Самая глупая девочка

В Мак мы сходили продуктивно. Поели, натолкнулись на стайку школьниц, пытавшихся исподтишка сфотографировать Сашу. Приняв стратегически неверное решение убегать от девчонок прямо с подносом, рассыпали всё по полу в кафешке. Так что я сидела в машине с этим самым подносом и довольная барабанила по нему пальцами, пока Саша доедал уцелевшую картошку по-деревенски. - Куда мы? – Я перестаю стучать и перевожу взгляд на Головина, когда он выезжает с парковки. Вполне логично, что сейчас мы вернемся за моим пальто, а потом разбредемся по домам. Логично, но безумно скучно. - Ко мне. Напиши подруге, чтоб забрала твои вещи. Милая скромница во мне требует надуться, отвернуться к окошку и заявить «Мы так не договаривались, а ну-ка быстро вези меня в общагу», а потом сидеть всю поездку с видом оскорбленной невинности. - Саш, а если я против? – Закусываю губу. Саша сосредоточен, разглядывает грязно-белую ленту дороги впереди и не отводит глаз, но улыбается, дергая уголком губ, и выдает: - А ты против? - Нет. Милая скромница во мне идет нахуй. Едем мы в ватной тишине. Никакого намека на вчерашние неадекватные шутки или хотя бы разговор, который прояснит ситуацию между нами. Саша выжимает из машины чуть ли не максимум скорости, так что по Москве мы несемся будто на пожар. У него свой способ бороться с этой тишиной. Он просто быстрее от неё избавляется, ведь у него дома нам, очевидно, предстоит разговаривать друг с другом. Только вот о чем. Собеседник из меня, как правило никудышный, способный только на тупые шутки, которые иногда ещё и не в тему. Вообще, за те минуты, что мы несемся, я успеваю загнаться и вспоминаю все свои комплексы и недостатки. И пока я мусолю задворки своего подсознания и детские травмы, мозг подкидывает неутешительную мысль: «А чего ты ждешь от этого вечера?». Действительно. В любви мне никто признаваться не будет, в жены брать тоже. Саше завтра улетать в Монако, о чем красноречиво свидетельствует билет, лежащий на приборной панели, а ещё просмотренное расписание матчей французской лиги. Вполне предсказуемо, что нас ждут просто неловкие посиделки с чаем, а утром, как только метро откроется, я пойду домой. С моей природной влюбчивостью и склонностью идеализировать человека и высасывать из пальца чувства всё происходящее вообще фатально. Да даже если всё между нами взаимно, что с того? Забивать себе в душу гвозди и мучиться влюбленностью в человека, которого никогда нет рядом, я совершенно точно не смогу. Машина тормозит у высотки. Попытки сориентироваться и понять, где ближайшее метро и какая вообще это может быть станция, провалены. Ничего не поделаешь, у меня топографический кретинизм. Придется утром воевать с картами. Саша о моих загонах и мыслях не догадывается. Мы выходим из лифта, он преспокойно отпирает внушительную дверь и впускает меня внутрь. Это просто чертов рай. Здесь царит такая же, как и у Миранчуков, обстановка минимализма, только все равно выглядит все совершенно по-иному. Три стены гостиной – имитация под красный кирпич, четвертая выкрашена в белый. Черный диван, который абсолютно точно не раскладывается; напротив, как и полагается, телевизор; кухня, столовая и гостиная новомодно объединены в одну комнату. Со второго яруса видно несколько тренажеров, но что там ещё разглядеть трудно. Вскоре я сижу на кухне в Сашиной старой футболке с логотипом ЦСКА и мягких фланелевых штанах. Сам он, одетый в домашние шорты и майку, заваривает чай и ставит на стол банку варенья с приклеенной к крышке бумажкой. Почерк крупный, аккуратный, женский. «Малина». Умилительно-то как. - Саш, а зачем ты меня сюда привез? - Захотел и привез, - он по-прежнему совершенно невозмутим. Ест варенье, пьет чай и сидит с такой мордой, будто каждую ночь к себе полузнакомых девушек привозит. – Чай пить не с кем. - Спасибо, что позвонил начальнице, - не оставляю попыток завязать нормальный разговор. – Олег, кстати, решил на меня не жаловаться. - Да не за что. Он скорее всего и не стал бы. Любит побеситься просто так, но отходит быстро, - Саша замолкает, и я уже готова взвыть, от того, что нам опять не о чем разговаривать, но он, подумав минуту, добавляет: - А как там получилось, что ты стала визажистом? Нас было не заткнуть. Разговор перетекал плавно из темы в тему. Пока мы сидели за столом, речь шла в основном о каких-то совершенно пустяковых моментах автобиографий. - Я на море до восемнадцати ни разу не был, а потом только один раз. В Монако тоже могу иногда выйти на пляж. Не знаю, не впечатлило. Что все в этом находят? В бассейне тоже можно поплавать. - А я в горах никогда. Хочется, но страшно. Да и кататься ни на чем не умею. - Пробовать надо, этому по-другому не научиться. Начинают всплывать общие мелочи, вроде большого количества шахтеров среди родни и непонимания классической музыки. Это странно радует и тепло оседает в душе. Не такие уж мы и разные, может? Потом мы перемещаемся на кровать, стоящую на втором ярусе прямо за тренажерами. Никакой эротики даже близко нет. Ложимся рядом и смотрим в потолок, соприкасаемся лишь ладонями. Тогда разговор начинает нас уводить в личные вещи. Расставания, страхи, планы. Не слишком подробно, душу никто из нас вывернуть не спешит, но точно намного больше, чем предполагает первый совместный вечер. Назвать это свиданием язык не повернется. - Очень тяжело было уезжать из Калтана в Москву? - Я не прямо из Калтана уезжал. Сначала же в училище был, но уезжать было тяжело. А тебе как? - Тоже. Особенно в первое время, постоянно думала – стоит ли оно того, правильно ли я своей жизнью распоряжаюсь? - Знаешь, я так до сих пор думаю. Перекатываюсь на бок и смотрю во все глаза на Сашу. Он не шутит и не ломает комедию. От этого становится не по себе: если человек, достигший таких высот, сомневается в правильности своих жизненных решений, то мне лучше даже не начинать сеанс самокопания. - Почему? Ты же футболист мирового уровня. Я какое-то интервью прочитала, ты говорил, что на поле чувствуешь себя счастливым. - На поле – да, чувствую. В остальное время я либо еду туда или оттуда, либо сплю, ем ну и так далее. Саша поднимает руку и ерошит свои волосы. На левом предплечье красуются буквы с завитушками, которые у меня никогда с Головиным не ассоциировались. Это какая-то чужая, непонятная часть его образа, словно тату-мастер нажал на кнопки «скопировать-вставить» и на Сашином теле появились узоры чужой жизни, чужого человека. - Не жалеешь о татуировках? Саша качает головой и непроизвольно пальцами оглаживает надпись на левой руке "Family forever in my heart". - Это, конечно, не самое мудрое мое решение, но мне же было 18. - То есть все таки жалеешь? - Я как загипнотизированная слежу за движениями Саши и вот уже сама ногтями обвожу витиеватые буквы. - Нет, - уверено повторяет он. - А ты никогда ничего набить не хотела? Я ухмыляюсь и задираю футболку едва ли не до лифчика. На боку красуется мини-тату в виде россыпи звездочек. Саша сначала даже не понимает, куда смотреть, и лишь привстав на локтях, замечает. Он наклоняется ближе, зависая в сантиметрах от моей тату. Горячее дыхание раскаляет кожу, отчего у меня мурашки по всему телу. Не думала, что я так легко возбудима. - Тут какой-то скрытый смысл или просто эскиз понравился? Саша снова ложится на подушку, а я облегченно выдыхаю. Еще чуть-чуть и, не сдержавшись, застонала бы. - Ездила как-то с подругой на море, в самую глухомань. Мы остановились в поселке, где только две улицы и около сотни жителей. И вот там ночью на берегу так небо видно, ты себе представить не можешь. Каждую звездочку каждого созвездия разглядеть можно. Я до этого даже не понимала, насколько они красивые. А потом, когда думала, что набить, про это все почему-то вспомнила, ну и вот, теперь они у меня на боку. - Мда, без микроскопа не разглядишь,- ухмыляется Головин, за что тут же получает щелбан. В половину пятого утра мы уже знаем друг о друге достаточно, чтобы понимать: последним этот разговор не будет. Я встаю с кровати и подхожу к большому окну. Вид на Москву просто фантастический. Почти нет машин и пешеходов, снег огромными хлопьями падает, укрывая аляповатые горки на детской площадке. Столица, уютно-пряничная, десятки лет сочетающая в своих границах футуристичность Москва-Сити и вековечность кремля, ещё спит и не догадывается, что сейчас у одной из миллионов девчонок сердце на секунду замерло и упало куда-то вниз. Ничего особенного, в масштабах вселенной не произошло. Просто меня ещё никто так не обнимал, как Саша, только что подошедший со спины. Он осторожно обвивает меня руками, прижимая к своей груди, а я боюсь лишний раз шевельнуться. Ощущение, что вся эта картинка, которая сейчас вырисовывается в его квартире, стеклянная и крайне хрупкая. Дернусь лишний раз – разобью и проснусь зареванная в своей кровати, в родном городе. А Саша только крепче прижимает меня к себе, и мы смотрим на снегопад. Отпускает этот извечный страх все испортить. Вернее, нет, он не отпускает, но эта невозможная нежность, совершенно меня переполняющая, бьющая через край, становится намного больше, чем, кажется, я сама. Поворачиваюсь и бездумно глажу Сашу ладонью по колючей щеке. Он в абсолютно детском, беззащитном жесте льнет к моей руке. Все, меня можно выносить. На надгробной плите напишите «Умерла от переизбытка чувств». Синхронно захотевшие горячего чая с вареньем, мы спускаемся на первый ярус, чтобы так и не включить долбанный чайник, а целоваться, вжавшись в стол, на который я взгромождаюсь. Мы оба, голодные до чужой ласки и заботы, целуемся, переползаем губами на шеи друг друга, и каждое движение кричит «моемоемое». Ведь «не нашего» - людей, поступков, решений – было так много, что за единственное настоящее цепляемся всеми силами. В данной ситуации, я за его плечи, он – за мои бедра. Когда Сашина одежда – и та, что на нем, и та, что на мне – летит куда-то в район плиты, мы оба понимаем, что нас сейчас остановит только взрыв в этой самой квартире, который должен будет нас убить, в противном случае мы продолжим. Останавливает, однако, более приземленная вещь. - У меня нет презервативов. - У меня так тем более. Издевка судьбы какая-то, честное слово. У всех парней, с которыми бы мне спать не стоило, презервативы хранились буквально в промышленных масштабах. Прерываясь на поцелуи и вздохи разочарования, мы снова возвращаемся на второй ярус. Опять останавливаемся у окна. На часах шесть, и в воскресное утро лениво вплывают автомобили и сонные собачники. Иллюзия нашего одиночества в городе подошла к концу. Проклятие утренней неловкости нас не обошло, так что мы молча завтракаем за столом, на котором Саша меня вчера чуть не трахнул, и делаем вид, что все было не с нами. Когда я снимаю с себя футболку и начинаю натягивать платье, Головин удивленно поднимает брови: - Ты куда? - Мне в общагу надо возвращаться, - я мямлю и отворачиваюсь. Вот как будто он ночью не разглядел мое тело, и сейчас я могу его чем-то удивить. - Что-то срочное? - Да нет, просто я там живу. - Тогда оставайся, я посчитал, нужно выехать в пять, чтобы отвезти тебя в общежитие, а потом успеть самому в аэропорт. - Нормально. А мне о своих подсчетах ты принципиально не говоришь? - Да. Хочу избежать той части, где ты будешь отнекиваться. Очень хочется рассердиться, топнуть ножкой и хлопнуть дверью, но я не могу. Саша прав, я бы и вчера на парковке у Мака и сейчас начала бы ради приличия отказываться, когда на самом деле больше всего хотелось согласиться. - Ты взломал код женской логики, - стаскиваю платье и вновь надеваю уютную и уже полюбившуюся футболку ЦСКА. Время до пяти часов мы проводим за просмотром «Криминального чтива» и обсуждением глобальных проблем человечества. Никаких откровений, просто делимся мыслями и спорим за звание самого умного в этой комнате. В конечном итоге, я побеждаю, но радости особой не испытываю. Нам уже нужно собираться и выходить, иначе Саша не успевает. В спешке пакуя спортивную сумку, он сообщает мне, что я никуда не выйду в одном платье. Так что я кутаюсь в свитер с эмблемой все того же ЦСКА и беру одну из Сашиных курток для горнолыжных поездок. Теперь точно будет повод встретиться ещё раз. У входной двери вспоминаю, что вообще-то сегодня день защитника отечества и выдаю экспромтом корявое поздравление, в благодарность получаю поцелуй. Не слишком страстный, иначе мы бы точно опоздали куда только можно. Такси – Саша не хотел забывать на неделю машину на платной парковке аэропорта – останавливается возле общежития. По дороге Головин вбивает в мой разряжающийся телефон свой номер и заявляет, что приедет в пятницу и обязательно позвонит. В голове делаю пометку, что однозначно стоит отправиться за нижним бельем. Когда машина отъезжает, а я, оскальзываясь и матерясь сквозь зубы, добираюсь до общаги, пробирает мысль, что я себе все это нафантазировала, а на самом деле была всю ночь в комнате и дрыхла как суслик. - Даш, вчера же все было по-настоящему? – Вместо приветствия, потому что здороваться друг с другом мы давно перестали. - Господи, да, - подруга переписывает что-то из учебника в тетрадь, и я вспоминаю, что тоже неплохо бы доработать кое-что в дипломе. – А тебя головой приложили, и ты вчерашний вечер не помнишь? - Помню я всё. Лучше расскажи, как ты там без меня тусила. Миранчук не умер от передоза алкоголя в своей крови? В ходе расспросов выяснилось, что после моего отъезда практически сразу куда-то исчезли Леша и его мадам. Антон за это время успел напиться ещё сильнее, так что в итоге даже не смог залезть в заботливо вызванное Дашей такси. Вдобавок, водитель напрочь отказался вести настолько пьяного пассажира, потому что вытаскивать его самому из машины и бросать потом на улице ему не хотелось. Когда они приехали к дому, начался новый квест: нужно было найти где-то в одежде Антона ключи от домофона и квартиры, после чего затащить Миранчука в лифт и убедить его там не прыгать. - Короче, когда я сказала ему, что прыгать в лифте нельзя, он решил, что я обманываю. Ну и, разумеется, прыгнул. Вписался головой в стену и решил, что больше не стоит. В квартире Миранчука разморило, и всё выпитое стало резко проситься наружу. Собственно, после этого он уснул у себя в комнате. Даша переночевала на диване и, как только вернулся Леша, забрала все мои вещи и свалила. - Я больше не буду пить со спортсменами. Мне не нравится, когда мужика так легко перепить. А у тебя, видимо, все отлично прошло? – Кивок в сторону свитера с эмблемой красно-синих. - Ага, Саша улетел, но обещал вернуться. Ещё одна ночь, полная разговоров, закончилось слишком быстро. Утро дурацкого понедельника окончательно разрушило магию выходных, так что о событиях субботы нам с Дашей по большей части напоминали свитер и куртка, лежащие теперь едва ли не на самом видном месте комнаты. В кармане моей излюбленной осенней куртки вибрирует телефон. Я уже стою в коридоре и жду, пока Даша обуется и закроет комнату и блок. После разблокировки сразу же открываю полученное сообщение. Разумеется, это Саша. Ни ответа, ни привета, просто скрин с какого-то сайта погоды и обведенная в красный кружок температура, которая сегодня будет целый день мучить москвичей. Отправляю три вопросительных знака, на что через минуту получаю ответ: «Оденься нормально». - Ты чего лыбишься? – Даша выходит. Блестящий брелок исчезает в недрах рюкзака, и она уже направляется к лестнице. - Да так. Подождешь две минуты? Хочу одеться потеплее. Уж не знаю, что примечательного было во мне сегодня, но каждый третий задавал вопрос, почему это я такая счастливая. Хотя ладно, с учетом того, что мое постное выражение морды в кои-то веки сменилось улыбкой, вопросы вполне обоснованы. Вот только раскрывать хоть кому-то причину своей внезапной радости я не спешила. Мне хотелось, чтобы окружающие не просто не знали, а вот даже не догадывались о произошедшем. Все это слишком личное и интимное. И я сейчас даже не про то, что мы творили на кухонном столе в районе пяти утра. Сашины смелые мечты о будущем, рассказы о детстве и слезах из-за незабитых мячей, выражение лица, когда он действительно увлечен разговором - это слишком прекрасно, чтобы становиться предметом обсуждений даже для моих подруг. Так бы и тек мой день в ванильно-романтичном русле, если бы не ещё одно сообщение. Во время обеда, когда я и мои одногруппницы запихивали в себя еду и делились байками с мест работы, телефон снова зажужжал. Ожидания милых пожеланий приятного аппетита разбились о невротичное "Можешь набрать? Очень надо поговорить" от Миранчука. "Что случилось?" "Я наблевал на твою подругу" Мой лошадиный смех отвлекает девчонок от обсуждений. - Все нормально, просто мем смешной. Выскакиваю из-за стола и бегу на вечно пустующую лестницу. Удобно устроившись на подоконнике между дохлыми мухами, звоню Антону. - Привет. - Нахрена ты на нее наблевал? Глубокий вздох на том конце провода выражал все сожаление этого мира. - Я не специально. Просто перебрал. - Для этого есть унитаз или тазик. Из окна можно на худой конец, - я ерзаю задницей, пытаясь согреться. Вообще, как человек пару раз мучавшийся от подобного с перепоя, я, наверное, не могу осуждать Антона. С другой стороны, это было ещё на первом курсе, когда я впервые пробовала крепкий алкоголь, а Миранчуку, на минуточку, уже двадцать четыре- возраст, в котором стоит знать свою дозу. - Это было в лифте. Я подпрыгнул, ударился, ну и...- Антон зажато смеется в попытках разрядить обстановку. - Понятно. А мне ты это зачем рассказываешь?- Его ребячество как-то странно меня коробит. - Я не знаю, как правильно извиняться за такое. - Слушай, ну тут я ничем помочь не могу. Напиши смс-ку. Типа сорян, я не хотел. Вряд ли она сильно на тебя обижается. - У меня нет ее номера телефона. Ну и вообще, я думал пригласить вас в качестве извинений в бар в пятницу. Как раз у Санька презентация альбома. Упоминания "Санька" режут ухо, краем мозга вспоминаю, что Головин вроде не поет. - Зачем опять звать на попойку? Еще раз блевануть хочешь на неё? - Бля, нет. Просто я понятия не имею, как за такое извиняться. - Напиши ей. Я серьезно. Номер скину. Вечером общага встретила неприветливым объявлением, согласно которому на выходных будет проводиться ремонт отопления. Это в феврале-то, когда на улице минус и постоянная смесь снега и дождя с неба сыпется. Коменда пожимает плечами и просит отвязаться от неё. Я захожу в комнату и достаю телефон. Снова сообщение от Саши. С некоторой дозой мазохизма откладываю мобильник и начинаю заниматься вечерней рутиной. На самом деле до зубовного скрежета и жжения в ладошках хочу узнать, что там, но все равно продолжаю мыть посуду, добавлять новый текст в диплом и только после похода в душ удовлетворяю свое любопытство. Это фишка такая. Вроде как десерт, который едят последним. На экране уютно светится "Доброй ночи. В Монако тоже красивые звезды". Открываю прикрепленную фотографию. Действительно великолепно. Ближе к ночи заваливается Даша, которая выглядит такой радостной, будто прибухивала вместо работы. И да, ей написал Антон. - Нас приглашают на презентацию альбома t-killah. - Чего? - Недовольно морщусь. С текилой у меня в основном алкогольно-похмельные ассоциации, никак несвязанные с презентацией альбомов. Тут же вспоминаю свой разговор с Миранчуком. Точно, это же вроде репер, Александр Тарасов, близкий друг близнецов. - Это все, конечно, круто, но ты объявление видела? Даша кивает. Десять минут препираний, и мы решаем снять на выходные два номера в гостинице. - А почему не один? - На выходные Саша приезжает, не хочу выгонять тебя на балкон. - Может я тогда у кого-нибудь переночую и не буду тратить деньги? - То есть ты хочешь завалиться к кому-то домой пьяная под утро, приехав с тусовки, но которую этого человека не звали? Ты такая тактичная. Мы начинаем бронировать номера. С Дашкиным проблем не возникло, зато, когда дошла очередь до меня, начались глюки. Интернет и сайт попеременно отказывались работать, в конечном итоге, когда я уже ввела все необходимое, ноутбук решил перезагрузиться. Проклиная все на свете, вспоминаю закон подлости и намеренно вбиваю неверные данные. Да, сайт решил заработать именно тогда, когда я забронировала номер под именем Фаина Пупкова. Отменить бронь и перезаписаться не рискую - это последний из оставшихся номеров на эти выходные. Утром во вторник, охреневая от собственной наглости, пишу Антону с просьбой пригласить ещё и Сашу. В ответ получаю "Договорились" и ехидно улыбающийся смайл. Вторник я проживаю на автомате, смотрю на часы каждую секунду и, когда уже еду в метро, ненавидяще смотрю на тех идиотов, из-за которых никак не закрываются двери. Когда я наконец влетаю в общежитие, то забыв обо всех делах, прилипаю к монитору ноутбука. Матч "Монако"-"Марсель" идет уже четырнадцать минут. - Монако начал сезон не так удачно, как хотелось бы. В первых пяти турах монегаски получили три красные карточки, а также дважды заработали пенальти в свои ворота оба раза из-за игры рукой полузащитника Юри Тилеманса в пределах собственной штрафной. Ближе к зиме клуб выровнялся и поднялся до третьей строки турнирной таблицы, уступая явным фаворитам сезона Пари-Сен Жермен и "Олимпик-Лиону", президент которого открыто заявил, что они будут биться за чемпионство. А на экранах вы можете видеть Александра Головина, который готовится бить угловой. Что ж, наш соотечественник всегда был хорош в исполнении стандартов, давайте посмотрим выйдет ли у него это сегодня. Комментатор замолкает, а я смотрю на Сашино сосредоточенное лицо с закушенной верхней губой. Камера снова берет общий план. До боли скрестив пальцы на удачу я даже дыхание задерживаю, когда мяч влетает в штрафную площадку марселя. Валькао отбивает головой, напрыгивая на низкорослого защитника команды-соперника, и посылает мяч в сторону ворот. Штанга. Снова крупным планом лицо Саши, теперь уже скорее рассерженное. С Головиным я познакомилась намного позже, чем начала увлекаться футболом, так что видеть его на поле в симпатичной красной форме было делом привычным. Но раньше я не замечала, насколько он хорош во время игры. Дело не только в движениях и технике, хотя дриблинг у него отточен предельно, словно отдельно под каждого футболиста, а лучшего мастера по стандартам нужно еще постараться найти. Сашино лицо выражает такую страсть и азарт, что он кажется мне прекрасным до невозможности. Мячом больше владеют бело-голубые*, что меня немало удивляет – это намного более слабая команда, чем «Монако». Ну ладно, ненамного, но разница в уровнях игры очевидна даже новичку в мире футбола. И сегодня, по неадекватным причинам, монегаски явно уступают, особенно в защите. Саша, Валькао и многострадальный Тилеманс как могли пытались обострять игру, подставлялись, чтобы заработать штрафные, но безуспешно отвлекались и вынуждены были возвращаться на свою половину поля, чтобы хотя бы сохранить счет 0:0. В конечном итоге к сороковой минуте уже вся игры вертится возле ворот «Монако». Саша старается увести мяч подальше от Субашича, у которого похоже начинался нервный тик, но у него ничего не выходит. Передачу, рассчитанную на Тилеманса, прервал нападающий «Марселя». Он делает удар в створ ворот, Саша подпрыгивает, пытаясь перехватить навес, падает через себя. Мяч четко летит в дальнюю девятку. Автогол.Субашич не успел бы среагировать, даже если бы и готовился к такому повороту событий. Болельщики, увешанные бело-голубыми шарфами, ликуют. Тренер «Монако» что-то максимально экспрессивно объясняет своим игрокам, а я в уме перебираю все слова поддержки, которые стоит отправить по вотсу. Второй тайм протекает вяло и лишь к концу Валькао забивает, сравнивая счет. Саша начинает играть из рук вон плохо, так что оказывается на скамейке уже на 66 минуте. Единственное, что он мог сделать, так это похлопать забившему гол капитану. Через час после окончания матча, попутно пересказывая все его самые интересные моменты Даше в голосовых, решаюсь написать Головину.

«Ты как?» Он, как в анекдоте, набирает сообщение в районе двух минут, чтобы прислать лаконичное «Херово».

«Ты играл отлично. Просто у вас такая дыра в защите, что ты по факту был даже не на своей позиции» «Я обязан играть хорошо на любой позиции. И это никак не оправдывает то, что я забил в свои ворота»

«Автоголы забивали даже лучшие футболисты. Вспомни хоть Игнашевича на ЧМ» После короткого «Ага» понимаю, что лучше оставить Сашу в покое и дать остыть и успокоиться после игры. Тактика срабатывает. Утром я получаю ещё один прогноз погоды на день и извинения за вчерашнюю резкость. Среду и четверг мы с Дашей переживаем как будто по инерции. Эти дни – ненужное препятствие на пути к вечеру пятницы. Пилюлю подслащивает только то, что вечером по телефону мы вместе с Дашей и Миранчуком – позвонил он, кстати, именно ей – планируем ход событий пятницы. Подруга, у которой пары только утром, приедет в гостиницу к моменту заселения, то есть ровно к полудню. Я после пар заеду на работу, после обеда закину вещи в свой номер и разопью с Дашкой бутылку вина. Потом нас из гостиницы заберет Миранчук, а Саша, со слов Антона, появится уже на вечеринке. И я просто с ума схожу всю пятницу, осознавая, что вскоре увижу Сашу. Даша, которая шлет мне ехидные сообщения, только подливает масла в огонь. Тем не менее, по непредвиденным обстоятельствам, я задерживаюсь на работе на два часа. Шансы успеть подбухнуть винишка сокращаются до минимума. Когда я уже на нужной станции, вылетаю из метро и запрыгиваю в отъезжающую маршрутку, в вотсе светится сообщение от Антона о том, что он уже ждет нас на парковке. Шансы успеть подбухнуть испаряются. - Ты чего так долго, я ж вас уже вести должен туда? – Миранчук стоит на парковке, облокотившись на капот своего железного коня. Или так только мотоциклы называть можно? - Прости, задержалась на работе. Я уже собрана, сейчас только сумку в номер кину, заберу Дашу и сразу спускаемся, - даже не торможу возле него, а просто тараторю на бегу, силясь не грохнуться в новых сапогах. - Стой, - как по команде торможу, за что мысленно даю себе затрещину. – Я тут тебе сказать кое-что хотел. - Собираешься сегодня блевануть на меня? - Не смешно, - у Антона действительно серьезное выражение лица, которое я у него замечала только во время игр за Локо. – Я так понял, ты с Сашей мутишь, да? - В этой ситуации даже «мутишь» громко сказано, - жму плечами и пытаюсь понять, к чему ведет Антон. – А что такое? - Слушай, я не хочу лезть не в свое дело, но ты просто будь с ним поосторожнее. Он, как друг и футболист высший класс, но… Антон мнется, видимо, подбирая нужные слова, а я, кажется, уже знаю, что он хочет сказать. - Но полный гондон в отношении девушек? - Ну я, конечно, не так хотел сформулировать, но суть ты уловила. - Спасибо за заботу, - я хлопаю Антона по плечу. Жест для меня нехарактерный и выходит по-дурацки. Миранчук тупит взгляд, размышляя над целесообразность своих слов, а я, в целях экономии времени, аккуратно подталкиваю его ко входу в здание. Внутри гостиница словно бы не менялась со времен СССР. Администратор в том числе. Антон падает на раритетный красный диванчик, выбивая из того облачко пыли, и утыкается в телефон. Я подхожу к ресепшену, который своей белизной и пластмассовым каркасом слишком выделяется из антуража. - Здравствуйте, чем могу помочь? – Администратор пытается смотреть на меня, но периодически закидывает голову наверх. Над ней опасно качается доисторическая хрустальная люстра, грозящаяся вот-вот упасть. - Да, я бронировала номер и хотела бы получить ключ. - На какое имя совершено бронирование? Я кошусь в сторону Антона. Он выглядит неимоверно увлеченным своим мобильником, но то, как я представляюсь фейковым именем, явно услышит: - Фаина Пупкова. Да, услышал. Он прыскает со смеху, но не комментирует. - Я выдам вам ключ-карту, только есть один нюанс. Буквально тридцать минут назад у нас что-то случилось с системой блокировки дверей. Они перестали работать, поэтому все номера автоматически открылись. В ближайшее время поломка будет устранена, а пока приносим вам свои извинения. Также очень просим вас не заходить в другие номера, несмотря на открытые двери. Закатываю глаза. Неужели я так похожа на клептоманку, которая спит и видит, как стащить что-нибудь из чужого номера? Киваю девушке и беру карточку. Что ж, к себе идти бесполезно, зато можно будет ворваться к Даше в номер и напугать её, неизбежно получив пизды в конце. Да, так и поступлю. На втором этаже иду на цыпочках, чтобы никто не услышал. Прокрадываюсь мимо приоткрытых дверей пустых номеров к Дашиному. Заглядываю в щелку, открывающую обзор на комнату, с мыслями о том, какой сейчас сюрприз сделаю. Вместо этого сюрприз ждет меня. В глубине номера, у окна, стоит Саша. Без очков не могу разглядеть какое у него выражение лица, но судя по тому, что мы оба видим, должно быть похотливым. Впереди него стоит Даша в одном нижнем белье. В этот момент моим мозгам следовало включиться и начать мыслить логически. Они друг друга и видели-то мельком и только один раз, да они, блин, даже не общаются. То есть то, что Саша сюда пришел к моей подруге, а не ко мне, можно исключить. Скорее всего, он просто ошибся комнатой или что-то в этом духе. Но фраза Миранчука о гондонизме Саши в отношении девушек, Даша в красивом кружевном комплекте и моя природная импульсивность велят мне немедленно психануть и убежать, что я и делаю, не разрушив атмосферы гоголевской немой сцены, которая царила внутри номера. Уже на лестнице я слышу Дашин голос, но это все совершенно не важно. До боли в пальцах сжимаю сумку и стараюсь не разреветься. - Пошли отсюда, мы едем вдвоем, - я опять пробегаю мимо Миранчука, не останавливаясь. Он рефлекторно подскакивает и идет следом. У машины Антон все же решает поинтересоваться, что случилось. – Там Саша в Дашином номере. - И что? – Антон под моим пристальным взглядом залезает в машину, я сажусь следом. - А то, что она в одном нижнем белье, как думаешь, чем они там занимались. Миранчук резко поворачивает на меня голову и удивленно таращится. Мне показалось или он как-то побледнел? - Антон, пожалуйста, давай просто уедем. Он быстро кивает, заводит машину, и мы выезжаем с территории гостиницы. Помимо природной импульсивности мне ещё присуща склонность драматизировать события. Этим, собственно, и объясняется то, что я дрожащими от праведного гнева пальцами набираю и отправляю им обоим одно и то же сообщение:

«Вы так мило смотритесь вместе»