«Доброе утро, Томми. Надеюсь, ты выспался. Я не хотел тебя будить, ты так сладко пускаешь слюни на подушку. В любом случае, это даже хорошо, что когда я уйду, ты будешь спать. Иначе мне бы точно не хватило сил оставить тебя. Чтож… И всё же, раз ты читаешь это, все-таки у меня есть сила воли. Я хочу, чтобы ты перечитывал это письмо, если вдруг тебе будет плохо или опять голоса в голове будут советовать, как поступить. Не слушай никого, только себя. А ты знаешь, что я люблю тебя. Больше жизни. И не позволяй внутренним демонам разубеждать себя в этом. Я буду тебе доказывать. Как только мы снова будем вместе, каждый день я хочу прыгать выше головы ради тебя, чтобы ты видел, что ты нужен и любим. Надо же, я только калякаю карандашом по бумаге, а уже совершенно не хочу бросать тебя одного. Я буду ждать, когда мы увидимся в следующий раз, Шизик. Постараюсь завершить все свои дела как можно скорее. И всё же прости. Что впутался сам в это дерьмо и сейчас из-за меня мы должны расстаться. Но это на время. Я тебе всё это говорил лично, объяснял, но просто знай. Я справлюсь и мы будем вдвоём. Обещай, что не будешь ночевать на улице. Попроси Терезу помочь. В крайнем случае, возвращайся к матери и запирайся в комнате. Старайся не ходить нигде один, не закрывайся в учёбе, пожалуйста. Обо мне не говори. Ни с кем. Вообще, на все вопросы обо мне отвечай, что я уехал, хотя это и не совсем так. Увидишь меня в городе — проходи мимо, будто я пустое место. Но даже не смей думать, будто я забыл о тебе, даже если я тоже пройду мимо. Я по прежнему люблю тебя и ничто не сможет это изменить. Помнишь клятву? Что бы ни случилось — всегда. До скорой встречи, Шизик. »
***
Дилан стоял на мокрой траве. Дождь хоть и был не сильный, но всё же капал. Сегодня парень оделся по-особому. На нём была чёрная рубашка. Как всегда, джинсы, ботинки. Кофта где-то в рюкзаке, который он оставил в здании, чтобы не таскать под дождем. Сегодня он похоронил маму. Сегодня он последний раз выезжал за город и набирал для неё полевых цветов. Несмотря на дождь, рабочие на кладбище зарыли могилу с её гробом. Дилан был всё это время рядом с ней. Но при этом чувствовал себя до ужаса одиноким и пустым. На похоронах парень был и правда один. Больше никто не пришёл. Смотрел, как гроб с мамой выносят на улицу, последний раз смотрел на её чистое лицо, тёмные волосы были заплетены в косу, руки сложены на груди. Дилан принес её любимые туфли и платье, маму одели в них, придали её лицу цвет, будто она всё ещё была жива Она будто спит. Лицо спокойное, глаза закрыты, ресницы не дрожат. О’Брайену так хотелось верить, что она жива… Но гроб всё ЖЕ положили в могилу. Накрыли крышкой, забросали землей. Эмоций не было совсем. Снова начался дождь. Будто Лондон сам плакал за Дилана. Внутри была будто чёрная дыра. Без мамы… Больше он её не увидит. Никогда. Несколько часов О’Брайен провел на кладбище. Не хотел уходить, хотел быть рядом. Хоть как-то. Теперь мама здесь, он просто не мог не оставить сегодня… На недавно установленном камне были вырезаны цифры, мамино имя, фамилию, отчество. И прощальную надпись, которую, увы, выбирал не Дилан: любящей жене и матери. Дилан не понимал почему. Отец оплатил лучшее, сам заказал для неё камень, надпись, могилу… Оплатил всё, зачем-то сделал эту надпись, а сам даже не явился на похороны. Зачем? Почему он так? Рабочие разошлись, как только закончили работу. Дилан остался один у могилы. Положил цветы, сел на колени напротив камня. Положил руки на холодные уже мокрые плиты. Мама сейчас под ними… «Прости, мам… Не смог уберечь тебя…» На плечо легла чья-то рука. Дилан вздрогнул и обернулся, а затем и вовсе подскочил на ноги. Перед ним стоял смутно знакомый человек, тёмные, хорошо уложенные волосы, почти черные, на лице знакомые родинки, одет он был в черный дорогой костюм и с таким же чёрным галстуком, только в руках. Верхняя пуговица белой рубашки расстегнута, видимо, ему надоела эта удавка на шее. Дилан тоже не любил галстуки… В этом они были схожи. О’Брайен дернул плечом, скидывая чужую руку. — Ты? Так вот оказывается, как выглядел его отец. Отец, которого Дилан не видел десять с лишним лет, вот так просто пришел на похороны матери. Марк не смотрел на парня. Смотрел на могилу, положил рядом с букетом полевых огромный букет белых роз. Дилан не спускал с него глаз. Вздохнул. — Что, не удосужишься даже на сына взглянуть? — со злостью в голосе ответил Дилан. Марк поднял глаза. Серые. Глубокие тёмно-серые глаза, полные печали. — Я не знаю что тебе сказать, Дилан… Слишком долго я тебя не видел, представлял тысячу раз нашу встречу… — С каких это пор ты мечтаешь со мной увидеться? Со смерти мамы? Раньше? Тебя 10 лет с нами не было, не ври. Ты просто забыл о нас, наплевал. Мы жили в одном городе, мог бы хотя бы весточку какую послать, мама ведь даже алиментов с тебя не требовала! Хотя бы раз приехал, увидел нас! — Джул сама сбежала. Сказала мне не приближаться… — Конечно, это то после того, как ты её периодически избивал, ещё бы, ей было не сбежать. Ты думал, она тебе вот так просто простит всё и скажет новый адрес? Но… Сейчас же ты как-то нашел меня… её. За спиной купил лучшее, думаешь, теперь я тоже должен вот так просто забыть всё, что было? — Дилан. Сейчас всё изменилось, ты просто не понимаешь этого… Теперь ты остался без матери, я хочу снова попробовать… Наладить с тобой отношения. Я не хочу оставлять своего сына одного… — Да что ты. А раньше мог, так получается? Бросил меня и маму в нищете, а сам, я вижу, разбогател… — голос дрожал. — Ребёнок, послушай… — начал было Марк, но О’Брайен его перебил. — Не смей меня так называть! Так могла говорить только мама! Только мама могла! — Дилан уже сорвался на крик, — А знаешь что, — Дилана трясло. Не было сил находиться рядом с ним, хотелось сбежать от него как можно дальше, — Я верну тебе все деньги за могилу, — Дилан направился в домик администрации, где оставил свой рюкзак, — Верну всё до копейки, может и не сразу, но мне твои подачки не нужны. А потом ты исчезнешь из моей жизни. Так называемый «отец» шел следом. — Дилан, не горячись. Я знаю, был не идеален, но сейчас всё изменилось… — Матери это скажи, которой сейчас нет. — Послушай! — отец поймал его за локоть. Дилан тут же отдёрнул руку, — Я не знал, что у неё рак! Не знал, так бы любых денег не пожалел, чтобы вылечить её! Я любил её, я… — Не ври мне! — Крикнул Дилан, сильно толкнув отца в грудь. Марк не упал, но отшатнулся на метр, — Ты её не любил! Ты никогда не поймёшь, что такое любовь! У тебя на уме сейчас только собственный кошелек, а тогда был только алкоголь! Не ври хотя бы себе, я тебе не нужен. Как и ты мне. Ты мне никакой не отец и никогда им не станешь! Не оглядываясь, О’Брайен пошел прочь.***
Томас читал письмо и с каждой секундой сжимал бумагу все крепче, роняя на неё слезы. Он просто бегал глазами по тексту и тихо плакал. Затем, дочитав, юноша прижал к себе листочек — запах Дилана всё ещё есть… такой родной и любимый. Томас любим. Он кому-то нужен, но жаль, что сейчас ничем только помочь не может. — Я тоже люблю тебя, лохматый паучок… Человек-паук. Сангстер и вовсе забыл о нем… конечно, рядом с Дилом легко потерять голову. Блондин встал и подошёл к рюкзаку, в затем положил письмо О’Брайена к письму его матери.***
Томас жил все пять дней в отеле и почти не выходил из него. Да что там говорить, ведь он вообще не выходил. Только в день, когда закончился срок проживания, Том собрал все свои и Дилана вещи, а затем покинул здание. За эти пять дней Томас почти не сходил с ума, вспоминал слова Дилана, его голос, тембр, интонацию… иногда перечитывал письмо и улыбался, как влюбленный дурак. Конечно, их первую ночь он тоже вспоминал и думал о том, какая она прекрасная; представлял, какая у них будет ночь, когда они снова увидятся спустя долгое время. А пока Томасу предстоит вернуться домой и снова ходить в школу. Правда без Дилана… это будет не то. Хоть парень и просил не закрываться в себе, но у Сангстера вряд ли получится это сделать. Надо переписать конспекты, выполнить все долги… О’Брайен совсем избаловал его.***
Когда Том вернулся домой, то заметил, что мама дома не одна, а с кем-то… кто очень похож… нет-нет, глупости. — Привет, мам… эмм… сэр? — Я Марк, привет, — высокий мужчина с чёрными волосами и щетиной на лице, да ещё и в деловом костюме, поднялся и протянул руку юноше. — Томас, — он улыбнулся и пожал ее. — Марк, Томми, пойдёмте за стол, а то всё остынет! Парни посмотрели друг на друга и засмеялись, идя к столу. Неужели что-то поменяется и все действительно наладится? Сангстер и правда надеялся, что нашёлся тот самый человек, который бы помог маме, а ещё, кажется, он богатый — это тоже неплохо. — Я могу узнавать о Вас? — поинтересовался юноша, присаживаясь за стол, а мама пока накладывала им еду по тарелкам. — Можно на ты. Называй меня Марком. Я директор одной небольшой, но прибыльной компании, в которой подрабатывает твоя мама. — Да… знаешь, Том, я бы его не заметила, если бы не ударила. — Ударила? Зачем? — Это вышло почти случайно, — Марк усмехнулся и продолжил. — Ей не понравилось, что я ей сделал замечание. — Мама может, — Томас усмехнулся и посмотрел на севшую мать, а затем все принялись за еду. — А ты расскажи о себе, — попросил Марк. — Ну, я не очень интересный, так как большую часть своей жизни посвящаю школе. — Как раз наоборот, ведь с тобой можно многое обсудить. — Это тоже верно. — А девушка есть? — Ну… он…на… сейчас в разъездах, да, — блондин густо покраснел. — Ну ладно-ладно, не допрашиваю. Анастейша, ты не против, если я поем с вами и кое-куда схожу? Мы завтра всё равно увидимся, так ведь? — Конечно! Так и провели они этот вечер в комнате. Вечер, когда Томас вернулся домой, а мама, кажется, совсем не интересовалась тем, где обитал её несовершеннолетний сын чуть больше недели. Сам же юноша после ужина вернулся в свою комнату, обзвонил всех учителей, а только потом принялся за выполнение горы долгов.***
Спустя пять дней после того, как Дил похоронил маму, хозяин квартиры сообщил, что Дилана выселяют. Даже несмотря на то, что парень успел в срок собрать деньги, их не приняли. Сказали, пришел другой покупатель и предложил сумму в два раза больше этого. Дилан даже догадывался, кто это был. Марк и здесь умудрился поставить палки в колёса. О’Брайен его ненавидел. Этот человек буквально не давал ему прохода своими деньгами. И хуже всего, исчезнуть никуда парень просто не мог, а «отец» так просто отвязываться от него не собирался. И чего это ему приспичило вдруг налаживать семейные связи? На выселение дали три дня. Дил был уверен, что Рой купил эту квартиру только для того, чтобы Дилан ни в чем не нуждался и сам вряд ли хоть раз наведается в это захолустье. Но парень твёрдо для себя решил, что никаких подачек от Марка не примет. Что ж, раз так, Дилан выкупит у него эту квартиру обратно. Утром следующего дня — в библиотеку. Немедля. Узнал адрес издательства, поехал туда с первым автобусом. Охрана не пускала на входе. И здесь история опять повторяется, хоть на сей раз Дилан и постирал свою одежду. Оборванец он и есть оборванец. С шести утра дежурил на входе, надеясь выловить отца по пути на работу. В итоге охрана вызвала полицию, дескать подозрительный тип крутится у входа. Сгребли в ментовку. Сидел там до вечера, никто поверить и не мог, что парень пришел к отцу. Проверели данные, рассмеялись ещё больше. К самому главе частного издательства, лучшего в городе, Марку Рою приходит якобы «сын» Дилан О’Брайен. — Пацан, ты бы хотя бы фамилию одинаковую брал. Пришлось показывать паспорт. Но не поверили все равно, отпустили только к ночи.***
Следующая попытка попасть в издательство не увенчалась успехом тоже. Хоть по графике охрану сменили, попасть дальше административного стола не удалось, сказали, мистер Рой занят и не появится ещё неделю, он взял отпуск и проводит время с семьёй. Семьёй. Вот оно значит как… Значит точно, есть жена и дети. Любимее Дилана. И зачем тогда Марку налаживать с ним отношения? О’Брайен ещё раз убедился, что этот человек никогда не будет ему отцом. Даже не сказал, что у него есть сводный брат или сестра! Или может только появится? Хотя какая к черту разница.***
Дилан пахал. Пахал днем, ночью — патрулировал город. Вытащил мамин костюм, примерил. Подошёл как влитой… И даже обувь снимать не надо было, конечности прилепали к стенам даже через ткань. А с маской — полный комплект, не видно было даже и части кожи, узнать парня было невозможно. Мама позаботилась о нём даже после смерти… Хозяин квартиры подгонял с выселением. Дилан посылал его нахер. Но всё же сделал вид, что съехал, хотя это было фактически не так. Приходилось иногда ночевать на крышах зданиях, когда хозяин первое время постоянно ходил сюда, подготавливая квартиру к «продаже» и травя там пауков. Дилан там находиться не мог после этого несколько дней, все пропахло этой отравой. И примерно неделю ему приходилось «бомжевать» в прямом смысле. Когда небо ясное ещё ничего, но вот когда постоянные дожди… Было тяжело. Ночью парень старался спать поменьше, летал над городом, высматривал. Боялся, что снова что-то случится. Утром следил за новостями из знакомого магазина. Работал в автосервисе на износ. Когда выдавались выходные — либо катался в автобусе, просто так, потому что там можно было поспать в тепле, или опять надевал костюм и становился Человеком-Пауком. А ночью находил спальное место и падал буквально замертво, даже не переодеваясь. А утром — по новой.***
Происшествия были. Плащ заложил бомбу в Гайд-парке. Благо, Человек-Паук успел вовремя, людей удалось эвакуировать. Прибыли саперы, пытались обезвредить бомбу, но… Та всё равно взорвалась. Дилан продолжал винить себя за то, что не смог спасти ВСЕХ, а сам при этом был на месте, но остался жив, даже без единой царапины. Хоть и жертвами стали всего 5 человек, трое из которых в больнице, всё равно. Пусть Человек-Паук и не умеет обезвреживать бомбы, но… Он мог остановить Плаща раньше. В этот раз злодей ушёл, едва успев попасться супергерою на глаза. Если бы только разгадал шифр… То послание… Сколько бы Дилан не ломал голову, разгадать его он не мог. Был бы Томми, он бы помог, он же умный… Знал бы только… Но к нему нельзя было приближаться. Даже в костюме. Тем более, в костюме. Дилан очень скучал. Очень. Прошло уже около месяца с тех пор, как они не виделись. Дилан хоть и старался не думать о нем, не получалось. Парень знал, если дать слабину, прийти к нему, пусть даже увидеть на короткое мгновение — его глаза затянут, и О’Брайен не захочет больше уходить. В школе не появлялся ни одного дня. Не делал задание, не общался с одноклассниками. Из общества — только ребята по работе. И только люди, вон там внизу, которые даже не замечают, что с крыш высотных зданий на них смотрит супергерой. Расставание давалось тяжело. Очень. Дилан почти был готов сдаться. Но повторял себе снова и снова, что должен бросить сейчас все силы на другое. Плащ. Пока Лондон не будет обезопасен от него, Человек-Паук не успокоится. Пытался просчитать его шаги наперед, пришлось купить карту, рисовать. Водил линии, пытался просчитать маршрут, может быть направление, хоть что-нибудь… Ничего. Тауэрский мост, самая первая станция метро, Лондонский Глаз, Гайд-Парк… Все места людные. Типично для террориста. Ни одного покушения на главные здания правительства. Но почему именно это? Почему не взять, скажем, школы? Там тоже много людей, причём дети… Торговые центры? Людей не меньше, чем там, где достопримечательности…. Достопримечательности! Это же всё — по сути лицо Лондона! Как только не станет всего того, чем этот город гордится, он придет в упадок. Как думаете, будет ли туристы приезжать в город, где НИЧЕГО особенного, да еще кругом — хаос и неизвестный в плаще то и дело убивает людей? Разорение экономики… Только вот зачем это Плащу? Но фишка в другом. Дилан всё понял. Если у этого злодея цель — достопримечательности, то, кажется, О’Брайен понял, что следующее. Послание на стене. После Гайд-Парка снова оно появилось, совсем рядом с местом происшествия. И все те же слова. «Паучку, бб». Это место встречи. Биг-Бэн. Но вот только почему… Между Глазом и Биг-Бэном был парк? Это что — напоминание, что Плащ всё ещё ждет встречи? И поэтому раньше времени не разрушает Биг-Бэн? Если так, то всё сходится. Дилан должен быть там, вот только… Время? Нету времени встречи, он его не назначил… Стоп, а если «бб» — это не только Биг-Бэн, но ещё и две шестерки*? Шестого числа в шесть утра? Сегодня? Стоит попробовать явиться туда, тем более что шесть утра будет через пару часов. На этот раз этот Плащ не ускользнёт.***
Снова Томас стал ходить в школу, снова стал тем самым зубрилкой, что и был раньше. «Шизик», как назвал бы его Дилан. Дилан… его самый любимый и дорогой человек, чьё письмо он перечитывал по несколько раз на день, чтобы быть уверенным в том, что он кому-то нужен… не кому-то, а Дилану. Но самое интересное то, что Том параллельно пытался следить за событиями Человека-Паука и Плаща. — Бб… Бб… — Сангстер! Если ты отличник, то это не значит, что тебе можно бормотать на уроках! — наехала на него учитель, на что парень просто фыркнул. В классе послышались смешки, но юноша уже привык к ним и не обращал внимание. Самое главное — это догадаться, что такое бб и дождаться Дилана. Боже, как же хотелось поделиться с ним всем-всем на свете именно сейчас. Хотелось крепко обнять его и утонуть в этих теплых объятиях, хотелось поцеловать эти сладкие пухлые губы, снова коснуться его тёмных волос. И плевать на всё, ему просто хотелось быть рядом с любимым человеком Томас полтора месяца гадал, что за «бб». Он полностью от всех отдалился, опять мало ел, часто общался с сумасшедшей матерью и её новым парнем, отчего сам стал потихоньку сходить с ума, но письмо любимого спасало. Словно оно было его ангелом-хранителем. И Томас ранним утром, пятого декабря, вновь шёл в школу и думал об этом бб. Но внезапно к нему пришло озарение… Это же так элементарно! Детский шифр! — Черт! — выругался парень и побежал обратно домой. К черту школу, к черту всё! Сангстер забежал домой, к себе в комнату, на что словил косой взгляд будущего отчима и матери, а затем сел за стол и начал писать свою теорию: «ББ — Биг-Бэн. B — так же шесть. Шестое число, шесть… утра или вечера? Под вопросом.» Он записал это все и грыз край ручки. Завтра он обязательно узнает. А пока… — О чёрт! Школа! — крикнул Томас и теперь уже побежал обратно. Кстати о Терезе… та все пыталась разговорить парня, но с тех пор, как пропал Дилан, тот никак не давался и не хотел общаться. Даже Уилл перестал его задирать… или здесь уже поработала сама мать Тереза? Да кто её знает. Это не столь важно, как-то…***
Уже шестое декабря. Сангстер стоит в зелёной куртке с пушком на капюшоне и смотрит на высокое здание с часами. Надо как-то пробраться туда и… юноша нашёл вход, благо, людей в башне не было вообще. И нижняя дверь оказалась открыта. Пройти туда оказалось легче, чем думалось. Но вот… Стоило ему подняться по ступенькам в большую комнату, где со всех четырез сторон были огромные циферблаты, что-то начало пшикать с разных сторон, будто фонтан, а затем появился густой туман… захотелось спать… Томас упал и отключился, но перед тем, как сделать это, кажется, увидел Плаща.