все заняты битвами, то нам будет проще. Веди меня в комнату Айзена.       — Вряд ли он оставил ее без защиты, — слабо воспротивился Гриммджоу.       — Это уже не твои проблемы. Твоя задача — показать мне.       Джагерджак насупился, но Ичиго отрезал будущее препирательство одной фразой:       — Ты все еще мне должен.       Это остудило нарастающий пыл, и они быстро двинулись вглубь Лас Ночаса.