за час до рассвета.

Она любит наблюдать за тем, как ее партнерша готовит. Это всегда зрелище завораживающее, хотя бы потому, что Хэлли извечно суетится - каждое движение дерганное, нервное, будто у нее не мышцы, а пружинки. Дэйви слегка смещается, чтобы удобно устроить голову в колыбели рук на столе. Наблюдает, ловит все движения и звуки: от недовольных выдохов, до напевания. Каждый шажок Эммерих четко выверен, пропитан некоторой резкостью и уверенностью: она максимально включена в процесс готовки, измеряет продукты с точностью до грамма, чтобы случайно не ошибиться. И то, как она помешивает в кастрюле лапшу, и то, как режет морковку: медленно, аккуратно. Дэйви опускает взгляд с пепельной макушки на хрупкие плечи. На бледные, почти бумажно-белые руки, на тонкие пальцы с пластырями, на сгрызенные в очередной раз ногти. Тонкая, хрупкая и неловкая, но старательная настолько, что это с лихвой компенсирует своё неумение готовить без рецепта. И пусть нож в ее ладонях лежит непривычно, а не плакать, разделывая мясо, не получается, Дэвина знает, что в результате получится что-то даже если и не вкусное, то однозначно выглядящее довольно приятно. Она встает на носочки и почти подпрыгивает, пытаясь достать миску из ящика сверху. Изгибает спинку, напрягает бедра, тонкие ножки, обтянутые удобными и в меру теплыми леггинсами. Хэлли никогда не попросит помощи, особенно, когда дело касается того, что нужно достать что-то. Это ведь: "Унизительно, не справиться самой с чем-то столь малым, да и вообще, я знаю, как ты отреагируешь!" И ведь она даже не знает, что, когда пытается приготовить что-то вкусное и красивое, доставляет совсем иное удовольствие, раззадоривая другой голод. Но Дэвина не будет спешить. Чтобы приготовить вкусно, нужно следовать рецепту и делать все медленно.