Lucky Day

      Лиам открывает глаза в утреннем солнечном свете и уже знает: сегодня его счастливый день.       Это расплывчатое и неопределенное ощущение, разумеется, поскольку он оборотень, а не волшебник, и его удача может принять любую форму: миллион долларов, по ошибке переведенный на его банковский счет, продление «Восьмого чувства» на третий сезон, стипендия по лакроссу, валяющаяся у него на пути, Бретт, подхвативший венерическое заболевание, Хейден, делающая ему предложение. Может, он просто станет Истинным альфой, как Скотт, и будет даже сильнее, чем он. Возможности безграничны, и когда Лиам выходит из комнаты, чтобы встретиться со своей девушкой, ему не терпится увидеть, как именно этот день благословит его.       *       Хейден рассталась с ним.       Теперь ей, видимо, нравится Бретт.       Лиам не плакал — во всяком случае, перед ней. Он выходит из туалета с ни капли не покрасневшими глазами, а Хейден уже нет. Она ушла, не попрощавшись, и теперь Лиам обязан заплатить за ее ванильный молочный коктейль, и это нелепо, потому что ты не должна расставаться с парнем, которого называла любовью всей своей жизни, пока пьешь ванильный молочный коктейль, особенно если ты даже не собираешься платить за него.       Если честно, может быть, она заплатила, но официантка лжет ему, просто чтобы он заплатил еще раз и она оставила деньги себе. Она видела, как Лиам сбежал в туалет в слезах, она знает, что он не станет звонить Хейден и спрашивать ее о молочном коктейле сразу после того, как его бросили, — это было бы неловко. Он просто никогда не узнает.       Лиам вздыхает, выходя из кафе и отказываясь чувствовать себя грустным.       Он думает обо всех местах в Бейкон-Хиллс, достаточно высоких, чтобы убить его при ударе о землю, если он с них спрыгнет, но все равно — он не позволит тому, что Хейден ужасно выбирает время, разрушить его день. Сегодня тот самый день, это все еще так. Миллион долларов могут перевести на его счет в любой момент. Он уже чувствует, как сила Истинного альфы струится по его венам. Сегодня его счастливый день, и все это было просто отвлекающим маневром. Неопределенные и расплывчатые ощущения Лиама раньше никогда ему не лгали, это не произойдет сейчас впервые.       И это не происходит.       Счастливый день Лиама внезапно начинает идти по направлению к нему с другой стороны дороги в горячей форме путешествующего во времени греческого бога, у которого кожаная куртка в обтяжку, белые конверсы, рваные джинсы, показывающие загорелую кожу, и два голубых глаза — они больше, чем у некоторых будущее.       У Лиама всегда была слабость к кожаным курткам, поэтому он вполне готов обнять всю эту удачу.       Он также готов увидеть, что горячий парень пройдет мимо него и помашет кому-то другому, потому что ладно, ощущения никогда не лгали ему раньше и все такое, но также реализм.       С другой стороны, какой еще реализм в счастливый день? Никакого, и горячий парень доказывает это прямо сейчас, заговорив с ним. Боже, у него даже голос горячий.       — Слушай, прости, ты меня не знаешь, я Тео, ты не мог бы, пожалуйста, помочь мне? Мой пес застрял там, и я не знаю, как его освободить, я в отчаянии, пожалуйста.       Тео — это имя прекрасного видения — неистово указывает на небольшой переулок с другой стороны дороги, и Лиам моментально растягивает губы в своей наиболее успокаивающей улыбке, потому что собирается впечатлить этого парня до чертиков.       — Привет, Тео, приятно познакомиться. Я Лиам, и сегодня мой счастливый день. Я могу помочь тебе практически со всем, честное слово.       Тео слишком занят тем, что бросается к переулку, чтобы уделить ему внимание, которое заслужили его идеальные улыбки и слова, но Лиама совершенно это не беспокоит: у него будет куча времени, чтобы насладиться благодарностью Тео и его взглядами на себе сразу после того, как он героически спасет его пса от того, что там с ним случилось. Он может также позвонить Дитону, если пес ранен, чтобы показать Тео, как много у него есть друзей, готовых ему помочь. Он подумает, что Лиам очень популярный, храбрый и героический. Лиам просто надеется, что Тео разрешит ему выбрать имена для детей, потому что он пообещал Мейсону, что назовет в его честь хотя бы одного.       — Он прямо там, видишь? — Тео показывает на переполненные мусорные баки в конце улицы, и его сердце продолжает странно спотыкаться, потому что он явно очень напуган и беспокоится о своем псе, и Лиам чувствует себя немного плохо из-за того, что отвлекается на радостные мысли об их будущей жизни вместе.       — Где? — спрашивает он, пытаясь сосредоточиться на еще одном сердцебиении, или визгах, или любых других звуках, которые может издавать застрявшая собака, но не слышит ничего, кроме отдаленного шума с главной улицы.       Черт возьми, он же не мертв, правда? Как Лиам должен впечатлить Тео, если его пес умер прежде, чем он смог героически его спасти? Что ж, может, он сумеет оказать ему эмоциональную поддержку. Побыть плечом, в которое он поплачется. Это звучит как план. Он вытрет ему слезы своим чле…       — Здесь, — говорит Тео, а потом ударяет его ножом в живот.       *       Итак, это только что произошло.       Сегодня его счастливый день, и теперь в его животе кинжал. Честное слово, это так несправедливо.       Лиам крайне разочарован в мире. В наши дни ты даже не можешь пойти за красивым незнакомцем в темный узкий переулок и не быть заколотым. Нелепо.       И как будто иметь лезвие ножа в кишечнике было недостаточно болезненно, Тео теперь пытается провернуть его кругом, все еще держа за рукоятку.       Лиам просто хотел спасти его собаку и завести с ним детей, а Тео буквально пытается выпотрошить его. Вот что ты получаешь, когда ведешь себя мило и помогаешь горячим людям.       В его горле поднимается низкое рычание, и он хватает Тео за запястье, не забывая поцарапать его дорогую кожаную куртку кончиками своих когтей, чтобы убедиться, что тот узнает, что решил обокрасть неправильное сверхъестественное существо. Он сверкает на него своими глазами и показывает клыки, дожидаясь, пока его накроет осознание, прежде чем грубо оттолкнуть его прочь. Да, оборотни существуют, и ты только что пырнул ножом одного из них в его счастливый день. Спина Тео врезается в противоположную стену переулка, и Лиам опускает взгляд на кинжал, который по-прежнему торчит из его живота, и собирается с силами, чтобы вытащить его, когда Тео обделается от страха и убежит.       Лиам всегда чересчур уверен в своих личных предположениях о том, как должны происходить события в жизни. Вот почему, пока он глубоко вздыхает, глядя на всю эту кровь, пятнающую его свитер, из ниоткуда появляется загорелая рука и вытаскивает кинжал, после чего сразу же целится им ему в шею. Только благодаря своим усиленным рефлексам Лиам успевает поднять руку, и кинжал вонзается в его левое предплечье вместо его горла. Когда тот факт, что тебя ударили ножом в одно место, а не в другое, является причиной для радости, может быть — только может быть, — это совершенно не твой счастливый день.       Он громко рычит от боли и ярости. В этот раз он смотрит Тео в глаза, и, когда он замечает в них полное отсутствие удивления или страха, его осеняет: охотник.       Лиам не видел ни одного из них и не сражался с ними уже целую вечность, и это единственная причина, по которой Тео удалось ранить его дважды. Он-то думал, что имеет дело с обычным, незнающим человеком, но теперь, когда он знает, что он знает, Лиам определенно собирается надрать ему задницу.       *       Тео пырнул его еще раз.       Лиам с гневным рычанием извлекает кинжал из своего бедра, а затем ударяет Тео в лицо — сильно, собрав в свой кулак всю несправедливость жизни: Хейден и ее чертов ванильный молочный коктейль, Бретта и его восемь кубиков пресса, горячих людей и их воображаемых собак. Он ожидает, что это будет практически смертельный удар, но Тео даже не теряет сознание, что ужасно грубо.       Ему, по крайней мере, хватает порядочности выглядеть ошеломленным, пока он медленно тянется к окровавленному кинжалу в руке Лиама, а когда Лиам ударяет его еще раз, он просто плюхается на задницу.       — Знаешь, что? Это уже третий чертов раз, когда ты пырнул меня! — раздраженно рявкает Лиам, глядя на поверженного охотника у своих ног. — Ты не получишь этот нож назад. Он теперь мой.       Он ждет, что Тео — это вообще его настоящее имя? У него действительно есть собака? — будет протестовать, но он даже не смотрит на него, слишком занятый тем, что, пошатываясь, медленно поднимается обратно на ноги. Его нос и губы напоминают кровавую мешанину, и Лиам получает от этого радость: рана в животе уже почти исцелилась, но две другие до сих пор адски саднят.       — Ты все равно такой плохой охотник, мой пес застрял, что это за предлог? — фыркает Лиам, тщательно следя за движениями Тео. Он готов поклясться — если тот умудрится пырнуть его еще раз, Лиам сожрет его. — Что это вообще значит? Застрял где, в чем, где твой пес мог застрять в пустом переулке?       Тео пожимает плечами. От него волнами исходит самодовольство и сарказм.       — О, я даже не знаю. Ты мне скажи, раз уж ты на это купился.       Лиам ненавидит этого парня.       — Я совершенно на это не купился, — отвечает он, потому что только идиот бы на это купился, а он совсем не идиот. — Я просто пошел за тобой, потому что ты был горячим, а я думал, что сегодня мой счастливый день.       Честно говоря, он по-прежнему горячий. Вот почему Лиам до сих пор не выдрал ему глаза своими когтями. У горячих людей настолько простая жизнь, и это крайне несправедливо: ты ходишь вокруг, ударяя оборотней ножами, а они даже не могут чувствовать себя комфортно, изуродовав тебе лицо, просто потому что оно симпатичное. Это льготные условия во всей красе, и Лиам презирает себя за это, но он презирает Тео еще сильнее за то, что тот заставляет его быть предвзятым.       Ему придется быть очень милым со следующим уродливым охотником, которого он встретит, чтобы вновь почувствовать себя беспристрастным.       — Ну? — практически скучающе бормочет Тео, как будто Лиам сам попросил об этом свидании с ножом.       — Ну что? — Он свирепо смотрит на него, убедившись, что его золотые глаза держат спину Тео крепко прижатой к стене. Он не может просто уйти после этого. Он должен заплатить за все — даже за Хейден и воровку-официантку. Лиам заставит Тео заплатить за все ванильные молочные коктейли в мире.       Тео фыркает.       — О, даже не знаю, как тебе нравится проводить свободное время?       — Ну, для начала не получать ножом…       — Серьезно? Ты бы не распознал сарказм, даже если бы я ударил тебя им.       Лиам определенно собирается сбить с его лица это раздражающее выражение. За все те случаи, когда кто-то пытался убить его, — а их было больше, чем ему бы хотелось, — это первый раз, когда у него появляется чувство, что ему оказали услугу, пырнув его ножом, как будто он должен поблагодарить Тео за то, что тот уделил ему свое время. Лиам не собирается благодарить этого парня за то, что он нашел минутку в своей загруженной жизни, чтобы напасть на него, — ни единого шанса. В любом случае, кто знает, чем он занимается, когда не закалывает людей? Наверняка ничем важным. Лиам готов поспорить, что он просто стоит перед зеркалом, укладывая волосы, и все в таком духе.       — Итак, что ты собираешься делать с моим ножом?       Лиам только сейчас вспоминает, что он до сих пор держит нож, еще теплый от его свежей крови.       Удивление, с которым он смотрит на него, должно быть, очевидно, потому что брови Тео внезапно исполняют странный танец, а на его окровавленных губах появляется неуловимая усмешка, словно теперь он контролирует ситуацию. Это вовсе не так. Лиам должен поставить его на место прямо сейчас.       — Слушай, огромный горячий мешок лжи, если бы ты ударил меня сарказмом, я бы, наверное, этого даже не заметил, поскольку твой прицел просто ужасен. Ужасен, чувак. Три раза и ни одного важного органа. Чему они учат тебя в школе охотников, а? Закалывать Барби? — оскорбленно фыркает Лиам. И вот так тренируют людей, которые могут однажды убить его и его друзей? Ну никакого уважения, серьезно. — У них даже нет гениталий, не говоря уже о жизненно важных органах.       Тео просто моргает и не отвечает, ведь что он может сказать — Лиам всегда был профессионалом в оскорблении людей и кукол.       — Во-вторых, — продолжает Лиам и только сейчас осознает, что он не сказал «во-первых» и это может все испортить. Если Тео попытается указать на это, Лиаму придется вырубить его, вот что он сделает. У него просто не будет другого выхода, он слишком хорошо справляется, чтобы вот так проиграть. — Во-вторых, ты спрашиваешь, что я буду делать с ножом? Резать что-нибудь! Вот что делают с ножами. Я буду резать все, что угодно. Стейки, хлеб, церемониальные ленты…       — Ты собираешься резать хлеб моим кинжалом, — безэмоционально повторяет Тео.       — Я собираюсь резать все, что захочу, моим кинжалом, ясно? — Лиам с такой силой нажимает на слово «моим», что буквально выплевывает его. Это отвратительно и неловко, потому что ты не должен плеваться губами. — На нем моя кровь, смотри, это явно делает его моим.       Тео бросает взгляд на нож, а потом качает головой.       — Это работает совсем не так. И я повторю — ну? — Теперь его голос кажется искренне расстроенным, и Лиам не может поверить своим ушам. Что за охотники пошли.       — Ну что? — рычит он, показывая ему, что он может быть таким же расстроенным.       — Да черт возьми, ты собираешься убить меня? — выпаливает Тео, выглядя очень раздраженным, как будто он весь день прождал в очереди, чтобы Лиам убил его, и теперь он — одна из этих сварливых бабулек на почте. Он может делать возмущенное лицо, сколько хочет, — Лиам не позволит ему опередить кого-нибудь другого.       — Разумеется, я собираюсь убить тебя, — фыркает он, скрестив руки и чуть не задев себя ножом в процессе.       Тео делает шаг вперед, и Лиам скрещивает руки еще плотнее, а в его взгляде появляется вызов, потому что ему не нужны руки, чтобы заблокировать любое движение, которое Тео может планировать. Он просто забьет его головой до смерти, если он попытается что-то сделать.       Тео снова самодовольно ухмыляется.       — О, правда?       — Правда.       Может быть, он просто откусит ему нос. Посмотрим, как он сможет ходить вокруг весь такой горячий без чертового носа.       Тео пожимает плечами.       — Не верю в это ни на секунду.       О, так теперь Лиам — лжец? Но это не он выдумал собаку, не правда ли. Кто вообще так делает, это крайне злобно. Ты не выдумываешь собак, ты находишь их, любишь и защищаешь, но ты никогда не выдумываешь их.       — Тогда зачем ты спросил меня?       Тео тоже скрещивает руки, по-прежнему выглядя так, словно это он держит все под контролем. Вот что Лиам съест — его правую руку. Это более гигиенично, чем нос.       — Чтобы поиздеваться над тобой, потому что правило твоей стаи «не убивать» — глупое.       — Я не знаю, о чем ты говоришь, — моментально отрицает Лиам.       Итак, он знает его стаю, он не просто случайно наткнулся на него. Это ужасно разочаровывает — Лиам проделал такую сложную работу в социальных сетях, следуя советам Мейсона и все такое, чтобы круто выглядеть в интернете, а люди сталкерят за ним только для того, чтобы атаковать его в темном переулке. Вообще никакого вознаграждения.       — Я очень даже собираюсь убить тебя, чувак.       — Конечно, определенно собираешься убить меня, я весь дрожу, — особенно скучающе говорит Тео. — Чего ты ждешь, еще раз?       — Суперзлодеи всегда ждут, — уверенно усмехается Лиам. Он гадает, сможет ли он изобразить еще и злодейский смех, но не хочет перестараться.       Между тем на лице Тео внезапно появляется торжество. Вот чудик.       — Ага! Значит, ты признаешь, что вы, ребята, — плохие парни, со всеми вашими нападениями горных львов и прочим.       Ну да, некоторые из его вида — одичавшие убийцы, и что? Лиам что-то не видит пришельцев, уничтожающих всю человеческую расу под этим предлогом, пусть даже они наверняка могли бы сделать это более чисто и эффективно. Охотникам есть чему поучиться у пришельцев.       — Черт возьми, ты пырнул меня ножом без причины! — Лиам никогда не устанет напоминать об этом. — Я здесь хороший парень!       Тео ухмыляется:       — Я думал, ты был суперзлодеем?       — Суперзлодеи — непонятые и сложные. — Разве этот парень не смотрит телевизор? Почему Лиам вообще должен объяснять ему все это? — Вы, охотники, с другой стороны, — просто обычные злодеи, плохие и совсем не супер. Вам всем просто нужно оправдание, чтобы убивать кого-то больше, чем животное. И я никогда ни на кого не нападал, кстати, поэтому можешь засунуть свои нападения горных львов прямо себе…       — Пока что.       Лиам моргает.       — Что?       — Ты ни на кого не нападал пока что, — подчеркивает Тео, и Лиам закатывает глаза, моментально поняв, к чему он ведет. Так раздражающе. Да, давайте поговорим о том, насколько он опасный, потому что он может в какой-то момент своей жизни на кого-то напасть, в то время как парень, который буквально только что ударил его ножом сразу после того, как представился, стоит здесь и осуждает его, как будто он цивилизованный и уравновешенный человек. — Подожди до следующего полнолуния, или до следующего после него, или до следующего. Ты не выглядишь мастером контроля.       — Я полностью все контролирую, — рычит Лиам сквозь стиснутые зубы. Он так хочет откусить ему нос. — У тебя же до сих пор есть голова, правда? А у меня есть мантра на тот случай, когда я теря…       — Мне плевать. Ты по-прежнему опасен, и я по-прежнему собираюсь убить тебя, — холодно обрывает его Тео. Его сердце даже не заикается, потому что он именно такой безумец.       Лиам недоверчиво фыркает.       — Умоляю тебя, ты даже не умеешь пользоваться кинжалом. Ты бы не смог убить меня, даже если бы я уже был мертв.       Тео пожимает плечами с неприятно снисходительной улыбкой на губах. Лиам никогда за всю жизнь не хотел ударить кого-то так сильно.       — Что бы ты ни сказал, волчонок, моя точка зрения такова: если ты не убьешь меня прямо сейчас, чего ты не сделаешь, потому что ты бета Скотта МакКолла, я в конце концов верну мой кинжал и всажу его тебе прямо между гла…       Лиам бьет его головой, и в этот раз у Тео хватает порядочности сделать что-то вежливое и потерять сознание.