Тот не станет рабом, кто свободным рождён. О, жестокий Властитель, надменный Король! Я тебе оставляю тщеславье и трон - Я себе выбираю изгнанье и боль. Нет возврата безумцу, и втоптано в грязь Белоснежное зарево крыльев моих... Тот, кто всё потерял, - тот уходит, смеясь, Заклеймённый проклятьем твоим бунтовщик. Мартиэль
Моя дочка смотрела на меня пронзительно-грустным взглядом, и я видел дюжину заклятий, подвешенных у неё на кончиках пальцев. Заметив мой взгляд, Надюшка сказала: — Прости, я не знала, что за артефактом придёшь ты. Вот и подготовилась... Да уж, подготовилась. Будь на моём месте Кир или Софья, их бы разорвало на части, и щиты бы не помогли. Но меня Надюшка не решалась ударить. И я её не решался. Это пат... Кого угодно я мог убить. Друга. Шефа. Даже Светлану - только потом бы я не выдержал и ушёл в Сумрак, либо с крыши шагнул. Но не Надю, мою кровиночку, мою маленькую дочку, которую я на руках укачивал и сказки ей на ночь читал. Кого угодно, только не её. Так мы и стояли напротив друг друга, бессильные сделать решительный шаг. — Сейчас появятся Гесер... и мама, - тихо сказала Наденька. Прекрасно. Вот они и сделают этот шаг, наконец-то прервут все мои мучительные сомнения. Я нападу на жену и бывшего учителя, и тогда Надя убьёт меня, защищая их. Всё закончится просто и легко. Я надеялся на такой исход, всей душой надеялся! Воздух заискрил, и я увидел появившийся Светлый портал. Конец. Даже слегка обидно стало... В меня дохнуло воздухом - Надя создала щит между порталом и мной. То ли Светлану и Гесера защищала, то ли меня... Дурочка. Я-то не против умереть... Всё сразу стало бы проще. Из портала действительно вышли двое. Это были двое Светлых. Мужского и женского пола. Знакомые мне. Только вот не Света и Гесер... Надя издала испуганно-удивлённый стон, увидев Арину и Кешу. Арина не изменилась; пророк вымахал выше меня и раздался в плечах, зато в талии убавил. Посмотри я сейчас на его детские фото, ни за что бы не поверил, что этот рослый плечистый юноша был тем пухлым мальчишкой с жирным животом и дряблыми щеками. Да уж, он прекрасно поработал над собой. Я переводил взгляд с дочери на парня, с которым она побраталась, а с Кеши на влюблённую в меня ведьму. Обстановку разрядила Арина: — Хорошо, что я сменила цвет. Как знала! Кеша рассмеялся, даже Надя неуверенно хихикнула. А вот мне было не до смеха. — Что вы здесь делаете? - спросил я. — Мы за амулетом пришли, - ответил Кеша. - Я знал, что вы здесь будете... Это нужно переварить. Кеша, влюблённый в мою дочь, сейчас идёт против неё! Они скооперировались с ведьмой Ариной и собирают сильные амулеты, чтобы противостоять на равных! Это надо переварить, но... Времени не было. Сердце отчаянно стучало в груди, и я не мог сосредоточиться ни на одной мысли. — Как старый перечник Завулон поживает? - небрежно спросила Арина. — Как всегда, - ответил я, - едва очнулся, тотчас начал плести интриги. — Это хорошо, - кивнула ведьма, - если плетёт козни - значит, жить будет. Сильно ему досталось? — Ноги до сих пор отнимаются, дышать и ходить в туалет больно. В остальном всё нормально. — Не знала, что ты в курсе таких... подробностей, - кашлянула Арина. Она вовсе не смотрела на Надюшку, будто забыла про неё... Не забыла. Когда Надя расслабилась, глядя в лицо мне и Кеше, в Нулевую волшебницу полетел гребень, на лету трансформируясь в стаю диких птиц с железными клювами. Дочка предсказуемо закрылась мощнейшим щитом, но пророк с другой стороны швырнул в неё струю огня. Щит затрещал, продавливаясь, но выстоял - Надюшка влила в него ещё Силы. Только вот подлого Фриза от Арины она не ожидала. Простенькое, такое безобидное и доброе заклинание окутало её голубым сиянием. — Когда Двуединый охотился на нашу семью, Фриз спас Надю, - негромко сказал я. — Знаю, как тебе тяжело сейчас, чароплёт, - ведьма сочувственно посмотрела на меня. - Тяжко это, неправильно - простив родной кровиночки идти. Не бойся за дочку, Фриз развеется через час. А мы пока заберём девушку-провидицу, амулет и тебя в ваш бункер. Арина знает о Сопротивлении. Знает об артефакте. Кто бы сомневался?***
Иннокентию Толкову совсем не понравился поток искр, перенёсший нас на базу. Сразу же, как мы почувствовали под ногами твёрдую поверхность, его на эту самую поверхность и стошнило. Я тактично отвернулся, чтобы не смущать бедного парня ещё больше. Тем более мне предстоял очередной тяжёлый разговор... — О чём ты только думал?! - налетела на меня Софья. - Мы могли потерять тебя! А если бы Гесер и Абсолютная Волшебница прочли твои мысли, и Светлые нагрянули бы сюда? — Мы пошли на риск, но не просто так, - примиряюще ответил я. - Теперь у нас есть сильнейший амулет, и мы можем дать бой. Я обвёл взглядом стоящих передо мной людей и Иных. Кир со взволнованным лицом, тяжело дышащая Софья. Трое оперативников, две оперативницы. Кассандра, сжимающая в тонких пальцах вырезанный из кости артефакт в форме полумесяца. Арина, смотрящая прямо перед собой. Зелёный от путешествий сквозь пространство Кеша. Завулон, который ходит, опираясь на стену, и с надеждой смотрит на меня. Юноша с пустыми глазами, полулежащий в кресле. Красивая ведьма, ради которой погиб Зелимхан... У меня появился план. — Мы дадим бой, - решительно сказал я. - Иные и люди, рука об руку. В случае неудачи - вместе погибнем. — У нас нет шансов, - заметила Кассандра. — Смотря чего мы хотим добиться. — Возвращения всего, как было? - неуверенно спросил Завулон. — Нет, дедушка, - усмехнулся я. - Как прежде уже никогда не будет. Однако мы можем добиться написания нового Великого Договора. Кир посмотрел на меня как-то обречённо, и люди из Сопротивления потупили глаза. Я сказал: — Выше нос! Мы сделаем мир лучше, чем прежде. И пошёл прочь. Я шёл по коридору бункера, и со всех сторон на меня смотрели люди. Смотрели со страхом, с ненавистью, с надеждой. Я был отцом Нади, а значит - причиной их страданий. Но я с ними, я готов бороться ради них, и эти люди мне верили. Я сунул наушники в уши. Мартиэль, "Люцифер". Одна из любимых песен Надюшки, при этом - странная, Тёмная песня. Тот не станет рабом, кто свободным рождён. О, жестокий Властитель, надменный Король! Я тебе оставляю тщеславье и трон - Я себе выбираю изгнанье и боль. Нет возврата безумцу, и втоптано в грязь Белоснежное зарево крыльев моих... Тот, кто всё потерял, - тот уходит, смеясь, Заклеймённый проклятьем твоим бунтовщик... Почему Наде нравится этот мрачный индивидуализм, это тёмное отчаяние и обречённость, этот бунт и эта слепая вера? Что за струны Мартиэль задевает в душе моей дочери? Если сказано Слово - по Слову и быть. Но завянет трава под ногами лжеца. Что ж измучены до смерти Божьи рабы Справедливым правленьем Святого Творца?! Моя девочка наслаждается этой песней, не понимая, что там говорится про неё. Бог-ревнитель! Твой суд страх и сила вершат. Ты велишь: "Подчиняйся и не прекословь!" Ну, а тот, кто посмеет тебе возражать, Тот - исчадие Ада и вечное Зло. Она ещё не поняла? Мир не сделать счастливым насильно. Ей придётся либо отступить, либо стать тем монстром, про которого поют в песнях. Мне чужие грехи - как жестокий удар. Но не жди, в покаяньи спины не согну! Тот, кто всё потерял, - принимает как дар И позорный ярлык, и чужую вину. Пусть низвержен в глазах поколений людских, И нелепые мифы нашепчет им страх, - Я к Свободе и Истине выведу их По дороге познания Зла и Добра. Голос Мартиэль, женщины-менестреля, зазвенел последними строчками: Или пасть на колени - иль на ноги встать: Им от века в болоте покоя не гнить. Ты сумел их позором незнанья сковать, Я же Истины Пламя им жажду открыть. Мне в оковах покоя вовек не остыть. Ни о чём не моля, никого не виня, Я тебе оставляю тенета Судьбы, Я себе выбираю Дорогу Огня! Завтра бой. Я готов.