Проблема

Это был… пиздец. Дерьмо. Смотреть, как дышит запертый в резервуаре гибрид. В такт с мерцанием голубого света. Содружество не было образцом этики и морали, но даже они не допустили бы подобного дерьма. Вся штука в том, что прежнему Харкнессу было бы наплевать. Он, вероятно, даже помогал бы этому эксперименту. Ловил бы этих людей. Ломал эти кости. Втыкал куски металла под определёнными углами. Потому что эти люди не имели для него никакого значения. Его с ними ничего не связывало. Их сходство с ним заканчивалось на внешности, и, к тому же, тогда он осознавал, что он не человек. У него не было пульса. Продолжительность его жизни зависела от чисел, прокручивающихся в системе, 99,1% в рабочем состоянии в данный момент, а не от выносливости, силы или желания жить. Но. От этого перехватило дыхание. Это был гель. Тот самый, в котором он пробудился. В резервуаре была жидкость. Только она не была голубой. Она была прозрачной. У неё был оттенок синего, но такой слабо выраженный, что его сложно было обозначить точно. В густом голубом свете гель выглядел темнее. Совсем как тот, в котором андроиды пробуждались при активации. В точно таком же геле проснулся он сам. Обнажённый. Парящий в этой жидкости. Тогда Харкнесс не знал точный оттенок RGB этого геля, а воспоминания анализировать он не мог. Теперь оттенок был ему известен. R43 G159 B243. Эта информация заполнила недостающий пробел в памяти. Всего лишь один пробел, который оказался гораздо важнее, чем полагал Харкнесс. Зиммер подавлял человека. Превращал в машину. Отбирал у человека душу или жизнь, или дух, и ломал, доводя до этого состояния. Контролировал это. Ублюдок Зиммер делал андроидов из людей. Дерьмо. Понятно, что Гробовщик хочет воссоздать свою империю. Создать новый Парадиз-Фоллз. «Чинить» людей и продавать их как рабов-гибридов. Неясно только, для чего это Зиммеру. Зная этого больного ублюдка, можно предположить, что он использовал эту возможность для реализации своих ненормальных идей. Обладать лабораторией на Пустошах — значит, иметь больше свободы. Свободы творить ещё более извращённую мерзость. Но здесь явно заключалось что-то большее, чем просто грубое скрещивание людей и машин. Особенно учитывая, что эти люди — не пустой жёсткий диск, с которым можно работать, как тебе вздумается. У людей внутри свои собственные провода, разве что менее заметные и более изменяемые… А ведь в этом-то и было дело? Зиммер хотел бросить вызов естественной логике. Он хотел вскрыть нечто органическое и воздействовать на него. Он получал удовольствие от решения сложных задач. Зиммер всегда был именно таким ублюдком. Зачем создавать андроидов, когда можно превратить в них людей? Люди — это ресурс, самый восполняемый ресурс на Пустошах. Зиммеру никогда не придётся страдать от нехватки жертв. Где, чёрт возьми, этот ублюдок? Голубой свет снова проделывал свой круг. Яркий, голубоватый свет, который короткими импульсами заливал станцию, а затем погас. Харкнесс изучил комнату, осмотрел выходы, подметил, что источником света являлась машина неправильной формы в центре комнаты. Этой комнаты. Этой огромной комнаты. Имевшей только два выхода. Им нужно было уходить. Им не стоило быть здесь. Не без плана. Надо было обзавестись какой-нибудь картой. И продумать, как остановить это предприятие. Прямо сейчас они находились в уязвимом положении. Потому что здесь были Серж, Зенон и гибрид в резервуаре. Без взрывчатки это место никак не подорвать. А их «эксперт» по взрывчатке только задумчиво рассматривает комнату, и ничего у него при себе нет, кроме грязного комбинезона и грязных ботинок. Насколько Харкнесс мог судить, Святой ничего не прятал в комбинезоне. Ничего. Его единственным оружием, если это вообще можно назвать оружием, была его цепь с побрякушками. И то, Харкнесс сомневался, что Святой смог бы нанести зажигалкой большой урон. — Ты мне на нервы действуешь, — голос Буча ворвался в его мысли, прервав их так эффективно, что это даже немного встревожило. Что за херня? Он даже не пошевелился. Даже не дёрнулся. Буч прижался ближе, Харкнесс ощутил его тепло. И когда Буч повернулся к Харкнессу, его лицо казалось… Он был обеспокоен. И, вероятно, расстроен. Судя по складке между бровями, Буч был не в лучшем настроении. Он действительно немного нервничал, но он всегда был нервным. Буч пристально посмотрел в его лицо. Сейчас, в пульсирующем свете, голубые глаза были ещё голубее. Но… теплее, чем этот свет. Лучше. Система Харкнесса дёрнулась. — Так ты родился в цистерне? — спросил Святой, тихо появившись рядом. Харкнесс даже не заметил, как Святой приблизился. Святой пробормотал эти слова одновременно язвительным и любопытствующим тоном, многозначительно глядя на резервуар. Он крепко стиснул зажигалку, но не стал поигрывать с ней, как обычно. Он тяжело дышал. Цвет его глаз словно исчез вместе с мерцающим голубым светом. Он посмотрел на Гробовщика, который зевал, очень удобно расположившись в открытом пространстве — примерно 7 метров, — перед НР-17 Гробовщик приказал Сержу достать для него кресло, и через 2 минуты 33 секунды Серж вернулся с шезлонгом. Гробовщик развалился в нём и выглядел неуместно роскошно для этой пропахшей кровью лаборатории. — Типа того, — ответил Святому Харкнесс таким же тихим голосом. — В ней я был активирован. А собран на фабрике. — Святой кивнул. Буч тихо выругался и переложил биту из одной руки в другую. — Шефчик. Пока ни во что не ввязывайся, ладно? — предупредил Святой. И тут последние яркие вспышки голубого света пронзили пространство, а затем прекратились. — Мистер Гробовщик, это явно неподходящее место для дружеского визита. — Зиммер. Харкнесс так легко распознал этот гнусавый высокий голос, что ему стало плохо. Все повернули головы к двери, куда ублюдок, ёбаный ублюдок, вошёл. Он выглядел точно так же, каким был в Содружестве. Строгий и опрятный в своём лабораторном халате и с зачёсанными на плешь волосами, Зиммер презрительно фыркнул в адрес компании, даже не взглянув на них. В его руках был планшет, на котором дрожали листы бумаги. Рядом с Зиммером был ещё один Дуболом. Уже третий Дуболом, встреченный ими за всё время. Три из пяти. У этого Дуболома был десятимиллиметровый пистолет. Пистолет и ровный немигающий взгляд. Как и Серж, он следил за всем сразу, не следя ни за чем конкретным. И он шёл рядом с Зиммером, в метре от него, сохраняя ту же дистанцию, даже когда Зиммер прошёл вглубь комнаты. Харкнесс пошёл и прикончил бы его, если б не Дуболомы. Если бы он точно знал, что Дуболомы не нападут на Буча или Святого, он бы сломал Зиммеру шею, отправил бы Зиммера назад в Содружество в крошечном ящике. Зиммер остановился рядом с лежащим на столе Зеноном и бросил на него взгляд. Харкнесс смотрел, как поднимаются брови Зиммера. Знакомо. Смотрел, как он скрещивает руки на груди. Знакомо. Смотрел, как он поправляет очки на переносице. Знакомо. Затем он направился к одному из огромных компьютеров в центре комнаты. — Я же сказал, я занятой человек. Я не настроен принимать гостей… — Доктор, — перебил его Гробовщик, потирая подбородок, а затем указал на Святого. — Я привёл нашего нового партнёра. — Когда его представили, Святой сделал три шага в сторону от Харкнесса и Буча и кивнул довольно улыбавшемуся Гробовщику. В знак подтверждения. С видимой признательностью. На мгновение Харкнесс даже задумался, а что, если Святому и в самом деле немного нравится Гробовщик. Зиммер, этот ублюдок, оторвал взгляд от дерьма, которым занимался, и сфокусировался на Святом. — Ты что такое? Что-то вроде лаборанта? — Зиммер направился к Святому. — Нет, у тебя какой-то более… помятый вид. Возможно ли, что ты… — голос Зиммера затих, прервавшись вздохом, он остановился. Его лицо побледнело. Глаза за толстыми линзами в чёрной оправе расширились. По тому, как нервно и с коротким презрительным фырканьем дёрнулась его щека, было ясно, что Зиммер узнал Святого. Это было ожидаемо. Он должен был его узнать. Скорее всего, его двойнику, посетившему Ривет-Сити, удалось записать это. Зафиксировать образ Святого. В момент, когда тот в него выстрелил. Харкнесс надеялся, что Зиммер снова и снова будет вспоминать эту картину до конца своей короткой жизни. Его взгляд пытливо скользнул по Святому, почти так же смотрели его Дуболомы. Знакомо. Затем Гробовщик в своей грубой и грациозной манере представил Святого Зиммеру. Джонни Святой «Изобретательный». Джонни Святой «Надёжный». Джонни Святой «Которому-можно-доверять». Гробовщик похлопал Святого по спине. — Он лучший кандидат. За первую неделю работы на меня он поймал пять рабов, — похвалил Святого Гробовщик. — Конечно, это не так важно теперь, когда Парадиз-Фоллз… — его улыбка стала тоскливой. Он прочистил горло. — Святой — лучший кандидат. К тому моменту Зиммер вновь ушёл в себя. А Святой стоял неподвижно. Он казался поникшим. Безразличным. И безучастным. Харкнесс гадал, надо ли сообщить Святому, что Зиммер его узнал. Вряд ли для Святого оставаться таким узнаваемым было хорошей идеей. Затем Святой щелчком открыл и закрыл свою зажигалку. Усмехнулся. И вот это было действительно тупо. Потому что эти типичные для Святого жесты точно избавят Зиммера от подозрений, они их попросту подтвердят. Казалось, Святой хотел, чтобы Зиммер узнал его. Безрассудно. Нелогично. Иррационально. Что за хрень. Буч бросил на него взгляд, одновременно удивлённый и обеспокоенный, и Харкнесс невольно ослабил хватку на винтовке. — Тебе известно что-нибудь об андроидах? — спросил Зиммер. Его голос… Харкнессу хотелось вырвать ему голосовые связки. — Ну, разумеется, — снисходительно сказал Зиммер. И ликующе. Это совсем не хорошо. — Просветите меня, пожалуйста, Доктор, — протянул Святой с неподдельной вежливостью. Это заставило Гробовщика засиять. А Зиммера бросить на него второй взгляд. — Ты думаешь, что роботы — это консервные банки с винтиками: Мистер Помощник и всякое такое. — Ухмылка Святого стала шире. Выражение его лица, похоже, обеспокоило Зиммера. — Так вот, не все роботы таковы! Я говорю об искусственных людях, которые думают, чувствуют и делают то, что заложено программой. Святой что-то пробормотал. Зиммер уставился на него. — А что это за прелестное световое шоу? — спросил Святой. Вопрос был явно неожиданным, судя по тому, как расширились глаза Зиммера. — Ты не знаешь? — Зиммер заулыбался. Это была улыбка, которую он использовал, когда получал возможность повыделываться. Знакомая. И тошнотворная. — Свет вынуждает сохранять постоянную бдительность. Поддерживает когнитивные задачи. Поощряет послушание. Подчиняет. Он более эффективен на коротких волнах, особенно на 480 нанометрах, именно голубой свет, не зелёный или фиолетовый. Чем дольше воздействие, тем лучше отклик — увеличивается восприятие эмоций и улучшается память. Андроиды помещаются в специальный светопоглощающий гель, и на них применяются эти волны. В «световом шоу», как ты красноречиво выразился, нет необходимости. — Зиммер прервал свои научные бредни, и его улыбка стала шире. — Но человеческие субъекты чувствительны. — Зиммер насмешливо фыркнул, будто считал человеческую чувствительность чем-то неудобным. — Для них свет должен быть утончённее. Длинное воздействие вызывает необратимые повреждения. Поэтому каждая сессия включает в себя короткие импульсы продолжительностью не более минуты. Чуть больше — и случится перегрузка. И это сделает субъект бесполезным. Если это случится, ничего уже нельзя будет сделать, кроме как избавиться от субъекта. С этими словами Зиммер подошёл к компьютеру и нажал несколько кнопок. В тот же миг послышалось хлюпанье жидкости. Это был резервуар. Жидкость из него сливали. HP-17 моргнул. Скобы вокруг его тела разошлись с резким лязганьем, слышным сквозь стекло. С громким, пронзительным металлическим звуком резервуар открылся наполовину, стекло раскачивалось на шарнирах. На них повеяло холодным влажным воздухом. И HP-17 потянулся к своей кислородной маске. Стянул её. Бросил, та отпружинила на трубке к стеклу. Под маской было лицо. Полноценное и неповреждённое. Безэмоциональное. Пустое. Пугающе машинное. HP-17 шагнул на поднявшуюся платформу. Металлические ступни звонко клацали по полу. Ноги были согнуты в коленях почти идеально. HP-17 круглыми глазами изучил комнату, бледно-серая радужка окольцовывала тёмный зрачок. Его губы были раскрыты. И он тяжело дышал через рот, его грудь вздымалась быстро, как будто он задыхался, но вместо коротких неглубоких вдохов HP-17 делал большие глотки воздуха. Он выставил одну ногу вперёд, прошёл расстояние в точности 2,5 метра и остановился перед столом, на котором лежал поднос. На подносе стояли кружки с водой. HP-17 взял поднос, и немного воды пролилось. Шагая к Гробовщику, он хрипел и издавал жалкие прерывистые звуки. — Хороший мальчик, — проворковал Гробовщик гибриду, будто домашнему питомцу, поднимая одну из кружек с подноса. — Мистер Святой тоже хочет, правда, Святой? — Гробовщик указал на Святого, чья застывшая усмешка заледенела ещё сильнее. Усмешка стала выглядеть немного ненормальной. Неуравновешенной. Его взгляд поднялся от стучащих ног к лицу HP-17. Святой помотал головой. Он, кажется, не дышал. Даже через свою широкую усмешку. Буч ощетинился и выругался. Казалось, его терпение подходило к концу. Он нервно постукивал бейсбольной битой по своим икрам. HP-17 поставил поднос на стол и вернулся в центр комнаты. Он сказал «Готов подчиняться» спокойным монотонным голосом, который напомнил Харкнессу о его собственном пробуждении. Этот голос вызвал непроизвольную дрожь в спине. Затем HP-17 издал нехарактерно человеческое всхлипывание. Усмешка Святого дрогнула. — Хм-м… Нужно ещё несколько сеансов. 25-30 доз должно хватить, — пробурчал Зиммер, царапая ручкой по бумаге. — Что думаешь… Святой? — спросил Зиммер, произнеся его имя с отвращением. Святой ничего не сказал. Зиммер принял молчание за сигнал к тому, чтобы заговорить. — Если всё пойдёт хорошо, эти субъекты станут оборудованием для защиты и смогут обеспечить беспрецедентное подчинение. — Как по мне, звучит как рабство, — бесцеремонно прокомментировал Святой. Гробовщик посмотрел на него со своего места, вопросительно поднимая бровь. Щёлкая зажигалкой, открывая и закрывая её, Святой перевёл взгляд с HP-17 на лицо Зиммера. — Вот почему вы в бегах, Док. Гробовщик выпрямился, поднимаясь с кресла с широко раскрытыми глазами. Зиммер скользнул взглядом по Святому. — Поэтому ты сбежал, A3-21? Дерьмо. Он знал. Конечно, он знал. Но Зиммер смотрел не на Харкнесса. Он смотрел на Святого. — Должен сказать, ты совершенно одурачил меня, когда мы в последний раз разговаривали в Ривет-Сити. Притворившись наёмником. Ты уничтожил мою приманку. Ты думал, я не узнаю твою винтовку? — Точно. Харкнесс отдал Святому свою винтовку. Конечно, Зиммер узнал её. — Ты очень умён, A3-21, но умён недостаточно. — завершил свою тираду Зиммер. Он сделал небрежный жест правой рукой. Один из Дуболомов двинулся к ним. Харкнесс слышал его шаги. — Теперь ты вернёшься со мной в Содружество. — Да? Иди нахуй, старикашка, — зарычал Буч рядом со Святым. По-видимому, это был максимум, который Буч мог вытерпеть, змея вскинула голову. Усмешка Святого растянулась, одновременно довольная и угрожающая. Широченная зубастая усмешка, напоминавшая маниакально счастливого злобного пса. Они оба выглядели так, будто были близки к безумию. Безумные детки из Убежища. — Никто никуда не пойдёт без боя. — Прекрасно. — кивнул Зиммер. Два звонких стука по полу, и Харкнесс успел повернуться, чтобы увидеть, как HP-17 делает бешеный рывок к Бучу. Широкий шаг. Головокружительная скорость. Рука вытянута. Эта рука сверкала. В ней было что-то металлическое. Лезвие. Харкнесс встал на пути HP-17. Он вскинул руку, чтобы отшвырнуть его в сторону. Всего два шага, и он врезался в гибрида. И в ту же секунду ощутил, как заряд пронзил его тело. Электрический шок поразил его. Сковал его дыхание и прожёг его тело. Прорвался сквозь его провода. Пробил путь к черепу. Острая режущая боль. В голове. До крошечных точек перед глазами. Обжигала. Перемалывала. Прокладывала путь к его системе… А затем она исчезла. Электричество вырвалось из него афтершоками в коже. Он забился в судорогах от невыносимой боли, которая рикошетом лупила его внутри корпуса. Он распахнул глаза. Тонкие синие линии закружились вокруг его пальцев и исчезли. Во рту было слишком влажно. В горле слишком сухо. В животе была тянущая боль, и он посмотрел вниз и увидел длинную косую рану поперёк живота. Пропитывающую красной кровью ткань его футболки. Он отшатнулся, остаточный заряд, блуждающий в его системе, лишал его равновесия. Густой металлический привкус на языке. Харкнесс сплюнул синтетическую кровь на пол. 3,6% повреждено. 95,5% в действии. Кто-то положил руку на его плечо. Успокаивающе. В пяти метрах от него на полу распластался HP-17. Он смотрел на Харкнесса, его голова наклонилась влево. Это движение выглядело спонтанным, как будто человеческое. — Ты… Это невозможно, — повисшее в комнате ошеломлённое молчание прервал голос Зиммера. — Проведённый заряд должен был расплавить твой мозг. Ты должен был умереть. — Его глаза вдруг сверкнули. Знакомо. — Ты не человек, — заключил он, и в его голосе прозвучал восторг. — Да, блядь. — Харкнесс резко выпрямился и снял винтовку с предохранителя. — Как и ты, Зиммер. Но прежде чем он прицелился, в него врезались, сбив с ног и повалив на пол.