***
Тяжелобольной Карл Манфред сегодня вновь не явился на плановое обследование. Об этом Элайдже Камски, правой руке прославленного художника и по совместительству управляющему его личной галереи, сообщили из клиники, в которой Карл наблюдался уже на протяжении трех лет. Элайджа был не удивлен. Старик часто выкидывал подобные фокусы: память уже не та, к тому же, он в коляске, а о помощи не просил и о планах на день не уведомлял. По календарю очередь дежурства лежала сегодня на его сыне, Лео. Но раз уж и он не позвонил, дело принимало неприятный оборот. Камски набрал номер Карла. Мужчина ответил почти сразу: — Здравствуй, Эл. Что-то случилось? — Это вы мне скажите, Карл. Почему вас не было на осмотре? Человек на том конце провода слегка замялся, а Элайджа продолжил: — Карл, Лео снова не пришел к вам? — Нет-нет, он здесь, — старик закашлялся. — Позовите его к телефону. — Элайджа… — Позовите его к телефону, Карл. Повисло неловкое молчание. — Я пришлю к вам Хлою, она отвезет вас в больницу. Сейчас не могу отлучиться, ожидаются новые лоты. Заеду вечером. — Не стоит, Эл… Я в порядке. Камски положил трубку и связался с помощницей по внутренней связи из личного кабинета. Хлоя явилась незамедлительно — как обычно, собранная, сосредоточенная и до невозможности красивая. Девушка легко ему улыбнулась, приняла все инструкции и несмело попросила: — Элайджа, можно мне… после того, как отвезу мистера Манфреда в клинику, отлучиться на пару часов? Камски ненадолго задумался. — Верни его домой и будь свободна до завтрашнего дня. У тебя же ничего срочного нет? Она отрицательно помотала головой и снова одарила его сияющей улыбкой. — Ну, тогда договорились. До завтра, Хлоя. И спасибо тебе за помощь. Девушка торопливо вышла из кабинета Элайджи, тихо прикрыв за собой дверь. Он мечтательно посмотрел ей вслед, гадая, с каким же папиком в этот раз она пойдет на свидание, и грустно вздохнул. Наверняка, потащит ее в этот дурацкий Ренессанс-центр и попытается завалить в кровать. Но она девочка умная, может справиться даже с такими наглецами. Элайджа гордился своей маленькой нимфой, ему казалось, что она умеет почти все — и он уже не представлял своей жизни без нее. Она была незаменима, но, к сожалению, ему на все сто не принадлежала. Они познакомились несколько лет назад на выставке Карла. Хлоя пришла с мужчиной — он был явно раза в два старше нее — и весь вечер пыталась избавиться от его компании. Элайджа пришел на помощь, вызвонил брата-копа с ночного дежурства, и вот — мужчины к ней приближаются редко, но метко. Сегодня, видимо, как раз такой весьма редкий случай. Она рассказывала ему, что всегда мечтала о деятельности в сфере искусства, но музеи — слишком скучная работа. Через пару недель он предложил ей должность своего секретаря в «Манфред Ассошиейтед», Карл был не против. А вот сама Хлоя очень даже за. Со временем они стали хорошими друзьями, часто выбирались куда-то вместе, но она неизменно жаловалась на неудачные отношения и советовала Элайдже постричься, сменить уродливые очки на линзы и подобрать более соответствующую его статусу одежду. — Тогда и девушку себе найдешь, Эл, ну ты что! Все первым делом смотрят на внешность, а не на визитки и богатый внутренний мир. Обещай, что подумаешь! Она смеялась так звонко и легко, что Элайджа и сам неосознанно начинал улыбаться, обещал ей все, что она хотела, и забывал обо всем на свете. Вообще, Элайджа никогда не жаловался на жизнь — у него было все, что он мог себе представить: деньги, хорошая машина, место управляющего в галерее самого Манфреда, милая помощница и брат в полиции. И вроде бы его все устраивало, пока он не вспоминал, чем ему приходилось заниматься на работе, сколько раз в неделю он наведывался к Карлу, проверяя, не откинулся ли еще старик, и как часто Хлоя возвращалась на работу после обеденного перерыва в слезах. Насчет брата он не беспокоился, но подозревал, что их с Карлом деятельность может ударить по его карьере, поэтому о помощи просил крайне редко. Манфред и его сын, Лео, пару лет назад были самой известной семьей в светском круге Детройта. Элайджу удивляло, как здесь вообще сохранился какой-то намек на искусство. Лет десять назад все СМИ твердили о том, что Детройт мертв и ничего его уже не спасет, но благодаря внешнему антикризисному управлению жители выбрались из ямы и потихоньку вернулись к нормальной жизни. Старые здания отстроили и вернули им первозданный вид. Снова открыли театры и музеи (кроме музея современного искусства, тот был открыт постоянно), цены на недвижимость потихоньку начали расти, а гетто-районы трансформировались в нечто адекватное под натиском культурного населения. Не Сент-Луис, и на том спасибо. С Карлом они познакомились случайно — Элайджа прогуливал искусство в университете, где учился на факультете искусственного интеллекта, а Манфред приехал к ним с лекцией о важности эстетики в жизни человека, привез свои картины, и Камски просто потерялся в этом великолепии цветов. Он заинтересовался искусством, долгое время, почти до самого выпуска, помогал в университетском музее, даже составил оцифрованную картотеку объектов по собственному желанию, а потом как-то отпустило. Но Манфред про него не забыл и предложил ему управлять галереей вместо Лео. Сын подсел на наркотики еще в школе, но Карл надеялся сделать из него человека и передать свои дела. А дел было море. Манфред, несмотря на свой благонадежный вид и честные глаза, занимался нелегальным провозом полотен через границу. Бог знает, как его еще не привлекли за это, но младший брат Гэвин, с которым у Элайджи отношения складывались нормально, несмотря на сложную ситуацию в семье, регулярно поставлял Камски информацию об ориентировках, и их с Карлом там пока что не было. Но это только пока. Гэвин вообще был душкой — с отличием закончил полицейскую академию, работал в полиции, быстро выбился в детективы, собирался уже сдавать тест на вторую ступень, помогал Элайдже и в принципе никогда не выказывал никакого недовольства от общения со старшим. Возможно, дело было в том, что их отец некрасиво поступил сразу с обоими мальчиками, и они быстро нашли общий язык на почве запутанных семейных связей. Элайджа был любимчиком в семье, отец всегда ставил его в пример Гэвину, даже не стесняясь своей разгульной молодости. Два сына от разных матерей, один красивый и умный, а второй… ну просто есть. Отец никогда не любил Гэвина, а вот Элайджа наоборот — постоянно его поддерживал, помог с деньгами, когда Гэв не мог работать из-за усиленной подготовки к экзаменам в академии, знакомил с нужными людьми и частенько проводил с ним воспитательные беседы. Гэвин рос без отца, и это сильно на нем сказалось — в знакомых у парня были все главари криминальных банд, да и состоял он как минимум в трёх из них в разные годы, до поступления в академию. Бывших дружков он, к слову, пересадил после вступления в должность детектива, поэтому врагов у него было предостаточно, но он знал почти всю подноготную каждого бродячего ублюдка, и именно это дарило Элайдже уверенность в том, что брат вернется домой в целости и сохранности.***
Хэнк снова еле-еле проснулся от яростных пощечин Коннора. Прошлым вечером он снова перебрал, а сын снова был недоволен его поведением. Сержанту Андерсону снова стало стыдно за себя. Он с трудом разлепил глаза и обнаружил себя лежащим на полу кухни. — Отец, сколько ты ещё так напиваться будешь?! Коннор с яростью смотрел на него из-под выбившихся прядей всегда идеально уложенной челки. — Я уже устал каждое утро поднимать тебя и приводить в рабочее состояние. Фаулер еще не видел ни одной улики по делу о голубом льде, а я нашел их предостаточно. В чем дело? Хэнк перевел свое тело в сидячее положение и осмотрелся. — Коннор, который час? — Шесть утра, пап. — Ничерта не помню… Парень усмехнулся и сказал: — Неудивительно, ты опять выжрал полбутылки вискаря за полночи. Когда отрубился? — Говорю же, не помню… Как голова трещит… Коннор подошел к ящику с посудой, достал стакан и налил в него воды из-под крана, добавил таблетку шипучего аспирина и протянул отцу. — Пей. В доме стараниями Коннора царил относительный порядок — он готовил, стирал, убирал и выносил мусор, а Хэнк… Все четырнадцать лет, что приемный сын с ним жил, сержант (в прошлом – лучший детектив отдела) Андерсон пил, курил и ненавидел свою жизнь. Жена ушла, не оставив ему ни единого шанса на построение нормальной семьи («Ну а кто захочет жить с ненормальным копом?!»), детей у них не было, о новых отношениях он даже не задумывался. А тут… задерживал как-то пару наркоманов, увидел у них в комнате мальчонку лет одиннадцати и понял — его надо отсюда тащить. Суды, лишения родительских прав, оформление опеки… Долго, муторно и запутанно, но вот Коннор жил с ним и уже два года как работал патрульным офицером в одном отделе с ним. Хоть под присмотром. Коннор был отличным парнем — вежливый, доброжелательный ко всем и сразу, абсолютно неконфликтный — такую характеристику ему выдали после окончания полицейской академии. Хэнк гордился им больше, чем всей своей жизнью, а Коннор с удовольствием помогал ему, чем мог, заботился о нем и выгуливал собаку. Каждое утро, несмотря на погоду. Хэнк был почти доволен своей жизнью, но эта пагубная привычка в виде полбутылки виски на ночь убивала в нем все хорошее и оставляла только горечь, стыд и разочарование в себе. Сын пытался его вытащить, даже по врачам водил, но все доводы разбивались о традиционное хэнковское: — Сам разберусь, пить мне или не пить. И пил. Коннор с грустью наблюдал за тем, как некогда интересный, активный и добрый человек превращался в отброса, и ничего не мог с этим поделать. Оставалось лишь помогать ему с делами, чтоб не уволили раньше времени, а там, глядишь, и до лейтенанта дослужится. Возможность-то была — операция «Голубой лед» в самом разгаре. Коннор ночами исследовал улики, сопоставлял все, что известно и составил стройную картину событий — Хэнку лишь оставалось сформировать отчет и представить его Фаулеру, а затем передать ориентировки на задержание. Но Хэнк пил и ничего не делал. Коннор в очередной раз вызвал врача на дом и отписался Фаулеру о том, что сержант Андерсон не явится на работу в ближайшие два дня. Тот, конечно, был в ярости, но Коннор пообещал попросить кого-то из детективов сформировать отчет по делу и предоставить его так быстро, как это возможно. Он уложил Хэнка в кровать, сказал дождаться врача и пошел собираться на работу. Форма бесила его неимоверно — эта черная безвкусная тряпка, которая обтягивала его со всех сторон (размера же побольше у них не нашлось, ага), выглядела как костюмчик с вечеринки стриптизеров. Коннор имел хорошее тело, и эта разница с типичными пузатыми офицерами бросалась в глаза абсолютно всем — начиная от красивых девчонок в секретариате и на ресепшн, заканчивая противными детективами. В особенности его донимал детектив Рид — молодой, но очень наглый прилипала, который постоянно подначивал его на конфликт, когда они сталкивались в отделении. Один раз он приехал на вызов к патрулю Коннора, и парень чуть сквозь землю не провалился от взгляда этого злого, вечно курящего и ворчащего мужчины. Но тем не менее, в открытую к Коннору никто не клеился, ибо знали, что его отец — Андерсон, и он отгрызет голову каждому, кто позарится на аппетитную задницу и кошелек молоденького офицера. Поэтому Коннор спокойно работал, выезжал с патрулем по улицам Детройта и чувствовал себя в своей тарелке. Он подружился с Тиной Чэнь — одной из немногочисленных девушек, которые видели в нем друга, а не потенциальный перепихон на одну ночь. Они часто общались и вне работы на разные темы — семья, увлечения, дети, но этой ночью она совершенно внезапно написала ему с вопросом: 11:43РМ Тина: Коннор, можно я дам твой телефон своему другу? Он хотел пригласить тебя на свидание, но я не знаю, как ты к этому относишься. Ответь, хх 11:47РМ Коннор: Да, конечно. Я бисексуален, если что :D 11:54РМ Тина: Если это намек, я все еще замужем, так что на свидание ты пойдешь не со мной. 11:59 РМ Коннор: Не больно-то и хотелось, миссис «меня дома муж ждет». Я спать, мне в смену завтра. Увидимся, хх Однако сообщений от неизвестных номеров не поступало, поэтому Коннор лег спать, а утром… получил то, что получил — стандартно пьяного Хэнка, нагоняй от Фаулера за недоделанный отцом отчет и головную боль в виде еще одного дня без выездов на вызовы. Еще и в компании Рида, потому что: — Андерсон-младший, мне плевать, кто поможет тебе с отчетами, главное, чтобы они до вечера были здесь. Ясно?! — Есть, капитан. — Иди работай. День только начинался, а Коннор уже успел пожалеть, что предложил отцу свою помощь с документами. Он подошел к столу детектива Рида и скромно поздоровался: — Здравствуйте, детектив. Капитан Фаулер сообщил вам, что я должен связаться с вами по поводу отчетов? Парень оглядел его с ног до головы и присвистнул. — Даааа, сообщил. Не думал, что ты сам ко мне придешь, малыш. Ну, садись. Посмотрим, что твой батя на этот раз перекинул на других.