***
С неба острыми прозрачными осколками падал дождь, разрезая воздух и врезаясь в землю, вызывая взрыв маленьких коричневых капель, разлетающихся в разные стороны и окрашивающих осеннюю траву, пригибаемую к земле ветром. Временами поток стеклянных копий становился настолько сильным, что казалось, будто от земли к небу простираются тончайшие хрустальные нити, которые могли быть сломаны даже незначительной волной ветра. Уже прошло несколько часов, но Гарри так и не сумел найти ни одного существа, которого бы он мог атаковать всем запасом заклинаний, оточенными многими годами повторений. Впрочем, парень и без этого смог выплеснуть большую часть накопленных эмоций. Гарри швырял заклинания во все, что ему попадалось на глаза: окружавшие его деревья превратились в дымящие пеньки и переломанные столбы, вокруг которых валялось множество щепок; земля в некоторых местах выглядела, как точка приземления огромного количества мелких метеоритов, а в некоторых она представляла из себя идеально ровную поверхность; вдыхаемый юношей воздух так сильно изменился из-за обилия выпущенных заклинаний, что порой был то холодным, то горячим, то сухим, то влажным. Все его тело полностью пропиталось водой и смешалось с неудержанными слезами, хлынувшими из глаз Гарри, когда он отошел на приличное расстояние от Хогвартса. Соленые реки все-таки смогли пробить дамбы, возведенные его терпением, и, переполнив глаза, начали течь по щекам, изредка попадая в рот и смешиваясь с кровью, идущей из прокусанных губ. Постояв еще некоторое время, Гарри обессиленно сел и прислонился к сваленному дереву. Откинув назад голову, он, не обращая внимания на жжение губ, впервые за последнее время по-настоящему широко улыбнулся и облегченно выдохнул, словно с его плеч в одночасье свалился тяжеленный груз, неистово давящий последние несколько недель. Подняв палочку, Гарри дрожащей от перенапряжения и холода рукой взмахнул и создал летающий огненный шарик. Согреть он не мог, но парню это было и не нужно. Он подвесил красно-оранжевую сферу недалеко от своего лица и с ностальгией начал на него смотреть. Гарри вспомнил свой прошлый мир и их с Гермионой и Роном изнурительный поход за крестражами. Он вспомнил свои переживания, вспомнил поведение Рона и Гермионы, вспомнил о своих редких мечтах, вспомнил о трудностях и опасностях… Сравнив ту ситуацию и нынешнюю, Гарри полностью согласился, что сейчас все намного запутаннее, но он, по крайней мере, не был вынужден скрываться в лесу и вести кочевой образ жизни, а также сейчас рядом с ним находилась Дафна, девушка, чье существование предавало ему смелости и решимости. Когда в окрестностях стало так темно, что даже огненная сфера лишь слегка разгоняла окружающий мрак, Гарри медленно встал. Все его тело дрожало от холода, но он, чувствуя, как с каждым холодным прикосновением дождя пылающая внутри него злость на происходящее медленно тухнет, так и не использовал на себе согревающие чары. Он неспешным шагом направился к замку, желая поесть и провести вечер в компании Дафны. Но это были не все его мысли, еще он собирался сыграть в игру неизвестного волшебника, замыслившего все это перемещение между мирами, и постараться обыграть его.Глава 19.
13 декабря 2018 г. в 21:42
В небольшой ярко освещенной комнате, облокотившись на большую подушку, в кровати сидел сонный Дамблдор. Не успел он заснуть и хоть чуть-чуть восстановиться от гигантского расхода сил и множества полученных травм, как к нему в кабинет начал ломиться нежданный гость. Сперва он хотел поставить на комнату звукоизолирующее заклинание и продолжить отдыхать, но глубокая тревога о самочувствии Гарри, выбравшаяся из самых недр его сердца, вновь дала о себе знать.
Поворочавшись с боку на бок, директор вздохнул и попросил один из портретов посмотреть, кто же там к нему пожаловал. Пока он исполнял поручение, Дамблдор отлеветировал себе Бодрящее зелье и махом выпил. Каких-то кардинальных изменений он не почувствовал, но сидеть и не закрывать каждую секунду глаза стало намного легче.
Узнав, кто же его посетил, директор сразу же хотел встать на ноги и поприветствовать гостя в кабинете, но две попытки спустя, он взмахнул палочкой, открывая входную дверь, и при помощи магии довел Гарри до своей комнаты.
— Здравствуйте, профессор Дамблдор, — поздоровался Гарри, окинув взглядом небольшую комнату, смежную с кабинетом. Затем он посмотрел на руки профессора, отмечая, что на них нет ничего иного, кроме обыкновенных ссадин да ушибов.
Дамблдор, несмотря на свое сонное состояние, заметил внимательный взгляд парня и специально для него медленно повертел морщинистыми руками. На них было множество ссадин и ушибов, но не было и намека на какое-либо проклятие.
После того, как директор намеренно продемонстрировал свои руки, Гарри сразу же напрягся и, не отводя от профессора глаз, двинул руку к палочке, спрятанной в специальном кармане на штанах. Однако, на половине пути, увидев, что лицо Дамблдора по-прежнему спокойное, и он слабо улыбается, по-доброму глядя на него, парень остановился.
— Гарри, — мягко начал Дамблдор, — я не причиню тебе вреда.
— Извините, я немного перенервничал, — сжав губы, произнес парень, подходя к стене и беря стул. Поставив его рядом с кроватью, но так чтобы было пространство для маневра, он сел.
— Профессор, где вы так? — Гарри мотнул головой на пылающие красным порезы с ссадинами и темные синяки, украшающие руки и лицо мужчины.
Дамблдор внутренне усмехнулся, прекрасно понимания намерение Гарри немного растянуть разговор и отложить раскрытие правды, и будь он в более хорошем состоянии, то с радостью подыграл бы ему, но сейчас директор, несмотря на принятое зелье, ощущал, как медленно опускаются его веки и замедляется дыхание, поэтому мужчина решил без подготовки перейти к самому главному.
— Волан-де-Морт — сильный маг, Гарри. Особенно он хорошо оберегает то, что жизненно дорого ему. Помни об этом.
— Откуда вы о них узнали? — спросил Гарри, поняв намек, который почти прямым текстом кричал, что директор был тем, кто уничтожил крестражи. — Я имею в виду, откуда вы узнали о всех?
Директор усмехнулся и ответил:
— Это не так-то уж и трудно. Тем более, если у тебя есть определенные знания и привилегии.
— Вы же, надеюсь, не напоили меня чем-нибудь, а затем стерли об этом память?
— Нет, Гарри, я бы не совершил такого поступка. Все куда проще, но, боюсь, тебе это не понравится.
— Вам все рассказала Лили?
— Так мисс Эванс осведомлена о твоей небольшой тайне? — удивился Дамблдор. — Что ж, этого стоило ожидать, раз вы даже спите вместе. Тем не менее, ты ошибаешься. Я попросту проник в твою голову, пока ты спал.
— Вот как… — У Гарри была такая мысль, но он отбрасывал ее, полагая, что даже директор не может свободно войти в занятую Выручай-комнату. — И как много вы узнали?
— Не слишком много. В основном, информация касалась твоего прошлого мира и его некоторых событий, — ответил профессор с заметными нотками сожаления в голосе. — Я искренне прошу у тебя прощения, Гарри. Мне как директору школы не подобало так поступать со своим учеником.
Гарри ясно увидел в глазах Дамблдора непритворное раскаяние, а в словах услышал несомненную правду, поэтому поспешил заверить его, что все в порядке:
— Я прекрасно понимаю ваши действия, профессор. Честно говоря, я даже благодарен, что вы решили проверить все сами, а не обратились в Аврорат, как поступило бы большинство директоров. — Гарри откинулся на спинку стула и невесело заключил: — Все-таки я, не сделав и части дела, слишком сильно расслабился и даже не попытался замаскироваться, из-за чего чуть полностью не провалился.
Дамблдор ласково посмотрел на Гарри и произнес:
— Соглашусь, как человек, пять лет занимающийся сложными заданиями, ты допустил непростительную ошибку, но мы сейчас все же в школе, где ошибки вполне естественны, и поэтому не стоит так сокрушаться. Ты совершил просчет, но если посмотреть с другой стороны, то разве это не привело к довольно позитивным результатам? Осталось всего два крестража — ты и змея Волан-де-Морта.
— Но почему вы ничего не сказали мне? Почему отправились за ними в одиночку?
— Я хотел напоследок сделать что-то лично сам, что-то, что не только поможет всем, но и облегчит твою ношу.
— Напоследок? — в замешательстве спросил Гарри. Эти слова воскресили в его памяти эпизод, где Дамблдор, убитый заклятием Снейпа, сваливается с Астрономической башни, и заставили его сердце болезненно сжаться.
— У меня не так много сил, Гарри, поэтому уничтожение крестражей — мое последнее дело. Все оставшееся время я буду держать защиту Хогвартса, оберегая учеников и учителей. Я не хочу допустить той трагедии, что приключилась в твоем прошлом мире, когда студентов всех возрастов жестоко убивали приспешники Волан-де-Морта, а кто-то, возможно, делал что похуже.
— Но как же Хозяин? Раз вы просмотрели мои воспоминания, то должны понимать, о ком я говорю. Разве вы в том мире мне не говорили, что поможете, когда я все объясню? — пылко спросил Гарри, пристально глядя на профессора.
— Это как раз был еще один вопрос, который я хотел с тобой обсудить немного позже, в более подходящей обстановке. Но раз ты уже пришел, то стоит сказать все сейчас. — Дамблдор сел ровнее и, убедившись, что Гарри внимательно его слушает начал: — Стоит начать с того, что доставленный тебе портрет абсолютно не мой, но сделавший его прекрасно меня знал при жизни. Этот волшебник постарался на славу, раз смог воссоздать настолько детальный артефакт…
— Почему вы решили, что это не ваш портрет? — спросил Гарри, нахмурившись.
— Во-первых, я никогда не собирался его заказывать или делать самостоятельно, во-вторых, я детально его изучил и сравнил с тем, что в том мире обо мне знал ты, и нашел существенные неточности.
— Какие?
— Почти все беседы, касающиеся твоих прошлых разговоров с тем директором. Вспомни, Гарри, ведь портрет почти всегда переводил тему, либо аккуратно менял ее.
Гарри ненадолго задумался и медленно кивнул головой, соглашаясь с Дамблдором. Однако, этого все еще было недостаточно, чтобы заставить его поверить, что все пять лет он общался не с директором, а с кем-то другим. Нет. Он даже не хотел в это верить. Гарри не хотел взваливать на свои плечи еще одну задачку; не хотел в очередной раз убеждаться, что его использовали; не хотел, чтобы душевные беседы с портретом обесценились и превратились из ярких солнечных лучей, окутывающих его сердце, в прочную паутину.
— И еще, подумай, стал ли бы настоящий Дамблдор учить тебя хладнокровно убивать? Стал бы он отправлять тебя на задания, в большинстве из которых пострадаешь либо ты, либо кто-то другой?
— Нет… Маловероятно, если бы, конечно, не возникло ситуации, не имеющей иного выхода, — с долгими паузами пробормотал Гарри сквозь твердый комок, вставший в горле. Нагнувшись к коленам и зарывшись лицом в ладони, он приглушенно спросил: — Но кто тогда сделал все это? Какую он преследовал цель?
— Боюсь, ответить на этот вопрос может лишь один человек — он сам.
Гарри горько усмехнулся и поднял голову. В его глазах все еще оставался огонек интереса к беседе, но постепенно его пламя серело, сливаясь с выползающей из недр самой души опустошенностью. С каждой секундой парень чувствовал себя все хуже
— Ладно, профессор, давайте уже закончим наш разговор. Вы уже начинаете потихоньку набок заваливаться, — предложил Гарри, встав на ноги и подойдя к Дамблдору, помогая тому сесть прямо.
Помотав головой, директор немного отогнал сон и с сожалением посмотрел на своего собеседника.
— Мне жаль, Гарри, — сказал он, опустив глаза. — Мне жаль.
— Профессор, не стоит, — бодро произнес Гарри, стараясь, чтобы его голос не дрогнул и не начал звучать, как печальное завывание ветра. — Лучше расскажите, как вы смогли вытащить крестраж из сейфа Беллатрикс?
— Тут нам на руку сыграло удачное совпадение. Как ты знаешь, когда Волан-де-Морт воскрес, он немного восстановил свои силы, незамедлительно атаковал гоблинов и был разгромлен. Чего он хотел этим добиться — неизвестно, но в итоге его безрассудный шаг подарил нам отсрочку от серьезных конфронтаций с ним и его приспешниками на несколько лет. Сейчас он, конечно, начал что-то делать, но это лишь, скорее всего, только подготовка, которая займет также не мало времени, — негромко начал Дамблдор, но с каждым словом его голос, казалось, становился крепче и сильнее, пока он не стал говорить так же, как и в дни до ранения. Сделав небольшую передышку, он вдохнул побольше воздуха и продолжил: — Так вот, когда я связался с Северусом и объяснил, что от него требуется, он сразу же отправился к главному гоблину и почти мгновенно получил допуск в хранилище Беллатрикс, после чего нашел искомое и передал мне.
— Гоблины стали настолько услужливыми только из-за вражды с Волан-де-Мортом? И да, почему их небольшая стычка с Волан-де-Мортом не переросла в очередное восстание? У них же была вполне неплохая причина для этого.
— Верно. Не соверши он того нападения, то эти существа без боя бы нам ничего не отдали, — быстро ответил Дамблдор на первый вопрос, но последующий пояснять не торопился. Он нахмурился и вновь взял в руки палочку, начав ее крутить между пальцами. Вскоре он медленно покивал головой, словно соглашаясь со своими мыслями, и сказал: — Прежде чем гоблины смогли хоть что-то сделать, их усмирили. Причем усмирили их очень жестоко. Не спрашивай меня о подробностях тех дней и не пытайся искать информацию в газетах — там все равно ничего нет, только заказные статьи, смягчающие последствия произошедшего и воспевающие нашего министра магии.
Ненадолго в комнате воцарилась задумчивая тишина, разбавляемая лишь мерным постукиванием дождя по окну и хрипловатым дыханием директора.
— У меня еще один вопрос, — неуверенно произенс Гарри, беспокойно посмотрев на профессора.
— Задавай, — улыбнулся Дамблдор, — у меня есть еще немного сил.
— Меня это интересует уже давно, но нигде ответа я так и не смог найти. Почему Волан-де-Морт попросту не спрячет свои крестражи в таких местах, куда вообще невозможно добраться?
— Я не могу ручаться за истинность своих слов, все-таки крестражи малоизучены, но предположение у меня есть. Думаю, это связано с некоторыми ограничениями, накладываемыми заклинанием, главным из которых является невозможность перенести крестраж с места его создания на слишком большое расстояние, но здесь есть выбор: либо темный волшебник оставляет крестраж в дозволенной территории, либо носит его все время с собой.
— Но как же тогда дневник на втором курсе? Или та же змея, когда она была вдали от своего хозяина? Или же я? — озадаченно спросил Гарри.
— Видимо, крестраж, с помощью которого Волан-де-Морт будет воскресать, можно свободно переносить. Что касаемо тебя и змеи, то тут лишь один вариант — отграничения заклинания не влияют на живых существ.
— Хорошо, а как тогда объяснить пропажу Медальона Слизерина со своего законного места? Как Регулус Блэк смог его выкрасть, раз крестраж был ограничен в зоне перемещения? И как потом его могла свободно носить Амбридж?
— Здесь у меня множество мыслей, но я больше всего склоняюсь к той, что крестражи теряют все ограничения, если ими завладеет тот, кто по-настоящему хочет уничтожить их.
— Такое ощущение, что эта функция заложена в заклинании изначально, с самого его создания, — задумчиво произнес Гарри.
— Поэтому я, собрав все крестражи вместе, отнес их подальше, чтобы проверить эту теорию, — продолжил Дамблдор. — И у меня все получилось.
Посмотрев сквозь просвет между двумя темно-бордовыми массивными занавесками, директор снял очки и помассировал глаза, уставшие от долгого отсутствия здорового сна и чрезмерного напряжения.
— Гарри, — тихонько позвал Дамблдор. Его голос вновь начал слабеть, а глаза слипаться, — подойти к столику сзади тебя.
Гарри вопросительно посмотрел на директора, но просьбу выполнил. Подойдя к небольшому столу, стоящему у стены между книжным шкафом и окном, он машинально пробежался взглядом по его поверхности, на которой были аккуратно разложено несколько исписанных резким почерком листов пергамента, а рядом находилась чернильница и несколько перьев.
— Теперь открой центральный ящик справа и вытащи из него белый сверточек, — прозвучал позади голос, оторвавший Гарри от попыток прочитать, что же такого написал директор.
Парень нагнулся и выдвижной ящик. Внутри него лежали очень знакомые Гарри предметы, но только все оплавленные и с черным налетом в некоторых местах. Также там лежал и белый сверточек, перевязанный черной ленточкой. Взяв его, юноша закрыл ящик и повернулся к Дамблдору.
— Этот предмет я отдаю тебе. Надеюсь, он сослужит тебе добрую службу, хоть и единожды.
Гарри быстро развязал сверток и ему на в ладонь упал черный камушек, тускло блеснувший в свете ламп.
— Профессор, я не понимаю, почему он поможет мне лишь раз? — не поняв, спросил Гарри, считавший, что у камня нет предела использования.
— Это слишком опасный артефакт, Гарри, и поверь, он принесет больше худа, чем добра. Поэтому я наложил на него чары, которые сработают после одного воскрешения и перенесут его в одно из самых труднодоступных мест в мире, — пояснил Дамблдор, внимательно смотря на собеседника. Его глаза предупреждающе мерцали, будто предупреждая Гарри, чтобы тот не делал никаких глупых поступков.
Гарри понимающе покивал головой. Он был согласен со старым и мудрым магом, но все же полагал, что камень стоило бы спрятать после устранения всех главных проблем.
— А теперь, Гарри, если у тебя больше нет вопросов, я бы, с твоего позволения, хотел поспать, — мягко сказал Дамблдор, медленно переходя в горизонтальное положение.
— Нет, у меня больше нет вопросов, — поспешно сказал Гарри. Бросив взгляд на уютно улегшегося профессора, чья борода забавно торчала из-под краешка одеяла, он направился к выходу и пожелал: — Добрых снов, профессор, и выздоравливайте.
— Спасибо, Гарри, — прозвучал приглушенный голос. — Не волнуйся насчет прогулов, я все объясню профессорам.
Почти сделав шаг за порог, парень снова услышал тихое бормотание директора.
— Забыл сказать, не надо больше пытаться взламывать дверь в мой кабинет, ведь я мог посчитать тебя врагом и атаковать. Но если уж невмоготу, то возьми парочку уроков и Северуса. У него неплохо получается проникать на чужую территорию.
Гарри даже показалось, что профессор усмехнулся, но он не стал заострять на этом внимание. Парень тихо прикрыл дверь в спальню Дамблдора и, вспомнив, как немногим ранее он попытался вскрыть защиту входной двери, с неловкой улыбкой покинул его кабинет.
Услышав, как Гарри покинул его владения, Дамблдор слабо улыбнулся и облегченно выдохнул. Он медленно погружался в сон, радуясь, что с Гарри все в порядке, и разговор прошел достаточно легко.
Пока Гарри спускался по лестнице, огонек в его глазах, недавно ярко разгоревшийся из-за рассказа Дамблдора, вновь начал дрожать под натиском отрицательных эмоций, пропитанных грустью, опустошенностью и отчаянием. С каждым новым открытием Гарри чувствовал, как искомая им истина все сильнее и сильнее затягивается непроглядными тучами, сквозь которые пробивается лишь единый лучик света. Уже который раз он думал, что было бы лучше, если бы все осталось так, как было. Привычно. Но каждый раз из этих липких мыслей его выдергивал тот самый единственный лучик, разгоняющий холодные облака и согревающий его сердце.
С каждым шагом Гарри чувствовал, как крепкие цепи, сдерживающие большую часть его настоящих чувств в течение беседы, лопаются и звонко падают на каменный пол, разнося по пустующим коридорам чистый звук печали. Ему сейчас так сильно хотелось на все наплевать и куда-нибудь сбежать, что на фоне этого желания даже его цель выглядела тускло и мелко.
«Черт, как же я устал от всего этого, — сокрушенно подумал Гарри. — Почему все должно быть настолько сложно? Сначала хозяин и его агенты, затем предательство, а теперь еще и таинственный человек, отправивший меня сюда».
Гарри в быстром темпе шел к выходу из замка. Его движения были резкими, а лицо серьезное, полностью лишенное цвета. Он собирался сходить в Темный лес и найти там какую-нибудь агрессивную тварь, чтобы выпустить пар и накопившиеся за долгое время эмоции.