Оружие

Ветви раскидистых вязов сплетаются над головой, на фоне безмятежного неба. Некоторые листья уже теряют краски — хотя вся эта история завертелась в начале лета, и прошло совсем немного времени… Впрочем, для отдельно взятых людей прошла целая вечность, и даже не одна. Осень — его любимое время года, а Нью-Йорк осенью — самое любимое место во вселенной. Это странно, но все его пристрастия очень старомодны — природа, родной город, размышления на газоне Центрального Парка после полудня. Стаканчик капучино, без сиропов, немного корицы. Когда-то, до супергеройской части жизни, никто не счел бы его консервативным — он любил роскошь и алкоголь, быстрые дорогие машины. И быстро менять людей в своей постели. Похоже, возраст берет свое. И это неудивительно — никто из его окружения не старел так стремительно, как он, это противоречило бы всем физическим и биологическим законам. В такие минуты, как эта, он надеется бросить все и уехать в домик у озера. Перевезти туда всю библиотеку — для чего придется расширить домик на пару-тройку измерений. Может, завести собаку. Но в глубине души понимает, что вряд ли его отпустит этот эпицентр событий. Да и сам он слишком быстро загнется без дела. Сколько он себя помнил, смыслом жизни для него была работа — на благо отдельно взятых людей или человечества. И совсем немного — на свое эго. — Будешь пончик? Сахар стимулирует мозговую активность. — Думал, что я здесь эксперт по мозговой активности… — Это было давно, в прошлой жизни. — Вообще-то сахар — это допинг. Потом не сможешь вставать с кровати без дозы. — Зачем вставать с кровати в мир, где тебя не ждут пончики… Стефан не сдерживается и фыркает. Вонг — ходячее собрание мудрых изречений, с ним невозможно не согласиться. А еще рядом с ним чертовски комфортно думать. Он никогда не вламывается в поток чужих мыслей, как будто молча не сидится, — то есть не ведет себя как большинство людей. Кажется, что он умеет медитировать на ходу и занимается этим при каждом удобном случае. Поэтому раз в неделю они обязательно выбираются на пикник, и это все еще не надоело обоим. Кажется, они изучили все самые красивые виды Земли. Но этот парк, конечно, лучше всего. Иногда Стефан вспоминает, что они знакомы лишь пару лет — и недоумевает. Как он настолько быстро ужился с кем-то под одной крышей? Возможно, тайная магическая способность Вонга — это незаметность, и Стефан очень высоко это ценит. — Окей, он тебе нравится. — Что? — Это очевидно, если присмотреться. Хотя твое лицо достаточно непроницаемо, но над этим еще можно поработать. Как и над образованностью, — Вонг назидательно поднимает палец, а в другой руке у него пончик, и Стефан видит перед собой настоящее божество воздержанности и знаний. — Хм. Допустим. — Ты даже отдаешь ему Камень. — Во имя космоса, это ради дела. — Ради дела ты скорее умер бы. Несколько раз. Знаешь ли ты, как Кодекс Хранителя относится к передаче Камня посторонним лицам? — У нас что, есть Кодекс?.. — Это строжайше запрещено! Мы обязаны блюсти баланс сил. — Да, но если мы им не поможем, то баланс сильно перевесит в другую сторону, — Стефан морщится и откидывается на траву. — Примерно на половину обитаемой вселенной. Не вариант. Узор ветвей над головой успокаивает. Вонг замолкает, хотя он знает, что Стефан знает, что он знает. Было как минимум два варианта из четырнадцати миллионов, но первый Стрэнджу категорически не понравился. Сколько можно сваливать на железные плечи ответственность за все человечество? А потом заставить его умереть за эту возвышенную идею, потому что больше, видите ли, некому. — А еще Кодекс запрещает Хранителю связи со смертными. — Серьезно? И такое там есть? Кажется, очень занимательная книжка, надо полистать на досуге… — Я как-то подкладывал ее тебе, — Вонг косится на него с невыразимой иронией. — Ты поставил на нее кружку из-под чая и забыл на пару дней. Тогда я понял, что столь ценные знания тебя недостойны. Стефан вздыхает и потирает переносицу. Солнце клонится к закату и отбрасывает золотые блики на все вокруг, запах листвы и земли наполняет легкие, где-то в стороне смеются дети. И во всем этом великолепии он ведет максимально неприятный разговор. Ясно как день, что Вонг говорит не о физической связи — ее кстати и не предвидится, смешно даже думать об этом. Речь о связи духовной, достаточно сильной, чтобы помешать Хранителю сохранять нейтралитет и трезвый ум. Верховный Маг Земли не может позволить себе такую роскошь как привязанность. — Почему? Почему Кодекс запрещает мне связь с простыми людьми, — Стефан все-таки спрашивает, хотя и не желает это обсуждать. Тянется к остывшему кофе, чтобы смыть горький привкус от вопроса. — Есть три аспекта. О первом ты наверняка уже догадался — чувства к столь хрупким, беззащитным существам лишает Мага устойчивости. Как он будет охранять устойчивость мироздания? — Справедливо. — Второе, Хранитель никогда не будет на равных с человеком. Ты путешествуешь в пространстве и времени, проживаешь тысячу жизней, пока здесь проходит мгновение. Ты лишь разрушишь чью-то жизнь, лишишь человеческий разум покоя — но никогда не пройдешь свой путь с ним бок о бок. Мы пытаемся охранять мир людей, а не вносить в него еще больше хаоса и страданий. Руки Стефана начинают предательски дрожать. Да, и этот аргумент неоспорим. Он видит, как Старка корежит и ломает контакт с магией, будто он действительно железный — и попал под многотонный пресс. Хотя в последнее время он больше накаляется — и переплавляется в нечто новое. — Что там третье? Добивай уже, Мистер Энциклопедия. — Третий аспект — твое бессмертие. Ты знаешь, что значит пережить смерть близкого — на что сподвигнет такая боль, когда в руках у тебя могущество Хранителя? А что будет чувствовать смертный, видя, как тебя не задевает время — а его каждый день приближает к концу? Прости, Стефан, но это бессердечно. — Бессердечно — жевать пончик вперемешку с рассказом о том, почему мне стоит разбить собственное сердце, — возмущенно парирует Стефан и усаживается в позу лотоса, чтобы успокоиться. Делает глубокий вдох и три коротких выдоха, все как учила Старейшина, — Я прислушался к тебе, Вонг. Как только Танос будет повержен, я исчезну с горизонта всей этой геройской тусовки. Никаких связей. Так будет лучше для всех. Вонг смотрит на него недоверчиво, не донеся до рта стаканчик с молочным коктейлем. Затем обмягкает и неловко пожимает плечами: — Знаешь, иногда мне хочется, чтобы у тебя появился кто-то. Кто приглядит за тобой во всех этих передрягах. И научит убирать за собой посуду. Но Тони Старк не подходит на эту роль, слишком он хилый. Стефана разбирает нервный смех, совершенно не соответствующий медитативной позе. — Да уж, за этой катастрофой во плоти за самой нужно приглядывать. И Старк абсолютно точно не справляется даже со своей посудой. Ему не хочется оправдываться за то, что он знает все привычки Старка — так сложились обстоятельства. А сейчас он принял важное — и правильное! — решение, и с его плеч свалился тяжелый груз, о котором Стефан и не подозревал. Он снова вдохнул тем особым образом, как не умеет большинство людей — прислушиваясь к оттенкам реальности и своих ощущений. Запах деревьев, травы, кофе и сахара, книжной пыли на одеянии Вонга, дорожной пыли Нью-Йорка, вечернего солнца — опьянял. Почему он раньше не наслаждался жизнью так полно? И когда начал? Лишь после тридцати трех — после аварии, если быть конкретным.  Жизнь несколько раз проверяла его на прочность, и после каждого перелома Стефан все лучше понимал ее ценность. Первым была смерть сестры. Вторым — смерть его карьеры и прежнего мира. Третий перелом — это Старк. И Стефан старается не думать о том, что его преследует эта магическая цифра, которая отчеркивает самые важные этапы. Из парка он напрявляется прямиком к башне, пешком. Стефану нравится ходить по городу, а не прыгать в портал при первой же возможности. Тело не благодарит его за постоянное просиживание в библиотеке — да и во время астральных путешествий ему приходится нелегко, и тут не спасают даже регулярные тренировки в Камар-Тадже. Иногда хочется бросить это тело в недельный поход по горам, или в чьи-то заботливые руки с навыками массажа. И если со вторым кое-как справляется Плащ, то первое совершенно недосягаемо — стоит Стефану отлучиться, как на город обрушиваются инопланетное вторжение или особо кровожадные колдуны. Если снаружи башня выглядит аляповатой и неуклюжей, то внутри все меняется — Стефан испытывает к ней какое-то тепло, будто это место гостеприимно его ждет. Ему нравится, как башня просматривается насквозь, и в переплетении затемненных коридоров и помещений издалека видно, где горит свет. Он даже замедляет шаг, чтобы насладиться точно выверенным освещением — хватает, чтобы глядеть себе под ноги и не натыкаться на предметы, но недостаточное, чтобы затмить огни вечернего города за панорамными стеклами. На кухне не слышно голосов, и Стефан гадает, встретит ли там кого-нибудь. Зачем ему туда нужно — он не понимает, идет по инерции. Как бы его ни коробило, но кажется, он привык к этим Мстителям и не прочь перекинуться парой слов. Он находит только Наташу. Она в спортивных штанах и майке, с волосами, собранными в хвост, обматывает руки тренировочными бинтами. Стефану бросается в глаза, какая она хрупкая, но смертоносная. — Привет, — она сдувает с глаз непослушную прядь и окидывает его взглядом, откровенно изучающим. Зная немного о ее прошлом, Стефан предполагает, что это профессиональное, и смотрит она так на всех, — Тони в лаборатории, спит без задних ног. Он уже три дня ничего не ел, но сегодня утром попросил шоколадку. Так что захвати для него, — она бросает, чтобы проверить реакцию, Стрэндж в этом уверен. — Протеиновый батончик, вряд ли он другое осилит пока. Стефан кивает, и Нат добавляет, как будто нехотя: — С ним Стив дежурит. Не хочет оставлять одного. Передай, чтобы сдавал вахту и приходил на тренировку, через пятнадцать минут. — Спасибо, что предупредила, приготовлюсь к моральному давлению, — пожимает плечами Стефан, и она смотрит на него укоризненно. — Он просто переживает за Тони. Нас всех немного шокируют ваши эксперименты, но Стив все-таки его лучший друг. Стефан не хочет спорить о том, как ведут себя друзья — и с каким трудом протискивается в эти рамки Роджерс. Он вообще не хочет спорить с Наташей, потому что видит, как она старается наладить разговор. Он уже понял, что за каждым первым в этой компании стоит мрачная история — и обычная светская беседа дается им с трудом. И Стефан может оценить, когда ему делают шаг навстречу. Уроки усмирения эго не прошли даром. — В каком стиле вы тренируетесь? Впервые Романофф смотрит на него действительно заинтересованно. И на ее лице даже мелькает улыбка? — В основном рукопашный, бокс, немного каратэ и дзюдо… Стрельба? Ребятам нужно уметь уклоняться, — уточняет, и становится сразу понятно, что стреляет в основном она. — Хочешь поспарринговать? — Если среди вас есть заинтересованные в восточных единоборствах… Хотя, пожалуй я не откажусь от чего-то необычного. — Приятно, когда новое лицо хочет быть помятым, — она усмехается, уже не прячась, видно, что такой разговор доставляет ей удовольствие. Не то чтобы Стефан манипулировал людьми или подбирал ключи, но результат ему нравится. — Тони говорил, что ты хорошо дерешься. Заглядывай, мы в зале на тридцатом этаже, каждое утро и вечером около семи. Поддаваться не буду. Он чувствует волны энергии, исходящие от ее сильного тела — и то, что она не шутит. И у него самого начинают гореть шрамы на руках. Лаборатория — его любимое место во всем здании, как и у Старка. Стефан знает, где лежит каждый инструмент и как зовут каждого умного робота, где именно находится мини-бар и какая заставка на рабочем столе у его владельца. У него есть все пароли и доступы, — кроме личного компьютера Тони — и он вваливался сюда в любое время дня и ночи. Поэтому неудивительно, что теперь он чувствует горячую вспышку собственничества, когда видит широкоплечий силуэт на фоне окна.  — Добрый вечер, доктор Стрэндж. — Здравствуй, Пятница, — тихо отвечает Стефан, и Роджерс едва поворачивает голову в его сторону. Ничего неожиданного, все предсказуемо. Стефан приземляется в рабочее кресло Тони. Можно было бы провести по сенсорным панелям, чтобы активировать их голубоватое сияние, включить мониторы — но это ни к чему. Капитан и так бросает на него уничтожающий взгляд и напряженно выпрямляется. Несмотря на неприязнь, Стефан должен признать, что у Старка достойный телохранитель. Настоящая машина для убийства, от которой исходит едва сдерживаемая агрессия. — Романофф ждет в тренировочном зале. И она не похожа на слишком терпеливого человека, — Стефан делает несколько небрежных жестов и набрасывает звуконепроницаемый барьер на диван, где свернулся Тони. Роджерс наконец оборачивается и внимательно следит за его руками. Стефан даже в полумраке и издалека видит, как двигаются желваки на его лице. Хочется улыбнуться от такого темперамента, но он честно старается не слишком провоцировать. — Магия не повредит ему сейчас? — Теперь нет. Он прошел адаптационный кризис, и ему гораздо больше повредит наша шумная болтовня. Пятница, выведи основные показатели жизнедеятельности мистера Старка. — Я не могу его оставить, — качает головой Стив и начинает шагать по лаборатории, от окна к двери и обратно, как хищник в клетке. — Он три дня бредил и блевал дальше, чем видел. Сегодня первый день, когда он заснул. — Это нормально, у меня было то же самое во время обучения… — Это не нормально! — рычит Роджерс и в одно мгновение оказывается напротив, сверля Стефана взглядом. — Для него — нет. Может для тебя, но ты какой-то другой вид. И Тони нужно держаться от тебя подальше. Это оказывается внезапно болезненно. Стефан поражается тому, как слова Капитана резонируют с доводами Вонга — и ударяют по нему с удвоенной силой. Все окружающее пространство перестает быть таким комфортным, таким своим. Может, он действительно чужеродный элемент, несмотря на то, что старается выбрать лучший вариант? Несмотря на то, что хочет сохранить Тони жизнь. — Тебе придется поверить, что я не причиню ему вреда, — устало выдохает Стрэндж и проводит по лицу руками. Смотрит на Роджерса исподлобья — он не знает, почему, но такой взгляд всегда остужает противников. Кэп тоже отстраняется. — И вообще, почему он до сих пор здесь, а не в своей спальне? — Он не хотел уходить. Ты ведь уже достаточно знаешь Тони? Против его упрямства нет приема. — Я знаю Тони, — с нажимом повторяет Стефан, поднимается и подходит к дивану. Слегка щелкает пальцами, и спящее тело плавно левитирует вверх. — Его не надо спрашивать. Взгляд Роджерса становится каким-то растерянным и беспомощным. Хочется постучать ему по голове и сказать, что такого мужчину как Тони Старк нужно носить в постель на руках.  Но Стефан просто молча левитирует ценный груз на этаж выше. Когда они подходят к двери спальни, Пятница открывает без лишних вопросов. Стрэндж опускает Старка на кровать и накрывает одеялом, даже не приближаясь — одним движением руки в воздухе. Поразительно, что он мог бы сделать с ним при желании. Профиль Тони выделяется на фоне подушки, волосы влажные и растрепанные. Но дышит он ровно, не почувствовав никаких перемещений. У Стефана сердце ухает куда-то вниз от осознания, что этот человек очень красив, даже в состоянии трехдневной тяжелой болезни. И не помещается в голове, кого там еще нашел себе Роджерс. Что может быть после этого? — Я присмотрю за ним. Доброй ночи, — он сам не верит тому, что делает это, но закрывает дверь прямо перед носом у Стива, не в силах терпеть его присутствие. Не подумает же он, в самом деле, что Стефан набросится на беззащитного Старка и… и что? Ведь очевидно, что между ними ничего нет, Стрэндж старается вести себя максимально корректно. По крайней мере, на людях. А у Старка просто слишком много осложняющих факторов, чтобы заводить еще одного любовника. У Стефана порой складывается ощущение, что за ним волочится половина Нью-Йорка. И ему совсем не хочется быть частью этого цирка. Но почему-то Стефан не может отказать себе в том, чтобы подойти к спящему. Рассмотреть его, оставаясь незамеченным. У Тони очень яркая внешность. Темные волосы, брови, аккуратная бородка — возможно, не такая стильная, как у самого Стефана, но близко. Острый подбородок, высокий лоб, много морщин — между бровей, в уголках глаз, у крыльев носа. Отпечатки эмоциональной натуры и испытаний, которые в избытке подкидывала ему жизнь, да и сам Старк себе организовывал. Сильное лицо, которое уже давно врезалось в память Стефана. Еще бы, он видел его четырнадцать миллионов раз шестьсот пять раз, если быть точным. И это не считая выбранной ветки событий. Стрэндж отводит одеяло в сторону, чтобы рассмотреть самое интересное для него. Старк одет в простую черную майку, и через нее отчетливо светится реактор в его груди. Он мерно вспыхивает и гаснет, так что Стефан видит сердечный ритм безо всяких приборов. Зеленый затухает — становится виден оранжевый, защитное заклинание, которое помогает сдерживать мощь Камня Времени. Он вложил в этот реактор так много сил, что теперь Старк носит с собой кусочек его души. Стефан проводит рукой по воздуху, в паре дюймов над спящим. Камень отзывается мгновенно — вспыхивает и раскручивает генератор, распространяет мягкую вибрацию и гул по всей комнате. Но не потому что помнит своего прежнего Хранителя, а потому что у нового — такая незаурядная магическая чувствительность. У Тони, должно быть, круто подскакивают пульс и давление. Не успевает Стефан снизить свой магический фон, как Тони хватает его за руку. Стрэндж замирает. Проснулся он, или это реакция тела, без участия сознания? Слишком отточенное движение для сна. Если же проснулся, то решит, что Стефан делал нечто двусмысленное? Поверит ли, что просто проверял работу реактора и то, насколько прижились магические элементы? Слишком много вопросов вспыхивает в голове одновременно, но Старк просто молчит с минуту. А потом негромко произносит: — Останься, — и прижимает ладонь мага к своей груди. Прямо к реактору, у которого стекло раскалилось почти невыносимо. Но Стрэндж терпит, и постепенно зеленое сияние успокаивается, вновь становится мягким и размеренным, а закаленное стекло остывает. Он неловко садится в кресло у изголовья кровати, и Старк дает ему расположиться поудобнее, потому что вновь погружается в глубокий сон. Просто не отпускает руку, крепко сжимая пальцы, но больше не удерживает на груди. Это настолько странное ощущение, что Стефану кажется — он глаз не сомкнет этой ночью. Придется выбираться в астрал и читать Кодекс Хранителя, пока Тони не отпустит его на волю. Но свечение генератора оказывается убаюкивающим, как свет ночника. И чужая рука в его руке никак не мешает дремоте накрывать мягкими волнами. Может, даже помогает? У Старка все еще жар, и Стефан настраивается на его биоритмы, чтобы забрать часть недомогания себе. Когда тепло начинает перетекать по пальцам, из тела Тони в его собственное — Стрэндж закрывает глаза, блаженно вытягивается в кресле и засыпает. Впервые за долгое время — настоящим человеческим сном, без сновидений.