Ещё одна Белова.

В каждой разлуке скрыта новая встреча. Э.Сафарли «Мне тебя обещали»

Теракт Израильской команды подкосил всех. Тренер бегал в поисках Зураба и Мишико, а Сергей мелкой. Та под предлогом сходить в ближайший киоск за мороженым, которое было жизненно необходимо в улучшении ситуации и остановке слез, делась в неизвестном направлении на добрые пару часов. Комсорг команды оббежал за рекордное время всю олимпийскую деревню, расспросил каждого о невысокой брюнетке в голубеньком платьице, но все поиски остались безуспешными. — Не трогайте, не трогайте меня, пустите! — Откуда-то слева заверещал знакомый голос. Толпа очевидцев была такой плотной и огромной, что протиснуться там было почти невозможно, но комсорг резко останавливается, когда различает родные нотки. Катя и правда чисто случайно попала в сборище людей: купив мороженое, ей захотелось посидеть наедине с самой собой в одном из зелёных скверов подальше от всех и обдумать план действий на будущее. Она уже не хотела плакать, но соленые капли сами по себе скатывались по щекам каждый раз, когда в голове пролетали картинки совместных счастливых моментов с литовцем. Солнечная Грузия, необъятные просторы, она сидит у него на плечах и смотрит на вершины гор. Летняя Москва, беседка в парке, он перебирает шелковые волосы пальцами и шепчет нежно на ухо что-то на своём родном. Его квартира недалёко от Дворца Спорта, тёмный вечер с газовой лампой, тихая музыка из проигрывателя и плавные движения по комнате. Его горячие губы, сильные ладони и..... как оказалось, пустые обещания. Модестасу самому было нелегко. С каждым шагом на место встречи он сомневался все больше. «Все уже решено, все спланировано, нельзя отступать, » — думал про себя форвард, вышагивая взад и вперёд. Такой же угрюмый он и в машину сел, взглянул последний раз в сторону здания, где оставлял сейчас все, и заметил родное голубенькое платьице и тонкую фигуру. — Модестас, брат, а где же невеста наша? Ты так много говорил… — Но, встретившись с хмурыми янтарными глазами, мужчина решил помолчать. В голове капитана все проносились слова Серёги: «Ну команду ты можешь бросить, я скорее всего даже и понять попытаюсь, но малую-то за что? Она ведь любит тебя, Модька, правда, и искренне любит». Мужчина всегда должен рассуждать рационально и прислушиваться к разуму, а не сердцу, ведь если подчиняться чувствам, то не будет той стойкости и решительности. Этот принцип безотказно работал на площадке и в личной жизни, только вот с появлением младшей Беловой стал систематически давать сбои. Что-то неприятно кольнуло в районе сердца раз, два, да так, что пришлось приложить ладонь к груди. Литовец нахмурил брови, так как нащупал во внутреннем кармане какие-то не то карточки, не то ещё что-то, о которых совершенно не помнил. Пальцы достали фотокарточки, на которых были изображены те самые моменты, когда команда только приехала в олимпийскую деревню. Капитан с Катей недавно забрали их у фотографа, и девушка попросила убрать их в сохранное место, чтобы не помялись. Улыбка непроизвольно расплылась на губах литовского форварда, а затем брови резко свелись на переносице и звучный голос произнёс «Останови машину». — Что? — брат повернулся, недоуменно глянув на подопечного. — Модестас, да ты не волнуйся… Но договорить ему так и не дали. Советский спортсмен предостерегающее рявкнул и чуть ли не на ходу выскочил из машины. — Катя, сколько раз я тебе говорил, не суйся в толпу, — с горем пополам выудив сестру из скопления людей, Белов старший сидел перед ней на корточках и протирал колено, которое девушка успела где-то свезти, найденным у Севы спиртом. — Прости, Серёженька. — Белова сидела спокойно, только нижнюю губу выпятила от обиды и щиплющего чувства, совсем как в детстве. Комсорг лишь вздохнул, но ободряюще потрепал сестренку по волосам, за что получил от неё полный возмущения взгляд и сказанное на высоком сопрано «Эй!». Неожиданно к молодым людям подскочил весь запыхавшийся Ванька и начал усиленно размахивать руками. — Ребята, там, это, беда, хотят… Катя, тебя зовут, — вывалил белорус череду особо не связанных между собой слов. — Так, Вань, нормально скажи, что случилось? — Белов старший даже поднялся и сложил руки на груди. — В общем, как я понял, из-за теракта сейчас решается вопрос о том, будем ли мы играть или нет. И решение явно склоняется не в лучшую сторону. — Как играть не будем?! — Катя вскакивает с места, совсем забывая о содранных коленях и любых других переживания. — Они там все что, с ума посходили? А ну-ка, — девушка уверенно направилась в сторону главного здания, приказав спортсменам идти за ней. В такие моменты Сергей прямо гордился своей мелкой. В ней было столько решительности и силы, что сразу виднелась Беловская порода, так сказать. Когда Катя с возмущённым «Григорий Моисеевич, я попрошу!» скрылась за дверью, вся сборная советского союза по баскетболу осталась в томительном ожидании. Почти вся. Оглядывая ребят по головам, Сергей подметил, что капитана все же нет. Опустив голову и усмехнувшись, комсорг краем уха слышит скрип открывающейся двери. Все моментально поворачивают головы в проем, так как ожидают увидеть Катю с новостями, но натыкаются на запыхавшегося Модестаса. — Извините, опоздал — глухим голосом говорит капитан и смотрит исключительно на Серого. Друг пару секунд осознаёт случившееся, а затем коротко кивает в знак одобрения и чуть тянет уголки усов вверх. Катя почему-то долго не появляется, и только когда стрелка переваливает за три часа по полудню, что означает начало конференции, врывается к парням вся раскрасневшаяся и счастливая. — Играем! Ребята, мы играем! Только услышав радостную новость, баскетболисты тут же вскакивают со своих мест и спешат закружить хрупкую Белову. Общее веселье захлёстывает волной и настроение на финал уже совершенно другое. Белов старший выпроваживает команду в коридор и, прошептав сестре на ухо «Поговорите», сам прикрывает за собой дверь. Катя сначала не понимает, о чем ей и с кем вообще разговаривать, но, поворачиваясь в сторону фигуры около окна, застывает на месте. — Ты… — Вернулся. — Зачем? — Ради тебя. — Любишь? — Жить не могу. — Я тоже, Модя… — Тише. Иди ко мне. Молодые люди сокращают расстояние буквально в два шага и падают в спасительные объятия друг друга. Литовец так сильно сжимает свою девочку, что Катя тихонько пищит, а затем сама тянется ближе, обхватывает его руками и ногами. Паулаускас утыкается в родные темные кудри и вдыхает лёгкий цветочный запах, шепчет, как сильно любит и никогда больше не отпустит. Почему-то осознаёшь всю полноту чувств и привязанности к человеку только под риском его исчезновения из твоей жизни навсегда. — Итак, стартовый состав! — Владимир Петрович призвал сборную Советского Союза к тишине перед самым важным матчем в их жизни. Не услышав свою фамилию, капитан нахмурил брови и с недовольством опустился на скамейку. Кулаки его сжались, брови свелись к переносице, даже ободряющие слова Сереги про «тайное оружие» его ни чуточку не развеселили. Литовец только немного расслабился, когда тонкие ручки обняли его сзади, а родной голос тихо хихикнул и прошептал на ухо «Сладкое всегда оставляют напоследок». Катя так волнуется за своих мальчиков, которые стали самым дорогим в ее жизни, что искусывает все пальчики, а особенно когда капитан выходит на поле и начинает один за другим забивать мячи, после бросая мимолётный взгляд на скамейку, посвящая каждое новое очко своей мелкой. В роковые три секунды сердце останавливается не только у тренера, оно останавливается у всей страны, а затем падает резко и глухо наземь, когда звучит сирена и американцы взрываются аплодисментами. Третьего шанса не дано, ведь так? На глаза младшей Беловой наворачиваются слезы, она опять по детски выпячивает нижнюю губу и невольно топает ногой. «Ну не может так быть, не может, они выиграют, я же чувствовала, я знаю, » — упрямо думает про себя девушка, обводя мутный от слез зал взглядом. На табло висит злосчастный счёт с разницей в один бросок. А ещё там до сих пор отображаются три секунды. — Владимир Петрович, там это… — Катя начинает теребить тренера за рукав и тычет в сторону табло — там время, так ведь не должно быть, да? Не должно. — Не должно, — вторит Гаранжин, все ещё пребывая в какой-то прострации, но в следующую секунду хватает девушку за руку и протирается к столу судей. Да, третьего шанса не дают, но и в правилах всегда бывают исключения. За три секунды можно страну взорвать не то, что олимпиаду выиграть. Между игроками именно в эту минуту натягивается ментальная нить. Руки будто сами тянутся к мячу, закручивают его в воздухе, отправляя по единственно правильной траектории. 50:51 и победа Советского Союза! В эту секунду сирена уже знаменует победу, победу над собой и доказательство всем, кто не верил. Болельщики аплодируют, а команда во главе с тренером первые минуты просто молчит. Ваня первый выходит из ступора, начинает заливисто смеяться, обнимает Сашку, налетает на Алжана и заражает всех своей эйфорией. — Владимир Петрович, поздравляю, мы это сделали — Катя широко улыбается, протягивая для пожатия свою ладошку тренеру. — И правда сделали, вовсе не верится. — Гаранжин возвращает улыбку девушке, а затем сам счастливо смеётся. Комсорг опускается на середине площадки, запускает пятерню во влажные волосы и плачет. Столько всего произошло за время подготовки к этой олимпиаде, столько нервов, столько падений, столько неудач, но все позади, а впереди только тяжесть от золотой медали на груди. Модестас недовольно отгоняет журналистов от лучшего друга и поднимает того за руку, крепко прижимая в объятиях и хлопая по плечу. Ребятам не нужны слова, они и так понимают друг друга с одного поднятия брови в вопросительном или недоуменном жесте. Избитые колени, порванные связки, дни и ночи проведённые в зале, ругань и непонимание, отчаяние — все заглушились победой, их победой. И если бы кто-то спросил любого участника команды: «Вы бы прошло через это все ещё раз?» Каждый без промедлений ответил безоговорочное «Да».