Где-то там, в Пустоте

– Отца твоего Эру, – прорычал Моргот, безуспешно пытаясь освободиться. – Не ругайся, нас дети читают, – осадил сокамерника по Пустоте образцово спокойный Тано. – Какие еще дети? – удивился Мелькор Каноничный. – От двенадцати лет, как по цензу положено, – как ни в чем не бывало отозвался Крылатый, в силу вторичности своего происхождения знавший кое-что о реальном мире. – Хватит этих твоих непонятных выражений! – Восставший в Могуществе в очередной раз рванул цепь, но восстать у него не получилось. – Да не дергай ты Ангаинор! – Мелькор Апокрифичный скрипнул зубами от боли, чувствуя, как одежда на груди пропитывается кровью из открывшихся ран. – А что мне, по-твоему, сидеть смирно и превращаться в статую? – раздраженно спросил Каноничный. Цепь, впрочем, оставил в покое – ему и самому было больно. – Думать, – все с тем же невозмутимым спокойствием ответил Возлюбивший. – Или хотя бы не мешать думать мне. – Да хоть удумайся, – буркнул в ответ Моргот, но думать все же попытался – все-таки воплощение зла всея Арды обладал весьма высоким интеллектом, просто этот интеллект уж очень часто туманился кровавой пеленой гнева. Так или иначе, на некоторое время во Внешней Пустоте воцарилось молчание. Как это вышло, не мог сказать ни один из Мелькоров. В пылу драки они даже не заметили, как две одинаковых Ангаинор сплелись между собой, опутывая заодно и сцепившихся Валар. Просто в один не самый прекрасный момент обнаружили, что практически не могут двигаться. Хаотичные и неслаженные попытки освободиться привели лишь к большему запутыванию, вследствие которого Каноничный и Апокрифичный Мелькоры, скованные по рукам, ногам и прочим частям тела, сидели теперь спина к спине, откинув головы на плечи друг друга – один из витков цепи сдавил обоим шею, объединив двух таких разных Айнур одним общим желанием: не задохнуться. – Ну как, придумал что-нибудь? – спросил наконец Моргот, время от времени все же дергаясь в попытке сбросить цепи. – Нет, – вздохнул заметно приунывший Крылатый. – А ты? – Придумал бы – тебя бы не спрашивал, – огрызнулся Каноничный Мелькор. – Убери от меня свою корону, – спустя еще некоторое время потребовал он. – Интересно, как ты себе это представляешь? – иронично осведомился Апокрифичный. Скованные замысловатым сплетением двух Ангаинор, они вынужденно оказались тесно прижаты друг к другу – чуткий от природы Тано даже ощущал, как пульсирует жилка на виске Каноничного собрата. «Хорошо, что этого здесь нет, – подумал Мелькор Апокрифичный, вспомнив незадачливого «Идеального». – А то еще зашипперил бы, и объясняйся потом перед Элхэ. Спасибо хоть она этого не видит!» – Она горячая, – сообщил тем временем явно раздраженный Моргот, у которого после встречи с Сильмарилями была аллергия на все горячее (прямо ожогами сразу покрывался). – Кто? – погрузившийся в свои мысли Возлюбивший не сразу поймал нить разговора. – Корона твоя, модник хренов! – снова начал злиться Мелькор Каноничный. Долго не злиться он вообще не умел. – Ах, корона! Ну надо же, какая новость, я и не знал! – с нарочито наигранным удивлением воскликнул Мелькор Апокрифичный. На общение с Каноничным собратом даже ему, добрейшему и мудрейшему, уже не хватало терпения. Крылатый Вала начинал понимать тех, кто вышвырнул Моргота за Грань, хоть и считал такого рода наказания неприемлемыми в силу неконтролируемого роста озлобленности наказуемого (вот держи его теперь здесь, чтобы мир в щепки не разнес!). – Собираюсь я такой за Грань, – продолжал Тано, давая выход накопившемуся раздражению, – и думаю, что бы надеть? А Манвэ мне говорит, мол, надень, брат, корону – Курумо специально для тебя сделал, из твоего любимого металла. Ну я и надел, а она, оказывается, горячая, да и не снимается к тому же, вот незадача! Так, думаешь, все было?! – прорычал он, толкнув Бауглира локтем. – Ладно-ладно, – процедил сквозь зубы Моргот, безуспешно пытаясь ответить на тычок. – Тебе, видно, тоже с семьей не повезло… – Что правда – то правда, – согласился Мелькор Апокрифичный, немного подостыв – правду он любил. – Слушай, а чего ты девчонку прогнал? – полюбопытствовал Моргот. – Она же тебя… любит, – Мелькор Каноничный, признававший только власть, с усилием выговорил неприятное ему слово. – Ты откуда знаешь? – вскинулся Крылатый Вала. – Да кто ж не знает, – усмехнулся Моргот. Слухи о великой любви Элхэ дошли уже до всех параллельных миров. – Один ты, разве что, ушами хлопаешь. – Я давно все понял, – вздохнул Мелькор Апокрифичный. – Давно – но слишком поздно… Не доглядел, – печально признал он. – Знаешь, мне начинает казаться, что тот парень был прав – какой-то ты депрессивный, – заметил Восставший в Могуществе. – Девчонка по тебе с ума сходит, смотрит на тебя, как мои волколаки на кусок мяса, за Грань ради тебя потащилась! Да если бы меня кто-нибудь так любил, я бы, может, добрее был, – с едва различимой задумчивой грустью произнес Каноничный Мелькор. – А ты с какого-то Амана расстраиваешься, гонишь ее – почему? Красивая ведь, да и умная, видно, раз к такому охраняемому объекту как Врата Ночи пробраться сумела. – Умная, – с непонятной печалью согласился Крылатый. – И красивая. Даже очень. Только вот ответить ей взаимностью я не могу. – Ты что, из этих что ли? – фыркнул Моргот. – Я не из каких, – с горькой усмешкой отозвался Возлюбивший Мир. – Я – Обрученный с Артой. – И что теперь, крест на себе ставить? – допытывался Мелькор Каноничный. Пессимистичное настроение собеседника грозило вот-вот заразить его самого, а потому Бауглир намеревался во что бы то ни стало исправить ситуацию. – Да ты не понимаешь, я и рад бы ответить на чувства Элхэ! Думаешь, я не хочу, чтобы она была счастлива? Ведь я люблю ее – как ученицу, как свое дитя. Но никакой иной любви я ей дать не могу – ни ей, ни кому-либо еще, – печально окончил Крылатый. Сказал – как отрезал. – По-моему, ты все-таки сгущаешь краски, – заметил Моргот. – Так определила моя создательница, – сухо, без всякого выражения ответил Возлюбивший. – Что я не могу быть – для одной. Я должен быть – для всех. – Вот ведь садистка! – Мелькор Каноничный так проникся, что хотел было утешительно похлопать Апокрифичного собрата по плечу, но помешали спутанные цепи. – Есть немного, – меланхолично вздохнул Тано. – Поэтому я и решил отдать Элхэ этого… Универсального. Может у них и выйдет что… Правда, я уже дважды пытался устроить ее личную жизнь, – несколько виновато признался Возлюбивший Мир, слишком часто попадавший в ситуации «хотел как лучше – вышло как всегда». – Но он ей как будто и правда понравился, – с неуверенной надеждой произнес Мелькор Апокрифичный. – Может и выйдет что, – повторил он, похоже, не слишком веря собственным словам. – А ты? Тебя кто-нибудь ждет? – спросил Крылатый Вала своего сокамерника, желая уйти от тяжелой темы. – Какое там, – мрачно отозвался Восставший в Могуществе. – Нет, мне-то много кто нравился. Только вот если тебе создательница запретила хотеть, то мой создатель постановил мне хотеть, но никогда не иметь. – Неужели ты ничего не пытался с этим сделать? – спросил Мелькор Апокрифичный, невольно проникаясь сочувствием к злобному собрату. – Пытался, конечно, – вздохнул Моргот. – Я к Варде и так, и эдак… А она мне в ответ… Ладно, не буду повторять, раз уж, говоришь, нас дети читают. – Варда может, – согласился Возлюбивший. – Но ведь это, как ты сам говоришь, не повод крест на себе ставить. – Не повод, – отозвался Восставший. – Но так было не только с ней – со всеми! Стоило мне посмотреть на кого-то хоть вполовину так, как на тебя смотрит эта твоя Элхэ – все шло через… – Дети! – напомнил Мелькор Апокрифичный увлекшемуся Морготу. – Через Мандос, – послушно зацензурил тот. – Одна эта полу-Майа чего стоит, как ее там… ах да, Лютиэн! Песни мне сладкие пела, танцевала так, что с ума можно сойти раньше, чем доберешься до застежки платья, – с чувством продолжал Моргот, – а потом… Потом я просыпаюсь, а ее – нет. Даже думал вначале – приснилось. Только вот из короны Сильмариль пропал. Эх, лишь одного ей от меня и надо было, – вздохнул Мелькор Каноничный. – Не все же такие, – попытался утешить его Тано. Утешение было для него привычным занятием, и Крылатый почувствовал себя в своей стихии. – Все-не все, а мне только такие и попадаются, – еще печальнее вздохнул Моргот. – Может, ты просто плохо ищешь? – предположил Возлюбивший Мир. – Или сам как-то не так себя ведешь. Все-таки характер у тебя, сам знаешь, специфический. – Какие мы политкорректные, – хохотнул Восставший. – Так уж прямо и говори: скверный у меня характер, сквернее не бывает, сам знаю! – Ну так если знаешь – почему бы не работать над собой? – обрадовался было Тано, знавший, как и положено любому тонкому психологу, что осознание есть половина успеха. – Я бы тебе помог. – Не забывайся, Обреченный, – мрачно усмехнулся Моргот. – Обрученный, – поправил Мелькор Апокрифичный. – А в твоем случае это одно и тоже, – невозмутимо отозвался Каноничный. – Так вот, Обрученный, я не один из твоих учеников. И работать над собой стану лишь в одном направлении – над развитием моей изобретательности, коварства и силы, что однажды захватит Арду! – Как же она захватит, если ты прикован? – усмехнулся Мелькор Апокрифичный. – Быть может, помочь тебе стать лучше я и не могу, зато могу остановить. Попробуй-ка, двинься куда-нибудь в такой позе, – фыркнул он. – А распутаться мы сможем, только действуя сообща, – удовлетворенно закончил Возлюбивший. – То есть тебе самому так сидеть удобно? – съязвил Моргот. – Ничего, бывало и потяжелее, – мрачно отозвался Тано, вспомнив, в какой позе его завалили на наковальню для исполнения последнего приговора (к счастью, завалили в исключительно дженовом смысле). – Слушай, вот скажи мне как сокамерник сокамернику, что ты там, в Арте своей, делал, что весь такой матерый оттуда вышел? – заинтересовался Восставший в Могуществе. – Кулаками обожженным машешь как ни в чем не бывало, – сам Моргот, конечно, тоже давно уже существовал с обожженными руками и вполне успешно выполнял ими необходимые действия, но абсолютная невозмутимость Апокрифичного собрата его несколько напрягала. – С цепью своей управляешься не хуже, чем я с Грондом, – продолжал Мелькор Каноничный, – нет, я, конечно, тоже так могу, но ты-то у нас вроде как «добрый», – Моргот в очередной раз скривился от неприятного слова. – Даже видеть без глаз умудряешься! – Что делал… – Мелькор Апокрифичный ненадолго задумался. – Сначала эльфов учил, потом – людей. Искусством занимался – жаль, здесь вообще ничего нет, тоскливо, – вздохнул он. – Вот бы лютню сейчас. – А что толку, – отозвался Моргот, который тоже очень уважал музыку, несмотря на уверенность его Апокрифичного собрата в том, что зло искусству чуждо. – Как ты на ней играть собрался? – Ну как, берешь и играешь, – с некоторым непониманием ответил Крылатый. – ЧТО-О-О?! – взревел Мелькор Каноничный. – Только не ври, что ты – с такими руками – играл! – Вообще-то играл, – отозвался Апокрифичный, удивленный реакцией собрата. И, запоздало сообразив, поспешно добавил: – Эй, ты не раскисай, я тебя научу, хочешь? – Ты что, мазохист? – замогильным голосом вопросил Моргот. – Да есть немного, – признался Крылатый Вала. – Всё, замолчи! – взорвался Бауглир. – Мелькор… – Замолчи, я сказал! – воскликнул Каноничный. Но спустя мгновение растерянно и уже не так гневно спросил: – Постой, как ты меня назвал? – Мелькор, – с чуть заметной улыбкой повторил Тано. – Меня так давно не зовут, – глухо произнес Черный Враг Мира. – Ты предпочитаешь Моргота? – невозмутимо спросил Мелькор Апокрифичный. И в ответ последовало тихое, без всякого выражения: – Нет. – Я так и думал, – удовлетворенно улыбнулся Крылатый Вала. Начало психотерапии было положено. Он, конечно, не Ирмо, но кое-что все же умел. Однако спустя мгновение Пустоту сотряс громоподобный голос Эру: – Прекрати немедленно! Повинуясь воле Творца, цепи распутались сами собой – с такой скоростью, что Мелькоров отшвырнуло друг от друга. – Не смей портить мне Абсолютное Зло! – гневно обратился Илуватар к Возлюбившему Мир. – Ему еще в Дагор Дагорат сражаться! – Никуда он не пойдет! – крикнул в Пустоту Мелькор Апокрифичный, даже не успев понять, защищает ли он мир от Моргота, или же самого Моргота – от Замысла Единого. – Не надоело тебе идти против моего Замысла? – угрожающе спросил Илуватар, медленно поднимаясь с трона и рассыпая вокруг себя попкорн. – Как тут надоест, у тебя идеи чем дальше – тем неадекватнее, – с ухмылкой ввернул Мелькор Каноничный. – Ну все, дети, вы доигрались, – Эру говорил негромко, но от его голоса, казалось, вибрировала вся Пустота. Мелькор Апокрифичный, взглянув на Каноничного собрата, предложил: – Слушай, давай в последний раз сделаем со своим существованием что-то дельное? – А давай, – с мрачной решимостью согласился тот. И грянула Великая Битва. Но не в Арде, и даже не в Арте, а в самой Предначальной Пустоте. Двое сильнейших из Айнур бились против самого Единого. А где-то там, на стыке Арды и Арты, Элхэ и хэд-Мелькор продолжали вытворять – теперь уже вместе, а оттого вдвое продуктивнее, заодно забирая под свое крыло всех заблудших Темных начиная с Гортхаура-Ортхэннэра. На том и держалось Великое Равновесие, ведь, как известно, мир развивается лишь до тех пор, пока в нем кто-то вытворяет.