Оружие

— Чувствую себя, как лягушка, которую препарируют. А это всё — твои нерадивые студенты. Серьезно, обязательно было устраивать демонстрацию? — Тони, мы все помогаем доку. Ассистируем. — Тебя это не касается, Брюс. Но вот Питера можно было и не приглашать! — Я отвечаю за моральную поддержку! Это самая важная часть работы! — Оставьте ребенка в покое, он переживает за отца. Что это за дрянь, медицинская сталь? И ты ходишь с ней уже несколько лет, Старк? Воистину у тебя суицидальные наклонности. Кристина, новый контейнер для реактора. И приглуши нашего разговорчивого пациента, минут на десять… Тони судорожно вдыхает, под стерильным светом на операционном кресле — максимально неуютно. Вообще никакие манипуляции в его грудной клетке не проходили безболезненно, но Тони к этому привык. Однако сейчас к его горлу подкатывало что-то странное… чувство, как будто ему собираются не просто поменять реактор, а вынуть сердце. И заменить чем-то принципиально новым. «Это называется паника, если вдруг ты искал подходящее слово». — Кристина, не надо меня приглушать. Я сам полежу спокойно… — он натыкается на взгляд Стрэнджа, невыразимо серьезный. За медицинской маской не видно половины лица, но Тони знает, что губы за ней плотно сжаты. — Послушай, Старк. Поменять контейнер без анастезии невозможно, и не только потому, что это может быть болезненно. В твоей способности терпеть боль никто не сомневается. Но я очень не хочу, чтобы ты случайно пошевелился, и я задел у тебя внутри что-то, чего не нужно задевать, — Тони едва не ввернул, что он поздно спохватился, но почувствовал на своем лице кислородную маску. Вдох — и в голову ударил легкий туман. Скозь него Тони увидел, как в руках Стефана сверкнул металлический цилиндр. Такой миниатюрный по сравнению с тем, что торчал в его груди сейчас. — Это сплав титана и золота, гораздо более подходящий для вживления в биолигические ткани. И поскольку мы существенно уменьшили размер реактора — тебе будет гораздо легче дышать. Во всех смыслах. Так что засыпай спокойно. Голос мага — или все-таки доктора? — заполнил все пространство в голове Тони, глубокий и мягкий. Он моргнул, чтобы дать понять, что все услышал. Потом моргнул еще раз, и еще… И больше не смог открыть глаза, его окутало плотное, беззвучное пространство. Он успел почувствовать, как пальцы Стрэнджа коснулись его кожи, но не успел пережить никаких эмоций по этому поводу. Наступила темнота. -… Шури, выведи проекцию Камня, пожалуйста. Итак, доктор, вы подключаете реактор, затем внедряете Камень, я слежу за физическими показателями, мисс Палмер — за медицинскими… я ничего не упускаю? — Все верно. Будем надеяться, пройдет гладко. — Это все равно, что надеяться, что погружение в черную дыру пройдет гладко, — Тони слышит улыбку в голосе Брюса. — Но кто-то же должен этим однажды заняться. — Я уже тут… Можете не обсуждать подробности… моей возможной гибели? Брюс и Стрэндж поворачиваются к нему одновременно, ужасно похожие в своих докторских халатах. Тони стоит больших усилий не захихикать над ними. — Пациент очнулся, сейчас будет нести постнаркозную чушь, — маг поправляет маску на подбородке и бросает выразительный взгляд на Кристину, как будто они помнят какой-то уморительный случай на двоих. Тони сразу же ощущает дискомфорт в груди. — Первые несколько дней возможны неприятные ощущения в грудной клетке, сдавленное дыхание, тахикардия… Внутренние органы должны встать на свое привычное место, — к Стефану возвращается деловой вид, он отбрасывает маску и перчатки на столик с инструментами. — Там у тебя все было очень тесно расположено. С другой стороны, у хирурга, который провел тебе первую операцию, золотые руки. Я слышал, что он делал это в полевых — или подпольных — условиях, и при этом никаких осложнений. Тебе везет с врачами. — Это компенсация от вселенной, за мой гениальный ум… — За сумасбродный характер, ты хотел сказать. — В общем, да. Если бы еще и с врачами не везло, я бы так долго не протянул. Стрэндж усмехается, и морщинки лучами разбегаются от глаз к вискам и щекам. У него очень странное лицо, и еще более странная мимика. Но он зачаровывает окружающих, Тони знает это не только по себе. На минуту он представляет прежнюю жизнь Стрэнджа — как знаменитого хирурга. Когда халат и перчатки были его повседневной одеждой. Интересно, коллеги так же толпились за дверьми операционной, как сейчас команда Мстителей? Или какие-нибудь студенты медицинского колледжа. Носил ли он эту бородку всегда, или ходил гладко выбритым? Слушал ли какую-нибудь музыку за работой?.. Хотя, в больнице такое наверняка недопустимо, каким бы звездным ни был специалист. — Мистер доктор?.. А с ним точно все будет в порядке? — Питер подает голос из дальнего угла лаборатории, и Тони приходится прищуриться, чтобы разглядеть его после яркого электрического света. Перед операцией он спокойно восседал на Плаще, с которым буквально стал не разлей вода. Но теперь стоит взъерошенный и нервно сжимает края футболки. Если бы Тони мог пошевелить рукой без ноющей боли в груди, он бы подозвал и обнял мальчишку. — Питер, надо мной трудятся лучшие профессионалы Земли. Все будет окей, я и не таким помятым бывал. Ты ведь знаешь, — он подмигивает Паркеру, и Стрэндж подхватывает: — А теперь нам нужно заняться высокой наукой и полностью сосредоточиться. Поэтому присоединись ненадолго к зрительному залу. С мистером Старком все будет в порядке, — после секундной заминки Питер кивает и выходит из лаборатории. Когда Стрэндж отворачивается от стеклянной двери, Тони не видит такой уверенности в его глазах. Но точно читает в них решимость — уж это он научился распознавать за время их знакомства. — Ну что, приступим, — Стефан берет с подставки новый реактор, работу над которым закончили только вчера. Высотой он не больше двух дюймов, ошеломительный успех — учитывая, что остальные реакторы холодного синтеза, изобретенные человечеством, имеют размер комнаты. В лучшем случае. Он не похож на то, что раньше носил в себе Тони. Никакого яркого голубого сияния, этот реактор как будто дремлет — пульсирует слабым оранжевым светом. По внутреннему краю идет кольцо символов, постоянно перетекающих друг в друга, изменяющих свою форму. Некоторые из них уже кажутся Тони знакомыми — присмотрелся к санскриту. А некоторые выглядят как языки, которые никогда не существовали на этой планете. В самом центре пока пусто — и ему до сих пор не верится, что Стрэндж доведет задуманное до конца.  — Готов? — негромко спрашивает Стефан, присаживаясь рядом, и Тони кивает. — Давай. Пеппер задала высокую планку по пересадке реактора, но возможно тебе удастся к ней подобраться, — Тони прикусывает язык, потому что его накрывает дежавю. Когда-то давно Пеп сказала, что никогда больше не будет этого делать. А он ответил, что больше некому. Тогда это прозвучало так откровенно, как признание. А сейчас… «А сейчас у тебя появился кто-то еще, кому ты доверяешь свою жизнь. Будем надеяться, этот кто-то не понимает, что именно ты отдаешь в его руки. Кстати, интересно…» -… это будет больно? — задает риторический вопрос Тони. Но Стрэндж уже сжимает провода указательным и средним пальцами и плавно вводит их внутрь. Не касаясь контейнера, не шаря наугад. Ювелирно точно. — Тебе виднее. Если что, я уже подключил. Стефан бросает на него быстрый взгляд, как будто оценивая состояние пациента. И на памяти Тони это первый раз, когда он смотрит снизу вверх. Охренительное чувство. — Может участиться пульс и подскочить давление. Это быстро пройдет, организм адаптируется. «Это не пройдет быстро. Я, блять, уже не уверен, что это вообще пройдет». — Все нормально, док. Если честно, я вообще ничего не чувствую, — Тони пожимает плечами и удовлекторенно хмыкает — даже ноющая боль в солнечном сплетении отступила, как будто тело успокоилось, закрыв брешь. — Наконец ты сказал что-то правдивое, — Стрэндж распрямляется и вставляет реактор на место, поворачивает до легкого щелчка. Тони запоздало осознает, что никогда не видел руки Стефана так близко, и ему хочется задержать момент, но прикосновение прерывается, когда положено. Ни одной лишней секунды, ни одного двусмысленного движения. Тони успевает лишь заметить, что его пальцы вздрагивают — каждый раз после напряженной, сконцентрированной работы их прошивает судорога, и дрожь возвращается. Но никогда не во время дела — будь то магия, рукопашный бой, или вот операция по созданию нового супергероя. Тони смотрит за стеклянную стену — к ней прямо-таки прилип Паркер, которого осторожно приобнимает Шури. Смотрят во все глаза. А еще там стоят Нат и Стив, собранный, как пружина, даже на расстоянии видно, как ходят желваки и мышцы под футболкой. А еще Вонг в сторонке, почитывает какой-то фолиант — но готов ворваться в любой момент, чтобы помочь Стрэнджу с непредвиденной ситуацией магического характера. И — конечно, там стоит она. У противоположной стены, в приглушенном коридорном освещении, стоит его Пеппер. Тони видит, как она вытянулась в струну, как растрепаны ее светлые волосы — но не может разглядеть выражения лица. И боже, как он надеется, что у нее не случилось того же дежавю.  А ведь можно было позвать ее, предложить подключить этот чертов реактор. Ведь это чистая формальность, ничего не могло произойти. Но для нее это было бы важно… Тони злится на себя. И за то, что не сделал для Пеппер этот символический жест — и за то, что хотел получить этот жест от другого человека. А теперь вынужден оправдываться перед собой, как впрочем и всегда. Он улыбается, не кому-то конкретному, а всем сразу, и поднимает большой палец. Паркер сразу же растекается в ответной улыбке, Стив распрямляет плечи, и Наташа смотрит на Роджерса с усмешкой, как на старшего брата, про которого все-все знает. А Пеп… она просто вскидывает руки к лицу, и Тони надеется, что она не плачет. — Ну что, всех успокоил, — утвердительно бормочет Стрэндж. — Знаешь, меня всегда поражало, как ты заботишься о других, будучи не в порядке сам. На волоске от смерти. Или на операционном столе, готовясь принять мощнейший магический артефакт. — Пожалуйста, не ставь эти события в один ряд. А то я начинаю нервничать. — Ребята, все показатели организма в норме. Приступаем ко второй части операции? — Брюс выводит перед собой проекцию реактора и графики всевозможных излучений, которые только можно измерить в этом помещении. Кристина кивает в ответ, на столе перед ней лежит все, чем только можно реанимировать или утихомирить пациента. Стрэндж достает из-под халата Агамотто и раскрывает его плавным движением рук. У Тони все волоски на теле становятся дыбом. — Уф, вот это реакция… С тобой всегда такое происходит? — Брюс выглядывает из-за голограмм и изучает монитор сердечного ритма. — И, Тони… ты сейчас подлокотники сломаешь. Тони с трудом разжимает пальцы. Как это объяснить? Ощущения, как будто царапаешь гвоздем по стеклу и слышишь отвратительный звук. И внезапно сильно чешется нос. И любимый человек проводит ногтями по спине. Все это одновременно. В первое свое знакомство с магией он не смог бы это сформулировать — казалось, она просто настойчиво и неприятно гудит. Но теперь все его существо тянулось к этой энергии и научилось различать ее оттенки. Стрэндж материализует Камень между пальцев — как в тот самый раз! — и снова садится близко. Прежде чем Тони успевает подумать, Стефан берет его за подбородок и заставляет встретить свой взгляд. — Вспомни свой первый контакт. Когда ты изучал меня в лаборатории, и я попросил тебя прикоснуться к сфере, — его глаза прозрачные, как стекло, и Тони снова затягивает за горизонт событий, в непроглядную черноту зрачка. — Сейчас может быть так же. Но может быть хуже. Если тебе станет слишком тяжело — держись за меня, Тони. Я всегда буду рядом с тобой. И ты со всем справишься. Тони едва успевает кивнуть, как Стрэндж отпускает Камень, и тот словно магнитом притягивает в центр реактора. Мгновение ничего не происходит, и Тони кажется, что он красиво прошел испытание. Но в следующее — у него отключается дыхание.  Сначала он слышит стеклянный звон, как бы издалека. Он нарастает, накатывает плотными волнами, и наконец закладывает уши. А потом Тони видит, как преломляются пространство и время. Сначала стеклянные грани сверкают в зрачке Стрэнджа, потом сам волшебник разламывается на несколько граней, и это безудержное стекло расползается на всю лабораторию. Ее раскалывает на тысячу, миллион хрустальных поверхностей, и каждый источник света преломляется в этих призмах многократно, вонзаясь в глаза, в мозг, кажется, в самую сущность Тони. Он хочет закричать от боли, но не может, потому что его самого пронзает такой стеклянный осколок, от копчика до распахнутого рта, до глаз, из которых выплескиваются новые грани. Над ним раскалывается потолок, потом крыша башни, а потом начинает разламываться темное небо. И он видит то же, что в портале читаури — и намного, намного больше. Он видит звезды, которые ослепляют, множатся в отражениях — и умирают, рассыпаясь в стеклянную мозаику, как умер он сам. Он видит галатики, которые преломляются в атомы его собственного тела. Он видит себя, и в одних отражениях он жив, в других — не узнает себя, а в третьих его никогда не существовало. И оказывается, после смерти нет ничего, кроме всепоглощающего звука. И кроме руки, которая сжимает его затылок. И голоса. Направь энергию. Направь энергию! Не отпускай! Не дай ей уйти! Направь! Направь! НАПРАВЬ!!! Голос железным сверлом ввинчивается в мозг Тони и царапает одновременно все призмы, которые его кружают. Это боль, которую невозможно перенести, но последним усилием воли он решает не уничтожить себя. А разбить этот страшный мир, в котором нет места ничему живому и разумному. Он понял, о чем говорил Стрэндж, хотя уже почти не помнил, кто это.  Многомерная реальность с бесконечным количеством измерений. Реальность, которую не дано понять простому смертному. Он и не понял. Направь! Но он разобьет. Направь! Направь! Правь! Правь! ПРАВЬ! Звук схлопывается так же стремительно, как и появился. Стеклянные грани, как карты, осыпаются, складываются и погребают Тони под собой. Из сверкающих туманностей нейронов он падает в туманности галактик, и еще ниже, в огни Нью-Йорка (кажется так называлось это место), и затем — в темноту. Когда ледяной осколок выходит из него, и становится совсем тихо, Тони может вдохнуть. Легкие раскрываются как будто впервые, при рождении. Краем сознания он понимает, что после таких ранений не дышат, его ведь буквально пронзило в сотне мест. Но воздух сладкий. А на шее горячая ладонь, и его собственные руки до онемения цепляются за что-то. За кого-то. Тони делает еще пару упоительных вдохов, когда включается аварийный генератор. Бледный голубой свет заливает лабораторию, и первое, что видит перед собой Тони — потемневшие глаза Стрэнджа. И даже в полумраке очевидно, что человек перед ним — в глубоком шоке. — Охренеть. Он вырубил основной генератор башни. И еще пару кварталов оставил без электричества, — судя по голосу, нервы Брюса тоже пошатнулись. — Это нормально? — Я не знаю, — хрипит Стефан, прокашливается. — Старк, я сам не люблю идиотские вопросы, но… С тобой все в порядке? — Очевидно, нет, — голосовые связки Тони не способны ни на что, кроме шепота, и маг наклоняется ближе, чтобы расслышать. — Но если ты продолжишь массировать мне шею, то станет лучше. О, блять, да, — у Тони прорезается голос, и ему совершенно наплевать на то, что его слышит еще кто-то. Господи, да он еще не вполне уверен, что остался жив. А вот лицо мага заливает краской, и обычно упрямо сжатые губы раскрываются. Но сильные пальцы продолжают двигаться. И Тони смотрит на него, закинув голову, выдерживает до тех пор, пока Стрэндж не отводит взгляд. — Почему я это терплю, — бормочет он, потирая переносицу. — Мы спасаем вселенную, — любезно подсказывает Тони. — А еще я выпил бы двойной эспрессо. Нет, тройной. — Извините, что прерываю — но у нас вообще что-нибудь получилось? — робко возникает Брюс, и Стрэндж отстраняется. Они вчетвером смотрят на изумрудное свечение, которое быстро вспыхивает и гаснет. Оно совершенно синхронно с сердцебиением Тони и постепенно замедляется. Стефан складывает пальцы домиком и какое-то время завороженно наблюдает. — Это очень красиво, Стефан, — нарушает общее молчание Кристина, кладет руку на плечо мага и мягко сжимает его. Никто кроме Тони не слышит, но реактор начинает угрожающе гудеть, как будто воздух вокруг него сгущается и вибрирует. «Хотел бы я знать, что это значит. Он выражает мои эмоции? Или у камешка есть свои собственные — и ему тоже не нравится, когда его персонального мага трогают?» — Ты права. Это самая совершенная технология, которую я встречал… на этой планете. — Что ж, теперь я могу повелевать временем? — вопрошает Тони, лишь бы отвлечься от пальцев, ласкающих плечо. За которое он, между прочим, цеплялся, балансируя на грани жизни и смерти. — Ты можешь чуть меньше, чем всё, — отвечает Стрэндж, поднимая на него серьезный взгляд. — Тогда первым делом я хочу на концерт Queen на Уэмбли. Но к завтрашнему вечеру составлю список минимум из дюжины пунктов. — К слову о желаниях, мистер Старк. Ваш тройной эспрессо будет готов через минуту. Мне удалось перезапустить основной генератор, хотя вы и постарались сжечь его до основания. Когда Пятница плавно включает основное освещение и разблокировку дверей — в лабораторию вваливаются, кажется, все обитатели башни. Тони ждет, что Пеппер первая бросится его обнять — так бывает после каждого его сумасшедшего, но удачного эксперимента. Но в этот вечер она так и не приходит.