Неожиданная помощь

Неделю спустя. Каллен глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Инквизитор, хвала Создателю, появился на следующее утро, да и демонов больше не было. Получив нагоняя от Резерфорда, Максвелл заперся в своей комнате и, как в итоге оказалось, опять сбежал. Одно радовало: бегал по делу. Вздохнув ещё тяжелее, Каллен вернулся в кабинет: работу никто не отменял. Каллен только присел за стол, как в дверь тут же забарабанили и, не дожидаясь ответа, кабинет заполонили стражники, кузнец и ещё куча всякого народа. Оглядывая разношёрстную компанию, Резерфорд устало вздохнул. Фенрис оценивающим взглядом окинул полуголого васгота, который, пытаясь пробить защиту Блэкволла, забавно рычал и мотал рогатой головой. Витязь, посмеиваясь, выставил вперёд щит, в очередной раз парируя удар огромной секиры. Эльф, хмыкнув, закинул руки за голову и упёрся спиной в дерево. День был хороший, тёплый и спокойный. Никаких тревог, никакой суеты. Эльф более оценивающе посмотрел на Железного Быка. Высокий рост. Горы мускулов. Сероватый оттенок кожи. Мощные рога. Вечно весёлый настрой. Глаз с хитрым блеском, второй васгот потерял, когда помогал Крэму спастись от погони. Тихий вкрадчивый голос. Грубость и твёрдость. Фенрис поймал себя на мысли, что откровенно любуется им. Тусклые зелёные глаза неотрывно следят за каждым его движением. Эльф тихо вздохнул и прикусил нижнюю губу, медленно водя взглядом по телу Быка, словно пытаясь не пропустить ни одного места на нём. Дикая мощь и несдерживаемая похоть… Воин вспомнил разговор Быка и Дориана. — Покорять… — одними губами проговорил эльф, и его пульс начал учащаться. Фенрис вдруг подумал: дойди у него с Быком до постели, как бы всё это было? В голове появилась картина, где обнажённый Бык нависает над ним. Огромный васгот, … причём, огромный везде. Эльф судорожно выдохнул и мотнул головой, пытаясь избавиться от подобных мыслей. Всё-таки васгот был прав: у эльфа слишком давно не было близости. — Скучаешь? — к эльфу подошёл Железный Бык, а на его губах играла всё та же ухмылка. — Не особо, — отозвался Фенрис, ловя себя на том, что откровенно рассматривает его. — Хорошее выражение лица, — шепнул Бык, чуть наклонившись, — я ведь могу удовлетворить твоё любопытство, и не только его. — Охотно верю. — Светлячок, — голос Быка стал чуть тише, но он не шептал, — не стоит отказываться от этого. Я же говорил: сделаю всё идеально. Ты будешь доволен. Фенрис чуть приблизился к васготу, вдыхая запах его пота и прижавшись своей щекой к его, тихо и немного томно прошептал: — Нет. — Какой несговорчивый, — хохотнул потрошитель, — но ты ведь это уже представил и тебе понравилось. А теперь представь, какого тебе будет, когда это случиться в действительности. — Не дразни, — Фенрис поморщился. Эльф и сам понимал, что ему нужно как можно чаще отвлекаться от этого. Но разрывы его нисколько не отвлекали. Хоть этих брешей и было много, инквизитор умудрялся справляться с ними сам. И если в Тевинтерской Империи эльф был всё время занят, напряжён, он был в действии: постоянные вылазки, сражения с магами крови, работорговцами, продумывание действий по спасению рабов — и от этого всего в его голове вообще не возникала мысль о сексе и, более того, о любви, то, находясь в Скайхолде, у него появилось слишком много свободного времени, от чего он всё чаще и чаще начинал задумываться не о том… — Выражение твоего лица и блеск глаз очень красноречивы, — продолжал шептать Бык, всё больше сводя эльфа с ума. — Зачем же тогда отказывать себе в этом? — Бык, … давай ты всё же оставишь меня в покое? — Мне нравятся интонации твоего голоса, такой тихий и дрожащий… Мне даже интересно, что же ты там себе нарисовал в голове? Но это определённо очень ярко, красочно и откровенно, — Бык растянул губы в улыбке. — И какой же я с тобой? Там, в твоих мечтах. Грубый? Жёсткий? Или нежный? — Всё! Заткнись! — эльф всплеснул руками и резко отвернулся. Бык в несколько шагов догнал Фенриса, который от него практически отпрыгнул подальше и, прижав к себе, никого не стесняясь, накрыл его пах рукой и несильно сжал. — Но его реакция, мне нравится гораздо больше. Тебе не кажется, что твоё желание уже просто наружу рвётся? Зачем же себя так мучать? — Ты практически тоже самое некогда говорил и Павусу, — чуть дрожащим голосом проговорил Фенрис. — То, что я говорил ему, я говорил ему. Сейчас же, я говорю тебе. — Лучше повтори ему! Тебе ведь вообще неважно с кем это делать. Разве нет? — Что ж, с этим я спорить не буду. Не всё ли равно, кто доставит тебе удовольствие? Фенрис, не ответив, оттолкнул Быка и стрелой бросился от него подальше. Эльф перепрыгнул через ящики, чуть не снёс какого-то стражника, а в голове была лишь одна мысль: от возбуждения нужно было избавляться. Воин пробежал половину Скайхолда, увидел, как открываются главные ворота, и рванул к ним. По пути сбил с ног ничего не понявшего Каллена, напугал стражников и выскочил за пределы крепости, ускорил бег, удаляясь от Скайхолда. — Куда ты?! Вернись! — заорал со стены один из стражников, но эльф его не услышал. — Коня! — выкрикнул Каллен, смотря, как Фенрис всё дальше отдаляется от крепости. Сердце в груди эльфа билось быстро, но он даже и не думал замедлять бег. Перепрыгивая через сугробы, корни и камни, он часто запинался, падал, ноги проваливались в снег или разъезжались в стороны, однако остановиться у него мысли не возникло. В очередной раз перепрыгнув через большой камень, Фенрис не успел притормозить и слетел в небольшую яму, растянувшись на её дне. Воин мог спокойно подняться и выбраться, но он продолжал лежать наполовину засыпанный снегом, хрипло и прерывисто дыша, смотря на летящие снежинки. — Фенрис?! — на краю ямы показался Каллен. — Ты цел? Двигаться можешь? — Верность и величие… — протянул эльф, смотря на Резерфорда пристальным взглядом; в груди что-то кольнуло, и эльф судорожно выдохнул. — Так, ладно, ты живой хотя бы? Какого демона ты так из крепости рванул?! — Верность… — еще медленнее протянул воин и, закрыв лицо руками, расхохотался. — Ты головой ударился? Или окончательно с ума сошёл? — А… — выдохнул эльф, отсмеявшись. — Оставь, мне и тут нормально. Каллен устало выдохнул: с самого утра работы выше головы, а ещё и эльф окончательно рассудка лишился. Храмовник под пристальный взгляд воина медленно спустился в яму и, встав рядом, упёр руки в бока. Взгляд Резерфорда был хмур и суров, у Фенриса появилось ощущение, что мужчина начнёт его отчитывать прямо сейчас, как маленького ребёнка, который нашкодил и теперь боится в этом сознаться. Воин мысленно нервно хохотнул: отчего-то ему никоим образом не хотелось видеть храмовника в гневе. — Что ты обо мне думаешь? — спросил эльф после минутного молчания, заглядывая в золотистые глаза Каллена. — Что ты простудишься, если будешь продолжать так лежать. Ты ведь ещё недавно несколько дней валялся из-за этого; опять вытворяешь невесть что. Почему ты так бежал? Тебя что-то напугало? Или, может, тебе кто-то угрожал? — Никто меня не пугал, и никто не угрожал, да и, в любом случае, если бы это вдруг случилось, я бы за себя точно смог постоять. Но если я скажу из-за чего, тебе это весьма сильно не понравится, — вздохнул эльф, не без помощи храмовника поднимаясь на немного трясущиеся ноги: при очередном падении он немного потянул мышцы. — Мне уже не нравится, — поморщился Каллен. — Сам сможешь забраться? Или мне спустить верёвку? — Поднимусь, — отозвался Фенрис, начиная медленно карабкаться вверх. — А что ещё за «Верность и величие»? — спросил Резерфорд, забираясь на коня и помогая сесть эльфу. — Ты. — Пояснишь? — Ещё сам не разобрался. — Что ж, ладно. Надеюсь, со временем ты дашь объяснение этому. — Постараюсь. — У тебя кровь на лице, — Каллен, оглянувшись, посмотрел на эльфа. — Это с ладоней, — Фенрис задумчиво посмотрел на руки, которые он оцарапал при падении. — Надо перевязать. — Не нужно, — воин сгрёб снег с ближайшего камня, до которого пока тянулся, чуть не упал с коня, и вытер об него руки. До крепости ехали молча. Храмовник несколько раз порывался заговорить с притихшим эльфом, но никак не мог набраться смелости. Мыслей с чего начать было мало: всего лишь одна. Каллен знал, что нужно извиниться, но слепая ревность не давала начать разговор, от чего не стоило удивляться тому факту, что Фенрис начинал его избегать. Каллен с силой сжал поводья, внутри себя борясь с упрямством и неуверенностью. Хотелось, пока они совсем одни и никто не мешает, развернуться к эльфу и высказать все, что у него скопилось внутри. Сказать о волнениях, о страхах, обсудить ту же инквизицию, спросить, наконец, как Фенрис к ней относится. Как относится к её членам, к инквизитору, к тому, что и как они делают. Узнать его мнение вообще обо всём. Просто поговорить, лишний раз услышать его столь приятный слуху голос. Наконец, набраться смелости и признаться в своих чувствах. Сказать, что у него на душе. Спросить о чувствах эльфа. Каллен знал: нужно начать с извинений, но упрямо продолжал молчать… После возвращения в крепость эльф, не говоря ни единого слова, спрыгнул с коня и быстрым шагом направился к библиотеке. Каллен проводил его тяжёлым взглядом: эльф так ни разу и не обернулся. Храмовник сжал кулаки: он понимал, что сам упустил практически идеальный шанс поговорить с воином. Фенрис чувствовал на себе взгляд храмовника, тяжелый, хмурый и даже злой. Недосказанность, недоверие и подозрения мешали им поговорить, да и не вышло бы: обоюдные обвинения лишь усугубили бы всё. Фенрис это чувствовал, поэтому и сбежал до того, как Каллен бы решился с ним заговорить. Однако у него самого скопилось много вопросов, хотелось с ними разобраться, наконец, выяснить всё и сразу, чтобы этот груз в итоге не утянул их обоих на самое дно. Лириумный Призрак поднялся на второй этаж, его взгляд быстро нашёл тевинтерского мага. На лице Дориана читалось недовольство. Фенрис чуть отошёл в сторону, чтобы объект недовольства был виден из-за шкафа. Как оказалось, на имперца вновь насела мать Жизель с ещё какой-то женщиной. Павус, вздохнув, махнул рукой и, отвернувшись, отошёл от женщин. Мать Жизель посмотрела на мага с недовольством, но не стала больше докучать. Дождавшись, пока женщины уйдут, Фенрис скользнул к Дориану и под его заинтересованный взгляд сел в кресло напротив. — Эм, … Фенрис? — Дориан вопросительно посмотрел на эльфа. — Тшш… — воин прижал палец к губам, продолжая рассматривать мага. Изящен. Наверное, это слово очень сильно подходило Дориану. Оно практически его описывало. Гладко выбритые щеки. Аккуратные усики. Причёска. Цвет его кожи привлекал внимание эльфа. В нём не было небрежности. Голос с акцентом завораживал, а если маг начинал говорить более тихо, звук его голоса словно ласкал слух. Дориан был практически идеален внешне. Конечно, внутренний мир оставлял желать лучшего, но всё же его нельзя было назвать дураком или несерьёзным. Цепкий ум некроманта делал его опасным. Тяга к вину и некая несерьёзность, пожалуй, вот всё что в нём было из «нехороших» сторон. Хотя ещё иногда он шутил не совсем в нужные моменты и вставлял комментарии, что Тевинтер не такой уж и плохой. Правда тут начинались споры обычно с Соласом по поводу эльфийского рабства, на что Фенрис, если мог, всегда вставлял свои пару слов. — Знаешь, — медленно протянул Фенрис, продолжая осматривать мага, — у тебя очень красивые глаза. — Спасибо, прелесть моя, — Дориан неуверенно кашлянул: от пристального взгляда эльфа ему было немного не по себе. — Смотришь в них и не чувствуешь какого-то подвоха. Нет напряжения. Холода. Они притягивают… — Фенрис чуть склонил голову, и его взгляд скользнул по носу мага и дальше, к его губам. — Такой нежный и чуткий, … пошлый и развратный… — эльф вздохнул. Дориан поднялся с места и, подойдя к воину, встал перед ним на одно колено. — Если захочешь, — тихий голос Павуса будоражил разум, — всё это будет твоим. Мягкий. Именно таким был Павус. Фенрису казалось, что мага самого надо приласкать и разбавить эту нежность чем-то более грубым и жёстким… Серая кожа сплетается с коричневой… Фенрис сильнее закусил губы и резко встал. — Фенрис? — Дориан немного обеспокоено посмотрел на воина. — Как будто происходит что-то не то… — протянул эльф. — А если конкретнее? — Не знаю, такое ощущение, что что-то идёт не так. Ладно, не обращай внимания на меня, похоже, я слишком долго был один. Всякая ерунда в голову лезет. Спасибо, что не сбежал от меня, — Фенрис развернулся и направился к выходу из библиотеки. Поднявшись с колен, Павус долго смотрел вслед удаляющемуся эльфу. «Огонь. Огонь был повсюду. Минратоус горел. Пылал. Как в мечтах. Повсюду трупы имперцев. Дети. Старики. Мужчины и женщины. Неважно кто: они были мертвы. Фенрис медленно шёл по главной улице. Его взгляд лениво передвигался от одного тела к другому. И не было ни каких чувств: ни скорби, ни радости, ни горести, ни воодушевления. Абсолютно ничего. Словно внутри была пустота. — Раб! — окрик заставил эльфа замереть и резко обернуться. Дориан. Он смеялся, холодно и жестоко. В руках имперец держал цепь. Судорожно вздохнув, Фенрис поднял руки, и пальцы сжались на ошейнике. — Тебе от этого не сбежать! — рассмеялся стоящий за спиной имперца Бык.» — Нет! — Фенрис резко сел в постели и начал озираться по сторонам; даже когда его взгляд цеплялся за знакомый интерьер комнаты, это не принесло никакого облегчения. Сердце в груди стучало с такой силой, словно готово было вот-вот разорваться. Страх встал пеленой перед глазами. Ужас от осознания, что он все ещё, по истечении стольких лет, цепляется за своё «рабство», заполнил разум эльфа. Фенрису понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя и немного успокоиться. Тихо застонав, он откинулся на подушки и потёр лицо ладонями. — Дориан — тевинтерский маг… — еле слышно прошептал эльф, и его трясущиеся руки сжались на шее, словно убеждаясь, что на ней больше нет ошейника. — Предаст ли? Нет, … не такой, … я это чувствую, — Хоть воин и, правда, чувствовал, что тевинтерский маг на такое не способен, но всё равно зерна сомнения в нём были посеяны. Фенрис медленно сполз с кровати, ноги толком не держали, словно его всю ночь гоняли вокруг Скайхолда. Стянув с себя насквозь промокшую от холодного пота рубаху, кинул её на пол. Выпив стакан холодной воды, в попытках хоть как-то собраться с мыслями и немного остудить разгоряченное тело, эльф оделся и принялся разводить огонь в камине. Любуясь яркими рыжими языками пламени, Фенрис вновь начал думать о сне. Почему ему приснился именно такой сон? Уж лучше бы снова Каллен. Хотя почему именно такой было, в принципе, понятно: он всё ещё был пленником своего прошлого. Он уже сам устал задавать себе один и тот же вопрос: «когда ты отпустишь прошлое?». И, судя по тому, что и как он переживает, ответ напрашивался только один: никогда. Тихо вздохнув, воин отошёл от камина, взял со стола большой кусок сыра и яблоко, и, жуя их на ходу, быстрым шагом вышел из комнаты. Эльф поднялся на стену, вглядываясь в горизонт и дожёвывая последний кусочек сыра. Рассвет только-только тронул горизонт, окрашивая сверкающий снег в оранжево-желтые тона, заставляя чистый белый снег сверкать огнями в цвет рассвета, от чего эльфу казалось, что внизу раскинулось огненное море, которое вот-вот охватит всю крепость и его вместе с ней. От этого не было страшно, скорее это сильно завораживало, у эльфа даже от представленной картины перехватило дыхание. Фенрис улыбнулся. День начинался с весьма красивого вида. И воспоминания о кошмарном сне никак это не портило. — Ты стал частенько появляться на стене, — задумчиво проговорил Стентон, встав поодаль; он не выглядел взволнованным, скорее холодным и отчуждённым, словно ему было всё равно. Фенрис скрестил руки на груди, не ожидая ничего хорошего от разговора с храмовником. Хотя, по правде, эльф подумывал перебить Каллена, заткнуть ему рот какой-нибудь обвиняющей фразой, чтобы он, забыв, зачем пришёл, начал оправдываться. Чтобы при выплескивании эмоций, наконец, сказал всё, что думает, всё, что накипело. Но… Фенрис, плотно сжав губы и тихо ненавидя себя за нерешительность, промолчал. — Ты уже, наверное, слышал, что нам нужно будет отлучиться: спуститься к убежищу. — Да, — не стал отрицать эльф. — Инквизитор собирается вести за собой почти всех спутников. Если он позовёт и тебя, ты должен отказаться. — И заодно покинуть Скайхолд, чтобы тебе лишний раз не приходилось меня видеть. Храмовник повернулся к эльфу. Фенрис приподнял бровь, пристально смотря на Каллена. — Просто сделай так, как я говорю. — Разве я раб, чтобы слушаться тебя? Или твой солдат? Как бы ни было, Каллен, я тебе не подчинюсь. — Конечно, ты мне ни раб и ни солдат. Так выходит, что ты мне вообще никто. — Тебе не кажется, что это уже слишком? — Просто откажись от похода. — Ни за что! Специально ещё сам попрошусь, чтобы тебя лишний раз позлить! Фенрис зло скрипнул зубами и пролетел мимо храмовника. — Это уму непостижимо! — рычал Фенрис, метаясь из стороны в сторону перед немного ошарашенным, взъерошенным и сонным Дорианом. — Может, он просто волнуется за тебя? Говорят, с убежищем какая-то проблема. — Он считает, что я не могу за себя постоять?! Я, что, ребенок?! Как он вообще смеет мне указывать?! — Прелесть моя, не нервничай так. — Я просто не могу его понять! — Влюбленные всегда ведут себя не совсем логично. — Да уж, — Фенрис сел в кресло и сжал кулаки. — Просто, прелесть моя, ты уже сам должен определиться, что и от кого хочешь. — О чём ты? — эльф непонимающе посмотрел на мага. — О том, что ты мечешься между, как минимум, четырьмя мужчинами. И никому из нас не нравится твоя неопределённость. — Чего?! — А разве нет? Я, Железный Бык, Каллен и Солас. И то, за последним ты сам часто бегаешь и постоянно его ищешь. А он как-то упрямо тебя избегает. Сделай выбор, и остальные успокоятся. — Ерунда какая-то. Я никому ничего не обещал! — Вот именно. Расслабься, подумай. — Я не на каких-то смотринах, чтобы выбирать, Павус! Сразу и всем говорю: нет! — Фенрис резко встал и почти бегом вышел из комнаты. Некромант проводил воина долгим задумчивым взглядом. Влетев в свою комнату, Фенрис, не жалея сил, хлопнул дверью и вышел на балкон. Давно его не охватывало такое негодование и недовольство. Хотя эльф был согласен с Дорианом: он никому не сказал твёрдого «нет», но и никого не отталкивал от себя, позволяя иной раз слишком много. Фенрис устало выдохнул и облокотился на перила. Настроение катилось куда-то в Бездну… Ближе к полудню этого же дня инквизитором было принято решение, что до убежища всё же придётся спуститься. Как Фенрис и обещал на поход он согласился, даже самому проситься не пришлось. И с рассветом следующего дня спутники, советник и несколько десятков воинов во главе с инквизитором выехали из Скайхолда. Фенрис старательно отводил взгляд, чтобы не встречаться им с Калленом. И почему эльфа нисколько не удивило, что выбранным советником оказался именно храмовник? Тусклые зелёные глаза осматривали однообразный пейзаж, пока не наткнулись на едущих впереди Дориана и Быка. Мягкость и чуткость. Грубость и несгибаемость. Фенрис усмехнулся: эти двое хорошо, … нет, они идеально друг друга дополняли. Эльф перевёл взгляд на Каллена и немного задумался. Храмовник был золотой серединой: он не был слишком грубым, но и мягким его назвать было сложно. — Идеальный? Не-ет… — эльф тихо хохотнул. Пошёл снег. Фенрис скинул капюшон с головы, позволяя большим пушистым снежинкам засыпать голову и уши. Через несколько часов снег усилился, став практически непроходимой завесой. Инквизитор даже притормозил, чтобы немного растянувшаяся процессия подтянулась, а то ещё ненароком кто потеряется по пути.