В любой непонятной ситуации...

      Первый раз они остановились у реки. Марина долго сидела в воде, не двигаясь. Когда кровь перестала идти из ран и рта, и когда она продрогла до дрожи в пальцах, только тогда она вышла на берег и оделась. Дорога к вечеру их вывела к деревне, и Аллен уже не чувствовал своих ног, а на виске неприятно пульсировала вена, но усталость была не только в теле. Он несколько раз пытался извиниться перед певицей, но каждый раз получал от неё взгляд, полный презрения и раздражения. Прежде, чем постучаться в дверь к местному врачу, он снова попытался сказать, что ему очень жаль, что он ничего не может больше сделать. Марина первый раз за день повернулась к нему только головой. Её взгляд умолял только об одном: «Пожалуйста, заткнись, если не можешь сказать ничего умного». У врача певице зашили и перевязал грудь, и вцепившись в руку Канды она смогла дойти в тот дом, где им предложили комнату комнату.       Добрая хозяйка сразу предупредила, что кровать всего одна, но идти куда-то ещё не было ни сил, ни возможности. У Марины по щекам текли тяжёлые капли пота, и плечи дрожали от усталости. Но страшнее всего было её гробовое молчание: за весь день она ни разу даже не замычала. Зайдя в комнату, она скинула обувь и верхнюю одежду, упала на кровать и сразу заснула.       — Тут достаточно тепло, — сказал Аллен, оглядывая бесхитростную обстановку: кровать с льняными простынями, старый сундук и небольшой письменный стол. — Если принесут пару одеял, то мы нормально сможем поспать на полу.       — Тебе тоже стоит спать на кровати, — вдруг ответил Канда. — Тебе надо нормально отдыхать.       На кровати места ещё хватало для одного человека, но экзорцист представил, что Марина проснется рядом с ним, и у него прихватило дыхание.       — Ты думаешь, я смогу нормально отдохнуть в одной постели с девушкой?! — прошипел он и тут же прикрыл рот. Фраза звучала нехорошо… Канда презрительно на него посмотрел.       — Не думаю, что её это смутит. Она почти полностью разделась перед нами, когда зашла в реку, и когда доктору надо было зашить ей раны. У неё точно есть проблемы с правилами приличия.       — Да… — Аллен сел рядом с Кандой на пол и грустно улыбнулся.       В сознание прорвалась темная тягучая усталость и крик:       — Аллен! Аллен! Братишка! Просыпайся, ко мне голос вернулся!       — А?.. — экзорцист, щурясь, посмотрел на Марину. Заметив его приоткрывшиеся глаза, певица соскочила с него и, подбежав к Канде, потянула того за руку:       — Канда, Канда! Просыпайся, ко мне голос вернулся!       Мечник занёс кулак, метя ей в челюсть, но Марина, хохоча, увернулась и выбежала из комнаты.       — Дурная, — Канда встал. Его взгляд был чистый и недовольный, как всегда. Похоже он давно проснулся. — С ней снова всё в порядке. Надо отправить её обратно в город к искателям.       — Да… — Аллен надел сапоги и пиджак — единственное, что он снимал, чтобы лечь спать. — Быстро она выздоровела, тебе не кажется это странным?       — У тебя своих проблем хватает.       — И то верно. Но…       Дверь распахнулась, и вновь в комнату влетела певица, заполнив своей радостью все оставшееся пространство в комнате.       — Эй, а я нам завтрак приготовила! — она поставила на стол два блюда с редисом, яйцами и картофелем, который аппетитно блестел от масла. Аллен не успел восхититься, прежде чем Канда сказал:       — Ага, на наши деньги.       Марина замерла. Её руки дрогнули.       — Ну да, на наши деньги, — неуверенно сказала она. — Всё равно же надо позавтракать!       — Что вы… — открыл было Аллен рот, но мечник снова не дал ему сказать.       — Не твои деньги, а наши с Алленом. Верни ему кошелек!       Марина покорно достала из кармана кошелек экзорциста.       — Но всё равно вы бы эти деньги на еду потратили! — девушка деловито подняла палец и положила в рот кусок редиса. И только теперь Аллен заметил, что её губы стали подозрительно знакомого красного цвета. Он спрятал кошелек и сказал, наложив себе в тарелку картофеля:       — Это правда. Всё равно надо позавтракать… Кстати, Марина, что с тобой было?       Певица дожевала, прежде чем ответить.       — Чистая сила в меня проростала. Ой, не делайте такие глаза, словно я вам живого динозавра показываю. Судя по вашим рассказам, эта штука ещё не на то способна, так что чего удивляться, что она решила занять у меня всю рабочую поверхность?       — Рабочую… что?       — Я певица. Моё оружие — это звук голоса. А он получается при работе лёгких, гортани, языка, нёба, альвеол, зубов и, конечно же, губ. Вы что, изучая иностранные языки, никогда теорию не учили? А если звук на всем пути своего появления будет образовываться с помощью Чистой силы, то он будет мощнее, я так думаю, — Марина высунула на пару секунд язык неестественного бордового цвета. Канда демонстративно отвернулся. Аллен медленно чистил вареное яйцо и смотрел на их новую знакомую.       — Да, от Чистой силы можно всякого ожидать… — экзорцист проглотил еду, почти не прожевав. — Я надеюсь, она больше не будет расти. На тебя было больно смотреть.       — А уж мне-то как было больно! — певица вновь погрузилась в завтрак. Канда отставил свою тарелку.       — В Чёрном ордене наверняка придумают, что с этим делать. Доедайте, и пойдем. Ты — обратно в город. Мы с Алленом по своим делам.       Марина нахмурилась, потом высоко подняла брови, потом снова нахмурилась, и наконец дожевав, воскликнула:       — Кстати, там же банька должна была уже натопиться!       Мечник зыркнул на неё исподлобья. Его взгляд не обещал ничего хорошего.       — Это ещё зачем?       — Что значит — зачем? Помыться, конечно! Зачем ещё в баню ходят?       — Тч! — Канда резко встал и развернулся к двери. — Аллен, пошли! Мы и так тут кучу времени потеряли!       Марина, в панике откинув тарелку, загородила ему проход.       — А то ваши дела час-другой не подождут! Ты видел свой хвост? Его точно надо вымыть!       — Это не твоё дело! — мечник попытался её отодвинуть, но девушка вцепилась в его руку мертвой хваткой.       — А я и не к своим делам аппелирую! Это тебя должно волновать, что твой хвост висит как сопля! — Марина потянулась к его волосам. В следующий момент она улетела на кровать, захрустевшую под её весом, но поднявшись, она снова была невозмутимо упряма. Она навалилась сзади на плечи Аллену и запустила руки в его волосы.       — И тебе надо помыться. Мы сегодня спали в обнимку, поэтому я знаю, — промурлыкала она, шевеля холодными пальцами по сальной коже. Щеки Аллена накалились как угли. Он этого не помнил. Марина, нисколько не смущенная, продолжала: — Я проснулась, уткнувшись носом в твою рубашку, которую ты менял, кажется, месяц назад. Да, помыться определенно надо, — она вдруг больно царапнула ему кожу головы и показала ему руку с согнутыми пальцами. У неё под ногтями помимо собственной черной грязи был белесый жир. Аллен безрезультатно постарался стать меньше, вжав голову.       — Ээ, ладно, ты права… Тогда ты пойдешь первая, а потом…       — Вместе пойдем, или ты стесняешься?! — певица засмеялась, обняла его рукой за талию и потащила к двери. На краю сознания у экзорциста мелькала мысль, что ему стоит как-то сопротивляться, но каждое её прикосновение прожигало в нем дыру. По пути она попыталась схватить за руку Канду, за что получила от него оплеуху, рассмеялась ещё звонче и потянула Аллена вперёд, на улицу, мимо задумчивого взгляда хозяйки дома, мимо хозяина, колющего во дворе дрова, в маленькое строение, обшитое посеревшим деревом и с дымящей трубой на плоской крыше. К тому моменту, когда Аллен нашел подходящие слова, певица затащила его в предбанник, где было тепло и ароматно пахло сосной и сухими берёзовыми листьями. Он тяжело выдохнул, когда она его отпустила.       — Марина, это…! Это…!       — Неприлично? Нашел тоже аргумент! — Марина уже стягивала с себя ботинки. — Женщины и мужчины испокон веков мылись вместе в банях! Или… Ах точно! Ты же не славянин! Ну, проникайся местными традициями!       Хлипкая березовая дверь распахнулась и опасно стукнулась о стену. Вошедший Канда потянул Аллена за куртку, бросив певице:       — Пошла к чёрту! И чтобы я тебя больше не видел!       — Подожди, — Марина, сверкнув синими глазами, скрестила руки на груди. — Помыться — это, серьезно, конечно, но я хотела с вами поговорить так, чтобы вы не могли убежать. А баня — отличный повод. Вы же мне кое-что должны.       — Ничего мы тебе не должны!       — Не настолько должны, как это звучит, но всё же. Вы мне ничего не объясняете, и проводить не хотите, а когда я приду в Черный орден, там мне тоже не объяснят, потому что я новенькая, а новеньких в секреты не посвящают, — певица посмотрела Канде прямо в глаза. — А мне тоже идти сражаться. Но непонятно — за что. Мечник ничего не сказал, но перестал тянуть друга за рукав.       — То есть?.. За что сражаться? — Аллен открыл рот.       — Именно так. Может для тебя очевидно, как это сражаться за мир, за человечество и вот это всё, что ты рассказывал про цели Тысячелетнего. Но вообще-то нормальные люди за это не сражаются. Это скорее побочные цели. Высокими идеалами можно вдохновить на пару подвигов, но не на монотонную борьбу. И если мне в Ордене будут говорить подобную чушь, мне нет смысла туда идти. Я не спрашиваю, за что сражаетесь вы. Я хочу понять, за что сражаться мне. Иначе вы меня оставите, и я пойду туда, куда придется, а не туда, куда вы хотите.       — Угрожаешь? — Канда прищурился.       — Что? Нет! — Марина отмахнулась. — Я говорю, что если мне от Ордена и будет польза, то только денежная, а деньги можно как-нибудь и самой заработать. Губы мечника замерли, так и не доведя «тч» до конца. Он вдруг расстегнул ремень и поставил Муген в угол.       — У нас есть час, чтобы помыться. Аллен крепко стиснул кулаки. Он мог понять девушку: с людьми из Ордена она была знакома только на словах. Но её меркантилизм неприятно царапал его чувства к другим экзорцистам.       — Мы не можем тебя проводить, потому что мы беглецы.       — О! Наконец-то! — воскликнула певица, снимая рубашку. — Об этом я и сама догадалась. Во-первых, вы одеты не по форме, во-вторых, чёрт знает сколько немытые. Если у организации столько денег, она бы не стала просто так бросать своих сотрудников. На ней остались только штаны, плотно облегающие бёдра, кружевная комбинация, поднимающая грудь, и пропитанные кровью бинты на верхних рёбрах. Аллен отвёл глаза, сильнее впиваясь ногтями в кожу.       — Марина… — он почти нашел слова, но певица резко встала и потянула его за рукав.       — Чо Марина?! Раздевайся, ты же не в куртке мыться будешь!       — Да перестань! — Аллен упёрся ногами, чтобы всего лишь не потерять равновесие. Как бы девушка не напрягались, надувная щеки, сил у нее хватит разве что порвать рукав. Канда её пожалел, когда кинул на кровать, а не сквозь стену — это могло её убить.       — Не перестану! Ты один упрямый остался! А может ты не меня стесняешься, а своего тела?! — у Марины побелели костяшки на пальцах. Не дав ответить, Канда уже совсем раздетый, дал экзорцисту подзатыльник и зашёл в парную. Аллен пошатнулся, и Марина резко стянула его куртку, победно подняв над головой.       — Спасибо, Канда! — весело крикнула она.       — Ничего я не стесняюсь… Ладно-ладно.       Пока Аллен расстёгивал рубашку, Марина скинула всю оставшуюся одежду и забежала вслед за мечником, тихо напевая странную песенку про луну и колесо. Когда экзорцист зашёл следом, певица сунула ему деревянный тазик, а голос её зазвучал громче. Она веселилась.       Внутри сильнее пахло сосной, из бочка над печкой поднимался водяной пар. Канда мыл голову, склонившись над тазом, жилистый и болезненно бледный, пятном выделяясь на черных просмоленных досках. Марина мылила себе вихотку, сидя на скамейке. Можно было физически ощутить, как расслаблены под её мягкой кожей ненакачанные мышцы, собранные в складку на животе. Аллен налил себе холодной воды из бочки в углу и ковшом зачерпнул горячую воду над печкой. Он начинал понимать, почему баня не могла вызвать каких-то пошлых намерений, если специально для этого не напрягаться. Поставив таз на скамью рядом с певицей, экзорцист потянулся за мылом, и тут Марина на него посмотрела. Песня оборвалась.       — Еее… моё! — выдала она.       — Что?       — Ничего себе шрамы!       — А. ну… мы же всё-таки сражаемся.       Марина обошла его сзади, протянула руку и коснулась спины. Её пальцы были холодными, мыльными и нежными, и Аллен покрылся мурашками.       — Марина!       — Что?       — Отойди, пожалуйста!       — … Он у тебя насквозь был! Нифига себе! Что это с тобой случилось? А у Канды нету шрамов… Ой, татуировка! А что она значит?! — девушка наткнулась на взгляд мечника как на шпагу и только тогда замолчала. Аллен с облегчением вздохнул, когда они вновь оказались на приемлемой дистанции.       — Ты хотела о чём-то поговорить, — тихо напомнил Канда тем самым спокойным тоном, которым оскорбленный объявляет о свершении кровной мести, прежде чем нажать на курок. Марина закусила губу.       — Хотела, ага! Вы мне кое-что должны. Должны рассказать, кто это был!       — Кто? — переспросил Аллен. Канда, отвернувшись, вылил на себя мыльную воду и пошел набирать чистую.       — Кто! Вы так старательно делали вид, что это был ты, и может быть пытались выдать тебя за шизофреника. Но ты ведь не шизофреник?       — Я не кто…?       — Нет, он не шизофреник, он придурок.       — Канда, идиот!       Марина вздохнула и вернулась к мочалке.       — Аллен, это был кто-то другой. У меня нет никаких нормальных доказательств этому. Можешь назвать это женской интуицией.       По лбу экзорциста скатилась капля, смешанная из горячего пота из-за жары и холодного пота от нерешительности. Он опустил свою мочалку в тазик, чтобы хоть чем-то себя занять.       — А что такое шизофреник?       — … Ты не знаешь? — разочарованное удивление в голосе певицы прожгло в его ушах дыру. — Это когда ты сходишь с ума: вроде как в одном теле начинают жить два-три-пять человек. Но на самом деле это один человек, который сошел с ума и здорово играет роли. Сумасшедшие часто похожи на нормальных людей, и только приглядевшись, можно заметить, что твой собеседник чокнутый. Но с тобой было скорее наоборот. Вернее с вами… Мне стоит ожидать кого-то второго и внутри Канды?       Мечник опасно молчал.       — … Марина, — Аллен сел, свесив голову. — Когда ты придешь в Чёрный орден, тебе обязательно расскажут, почему я убегаю.       Марина резко встала и вылила на него воду. Аллен тряхнул волосами и уставился на певицу.       — Да, ты придурок! — она погрозила ему кулаком, прежде чем отправиться набирать себе заново тазик. — Чёрный орден, Чёрный орден! Я может туда ещё и не дойду! Так кто это был?       — Ной… — произнес Аллен и испугался этого слова. Он ожидал увидеть на лице девушки отвращение или страх. Но Марина просто ждала, и когда молчание затянулось, она спросила:       — И всё? Никаких больше пояснительных ремарок не будет?       — В нём просыпается четырнадцатый Ной. Никто не знает, кто он и откуда, даже сами Нои. Аллен говорит, его зовут Неа, — сказал Канда, не оборачиваясь и старательно натирая руки мылом и вихоткой. Аллен и Марина посмотрели на него.       — А, ясно-ясно. Поэтому тебя посчитали предателем, и ты сбежал, чтобы с тобой ничего не сделали, а Канда тебе помогает… Прикольно! — Марина широко улыбнулась, вылив на себя ковш воды и намылив волосы. Аллен сидел не шевелясь. Он боялся того, что стоит ему открыть рот, как он начнет врать, но врать ей он почему-то боялся.       — Да чего ж ты такой угрюмый! Ты сейчас помыться забудешь! — певица опять плеснула в него водой, попав прямо в нос. Аллен закашлялся и тут же утонул в потоке мыла и пены, свалившимся на его волосы и придавленном Мариниными руками.       — Если ты сам не будешь мыться, я тебя помою! — заявила она. Где-то на заднем плане послышалось тихое «тч».       — Не издевайся! Я сам могу помыться! — Аллен схватил девушку за руки и попытался сплюнуть пену, залезшую в рот. От мыльного привкуса это не спасло.       — Да-да, я вижу как ты моешься! Иди сюда, спинку потру!       Марина терла его настолько настойчиво, что освободиться он смог только через полчаса. Канда уже давно помылся, оделся и ушёл из бани. И пока Аллен сушил волосы, его не покидала мысль, что если бы Марина сама взялась его вытирать, он был бы не против.       — Эй! — позвала девушка. Аллен повернулся. Она сидела, протягивая ему бинты. Она уже одела штаны, но сверху ничего не было, кроме зашитых шрамов, на которых проступала алая кровь. Экзорцист сглотнул, стараясь не смотреть ниже, где жуткие раны контрастировали с нежной кожей грудей, и внутренний голос ещё раз напомнил, что это он сделал…       — Да чего ты так смущаешься? — хихикнула Марина. Она по-своему понимала его сведенные на переносице брови. — Перевяжи меня, пожалуйста. У меня самой не очень хорошо получится.       Аллен взял бинты и аккуратно, словно девушка была хрустальной, стал наматывать их вокруг. Ему приходилось почти обнимать её, но он старался её не касаться. Боялся и не знал, что случится, если он заденет шрамы.       — Прости, — прошептал он, завязывая бинт. — Это моя вина… И я не знаю, смогу ли как-то оградить тебя или других людей, если он опять…       — Дурак, — Марина ласково положила руку на его мокрую голову. Она улыбалась. — Это не твоя вина, и даже не этого Неа, или как там его. Когда люди смотрят так, как ты… То есть он на меня посмотрел, то и ежу понятно, что меня сейчас не на коктейль позовут. Ты слишком много придаешь значения собственным действиям.       — Это совершенно не меняет того, что со мной рядом опасно! — Аллен накинул полотенце на её плечи, чтобы прикрыть наготу, и отвернулся.       — А ещё ты слишком самостоятельный, это да. Слишком самостоятельные люди всегда берут вину на себя, даже если это природный катаклизм, не имеющий лично к тебе никакого отношения.       Аллен одел все остальные вещи, как и Марина, последним штрихом спрятавшая мокрые волосы под полотенце.       — Ты всё равно не можешь пойти с нами.       — Да? Когда я приду в Орден, меня выкинут на поле боя, потому что я экзорцист. Если я не пойду в Орден, то всё равно нарвусь на неприятности, потому что не могу не петь. Есть ли вообще безопасное место в этом мире?       — Марина…       — Если отделения Ордена есть в каждом большом городе, то я могу пойти в любом направлении, и рано или поздно на них наткнусь. Я бы пошла туда, куда идёте вы, а по дороге разберемся. Если мне судьба попасть в Орден, я обязательно там окажусь.       — Ты веришь в судьбу?..       — Нет, — Марина опять хихикнула и обняла его за плечи. В этот момент из-за разницы в росте она казалась его старшей сестрой. — Это такой эвфемизм, означающий, что пусть всё будет как будет. И вообще, может я пригожусь.       — Ты хотела сказать: вдруг ты попадешь в неприятности? — Аллен не пытался её уговорить, он просто не понимал, почему девушка такая упрямая. Марина поймала его взгляд, улыбаясь, и приложила палец к губам.       — Слушай, не думай о моих неприятностях и о своём участии в них. Ты не понимаешь, что я сама выбрала путь, которым пойду, и если со мной что-то на этом пути приключается, то это только моя вина. Да и… Это у всех людей так. Просто не все это признают.       — Значит… — Аллен взял её руку, убрав палец от губ. — Значит каждый сам выбирает свой путь, по которому остается только идти вперед… И не останавливаться.       Холодный осенний воздух окутал Канду сразу, как тот вышел из теплого предбанника. Это отвлекало от ощущения, что в новой знакомой есть что-то стоящее, а признаваться в том, что он кого-то одобряет, он не любил. Мечник подошёл к дому. Он собирался расплатиться с хозяевами, проверить, все ли вещи они забрали и подождать Аллена в тепле, но голос, донесшийся из открытой форточки, его остановил.       -…Я уверена, этот тот чёрненький, Канда, кажется! — радостно вещала хозяйка дома. Канда подозревал, что это пустой разговор, но остановился, спрятавшись рядом с окном, чтобы его не увидели.       — Какая тебе разница? — ответил хозяин. — Эти люди остановились у нас на одну ночь. Мы даже никогда больше не встретимся.       — Что ты понимаешь!       — Ладно, я поняла, понял.       — Да что я не так сказала? Тем более я была удивлена, что они всего пару дней, как знакомы. Я точно тебе говорю, она уже на кого-то глаз положила, и это наверняка чёрненький. Аллен по сравнению с ним выглядит размазней… Хотя он милый мальчик.       Канда дёрнул плечами. Не только от холода. После недолгого молчания хозяйка снова заговорила:       — Ну что ты вздыхаешь?       — Ничего. Налей ещё супа…       Их разговор ушёл в другое русло. Канда сел на крыльцо, опёрся на Муген и в таком виде дождался своих спутников. Они вышли из бани, держась за руки так непринужденно, словно уже многие годы так ходили. У Марины плащ возле воротника был аккуратно заштопан, где его располосовали лезвия Коронованного Клоуна — напоминание о ранах. Гороховый стручок покорно шел за ней, улыбаясь, словно забыл о произошедшем.       — Ты не против, если мы проводим её до ближайшего города в той стороне, куда мы пойдем? — спросил Аллен, выпутывая свою ладонь из хватки певицы, когда они подошли. Канда отвернулся и цокнул языком. Он был не против. Только Марина его беспокоила, и разгадка ее поведения лежала где-то рядом, маячила на крае сознания, и была настолько очевидной, что Канда никак не мог поймать мысль.       — А куда мы пойдем? — мечник встал. Аллен виновато протянул длинное «эээээээ», почесав затылок. — Ты не знаешь, куда дальше?..       — Я ещё не думал, — опрометчиво сказал он, но прежде чем Канда успел его ударить, добавил: — Здесь недалеко Слатина. Можем пойти туда.       — То есть нам всё равно куда идти?..       — Практически. Скорее всего то, что я ищу, само меня найдет.       — О! А что ты ищешь?! — влезла Марина.       — Ну… — увернулся Аллен от прямого вопроса. — Это связано с Чистой силой.       — Он ищет зачем-то существо, которое называет себя Чистая сила самостоятельного типа, — Канда вклинился в разговор лишь, когда они остановились на обед посреди леса. Эта фраза, сказанная не к времени и не к месту, создала коллапс всех мыслей и слов, что звучали до этого. Замолчала даже Марина, заполнявшая прежде все пустоты в разговоре о генерале Кроссе. Слышались только шелест сухой осенней листвы на увядающих деревьях и треск влажных поленьев в костре. Аллен опустил глаза, мученически нахмурившись. В нем шла борьба между тем, чтобы начать ругать Канду и попытаться как-то оправдаться перед певицей.       — Марина, — наконец выбрал он. — Это очень сложно объяснить. Я бы не хотел, чтобы ты вмешивалась. Марина прищурилась и внезапно нависла над экзорцистом, схватив его за воротник.       — А ну рассказывай, что это такое?!       — М-марина!.. — Аллен вжал голову в плечи, пытаясь изобразить побитую собаку. Эффекта это не возымело.       — Что — Марина?! Рассказывай, говорю! Хотя наверняка снова опустишь что-то важное! — певица со всей силы тряхнула его и вдруг успокоилась, кротко сложив руки на колени. — В общем, я слушаю.       Аллен молчал. Его серые глаза замерли, глядя на неё. Тогда Канде это надоело, и он рассказал всё, что знал про Апокриф. В конце Марина понимающе кивнула.       — И какой у нас план?       — Марина! — закричал Аллен. По его щеке скатилась слеза. — Я не хочу… Нельзя, чтобы кто-либо с ним встречался… Он — монстр!       — Тч, — прокомментировал Канда.       — Оооо… А то до этого было непонятно, что такое Чистая сила, — девушка пожала плечами. Аллен положил голову на колени.       — Если в Ордене увидят Апокриф… Мы все верили в Чистую силу, дарованную Богом…       — Тч.       — У-у!       Марина и Канда издали эти звуки одновременно и переглянулись. Могли ли они подумать об одном и том же? Мечник отвернулся, давая новой экзорцистке право говорить. Марина прочистила горло.       — Слушай, Аллен, неужели ты когда-либо верил в Бога и Чистую силу? Тем более в Бога, которого может не существовать, — экзорцисты уставились на певицу, каждый удивленный по-своему. Первый раз кто-то в их присутствии отрицал существование Бога. Кажется, таких людей называют атеистами. Марина беззаботно развела руками. — Ну, а что? Чистая сила, Нои и прочее — не доказательство. В конце концов это всё только слова, обозначающие явления, которые мы не очень понимаем. Да и вопрос не в этом. Разве можно верить в кого-то, кроме себя?       И всё-таки она и Канда думали о разных вещах. Мечник хотел набить беловолосому морду, чтобы тот перестал пытаться всех спасти. Размышления Марины были сложнее, хотя не исключено, что через пару месяцев знакомства она тоже будет хотеть набить беловолосому морду.       — Так всё-таки, какой план? — Марина закинула в рот кусок хлеба. Масштаб проблемы она либо не понимала, либо совсем не боялась его. Аллен подтянул колени к груди и уперся в них лбом.       — Нет его.       Ответом был прицельный пинок Канды, отправивший Аллена спиной на пожухлую осеннюю траву.       — Ты мало того, что о других не думаешь, так ещё и тупой! — Канда схватился за Муген, но ему наперерез бросилась Марина, закрыв собой потенциальную жертву.       — Подожди, подожди! — она примирительно подняла руки. — Братец у меня, конечно, тупой, но это не повод его убивать!       — Отойди! — прорычал Канда. Под его тяжелым взглядом девушка побледнела, но не отошла и не замолчала.       — Я всё понимаю, но если ты его побьёшь, первым пунктом плана точно станет поход в больницу. Кстати, ты офигительно быстро двигаешься, я не успела даже уследить, когда ты встал, только удар увидела…       — Марина, отойди, это наше дело, — попытался отодвинуть её вставший Аллен. Его хвост развязался, и теперь длинные белые волосы болтались как у девчонки. — Этот дурак не станет тебя щадить только потому, что ты девушка.       В следующее мгновение Канда атаковал. Муген направлялся чуть левее Марины, прямо в ключицу тупого стручка, чтобы у того не было времени что-то сказать. Аллен отскочил, но кончик его задел, подрезав ткань галстука. Меч снова полетел в его сторону, и экзорцист попытался блокировать его левой рукой, но Канда в последний момент увел лезвие.       Схватка началась. Аллен всё больше уворачивался и блокировал, не активируя Коронованного Клоуна. И даже успевал изредка обзывать мечника. Канда всё больше нападал, обдумывая, надо ли оставлять противника живым.

А если там под сердцем лёд, то почему так больно жжет?

      Её голос настиг сражающихся, когда Канда как раз подумал, что Марина подозрительно молчит, зачем-то сняла плащ и расстегнула заштопанную рубашку. Её чистая сила раскрылась зеленеющим цветком на груди, и бой сам собой остановился. Канда и Аллен замерли как по команде, глядя на неё. И вдруг из глубины души поднялось чувство, которое мечник от себя никогда не ожидал — глубокий стыд за то, что он только что делал. У него никогда не было родителей, но теперь он точно знал, что чувствовал бы ребенок, когда мать переживала бы за любимую, разбитую им вазу.       Канда спрятал Муген. И остался стоять. Чтобы подойти и заткнуть Марину кулаком в челюсть не хватало решимости. Что чувствовал Аллен — предположить было ещё сложнее. Экзорцист держался за голову, и стеклянные глаза смотрели куда-то под ноги. Первым подойдя к певице, он протянул дрожащую правую руку, коснувшись бинтов. Те снова были в крови. Раскрывшись, Чистая сила порвала ткань и наложенные швы, и они закровоточили.       — Опять из-за меня… — прохрипел Аллен. Марина замолчала. Улыбнулась. Но её улыбка из-за плотно сжатых бордовых губ была похожа на карикатуру с детского рисунка, где рот рисуют одной изогнутой линией. Замахнувшись, певица ударила ребром ладони Аллена по макушке, и его взгляд прояснился.       — Опять ты за своё. Но зато вы перестали махаться! — девушка ласково коснулась его щеки. Экзорцист резко покраснел и отстранился, убрав руку от бинтов. Канда вернулся к костру. На Марину он старался не смотреть. Самодурка всё-таки добилась своего. Чувство вины отпустило, но живо представилось, каким придурком он выглядел бы, если бы полез продолжать драку. К тому же стоило подумать о её Чистой силе.       — Ну так что с планом? — Марина опустилась возле костра, надев всю одежду обратно, несмотря на кровь. Аллен сел рядом с ней, подтянул колени к груди и весь словно скукожился. Плана у него, естественно, не появилось. Секунда. Пол минуты. Минута. Только ветер шелестел в поредевших коричнево-желтых кронах.       — Нет, так не пойдет! Сейчас воздух порвется от напряжения! — заявила Марина.       — Первый пункт моего плана, — устало сказал Аллен. — Сделать так, чтобы рядом со мной никого не осталось…       — Заткнись! — хором велели ему Канда и Марина. Певица даже театрально ткнула в него пальцем. Она же и продолжила: — Расслабься! И ты, Канда! Нам нужно расслабиться, а то топчемся на одном месте как идиоты.       Канда отвернулся.       — Как ты себе это представляешь? — грустно спросил Аллен.       — Вот, послушай! — радостно воскликнула она и запела… Колыбельную. К счастью, свою Силу она не раскрыла. Мечник сначала презрительно морщился, но глаза всё сложнее становилось держать открытыми, а сознание уплывало. Усилием воли Канда заставил себя вырваться из цепких объятий блаженного мрака… Тупой стручок к тому моменту уже сопел, сложив голову Марине на колени.       — Ой, простите, кажется, перестаралась, — прошептала девушка, приложив пальцы к губам, но извинениями в её интонации даже не пахло.       — Ты не использовала Чистую силу! — буркнул Канда, стряхивая с себя сон.       — Кажется, нет, — согласилась она, проведя пальцами по волосам Аллена. Теперь было понятно, что эта девушка «глаз положила» не на «того черненького», а на бледного седоволосого дистрофика. Но Канда не верил, что дело в любви. Ответ был где-то рядом, прямо под носом, где-то там, где Марина звала Аллена братом. Но опять ускользал из-под носа.       Они просидели в тишине четверть часа, и вдруг улыбка сошла с лица певицы, и она произнесла торжественным шепотом:       — А вот и он.       Канда промолчал. Он догадался, кого она имеет ввиду. Аллен открыл глаза, сел, огляделся, и когда увидел Марину, еле заметно дернулся. Маска добродушия наползла на его лицо, но уже никого не могла обмануть. Певица глубоко вздохнула.       — Ну, здравствуй. Неа.