Где-то там, в Пустоте

Два тела в черных одеяниях намертво сцепились в драке, катаясь по Пустоте. Глядя на них, Эру даже порадовался, что здесь нечего крушить. Силы были не просто равны, они были абсолютно равны, ведь соперники представляли собой одного и того же Айну, личность которого представлялась по-разному в разных источниках. – Ты… кто… вообще… такой? – прохрипел Восставший в Могуществе, придушенный цепью, до последнего звена повторяющей его собственную. – Я – Мелькор Апокрифичный! – с достоинством ответил его соперник. – А ты – порождение зла! – Я – Мелькор Каноничный! – возмутился Моргот, от возмущения сумевший-таки выкрутиться из цепи. – Я был раньше тебя! – Нашел чем гордиться! Драка продолжалась. У Мелькора Каноничного было преимущество в виде глаз, но Мелькор Апокрифичный, прекрасно видевший и без них, имел на этот счет иное мнение. Восставший в Могуществе быстро понял, что преимущество очень легко обратить в слабое место, когда его тезка из другого мира поставил ему здоровенный фингал, так что моментально отекшие веки лишили Моргота возможности даже открыть глаз. Во всем остальном соперники практически не отличались друг от друга: одинаковая цепь, одинаковый, переплавленный из короны ошейник. Правда, голову Возлюбившего Мир все же венчала корона – тяжелая и по традиции неснимаемая, но даже ее зубцы он пару раз умудрялся обращать в оружие. Безусловно, Мелькору Апокрифичному, неизменно чувствующему боль соперника как собственную, приходилось куда тяжелее, и все же… силы были равны, и даже сам Эру, решись он принять чью-либо сторону, не смог бы изменить этого. Эта битва Тьмы с Тьмой могла бы, вероятно, продлиться до самой Дагор Дагорат. Более того, не факт, что противники согласились бы прерваться даже ради Последней Битвы. Но произошло нечто, вызвавшее у них обоих столь сильное удивление, что драка прекратилась как-то сама собой. Из Врат Ночи вышел еще один Мелькор. – Ты кто такой?! – воскликнули два одинаковых голоса. – Я – хэд-Мелькор, – гордо произнес вновь прибывший. – Мелькор Хэдканонный, если полностью. Еще меня зовут Мелькором Универсальным, – гость многозначительно поиграл бровями, – ибо я могу быть жесток и вспыльчив, как ты, – он кивнул на Мелькора Каноничного, – а могу быть мудр и справедлив, как ты, – взор нового Мелькора обратился на его Апокрифичного собрата. – Могу быть даже нежен, – пришелец вновь поиграл бровями. – Все зависит от ситуации и желаний автора. Поэтому чаще всего меня называют Мелькором Идеальным, – хэд-Мелькор ослепительно улыбнулся. – Ах да, еще я, конечно же, бисексуален. – Теперь оба Мелькора смотрели на него с опаской, но Хэдканонный был этим, похоже, только доволен. – Но это невозможно! – воскликнул Мелькор Каноничный, ощутив вопиющее нарушение целостности своей злой личности. – О равновесии ты, как я понимаю, не слышал, – усмехнулся Мелькор Апокрифичный и, воспользовавшись замешательством Каноничного собрата, все-таки сбил его с ног тяжеленной цепью. – Так нечестно! – возмутился Моргот. – Ну надо же, кто о чести вспомнил! – не выдержал Эру, до этого наблюдавший развернувшуюся в Пустоте сцену в молчании и с попкорном. – Здравствуй, папа! – расплылся в издевательской улыбке хэд-Мелькор, обратив взгляд в сторону источника голоса. – Ты-то что здесь делаешь? – последовало в ответ. – Бешу тебя, – радостно отозвался Мелькор Идеальный. Ответом ему был устало-раздраженный не то вздох, не то стон. – А ты – который? – обратился к Илуватару Мелькор Апокрифичный, видимо, пытаясь решить для себя, насколько сильно его ненавидеть. – Я – Единый, – надменно ответил Эру. – А что-то еще ты отвечать умеешь? – усмехнулся Возлюбивший Мир, которому давно уже было нечего терять, ведь из этого самого мира его благополучно вышвырнули. – Я тебя сейчас к Намо отправлю! – пригрозил Эру. – Ой, а можно меня, меня! – обрадовался хэд-Мелькор, прежде чем его Апокрифичный собрат успел ответить, что с Намо он, вообще-то, очень даже подружился. – Нас с Намо раньше часто шипперили, а теперь вот реже, он пишет, что соскучился… – Замолчи! – оборвал его Единый. – Сам испорченный, так хоть других не порть! Каноничный и Апокрифичный Мелькоры удивленно переглянулись, на миг забыв о былой вражде – слова Отца звучали более чем странно, ведь именно Мелькора, хоть Восставшего, хоть Возлюбившего, Эру традиционно считал самым испорченным существом в Арде. – Я же Мелькор, папуль, – снисходительно улыбнулся Хэдканонный. – Искажать – мое призвание. Ты сам меня таким создал. А фикрайтеры – усовершенствовали, – он вновь многозначительно поиграл бровями. – Слышь, а кто такие фикрайтеры? – спросил Моргот у Возлюбившего. – И что значит «шипперили»? – Ты не поймешь, – снисходительно отозвался Мелькор Апокрифичный. – Фанфикшн – это искусство, а зло искусству чуждо. – Не пойму?! – разозлился Мелькор Каноничный. – Я что, по-твоему, тупой? Ответом ему послужил красноречивый взгляд пустых глазниц. – А ты… – Моргот так злился, что из головы разом вылетели все изобретенные им ругательства. – А ты… Ты – жалкий! – наконец выдал он, привыкший называть жалкими всех, кто умел думать о ком-то кроме себя. – Меня – жалеть?! – разнесся по Эа гневный возглас.* Оказалось, что мудрый и добрый Возлюбивший Мир умеет злиться страшнее самого Черного Врага этого самого (точнее параллельного ему) Мира. Вновь завязалась драка. Мелькор Апокрифичный был так зол, так зол, что готов был, несмотря на все свои принципы, прибить Мелькора Каноничного на месте, если бы только тот не был бессмертным. Так и дрались бы два Мелькора до скончания времен, если бы вновь не вмешался третий: – Парни, а давайте я помогу? – Кому? – вновь слились воедино два одинаковых голоса. Даже интонация была одинаково угрожающей – Мелькоры решали, бить им Хэдканонного или не бить. – А вот это вопрос, – хэд-Мелькор призадумался. – Расскажите о своей политике, и я решу, чья избирательная программа лучше. – Че? – снова хором, даже Эру это уже начинало подбешивать. – Ну расскажите, кто что будет делать, если победит. – Я буду хранить Арту, как и прежде, – без колебаний ответил Возлюбивший. – А я буду выход искать, – мрачно произнес Моргот. – И во Врата Ночи тыкаться – авось когда-нибудь да откроются. А после того, как вырвусь на свободу, – Каноничный Мелькор коварно потер скованные руки, – тогда уж я повеселюсь. – Да не выбраться отсюда, – будь у Возлюбившего глаза, он бы их непременно закатил. – Не обижайся, но какой-то ты депрессивный, – заметил в ответ хэд-Мелькор. – Арту хранить – это, конечно, хорошо, фанатам твоим это нравится. Но и выход искать, понимаешь, надо – иначе кому нужен такой пассивный герой. – Слышал, моя политика лучше твоей! – Каноничный Мелькор разразился своим фирменным злодейским смехом. – Вообще-то твоя тоже не компот, – как ни в чем не бывало продолжал хэд-Мелькор. – Это еще почему?! – Не заводись ты, учись слушать другую сторону! – Возлюбивший ткнул Моргота обожженным кулаком. – Тебе что, не больно?! – возмутился тот. – Пап, так нечестно! – Да ну тебя, – отмахнулся Мелькор Апокрифичный, которому было очень даже больно, но его создательница требовала, чтобы он постоянно делал что-то обожженными руками. – Какие-то вы оба… однобокие, – задумчиво произнес хэд-Мелькор. Вновь послышалось дружное: – Чего?! – Ну, двумерные, – попытался пояснить Хэдканонный, сделав только непонятнее. – Не многогранные. Вот теперь силы были неравны. Два Мелькора усиленно лупили третьего, кричавшего что-то о правах искусственно созданных Айнур. Но даже Возлюбивший Мир не чувствовал жалости, молотя хэд-Мелькора обожженными кулаками по незаживающим ранам, места расположения которых ему были по очевидным причинам известны. Наконец решив, что их горе-копия проучена достаточно (Моргот был с этим не согласен, но поскольку ему, согласно канону, был ведом страх, спорить с практически лишенным сей слабости Возлюбившим Черный Враг Мира не пожелал), Мелькоры выкинули Хэдканонного за борт – то есть за Врата Ночи, которые в гневе даже не заметили как открыли. За Вратами, ко всеобщему удивлению, стояла хрупкая на вид зеленоглазая девушка с длинными платиновыми волосами, на которую едва не налетел выдворенный из Пустоты хэд-Мелькор. – Учитель! – радостно воскликнула Элхэ, и Мелькор Апокрифичный понял, что у него назревают серьезные проблемы. Но темная эльфийка, к счастью, переключилась на Хэдканонного, не зря получившего прозвище «Идеальный». – А кто это? – спросила девушка, с интересом разглядывая хэд-Мелькора. – Нравится? – с надеждой спросил Крылатый Вала. Элхэ активно закивала. – Забирай! С этими словами Мелькор Апокрифичный захлопнул Врата Ночи перед носом радостной Элхэ и перепуганного хэд-Мелькора. Но из-за Врат вновь послышалось приглушенное: – Учитель! Я вообще-то к тебе пришла… – Ко мне сейчас нельзя, – отозвался Тано Мелькор. – У нас здесь сейчас… карантин, – нашелся он. – Ты пообщайся пока с этим, он очень многогранный, его все фикрайтеры любят. – Ну ладно, – раздался в ответ чуть разочарованный вздох. Мелькор Апокрифичный привалился спиной к Вратам Ночи. – Хвала Тьме, отделался, – с облегчением прошептал он. – Ты зачем Врата закрыл?! – опомнился Моргот, на миг шокированный развернувшейся сценой. – Этого видел? – Возлюбивший неопределенно махнул рукой куда-то в Пустоту, где едва не подавился попкорном Эру. – Если я вернусь – он там такое устроит… Нет, я буду хранить Арту здесь, – печально но решительно произнес Мелькор Апокрифичный. – Да храни ты что хочешь, меня выпусти! – потребовал Мелькор Каноничный. – Ну уж нет – ты там устроишь еще похлеще, чем Эру! – Крылатый Вала шагнул навстречу своему злобному собрату с твердой решимостью не подпустить Моргота к Вратам. Два тела в черных одеяниях вновь сцепились в драке, сотрясая внешнюю Пустоту. У Эру заканчивался попкорн. Элхэ же была весьма довольна новой игрушкой, и Мелькор Хэдканонный все больше осознавал, что быть Идеальным не всегда хорошо – вот только фикрайтеров это не волновало…