бриллиант в грязи

      Чонгук за рулем — это отдельный вид искусства, Чимин в этом почти уверен. Он настолько поглощен любованием парнем, что на несколько минут забывается и отключается от происходящего вокруг. Мысли ураганом носятся в голове, сменяясь молниеносно и резко, отчего перед глазами все плывет. Или, может, во всем виноват серьезный и задумчивый Гук, сминающий длинными пальцами руль и кусающий нижнюю губу. Черт бы побрал эти крепкие руки с выпирающими венами вдоль мышц от перенапряжения и, господи, гори в аду его грудная клетка, так сексуально поднимающаяся в такт тяжелым вздохам.       Одернув себя, Чим переводит взгляд на собственные бедра, нервно поглаживая их влажными от волнения ладонями, и мысленно ругает свою слабость. Взрослый, рассудительный мужчина, вроде, а сходит с ума от одного только вида парнишки, который сейчас, как никогда раньше, выглядит на лет десять старше своего возраста. Возможно, будь Гуку тридцать, он не вел бы себя так неразумно и ужасно по отношению к чужим жизням и судьбам.       Глупо искать в подобных случаях виноватых, но Чимин не перестанет винить во всем тех, кто создает рассадники преступности, позволяя им процветать. Наверное, в недопонимании с Чоном виновато расхождение в жизненных ценностях, ведь Пак вырос в строгой семье, воспитывался по общепринятым нормам и правилам, в то время, как Гук боролся за шанс выжить, пробивая себе путь самостоятельно. Некому было его учить и воспитывать, и для него, наверное, нет ничего ужасного в проституции, воровстве и хулиганстве.       Паку хотелось бы принять его таким, какой он есть. Но он на личном опыте узнал, что рядом с такими, как Гук, вряд ли получится вести привычный образ жизни. Так или иначе мировоззрение Чонгука влияет на всех, кто его окружает, и первым был очарован и одновременно с этим загублен Чимин. Если бы родители узнали, что он спит с парнем, да еще и с тем, кто продает свое тело за деньги, они бы давно отказались от него. Паку и в голову не приходило засматриваться на парней, на первом месте всегда была работа, а появление Гука раскололо его жизнь на две части: «до» и «после». Жаловаться не на что, но и радоваться нечему. Пак просто погряз в этом парне с головой, его затянуло трясиной, и спасения нет.       Каждый раз, когда Гук оказывался в его отделе, Чим готов был выть, не в силах смотреть на то, как его любимого пытаются допросить и засадить на несколько суток за решетку. Было невероятно тяжело вытаскивать проблемную задницу из этого дерьма, но Чимин переступал через гордость и собственное уважение, чтобы вновь и вновь помочь ничего не понимающему Чону. Так ли было необходимо воровать и хулиганить? Нет. Конечно нет. Но до сих пор никто из его отдела не понимает истинных мотивов Чонгука, который, к слову, просто исчез несколько дней назад и перестал создавать неприятности.       Сейчас мысль о том, что Гука могут привести к нему в любой момент из-за воровства или жалобы граждан, не кажется такой уж ужасной. На фоне новой должности, кража чужого имущества — пустяк. И как, черт, справиться с тем, что жизнь рушится на глазах, а собственные амбиции и социальные нормы не позволяют закрыть на все глаза и стать счастливым. Хоть раз в жизни можно позволить себе быть слабым, ощутить себя частью чего-то целого. Но нет, Пак не может так поступить. Не когда карьера идет в рост, а собственная жизнь хоть немного становится терпимее. Было отдано слишком много сил, чтобы добиться всего того, что Чим сейчас имеет, и ему чертовски сложно отказаться от этого. Даже в пользу Чонгука, без которого и дышать-то тяжело.       Что делать с этим ребенком — черт его знает. Но только ощутив страх потерять его, Чим тут же отступил и решил удержать Чонгука рядом хоть ненадолго. Даже если всего на несколько ночей или часов. Глупее причины он не придумал и чуть не признался Гуку в своих чувствах, и от понимания этого тело пробирает дрожью. Возможно, он дал слабину из-за новости о том, что Гук верен ему, что он не хочет прикасаться ни к кому другому. Но даже этого слишком мало, чтобы поддаться своим чувствам. Теперь Чимина отталкивает его новый вид деятельности, отчего обидно едва ли не до слез. Когда кажется, что все начинает получаться, происходит какая-нибудь хрень, разрушающая в одно мгновение все твои надежды, мечты и усилия. И при этом все настолько противоречиво и неправильно, что Пак запутался: в себе, в своих чувствах, мыслях, в поступках Чона. Действуя импульсивно, Чим лишь добавляет себе проблем.       Сейчас необходима решимость. Собрав все мужество, Пак для самого себя решает, что эта ночь — последняя. Что больше не будет никакого Чон Чонгука, никаких притонов и заданий под прикрытием. Можно вернуться в свой родной город и начать жизнь заново, с чистого листа. А если начальство пойдет навстречу, то повышение не заставит себя ждать. Это прекрасная возможность вернуться к семье и отказаться от того, что губит его ежедневно, убивая по минутам.       С запозданием заметив, что машина уже как несколько минут стоит неподвижно, Чим поднимает глаза и растерянно осматривает собственный дом и подъезд. Сердце предательски пропускает удар, когда мысль о том, что Гук не собирается тратить на него свое время, забирается в голову. — Ты ошибся адресом, — стараясь не показывать своих чувств ни голосом, ни движениями, Чимин переводит взгляд на младшего. — Выходи, — непоколебимым тоном произносит Гук, даже не взглянув на Пака. — Ты сегодня весь вечер ведешь себя до ужаса глупо и неоправданно. Сначала зажимаешься с другим парнем, позволяя касаться себя там, где не стоило бы, а потом несешь какую-то чушь про секс за деньги. Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы так легко повестись на эту ложь. — Что? — опешив, Чим приоткрывает рот и ловит взгляд парня. — Тебя поймали, мистер Пак, — усмехается тот, кривя губы. — Видно же, что тебе противна даже мысль о подобном. Да и зачем строить из себя шлюху со стажем с тем, от кого точно не примешь заработанные деньги? — Разве это не единственный способ понять, что чувствуют и думают люди, которые идут на это осознанно? Может, я хочу оправдать тебя в своих глазах? — Тяжело подняться, когда упал так низко, — с грустной улыбкой на губах выдыхает Чон, откинув голову на сидение машины. — Чтобы понять это, тебе стоило бы подцепить кого-нибудь другого. — Почему это? — слегка нахмурившись, Чимин мысленно дает себе подзатыльник.       И почему признаться в любви так тяжело? Почему все должно закончиться именно так: ложью, недопониманием и обидой. Пак проклинает тот день, когда Чонгука бросили собственные родители. Следующий на очереди стоит день их первой встречи. И завершающим в списке ненавистных дней станет сегодняшний. — Мы с тобой уже не раз занимались сексом, при этом успели сделать это почти на всех поверхностях твоего дома. Люди, которые занимаются оказанием эротических услуг должны быть чуткими и проницательными, потому что они зачастую не знают тех людей, которые к ним приходят. Некоторые любят, например, быстрый и жесткий секс, а другие, как ты, сходят с ума от прелюдий и нежности. Если так горишь желанием стать проституткой на одну ночь, то ты не по адресу. Мне даже думать об этом противно. — Из-за того, что это именно я? Или из-за того, что я хочу добровольно продать свое тело? — усмехается Пак, не забывая давить на Гука. — Нет, потому что у тебя нет причин работать таким образом, — вздыхает Чонгук, едва сдержав ответную колкость. — То есть, у тех, кто к тебе приходит, они есть? — немного поубавив пыл, Пак отворачивает лицо и всматривается в темноту. — Я бы мог тебе рассказать, в каком состоянии ко мне попадают девушки и парни, умоляя взять их к себе под крыло, но это слишком личное. Знаешь, я ведь никого из них не держу, если они понимают, что это слишком, то спокойно уходят. Но таких мало, в основном всех все устраивает, некоторые даже сколачивают на этом целые состояния, — Чонгук разглядывает обшарпанный подъезд, привыкая к напряженной атмосфере в салоне. — Например, я. У меня были постоянные клиенты, я знал их привычки и все эрогенные зоны. Мне платили в три раза больше. Но, увы, никакого удовольствия я от этого не получал, едва удавалось кончать самому. — Когда я думал, что ты изменяешь мне со своими клиентами, я готов был все простить, лишь бы ты и дальше возвращался ко мне. Но сейчас, открыв тебя совершенно с другой стороны, я просто не понимаю, как все это уложить в голове и разобраться в собственных чувствах. — Как угодно, но только не через секс с другим человеком, — Чонгук вновь смотрит на старшего и не удерживается от того, чтобы провести по его волосам пальцами. — Я не готов делить тебя ни с кем. Поэтому и перестал работать. Ведь тебе было неприятно, что я касаюсь тебя после того, как трогал других. Но мне больше нечем заняться, понимаешь? У меня нет нормального образования, я не поступлю в колледж, я не смогу научиться зарабатывать честным путем. Друг предложил мне отличный вариант, и было бы глупо отказываться. Полиция не тронет, я больше ни с кем не трахаюсь, бабло получаю. О чем еще можно мечтать? — Пожалуй, ты прав, — соглашается с ним Чимин, поджав на секунду губы. — Но мне тяжело с этим смириться, прости. — Я не виню тебя, — тихо усмехается Гук, явно пряча свою боль. — Но это значит, что ты не собирался брать у меня уроки секса? — Ох, это звучит крайне неправдоподобно, я бы сильно разочаровался в тебе, если бы ты поверил, — тихо смеется Пак, чувствуя, как напряжение постепенно отступает. И все же разговор по душам — лучшее, что придумало человечество. — Тогда объясни, в кого ты влюбился, — Чонгук упирается в подлокотник и наклоняется корпусом ближе к парню, издав тихий смешок. — Нужно же было хоть что-нибудь придумать, — пожимает плечами Пак, хмыкнув себе под нос.       Он замолкает, утопая в глазах Чона, и искренне не понимает, почему не может сказать эти несчастные три слова. Так тяжело обременять других людей своими чувствами, да и несправедливо будет давать Гуку пустую надежду, а потом ранить его своим отъездом. Нет, Пак так поступить не может. — Но я все еще не могу избавиться от мысли, что ты держишь меня подальше от своей жизни, — боясь ляпнуть лишнего под взглядом родных глаз, Чим вновь отворачивается и замечает отражение Чонгука на стекле. — Мог бы и к себе отвезти. — Я живу у друга, не думаю, что тебе будет приятно там находиться, — Чон не сводит с него взгляд, скользя от профиля к почти ничем не скрытому телу. — Пытаешься заставить меня думать, что это — проявление заботы? — Пытаюсь вразумить тебя, — отрезает Чонгук, замечая печаль в глазах старшего. — Мне нечего от тебя скрывать, ты, наверное, один из немногих, кто знает меня так хорошо. Но, черт, у меня тоже есть гордость, и мне не хочется вести тебя в чужую квартиру, как дешевого парня на одну ночь. Ты должен, нет, просто обязан понять мое желание выглядеть перед тобой лучше, чем я есть. Чимин, я боюсь пугать тебя своими чувствами, но знай, что для меня важно твое мнение. Дай мне шанс подняться на ноги и привести тебя в собственную квартиру, где ты сможешь остаться навсегда. Не ищи подводных камней там, где их нет. — Перегибаешь палку, — отрешенно произносит Пак, явно утопая в своих запутанных и страшных мыслях.       По его лицу видно, что вот он край, дальше двигаться некуда. Либо назад, либо с разбега в пропасть. И Чонгук нутром чувствует, что Пак выберет самый безопасный для себя выход, наплевав на собственное болезненно сжимающееся сердце и на него, глупо привязавшегося подростка. Это тяжело, отпускать руку Чимина не хочется, но Гук не эгоист, он должен уважать желание старшего, как бы больно от этого не было. И в душе еще теплится уголек веры в лучший исход. — Я тебя совсем не знаю, — заканчивает свою мысль Чим, улыбаясь так, словно вокруг рушится мир. — По крайней мере недостаточно, чтобы понять и принять. — Что ты хочешь услышать? — устало вздыхает Чон, неожиданно думая о том, что проще уже перерезать все нити одним движением, чем тянуть время и причинять еще больше боли друг другу. И когда все стало таким сложным? — Вряд ли ты станешь уважать меня, если узнаешь, что именно я пережил и как выбирался из дерьма, пока не встретил тебя. — Мне необязательно знать все твои грехи, — хмыкает в ответ Чимин, чувствуя себя совсем неловко. Все стало настолько запутанно, что хочется выйти из машины и оставить все эти мысли Чонгуку. — Достаточно было просто делиться своими чувствами хоть иногда. — Мы не в тех отношениях, — не подумав, ляпает Гук.       На секунду повисает тишина после резкого вдоха со стороны Пака. Осознав произошедшее, Чон перепугано смотрит на замершего офицера и боится даже моргнуть, пока старший медленно выдыхает и выдавливает кривую усмешку. — Точно, тебе ведь нужен был просто приют. Я ведь и обогрею, и накормлю, и из-за решетки вытащу, — перечисляет он, взглянув на младшего. — Я для тебя просто бесплатная услуга. — Черт, нет! — все же вскрикивает Чон, пытаясь прервать поток слов Чимина, чтобы он не ляпнул еще что-нибудь столь же ужасное. — Если бы ты не был мне важен, я бы не попадался! Неужели нельзя было понять, что я поступал так глупо только для того, чтобы снова увидеть тебя и оказаться под твоей защитой? Не думаю, что ты подпустил бы к себе, если бы я просто пришел к тебе. — Воровать и хулиганить для того, чтобы подкатить? Это высший пилотаж, — не сдержавшись от смешка, Чим на мгновение прикрывает глаза, чтобы унять собственно сердце. — Надеюсь, ты больше так поступать не будешь. Мои ребята уже устали от твоих выходок, пожалей их. — Мы теперь достаточно близки, чтобы я просто приходил к тебе, — смягчив голос, Чонгук раздраженно ерошит собственные волосы. — Но я не могу открыться тебе, пока не буду уверен, что смогу удержать и заставить поверить в себя. Мне не хватает сил и уверенности, поэтому, повторюсь, мне нужно время. — Пока будешь подниматься с колен, ты так и продолжишь приходить ко мне на ночь-две? — Да, — коротко отвечает Гук, понимая, что врать нет смысла.       Он продолжит скрывать свою жизнь от Чимина, но не сможет оставить его. Это невыносимо, просто неправильно. Пак должен быть рядом, но еще слишком рано, чтобы выводить эти отношения на новый уровень. Пока Гук не способен защитить даже себя, Чимину нечего делать в его жизни. А как короткое развлечение — да, это можно себе позволить. — Тебе стоит вернуться в клуб, — неожиданно меняет тему Чимин, завозившись на сидении.       Вовремя поймав Пака за предплечье, Гук замечает в его глазах решимость уйти и не понимает, что старший собирается покинуть его навсегда, а не просто вернуться домой. Поэтому он тянет парня ближе, касаясь его губ сначала осторожно, с опаской, а после путается пальцами в уложенных волосах Чимина и вырывает из его груди тихий стон. Это не длится долго, всего пару мгновений, но Гуку хватает, чтобы успокоить свои нервы и поверить в надежду на светлое будущее. А Паку хватает, чтобы попрощаться. — Не злись, — просит Гук перед тем, как отпустить руку Чимина. — Просто подожди еще немного. И постарайся меня понять, я ведь никого не убиваю. — Все хорошо, Чон, — мягко улыбается Пак, не зная, кого именно он сейчас пытается успокоить. — Правда, все хорошо.       Ничуть не поверив ему, младший кивает и провожает удаляющегося Чимина до самого подъезда. Тот тормозит, прежде чем войти, и смотрит напоследок с такой болью и разочарованием, что пробирает до костей. Чувствуя неправильность произошедшего, Гук ловит себя на мысли, что нельзя было отпускать Пака вот так, но он лишь заводит мотор и выезжает из тихого двора.       Он сюда еще вернется. Чтобы узнать, что Чимин продал квартиру и забрал все свои вещи. Навсегда.