ААА или Трио Слепых

      Игорю двенадцать лет, и он впервые столкнулся с проблемой совмещения школьных занятий с тренировками. Раньше он отлично от этой проблемы бегал, сам удивляясь тому, как его из года в год переводили в следующий класс, но теперь что-то пошло не по плану. Если быть точнее, то из класса ушла девочка, сидевшая с Игорем за одной партой и позволявшая у себя списывать, и теперь мальчик был в растерянности, потому что оказалось, что такая доброта – редкость.       В марте на улице всё ещё лежал снег, холодный воздух колол кожу и заставлял прятать лицо в шарф для того, чтобы безболезненно дышать, а в последние несколько дней ещё и усилился ветер, свистящий по ночам на улице. Под этот свист Акинфеев сидел за уроками, завернувшись в папин свитер, пил горячее молоко и, почти засыпая на тетради, пытался вникнуть в суть задачи. — Не получается? — устало выдохнула зашедшая в комнату мать, кутаясь в шаль и заглянув через плечо сына в помятую и грязную от кучи "аккуратных" попыток зачеркнуть тетрадь. Времени — два ночи, и женщина три часа назад заснула, пока проверяла домашнее задание по русскому языку. Почерк у её сына отвратительный, задание дурацкое и не имеющее смысла, но учителя вынесли мозг бедной матери, так что хотя бы одно в неделю она теперь проверяла, не желая больше проводить у учителей кучу времени, в течение которого ей рассказывали о том, что Игорь самый бестолковый ученик из всех за последние двадцать лет. Стёкла в квартире дрожали от порывов ветра, непривычно громко раздавалось тиканье часов, временами затихающее, а потом снова возвращающееся к раздражающе громкому стуку, а мама щурилась, пытаясь в тусклом освещении лампы разобрать текст задачи. Глаза у неё слипались, сфокусировать взгляд на буквах не получалось, и, поняв, что сейчас пытаться сделать что-либо бессмысленно, она со вздохом отправила сына спать.       Игорь послушно лёг и быстро заснул, утомлённый учёбой. Утром мама его разбудила, накормила, одела, помогла собрать портфель и закутала в несколько слоёв верхней одежды, при этом сама решив пойти в порядком истрёпанной шубе (всё равно другой нет), выключила в доме свет и повела еле шевелящего ногами сына в школу по тёмным улицам, освещаемым редкими жёлтыми фонарями и кишащими непонятно как выживающими в такой мороз крысами, перебегающих от одной мусорки до другой, забегающих в щели продуктового магазина, из которого пахло свежей выпечкой и веяло теплом.       Акинфеев не любил появляться в школе по двум простым причинам: первая заключалась в том, что там было невыносимо скучно, а второй являлась фамилия юноши, начинающаяся на букву "А". Первая в списке класса. С его-то долгами появляться в поле зрения учителя было опасно, если только это не был учитель физкультуры, настолько обожавший мальчика, что записывал его на участие в каждом соревновании. Игорь, понятное дело, ни на одном не появлялся, сразу после школы уезжая на тренировки, но учитель продолжал записывать его всё в те же списки. Команда класса привыкла к такому порядку вещей и находила запасных на место Акинфеева.       Ветер за окном поезда завывал и пытался ворваться в вагон, а Игорь старался согреть замёрзшие руки своим дыханием и читал лежавшую у него на коленях скучную книгу, которую надо было пересказать завтра. Проблема заключалась в том, что повесть весь класс изучал последнюю неделю, а Акинфеев взял книгу в руки буквально десять минут назад, сев в поезд. Ну, дорога дальняя, Игорь прочитал какую-то часть повести, убрал книгу в сумку и бегом побежал в сторону стадиона сквозь метель.       На обратном пути, измотанный и готовый упасть в сугроб, Акинфеев медленно переставлял ноги, пытаясь мысленно пересказать прочитанное и не поддаться толчкам ветра, казалось, собирающимся унести его под колёса проезжающих мимо машин, водители которых вряд ли увидели бы ребёнка в темноте, да ещё и в такую метель. Чудесный март, ничего не скажешь. У подъезда Игорь поскользнулся, упал на сумку и не нашёл сил для того, чтобы встать. Он лежал, мёрз и смотрел на тёмное небо, обвалившуюся с потолка козырька подъезда штукатурку, круглую лампу, горевшую то совсем тускло, то ярче, и щурился от колющих лицо снежинок. Уши заложило снегом, и Акинфеев слушал, как он с тихим шорохом тает, а потом как метель, ни на секунду не замолкающая, становилась всё сильнее и сильнее, понемногу заметая мальчика.       "Мама, наверное, будет волноваться," — пронеслось в голове. Игорь нашёл взглядом окна своей квартиры, несколько раз посчитав этажи, чтобы убедиться, что это именно те окна, и с облегчением выдохнул. "Свет не горит, значит, она ещё на работе, вот как раз пойдёт домой и возьмёт меня," — ответил сам себе мальчик и закрыл глаза, продолжая прислушиваться к ветру. Вдалеке шумели еле пробиравшиеся сквозь сугробы машины, раздавались чьи-то крики, даже мерцание лампочки над дверью подъезда имело свой пугающий звук. Откуда-то послышались чьи-то скрипучие шаги, медленные и тяжёлые, будто ноги прохожего были неподъёмными. Игорь не хотел подниматься. Всё это успокаивало. Он обещал себе, что через пару секунд встанет и пойдёт домой, но дремота медленно укутывала его и выпрашивала ещё хотя бы минуточку. Чья-то попытка ходьбы по сугробам слышалась всё ближе и ближе, метель завывала всё громче, Акинфеев потихоньку засыпал, но вдруг шаги подошли совсем близко, прервались, послышалось чьё-то падение и окончательно разбудившее Игоря громкое "Блять!". Мальчик открыл глаза и повернул голову: рядом с ним в снегу лежал какой-то паренёк, с которого свалилась шапка-ушанка и который даже не пытался шевельнуться. Он смотрел вверх и внезапно, набрав в лёгкие побольше ледяного воздуха, закричал: — Да сука, йопт твою мать!       Акинфеев озадаченно посмотрел на него: чего это он так разорался? Паренёк тем временем сел, подобрал свою шапку и стал отряхивать её, хотя это было бессмысленно: метель сразу же засыпала новым снегом. Осознав бесполезность своих действий, мальчик надел шапку и посмотрел на Игоря. — Ну а ты чего лежишь? — Просто так, — честно ответил Акинфеев, переводя взгляд на окна дома. Где-то уже включили свет, и за занавесками ходили угрюмые тени, кто-то открыл окно, а где-то свет всё ещё не горел и комнаты пустовали. — Я не хочу вставать. — Ты случайно не Иван? — спросил мальчик, поднимаясь с земли и отряхиваясь. — Да нет, я Игорь... — в недоумении ответил Акинфеев, снова рассматривая собеседника. — Тогда отчего ты такой дурак?       Вопрос поставил его в ступор. Он оскорбился и развеселился одновременно и не знал, какую эмоцию стоит показывать. Незнакомец тем временем продолжал, словно не замечая выражения лица сидящего перед ним мальчика: — Игорь, вставай, а то заболеешь.       Акинфеев в ответ лишь простонал, выражая своё нежелание шевелиться. Паренёк ласково улыбнулся, как это делают заботливые маменьки, когда их любимое дитё капризничает, и протянул руку: — Подъём, не глупи.       Игорь нехотя принял помощь и поднялся вместе с сумкой на спине, чувствуя, как дремоту уносит ветер и как сильно всё промокло. Незнакомец открыл дверь в подъезд и пропустил Акинфеева, а потом зашёл сам, топая ногами по ковру и прыгая на месте, пытаясь избавиться от снега. Игорь стал делать то же самое, но так вяло, что мальчик подошёл к нему и стал стряхивать с него снег руками. — Спасибо, — искренне поблагодарил Акинфеев, пока паренёк сдувал с его сумки и спины последние снежинки. — Как тебя зовут? — Артём, — отозвался мальчик, снимая с себя шапку и стуча ею по бёдрам.       Ребята медленно направились к лифту, продолжая прыгать и стучать ногами. На третьем этаже Артём вышел, а Игорь поднялся на четвёртый, отпер дверь и устало рухнул на стул, не в силах даже включить свет.