Подарок Кэтрин Пирс

1. Смерть. Жизнь медленно утекала, просачиваясь сквозь каждую клеточку, каждую пору в коже. Первыми, исчезли звуки. Ещё мгновения назад вокруг шумел город, по улицам мчались машины, куда-то спешили наивные люди, не знающие о существовании ни вампиров, ни первородных. Где-то, почувствовав неладное, завыла собака, и ей вторила целая стая. Подняв голову, застыли на месте оборотни, и как-то некстати вспомнилось, что сегодня полнолуние. Последним звуком, навсегда запечатлевшемся в утекающем сознании, стал стук сердца, и Элайджа не мог бы сказать, его ли, или Клауса. Следом исчезли запахи, такие яркие и острые: пышных цветов, всегда благоухающих на закате солнца, деревьев и трав, а потом – его собственного одеколона и лосьона Клауса. Последним, его мозг ощутил едва заметный и такой знакомый сладкий аромат женских духов. Из последних сил Элайджа пытался повернуть одеревеневшую шею, но тело его больше не слушалось, и умирающий первородный вампир понял, что так и не узнает, кто осмелился использовать её любимый аромат. Способность видеть исчезала последней, и до самого конца Элайджа, не опуская глаз, смотрел в расширенные зрачки брата. Они покинут этот мир вместе, как и жили тысячу лет, рука об руку, поддерживая друг друга, и любя, несмотря ни на что. Когда мир уже почти исчез перед угасающим взглядом, Элайдже показалось, что подле скамейки, где совсем недавно они сидели с Клаусом, он заметил хрупкий силуэт темноволосой девушки. Впрочем, ему это, наверное, всего лишь почудилось, ведь она уже столько лет мертва, и откуда ей взяться здесь, сейчас, в его последнюю минуту? Меж тем, тело первородного вампира принялось рассыпалась в прах, золой оседая на землю, в которую оно не должно было вернуться никогда, и маленькими искорками надежды сверкающие звездочки души воспарили в небо. Последней его покинула чёрная дымка духа Древний Пустоты, самой могущественной ведьмы всех времён, столбом взвившейся в небо, словно смертоносная змея, оглянувшись по сторонам. И в этот самый момент хрупкая темноволосая женщина с необыкновенными, несмотря на её возраст, по-детски горящими глазами, вдруг осознала, что вполне может стать следующим сосудом Тьмы. Впрочем, она никогда не рисковала, если не была готова, и подняв обе руки над головой, красавица с глазами оленёнка протянула самому опасному творению вселенной заколдованную вазу. Как и обещали могущественные ведьмы, Пустота не смогла противиться, все той же змейкой просочившись в сосуд, тут же плотно прикрытый зачарованной крышкой. – Теперь ты и на самом деле Джин в бутылке, вот только выбраться не сможешь уже никогда, - усмехнулась девушка, надёжно упрятав сосуд с Пустотой в пропитанную магией сумку и, усевшись на скамейку, принялась ждать. 2. Пробуждение Первым к Элайдже вернулось осознание себя. Это было странное ощущение: чувствовать, кто он есть, свои желания и страсти, тем не менее, знать, что ты бестелесен. Звуки и образы постепенно материализовались вокруг него, складываясь в картины, и едва Элайджа осознал, что чувствует нечто наподобие своих глаз, он опустил взгляд туда, где должны были быть руки. И вновь это странное ощущение призрачности, но теперь он мог чувствовать себя. Свое существо. Способность управлять частями тела, практически, ощущая всё сознанием, потребовала привычки, но Элайджа уже через мгновение оглядывался по сторонам в поисках Николауса. Впрочем, в этом месте, где они оказались, мысли были материальны, и стоило лишь о ком-то подумать, он тут же появлялся рядом. Если, конечно же, был уже мёртв. Вот и Клаус стоял рядом с ним, плечом к плечу, напряжённо вглядываясь вдаль. Постепенно, его выражение лица, ещё мгновение назад напоминавшее Элайдже готового броситься в атаку волка, сменилось более мягкой, умиротворённой улыбкой. Проследив взглядом за Никлаусом, Элайджа кивнул. Конечно, Камила. Именно Ками, очередное белокурое увлечение брата, облачённая в сверкающие белые одежды, стояла там, улыбаясь своей доброй и всепрощающей улыбкой. А быть может, Элайджа просто ожидал, что она встретит Клауса здесь? Тем временем, образы из его собственного прошлого собирались вокруг, и к каждому вела тропинка, стоило лишь выбрать направление. Первой он увидел Хэйли, окруженную своей верной стаей. Их маленькая волчица, как называл её Клаус, стояла у костра, вокруг сидели оборотни, и Элайджа, усмехнувшись, перевёл взгляд на Джексона. Впервые в жизни он задумался, как будет выглядеть это их «навсегда и навечно», его и Хэйли. Похоже, она была в своём кругу, среди близких и родных, а вот что должен делать он, древний первородный вампир? Присоединиться к волчьей стае? Но оборотни никогда не были его семьей, и он не видел вечности рядом с ними. Судя по тому, как кивнув матери своей дочери, Клаус оглянулся по сторонам, его брат тоже сейчас был на распутье. Где-то вдалеке стояли Эстер и Финн, а видеть отца Элайджа просто отказался. Вокруг были и другие давно ушедшие души, некогда бывшие ему близкими, и даже казавшиеся родными, но почему-то, Элайджа чувствовал пустоту. Отогнав сомнения, он напомнил себе, что Хейли была его любовью и второй половинкой уже несколько лет, что её смерть он переживал особенно остро, и что именно она – его вечность. Вынув свою ладонь из руки Клауса, которую, похоже, он всё это время сжимал, Элайджа решительным шагом направился к своей последней возлюбленной. – Мне кажется, я обещал тебе танец? – Хоуп тебе передала? – Да. И поэтому я здесь. – Только ради меня? – И ради тебя тоже. – Здесь нет секретов, Элайджа. Я знаю, что в первую очередь ты здесь ради него. Навечно и навсегда – для тебя это, прежде всего, Клаус. – Не только. Я пришел и ради тебя. Неужели ты мне не веришь? – Верю, – Хейли улыбнулась. – Я знаю, что и для меня тоже. Кто-то обещал мне танец? – Да, только мне это виделась не так. Не здесь. – Тогда покажи мне. Просто подумай, и оно материализуется. – Да, я уже понял. Мгновение ока, хотя, кто знает, быть может, здесь оно длилось вечность, и они стоят в центре бального зала особняка Майкелсонов. В стороне, возле белоснежной софы, застыли Клаус и Камила. Со стен на них смотрят портреты давно ушедших и все ещё живых братьев и сестёр, а сам он, одетый в иссиня чёрный фрак, протягивает руку Хейли. Девушка тоже изменилась, теперь она была облачена в нежно-розовое платье старинного фасона, в распущенные волосы вплетены благоухающие цветы. На мгновение Элайдже показалось, что она ему кого-то напоминает, но он отогнал эту мысль. Нет, это не должно быть так, он любит саму Хейли, а не её схожесть с кем-то другим. «Позвольте пригласить вас на вечность», - в голове это звучит именно так, но с губ срывается «Танец». - Позвольте пригласить вас на танец, – именно эти слова разносятся под высокими сводами потолков бальной залы, и, улыбаясь, Хейли вкладывает свои пальцы в его ладонь. Раздаются звуки старинной танцевальной мелодии, сколько же лет он её не слышал? Сколько лет пронеслось, канув в лету, сколько веков промелькнуло с тех пор? Хейли улыбается ему, доверчиво сжимая его пальцы, и музыка уносит их двоих. – Я ждала этого танца так долго, спасибо тебе, Элайджа. – Я тоже. – Что значат несколько лет для того, кто жил почти вечность? Целую тысячу лет? – Мне они казались вечностью, – улыбается Элайджа, и вдруг осознает, что просто галантно произносит фразу. Они кружатся в танце, и он знает, что чувствует то самое умиротворение и счастье, к которому стремятся так многие. И всё-таки ему чего-то не хватает. Если бы он сейчас был там, среди живых, он мог бы себя обманывать. Мог бы убедить себя, что эти ласковые карие глаза, с нежностью смотрящие на него сейчас, он искренне любит. Что эти каштановые волосы, густыми волнами ниспадающие на плечи, не убраны цветами точно так же, как у Неё когда-то. Что платья такого фасона не носили в пятнадцатом веке. Он смотрит в нежные, огромные, как у оленёнка, глаза Хейли, и вдруг понимает, что всегда видел в них лишь Её. Единственную и неповторимую, добрую и бессердечную, ласковую и жестокую, за пятьсот лет на земле, не утерявшую какую-то детскую наивность и восторг. Ту, которая всегда выживала, Единственную. Сколько лет он отказывался верить в очевидное, отрицал его, лишь изредка отдаваясь во власть своих страстей и желаний?! И отстранившись от Хейли, Элайджа качнул головой... – Я знаю. Спасибо за танец. – Прости меня, я любил тебя тоже. – Я знаю. В этом месте стоит лишь подумать об ушедших, и они появятся, не так ли? Это Элайджа уже понял. Тогда где же она? Почему её здесь нет? Ведь она умерла, Элайджа был уверен в этом, хотя даже не позволил себе оплакивать её смерть, отчаянно цепляясь за чувства к Хейли.