Белая паутинка судьбы

Томаса тошнило приличных десять минут. Ему уже казалось, что он вытошнил все свои органы. После, он упёрся спиной в стену и закрыл глаза. Стало немного легче, но чувства отвратительные, да ещё и слабость жуткая, что тот даже пошевелиться не может. Мама сидела всё это время с ним, гладила по спине. Она намочила полотенце холодной водой и приложила ко лбу Томаса, чтобы хоть как-то помочь. Хотя даже она видела, как ему сейчас тяжело, такое ощущение, что он вот-вот грохнется в обморок. Мама поднялась и вышла из ванной за таблеткой, чуть не столкнувшись с Диланом, который все это время ждал за дверью. Парень с тревогой смотрел на мать. — Как он? — Не очень. Что с ним было? Отравился алкоголем? Что у него с кожей, у него следы от верёвок… Выглядит плохо. — Похоже на то… Мам, я позже расскажу. Главное что теперь он в безопасности. Я… К нему. Дилан проскочил в дверь мимо матери. Снова увидел Томаса, всего бледного, будто сама смерть… К горлу подступил ком. — Томми… Томас приоткрыл глаза и улыбнулся. Все плыло, но Дилана он мог узнать будучи глухим и слепым. — Дил… — он всхлипнул, а из глаз потекли слёзы то ли счастья, то ли боли. — Тише, тише. — Дилан тут же кинулся к нему, обняв и прижав к себе, — Теперь все хорошо… Ты в безопасности… Господи, Томми… Я так за тебя испугался… — у Дилана из глаз тоже невольно потекли слёзы. — Никуда больше не отпущу тебя… Томас обнял его, утыкаясь ему в шею. — Дил… я поцеловал человека-паука… Пьяный и искренний Том, который расскажет любую лютую хрень, которую он только вспомнил. И как на это реагировать? Да, неприятно узнавать, что твой Томми целовался с кем-то другим, но ведь… На самом деле целовался то он с тобой? И ты с ним целовался и… О чёрт, так запутано… Дилан ничего не ответил. Он только поднялся и включил душ. Надо было смыть с Томаса всю грязь и обработать раны. Сколько дней он провёл в этом пыльном подвале… — Томми, — Дилан аккуратно снял с него футболку, — Надо помыться… — Хорошо, — парень принялся за свой ремень на штанах, но у него не получалось снять его. — Всё… не могу, — Томас раскинул руки в разные стороны. Дилан вздохнул и сам помог расстегнуть ремень, а затем и ширинку, после чего снял с него джинсы и носки. На ногах тоже остались синяки от тугих верёвок… Дилан не сразу решился освобождать его от боксеров, однако промыться же как-то надо было… Дилан потрогал воду, убедился, что она тёплая и только потом раздел Томаса до конца и помог забраться в ванную, стараясь не смотреть ему между ног, чтобы не смущать. По коже юноши пробежались мурашки от теплой воды, а раны начало сильно щипать. Парень зашипел от боли и начал сжиматься весь. — Мне больно… — Томас начал подрагивать, хоть и находился в теплой воде. — Тише, Томми… Это ненадолго, потерпи немного… Надо смыть грязь, я обещаю, потом болеть не будет, обещаю, — Дилан стал аккуратно мыть его, взял душ, облил парня водой целиком умыл лицо, нежно смыл кровь с губ и с натёртых верёвкой щёк… Потом принялся за голову, помыл с шампунем пшеничные волосы, следил, чтобы мыльная вода не попадала в глаза. Старался делать все очень нежно и аккуратно, хотя Томми и продолжал плакать. Сердце разрывалось на части. Томасу больно, а значит и Дилану тоже. Дилан вытащил из-под воды его руки и аккуратно коснулся стертых запястьев, начиная нежно смывать застывшую кровь с них. Томас вздрагивал, даже несмотря на то, что Дилан делал всё очень осторожно и нежно. Всё равно было больно, но Сангстер терпел, старался, но иногда всё же отдёргивался назад, болезненно шипя. — Почти все, — Дилан посмотрел ему в глаза, продолжая смывать кровь. Вскоре с этим было покончено. Он смыл шампунь с его головы, а затем помог вылезти из ванны. Дилан достал из шкафчика самое большое полотенце и накинул Томасу на плечи, но даже так оно скрывало его оголенные бедра. Дилан достал полотенце поменьше и стал вытирать его лицо краем. — Ты такой красивый… — Дилан не знал, зачем это сказал. Просто это было правдой, даже сейчас. Томас нежно улыбнулся, смотря в глаза Дилана. — Ты мне так нравишься… ты бы знал, Дил, — юноша положил руку на его щеку. Дилан грустно вздохнул, но всё же улыбнулся. Это всё по пьяни. Томасу просто плохо, поэтому он это говорит. — Тебе надо отдохнуть. — Дилан чуть спустил его полотенце, а затем подхватил парня под ноги и поднял. Он открыл дверь и вынес его в комнату, а там положил на кровать и укутал в двух одеялах, а потом принялся вытирать его мокрые волосы. Томас смотрел на Дилана и взял его за руки, остановив. — Я серьезно, Дил, — ответил парень вполне обычным голосом. — Я тоже, — Дилан снова улыбнулся, на сей раз более искренне, — Тебе. Надо. Отдыхать. — Обними меня, — выдохнул он и шмыгнул носом, посмотрев в сторону. Дилан не смог отказать. А разве можно, когда твой самый любимый человек просит об этом? Парень нежно снял с него полотенце и забрался к нему в кровать сзади, обняв за плечи и талию и прижав к себе спиной, крепко крепко, будто Томас все еще мог куда-то исчезнуть отсюда. Одеяла закрывали наготу Томаса, но Дилану было сейчас откровенно всё равно, одет ли он был или нет. Главное — рядом. — Больше я тебя в обиду не дам… Но скажи… Томми, как так получилось, что она тебя забрала? — Она болеет, не контролирует себя. Её кто-то там не любит, думает, что все уходят от неё… её надо лечить, но я не хочу отдавать её в психушку, Дил. Я люблю её, несмотря на всё это, потому что она у меня одна такая, — Томас вслихнул и закрыл лицо рукой, чтобы не зарыдать. — Ещё мне нравится один человек, но он не воспринимает это… — сказал Сангстер, забыв, что пару минут назад говорил Дилану похожее. — Не воспринимает? — Дилан опешил немного. Если он нравится Томасу, то почему тот просил время, чтобы «подумать»? Или… значат ли его слова, что ему нравится кто-то другой, НЕ Дилан? Человек-Паук? Бред. Не мог же Томас влюбиться с первого взгляда… Они ведь толком даже не общались… Томас повернулся к нему и обнял его, уткнувшись мордахой в шею. — Он любит меня, он хороший, очень-очень, самый лучший. Ты знаешь, кто это? — шёпотом говорил блондин и улыбался. Дилан боялся спросить. Сердце бешено заколотилось. О ком он? О Дилане? Или всё же… — Нет… — робко ответил Дилан, ожидая всё же ответа на поставленный самим же Томасом вопрос — Это ты, — он зевнул и еще крепче обнял его, закрывая глаза и медленно погружаясь в сон.