5
18 августа 2018 г. в 15:45
Наверное, Маринетт просто стоило смириться с тем, что молния не бьет в одно и то же место дважды, а быть просто благодарной за то, что на короткое мгновение в ее жизни появилось нечто чудесное, и сохранить это в памяти, сделав его своим источником вдохновения.
Она попыталась на память нарисовать это удивительное создание. Сидя рано утром на берегу, на тех самых камнях, уже высохших за сутки на жарком солнце, Маринетт была очень увлечена работой.
Сейчас она хотела набросать эскиз, пока все детали еще так ярки в памяти, а потом уже перенести эскизы на холст, оживив его красками. А были ли такие цвета, чтобы передать то, как блестела его кожа в лунном свете, или как черная чешуя переливалась в воде мистическим зеленым? Или, может, есть цвет, чтобы изобразить, как горели его глаза-изумруды в темноте?
Маринетт вздохнула и подняла голову, думая отвлечься на чуть-чуть. Но едва не выронила альбом из рук, когда увидела, что прямо из воды на нее смотрит это существо.
Карандаш с глухим стуком покатился по камням и бухнулся в воду с едва слышным всплеском. Русал протянул руку, и карандаш против течения послушно оказался в его когтистой руке.
Он вертел ее карандаш и так, и эдак, поднимал над головой, пытаясь посмотреть на свет, и, наоборот, опускал, явно не понимая, что это такое и зачем оно нужно.
А Маринетт сидела, просто сидела, боясь пошевелиться и даже лишний раз вздохнуть.
«Маринетт», — услышала она сильный, но певучий голос. Он шел отовсюду: из воды, от камней, из пещеры за ее спиной, даже, казалось бы, от знакомого до любых мелочей альбома.
Тритон поднял взгляд, и Маринетт увидела, что его глаза по-доброму усмехались. А еще она убедилась, что существо перед ней действительно было разумно.
— Ты… ты в порядке? — спросила она.
В ответ тритон только склонил голову к плечу и чуть улыбнулся.
Маринетт выдохнула от облегчения, почему-то радуясь, что он в порядке.
— Это хорошо, — задумчиво пробормотала Маринетт. Ей удалось разглядеть его жаберные щели на шее: такие же, как и между ребер, только меньше, но в воде они вели себя точно так же. Наверное, поэтому он говорил с ней… так?
Маринетт не сразу поняла, зачем он протягивает к ней руку ладонью вверх. Карандаш. Он предлагал ей забрать свой карандаш. Но…
Даже если забыть о том, что прочла Маринетт о русалках накануне и поверить рассказам Джулеки о том, что русалки на самом деле цивилизованный народ, а не каннибалы, она все равно бы не смогла залезть в воду.
Однажды, когда Маринетт была маленькой девочкой, на этом самом побережье она чуть не утонула. Волны были слишком большие, и каждый раз, когда Маринетт пыталась подняться на ноги, чтобы выбежать на берег, очередная волна сбивала с ног, а последующая за ней накрывала с головой, не давая сделать вздох. Маринетт не помнила, как все-таки выбралась на берег, но с тех пор она боялась воды и глубже собственной ванны она никуда не залезала.
— Я… — Маринетт прикусила губу, не зная, как рассказать тому, для кого вода была всем, что она ее боится. Сможет ли он понять или сочтет ее странной? — Ох… оставь себе, пожалуйста. Если хочешь, конечно. Как память обо мне.
Тритон окинул ее задумчивым взглядом, потом опустил его на карандаш в своей ладони и— сжал пальцы, принимая подарок. Маринетт хотела бы подарить ему что-то другое, как память о себе: карандаш для таких целей явно не годился. Но выбирать не приходилось. Если бы она знала, что он еще раз приплывет повидаться с ней, она бы таскала сувениры с собой постоянно.
— Постой! — Маринетт в панике вскинула руку, будто хотела поймать его за плечо, как сделал бы любой человек, желая остановить кого-то на улице. Но расстояние между ними было метров десять и еще вода… его никак не достать.
— У тебя… у тебя есть имя? Ты ведь знаешь мое, а твоего я даже не знаю…
Русал отрицательно качнул головой через несколько секунд размышлений.
— Но как же вы там, под водой, к друг другу обращаетесь? — удивилась Маринетт. — Или… или ты один такой?
На лице амфибии появилось веселое выражение.
«Имена нужны людям», — услышала Маринетт.
— Но… а как же мне к тебе тогда обращаться? — растерянно пробормотала она. — Не могу же я звать тебя рыбкой? Ох, боже, о чем это я… Наверное, я больше никогда тебя не увижу.
Маринетт запустила руку в волосы, растрепав их. На пару секунд она прикрыла глаза, но потом, испугавшись, что за это время тритон может уплыть, она тут же вскинула голову, но русал все еще был здесь и с таким же весельем следил за ней.
«Ты хочешь меня видеть?» — удивленно спросил он, будто не понимал такого ее желания.
— Конечно! — с жаром ответила Маринетт, сжав пальцами края альбома. — Ты — самое удивительное, что происходило со мной за всю мою жизнь и, наверное, ничего лучше в ней уже не произойдет, чем знакомство с тобой.
Русал чуть нахмурился. Наверное, целую минуту он усиленно думал о чем-то, а потом снова поднял на нее задумчивый взгляд, в котором уже не было ни капли его беззаботного настроения.
«В моей тоже», — успела разобрать Маринетт, прежде чем русал вынырнул из воды по пояс и скрылся в море, всплеснув по воде хвостом и обдав девушку тучей брызг.
Маринетт только и могла прикрыться руками и едва не пропустила момент, когда альбом начал соскальзывать с коленей, норовя повторить судьбу карандаша. Но, к счастью, Маринетт успела поймать свое сокровище. Взглянув на набросок, который она так и не успела закончить, Маринетт увидела явные различия. При дневном свете лицо русала оказалось немного другим, каким она смогла разглядеть его в наступающих сумерках тогда.
Рисунок стоило исправить...