Эребор, Дракон и неудача

Эльфийская армия подошла к Эребору буднично, как будто это случалось через день. Зрелище было величественным и красивым. Но до чего же страшным. Я куталась в плащ, наблюдая, как строятся эльфы. В их лицах, обращенных к Эребору, были свет и решимость. Я не видела в наступающих сумерках, но интуитивно знала это. Знала, что острия копий, горевшие серебром, несут гибель злу. Тому злу, к которому относился мой дракон. Тому злу, которое первые дети Эру ненавидели и презирали превыше всего. Надежда на лучший исход во мне еще жила, но я с трудом справлялась с горьким комком в горле. Предчувствие шептало, что впереди лишь беда. Даже если Смауг решит уничтожить эльфийскую армию огнем, это ничего не изменит. По пеплу Пустоши шагали не только легконогие эльфы, но и ступал Рок. Общий для всех живущих в Арде. Дракона мало озаботил приход эльфов под стены Эребора. Смауг лишь хмыкнул и удалился в сокровищницу, разрешив мне наблюдать, притаившись в тени колонны. Он сомневался, что эльфы будут стрелять по девушке, но показываться им запретил. Я бы могла разозлиться на такую беспечность, но была слишком истощена ночным кошмаром. Не знаю, кто постарался — Саурон или мое собственное подсознание.  — Что же будет? — Бильбо появился внезапно, пряча кольцо в карман. — Нужно выпустить Торина и остальных.  — Поверь, им лучше будет в клетке, — равнодушно возразила я. — Дубощит ненавидит эльфийского короля. Ты же не хочешь, чтобы он бесславно погиб? Судьба гномов не очень-то меня заботила в те дни. Больше волновали армии орков, марширующие к Одинокой Горе. И то, что сейчас должно было происходить в Дол-Гулдуре. Интересно, крепость уже взял Белый Совет? И Саурон, он же Некромант, перенесся в Мордор? Почему-то меня беспокоил именно он. Хотя, кого я обманываю, по рассказам Смауга я в достаточной степени представляла характер любимого ученика Моргота. Думаю, шатание в бестелесном состоянии ничуть его не улучшило. Темный Властелин захочет отомстить. Обязательно выкинет подлость. Как жаль, что упертый ящер не воспринимал всерьез мои страхи. Со свойственной сильным самоуверенностью считал, что может справиться со всем. Наконец сумерки полностью укутали тьмой Пустошь. И мне надоело любоваться эльфийским лагерем и задаваться вопросом — почему лесной владыка решил расположить войска на открытом месте. Неужели забыл, насколько страшен огонь драконов? Ведь Смауг, пожелав, сжег бы здесь все и смел эльфов. Я поторопилась в сокровищницу, отправив Бильбо на кухню, где он прятался от почуявшего его Смауга. Дракон не стремился поймать полурослика, но тот все равно опасался. Хотя и не понимал, как дракон находит его невидимого? Ну не просвещать же беднягу Бильбо о том, насколько опасно Кольцо, которым он так беспечно пользуется. Я опасалась проболтаться и тем самым изменить будущее безвозвратно. Успокаивала себя тем, что Бильбо выйдет из этой истории относительно целым и проживет долгую жизнь. Пусть путь полурослика из Шира в конце и приведет его на пристань в Серой Гавани к белому эльфийскому кораблю, который унесет их с Фродо на Запад, где нет ни печалей, ни тревог. Смауг подхватил меня на руки, стоило мне только ступить на нижнюю ступень лестницы, и легко закружил, целуя.  — У меня для тебя подарок. На ноги меня поставили только в спальне, где на красном покрывале кровати лежало воздушное белое платье, казалось, состоящее из кружев и цветов. Дракон поцеловал мою руку и, отступив на шаг, опустился на одно колено. Я задохнулась от догадки.  — Яна, моя любовь, мой свет, — голос Смауга отдавался во мне болью и радостью. Я сморгнула первую слезу. — Ты выйдешь за меня? — на протянутой ладони лежал тонкий золотой ободок с одним единственным, прозрачным как небеса, сапфиром. — Хватить плакать, просто кивни, — сжалился дракон.  — Да… — выговорила я, без сил падая к нему в объятия. — Люблю тебя. Дракон, улыбаясь краешком губ, помог мне переодеться, напевая, расчесал волосы, не забывая целовать открытые плечи. И потом, не дав примерить белые туфельки на лентах, подхватил на руки босую, чтобы спуститься в самую большую кузню Эребора. Там бушевал драконий огонь, не опаливший меня, а лишь приятно согревший.  — Дай мне свою руку, любимая, и ничего не бойся, — золотые доспехи истаяли, оставив расстегнутую у ворота белую рубашку. — Я, Смауг Золотой, последний из Великих Драконов, перед лицом твоим, Эру, и, склоняясь перед волей твоей, мой Владыка Мелькор, пред Тьмой и Светом, пред огнем, который есть я, беру эту женщину в жены, пока мир не изменится и Стены Ночи не падут. Чтобы любить и оберегать ее до конца Арды. Да будет так! — зрачки дракона вытянулись, и он положил мою ладонь в ревущий огонь. — Прошу твоего благословения, Отец мой. Знаю, там в пустоте ты слышишь последнего из твоих крылатых детей. Я не почувствовала ни боли, ни жара, только легкое касание и противоестественный холод. Всего на мгновение мир дрогнул, и я почувствовала, что стою не перед пламенем, а перед кем-то настолько непостижимым, что мне больно от одного его присутствия. Хотя он не желал мне зла. Секунда, и все исчезло, на пальце блестит кольцо, а я замерла в объятьях своего дракона.  — Теперь твоя очередь, Яна, — Смауг улыбнулся. — Хорошенько подумай, прежде чем сказать.  — Клянусь любить тебя, клянусь быть твоей, клянусь разделить твою судьбу, — шептала я онемевшими губами. — Я, Яна из другого мира, принимаю тебя, как своего мужа, и теперь мы одно. Пока смерть не разлучит нас. Поцелуй был сладким и соленым из-за моих слез, которые все также текли. Я обхватила голову Смауга руками, стараясь унять плач. Зареванная невеста это глупо.  — Ты понравилась Владыке, — зачем-то сказал дракон, выпуская когти и разрезая шнуровку на моей спине. — Настала пора тебе увидеть как могут любить драконы. И он обнаженный шагнул прямо в огонь, протягивая мне руку. А на дне глаз поблескивала добрая насмешка.  — Ну же, Яна, теперь пламя не причинит тебе вреда, — Смауг потянулся, играя мышцами. — Иди ко мне. Нашу первую брачную ночь точно не назовешь обычной и скучной. Кто, кроме дракона, мог заниматься любовью в огне, а не в постели? И я шагнула за ним, ничуть не боясь. Уверенная, что не почувствую ни боли, ни неудобства. Мой теперь уже муж будто сошел с ума, ни разу он не был так требователен и пылок, совсем не щадя меня. Все тело ломило, и, казалось, веки стали настолько тяжелыми, что их мне уже не открыть. Очнулась я уже вымытая и переодетая в сорочку. Смауг, обернув вокруг бедер простыню, наливал вино в золотые кубки.  — Настал новый день, — сказал он, прежде чем я задала вопрос. — Я тебя измучил, — не слишком правдоподобно покаялся он. Можно было бы поверить в покаяние, если бы от него не перло типичным самодовольством. Я села, чувствуя как немного кружится голова, и с удовольствием сделала глоток вина.  — М-м-м… — промычала я, облизываясь. — Мое любимое. А это ничего, что там толпа эльфов?  — В Гору они не полезут, пока я внутри, — дракон сел на край постели и, склонившись, поцеловал меня. — Гномов я покормил, твой невидимый дружок сейчас на кухне. Он, кстати, вчера подглядывал за нами, — подмигнул он мне. Но, видя, как я залилась румянцем, вспомнив, что мы вытворяли и что мог увидеть Бильбо, Смауг засмеялся и сжалился надо мной. — Он видел только саму свадьбу, а в дальнейшем благоразумно удалился. Иначе я бы не поленился и сожрал маленького проныру с кольцом.  — Боюсь, это кольцо даже твоему желудку не переварить, — я чуть загрустила.  — А теперь, женушка, — Смауг стал серьезным, — слушай внимательно. Кольцо, Саурон и та бойня, которая скоро начнется, — не твои заботы. Твоя задача — не вмешиваться, чтобы ни произошло. И, главное, не бойся. Я сильный, и что бы ни случилось, не оставлю тебя. Он сжал мои пальцы, смотря своими невозможными глазами прямо в душу. Я высвободила руку и накрутила на палец одну из золотых прядей его волос, любуясь, как вспыхивают огненные искорки.  — У нас мало времени, тебе лучше поесть и одеться, — Смауг встал, на ходу облачаясь в свои доспехи. — Я буду на стене. Неприметное короткое черное платье, штаны, сапожки и кинжал. Я стянула изрядно отросшие волосы в хвост и наскоро сжевала немного хлеба с сыром. Если он ушел, значит снаружи что-то происходит. В последнею минуту я, прежде чем выбежать из спальни, натянула тонкую кольчугу, которую дракон выковал для меня недавно. Очень легкая и сверхпрочная.  — Яна, там… — у Бильбо было такое лицо, что сразу стало понятно — все плохо. — Там орки, много… и гномы подошли. Я отправил весточку кузену Торина по его просьбе.  — Это не все? — спросила я, останавливаясь.  — Нет, — хоббит сглотнул. — В небе дракон еще один… Не помню, как я добежала до врат, не помню, как преодолела ступени. Мое внимание привлекли не грязные потоки орков, которые надвигались на Эребор, и не строй гномов, прикрытых щитами, и не эльфы, что с холодной ненавистью целились из луков во врагов. О, нет… Там, в вышине, был слышен двойной рев и небо горело огнем. Сцепившись лапами, к земле неслись два огромных крылатых дракона — один ало-золотой, другой буро-черный. А на высотах едва различимые точки-орки бегали вокруг приспособлений, назначение которых не вызвало сомнений — отправлять стрелы, которые могут пробить даже чешую последнего дракона Арды.  — Уведи ее, — бросил Торин Дубощит. И как он здесь оказался? Если только Смауг сам не выпустил гномов.  — Я обещал дракону, что она не пострадает… Меня попытались втянуть под защиту Горы. Проще было удержать ветер в руках, чем увести меня. Я не отрывала взгляд от неба, где шла страшная битва. И в ту минуту мне было плевать, что внизу орки схлестнулись с эльфами и гномами. Я не слышала ничего и не видела, кроме Смауга и его противника. Небо озарил торжествующий рев — золотой дракон перекусил и разорвал крыло черного. Я вскрикнула, ликуя, — кем бы ни был второй, моему Смаугу он не противник! Взметнулось пламя из двух пастей, окутывая сражающихся драконов. Смауг увернулся и хвостом ударил своего противника в морду. Черный накренился и начал быстро-быстро падать туда, где был расположен Озерный город. Мой дракон резко спикировал вниз и одним резким движением вцепился в горло, ломая шею врагу. А после оттолкнулся уже от мертвой туши и воспарил выше. Поверженный дракон упал на город, подняв огромную волну и заставив землю дрожать. От чего сражение внизу прекратилось… Я тянула руки в сторону летевшего к Одинокой Горе Смаугу счастливая, что все закончилось. Он победил! Но… Внезапно наступила тишина, болью отдаваясь в ушах. А потом пришел голос — озлобленный и громогласный. Он заполнил землю, воздух, небо и от него наползла тьма и огонь. Я узнала слова Черного наречия и язык Валар и Майар. Мой дракон внезапно забился в невидимых путах, и первая стрела стремительной тенью вонзилась в золотое крыло. Мой крик был неслышен никому, кроме меня. Еще одна стрела, глубоко засевшая в животе, еще одна, на этот раз в груди, еще одна, которую мой дракон поймал и сломал зубами… Я хотела закрыть глаза и не видеть… Но не могла… Четвертая прямо в шею… Нет… Пожалуйста, нет… Ты же такой сильный… Ты же обещал… Не хочу… Больно… Как же… Больно… Родной, любимый, борись… Не умирай… Я не смогу… Ярчайшая вспышка, и дракон исчез… Маленькая с такого расстояния фигурка стремительно падает в ряды армии Тьмы. Я сорвала голос, ничего не видела из-за слез, укусила Торина, который пытался скрутить меня и увести. В конце концов борьба и боль настолько меня ослабили, что я просто закрыла глаза и отключилась. Надеясь, что там на другой стороне, станет чуточку легче. Я не хотела возвращаться, потому что мне было не зачем…