Лунные звери

Долгожданная ночь заглядывала в открытые двери, в уютных домах зажигали очаги, факелы и свечи. Наступало время великого выбора. Народ пил пьянящий эль, чуть поглядывая в зевы черноты распахнутых дверей, туда, в окружившую их темноту, и ждал, когда две луны — очи великой волчицы — яркими маслинами всплывут над горизонтом. В семьях, где в этом году родились девочки, празднование ставилось на особо широкую ногу. Все фасады домов украшались кровавыми маками и белоснежными лилиями, которые источали сладковатый дурманящий аромат спелых дынь и ванили. Почему-то люди верили, что именно он обязан указывать луноглазой богине куда ей следует зайти в первую очередь, дабы сделать необходимый для поселения выбор. Счастливицы-девочки при этом укладывались в плетенные корзины-переноски, украшенные плетями цветов и спелыми фруктами. Считалось, что чем богаче все это буйство — тем, скорее всего, именно твоего ребенка выберут следующей жрицей. То, что выбор будет совершен именно в эту ночь, никто не сомневался. Матери мелодично пели колыбельную, это успокаивало еще не уснувших младенцев, и обещало женщинам надежду на будущее. Волнительно, если выбор падет на их ребенка, но в то же время страшно, так как выбранного младенца богиня-волчица заберет на некоторое время в небесное логово, где по поверьям будет кормить своим молоком, а после вернет уже перерожденную деву обратно людям. Иногда богиня приносила забранных девочек буквально через месяц-другой, каждый из которых состоял из трех недель. Но были случаи, когда ребенок пропадал на несколько сезонов или на несколько лет. Случались, хоть и редко, случаи невозврата. Тогда волчица приходила вновь в один из трех дней хоровода двух лун, что восходили на небесный вызвездившийся свод парно только один раз в каждый из четырех сезонов, и забирала еще одного ребенка. Прошлая жрица потеряла силу великой луны и на свое четырехсотлетие скончалась, рассыпавшись на ложе звездной переливчатой пылью. Ее волки пели об умершей любимой всю неделю, а после ушли в лес как ни в чем ни бывало. И теперь, спустя несколько месяцев, все ждали выбор новой жрицы. Старики ворчали под нос: «Скорей бы — серей бы. Некому петь о благополучии, лечить и просить богов сжалиться над простыми людьми от всех напастей, встать на защиту от народа оборотней». Взрослые мужи предвкушали начало нового празднования, когда к ним в село придут разные хвостатые на турнир силы и мужества, дабы заслужить любовь новой жрицы. И когда она выберет себе достойную пару мужей, все вновь встанет на пути своя, и повозка жизни покатит дальше, как и прежде проворачивая смазанные магией поскрипывающие колеса. Люди и оборотни породнятся на следующую новую эру. Начнется прерванная торговля, прекратится смутное время нападок со стороны пришлых разбойников, и парные луны обласкают все людские поселения благодатью: богатые урожаи, стада домашних животных и крепкие младенцы. Возможно им разрешат разделить несколько поселений надвое и занять следующую пустующую долину. Если лунные боги будут милостивы, то оборотни дадут, как и делали раньше, часть изначально принадлежащих им земель на откуп людям. Откуда пришли в этот волшебный мир лишенные хвостов и магической силы, никто уже не мог точно вспомнить. Старики рассказывали мифы о том, что когда-то в далеком прошлом их народ узрел сияющий проход, показывающий неизвестные сказочные земли. Правда, такие истории немного отличались по содержанию у разных общин. Да и люди, что входили в них, сильно разнились как внешне, так и по уровню технологий. Прибыли ли они из одного времени и места, было уже трудно сказать. Но вот пробуждения новой жрицы все ожидали в равной степени. И именно в это время все представители общин приходили к намоленной горе с круглым, светящимся лунным светом у ее основания святым озером. Из всех селений приносили девочек, рожденных в сезон смерти прошлой жрицы, оставаясь на постой у благодарных жителей. Принять семью на время к себе с возможной будущей жрицей было весьма почетно. Женщины в это время больше молились защитнице-волчице и пели бесконечные колыбельные для своих дочерей. Возможно, они видят их в последний раз такими, какими они есть. На памяти народа была пара случаев, когда родители пытались утаить рожденную для лунной магии, но это оказалось просто невозможно, если судьба быть жрицей — так оно и будет, хотят они этого или нет. Волчица всегда найдет новую избранницу, но за укрытие накажет смертью других. Первая луна взошла над горой и, отразившись в священном озере, словно засветила его изнутри… марево пока еще было слабым. Женщины запели колыбельные громче, впадая в транс. Мужчины, налив новые бокалы с элем, ждали восхода второй луны. Что ж, кульминация празднования вот-вот начнется. И все гадали, кого на сей раз выберут связующим звеном. Из их поселения или другого. Прошлая жрица была местной, но если выбор падет на другую общину, заколдованное озеро и гора общения с духами волшебным образом переместится туда. Вторая луна выплыла из-за горы, и дети закричали словно по сигналу… Матери было дернулись к плетеным корзинкам у входов, но мужчины их остановили, пришикнув. Озеро вспыхнуло неистовым огнем, по яркости на миг достигшего звездного неба, и из него вышла белоснежная волчица, шкура которой светилась магическим пламенем. Она повела носом, с удовольствием разминая затекшие лапы и спину, потянулась, а после, громко взвыв, тем самым подтверждая свое присутствие, затрусила к людям. Только в этот день вся магия, кроме ее собственной, настолько ослабевала, что люди зажигали живое пламя огня по-старинке. В домах полыхали очаги, свечи и факелы, и на крылечках пищали, заходясь, до этого момента совершенно спящие младенцы. Богиня закрыла пылающие очи и потянула ноздрями воздух, след силы высветился отчетливо. Она узрела невидимые нити магии, что вели ее на край поселения. О да, именно там находился тот, кто ей так отчетливо был нужен. Волчица завиляла радостно хвостом и помчалась, не обращая внимания на украшенные буйными цветами дома. Народ видел воплощение горящего пламени бога, что, труся, оставляло за собой огненные отпечатки лап. Волчица пробежала практически все поселение, как наконец-то остановилась у самого богатого в этой общине дома. На крыльце стояли две корзинки с плачущими девочками. Крепкий глава средних лет, носящий громкий титул гвара, подняв чарку эля, стукнулся с другой пришлого гостя: — Правильно, жрица должна быть выбранная из родовитой семьи, а не из отребья. А ты, друг, говорил, зачем я взял в дом вторую молодую жену так быстро взамен умершей, да еще пока жива первая старая. Вот как раз для этого момента, надо же почитать заветы предков и составлять, как и боги, необходимую семейную тройку. Гость только хмыкнул на такую браваду и неуважение к мертвым, замечая: — Гвар Илдей, там и моя дочь, или ты забыл? — Ну, вот и посмотрим, чей из наших родов более достойный, гвар Кирин, — не унимался пьяный хозяин. Матери девочек, что сидели в другой комнате, боялись даже высунуть носа. Женщин предупредили сразу, чтобы не устраивали истерик и не совались, где не их дамского ума дело. Тихо потрескивали дрова зажженного камина, что использовали только для таких дней. Обычно люди пользовались более экономичными магическими светильниками болотного народа. Но вся магия словно гасла на это время, истаивая, пугая чернотой ночи сердца и оставляя людей один на один с жестокой реальностью. Дева с богатыми каштановыми волосами укачивала второго ребенка, мальчика, сестра которого сейчас испытывала свою волшебную судьбу. — Хорошо тебе, Звелка, — вздохнула тяжко другая, что носила имя Ирвина, — если выберут дочь, хотя бы сын останется для услады твоих очей. А вот у меня… — Как мне сказали храмовники: будут и другие дети, — тихо заметила в ответ Звелка, — не печалься, а радуйся, что, возможно, в твоем роду появится колдунья. — Если мою дочь не выберут, гвар Илдей откажется от меня в пользу другой. А если выберут, святые небеса и луны, как же мне тогда вести себя с проснувшейся в девочке ведьмой? Говорят, обратно они возвращаются совсем взрослыми. Именно «ведьмой» или «колдуньей» жриц за глаза так и называли, как почитая их, словно залог мира, так и боясь до безобразия одаренной несокрушимой силой небесной волчицы. — Я и сама боюсь, сестрица, — ответила по-свойски Звелка. — На лунах небесное время течет иначе. Среди общин было принято называть тех, кто по возрасту и статусу оказывался на одном уровне, «сестра» или «брат». — Но у гвара Кирина есть еще и старший сын? — Да, он сейчас со старшими храмовниками, как и положено закону, и в свое время станет новым гваром, приняв обет и должность моего мужа. Но девочка у меня тоже одна и терять ее не менее больно, чем тебе. Дитё, что до этого Звелка кормила грудью, сладко заснуло, пуская пузыри, и та осторожно поместила мальчика в пышную походную переноску. Она скосила глаза на уютную просторную люльку, что сейчас пустовала, но просить радушную хозяйку не стала, та и так была на взводе, дрожащими руками бесконечно перебирая игрушки своей любимой дочери. Снаружи послышался шум, а после он переместился в главную залу. Женщины замерли… было слышно, как в стекло окна стучится ночная бабочка, прилетевшая на свет очага. А после створки двери широко распахнулись. Огненный зверь вошел в детскую комнату, уставясь лунными мерцающими глазами на мальчика в люльке. — Только не это… Сзади виляющего хвоста волчицы замерли двое благородных мужей. Матери, схватившись за открытые рты, боялись пошевелиться. Жар от богини казался немыслимым, а под ее лапами стало тлеть дерево пола. — Нет… — первой отмерла Звелка, пытаясь закрыть собой переноску с младенцем. Как прошивающая мысль богини ударила ее огненным хлыстом наотмашь: «Отойди, женщина!» — Это мальчик и… — Звелка подняла округлившиеся от ужаса глаза на своего черноволосого супруга Кирина. Если богиня выбрала мальчика, то значит, его принесут этой ночью в жертву двум лунам, а на последнюю третью ночь танца спутников в небе выберут следующую жрицу. — Богиня, чем мы тебя разгневали? — Кирин опустился перед волчицей на колени. — Неужели твоя милость требует кровавой человеческой жертвы в виде моего недавно рожденного сына? Но волчица переступила лапами, подходя к переноске. Огненный хвост метнулся из стороны в сторону, и женщин словно откинуло прочь, занавесь на окне вспыхнула в белом пламени, впрочем, мужчин тоже отбросило вон из детской, напоследок громко хлопнув дверью. «Неблагодарные люди!» — волчица пастью подхватила витую ручку. Младенец проснулся, но не плакал, а лишь нежно улыбался, словно все понимал. Пара мгновений, и богиня исчезла вместе с переноской в острых зубах. И тут же пламя, что пожирало вещи, истаяло, и только тлеющие остатки легкой ткани, что скрывала волшебную ночь, и выжженные отпечатки лап на полу крупного зверя говорили о том, что богиня-волчица посетила их дом. Звелка зарыдала, хватаясь руками за лицо, Ирвина обняла за плечи страдающую подругу. Тут смешалось все: и горечь, и страх от пережитого. Отцы, забрав с крыльца плачущих дочерей, отнесли матерям в детскую. Что бы то ни было, но кричащие младенцы, требующие к себе внимание, тут же привели женщин в чувства. — Выпей, еще ничего не кончено! — гвар Илдей громко хлопнул деревянным кубком об крепкий стол, смотря, как еле стоит на ногах посеревший Кирин. Моложавый глава другого села, казалось, постарел за эти мгновения на десяток лет. — Мой сын… — прошептал он, оседая на крепкую лавку. — Радуйся, его боги пожелали взять в жертву, — пожал плечами Илдей, — это высокая честь. — В задницу твою честь, если бы это был твой ребенок — ты бы так не говорил! — разозлился Кирин. — Эй, попридержи скаковых ящеров, брат. Я тебе дал кров на три волшебных ночи и ты должен быть благодарен мне за это. — Надеешься, что в последнюю именно твою дочь выберут жрицей? — злобно скривил рот Кирин. — Твоя жена Звелка уже лишилась одного ребенка, хочешь чтобы в твою семью вошла ведьма? — противно усмехнулся Илдей. — Зато ты мне доказал, что твой род более достоин, о, мой великий брат гвар Кирин. Давай же выпьем, и пусть твой сын скачет на лунных волках вечно, участвуя в великой небесной охоте, окропляя нам путь своей божественной невинной кровью. Глава опрокинул в себя жбан эля и, кхекнув, ударил им об стол, рыгая от счастья. Кирин молчал. Да, то, что выбрали его сына небесным воином — это великая честь. Но потерять ребенка было невыносимо больно. В детской младенцы перестали реветь, хотя между неровным пением колыбельной стало отчетливо слышно, как всхлипывает его расстроенная Звелка. Надо бы пойти и успокоить молодую жену, переключив ее внимание на дочь. Он бы так и сделал в своем доме, но сейчас в дни празднования двух лун не имел права покидать стол хозяина, пока тот сам не соизволит встать из-за него. И то, как Илдей наполнил в очередной раз себе элем вместительный жбан, тот скорее свалится под стол мертвецки пьяным в собственной вонючей моче, нежели решит прекратить застолье. «Если еще и дочь попадет в пасть волчице, Звелка не выдержит», — подумал он с ужасом. Да, девочек волчица после возвращала, но те уже были не теми, что раньше. Иногда старцы говорили о том, что детей там, в небесных чертогах, заменяют на подменышей. Те спускались уже подросшими, а иногда взрослыми девами, словно на луне провели как минимум двадцать местных лет, если не больше. И по сути дела, великий праздник двух лун — это одно большое жертвоприношение со стороны людей богиням-оборотням. «Откуп за нашу сытую жизнь в этом безжалостном мире», — вспоминал слова своего отца Кирин, когда тот был на смертном одре. «Милость богов!» — слышались слова убитого им на поединке за власть старшего брата Края. Кирин хотел отказаться от кровавого титула гвара в его пользу, но тот с дуру настоял под воздействием храмовников. Край был слишком амбициозным и порой жадным. Святые старцы поддержали решение Края и заставили биться братьев до смерти. Кирин хотел жить, а еще он был куда более ловкий охотник, чем его живущий сытой жизнью первенца ленивый брат. «Может, оно и к лучшему…» — вспоминая свою историю, Кирин и сам намахнул полную чарку. Кто его знает, каким будет его первенец Варий, а не повторится ли его сценарий смертоубийства с братом в молодом поколении. А еще он попросил лунную богиню не мучить долго его мальчика, чтобы смерть была легкой, и оставить любимую дочь Ялу нетронутой на радость Звелке. Следующий жбан эля пошел куда проще. Хозяин уже пошло хрюкал между жаренными окорочками местной дичи. Ночь бежала по своим законам, а наутро их посетили хмурые старцы-храмовники. — Значит, был выбран жертвенный небесный воин, — один из них потрепал седые колечки бороды, задумчиво накручивая на большой палец. — Надо предупредить всех, что жрица еще не выбрана, и мы ждем третьей волшебной ночи. Кирину принесли почести, как отцу нового святого воина, отвесили поклоны до пола вошедшей в залу заплаканной Звелке. Волчица могла прийти в любую из трех святых ночей за новой жрицей, и каждый раз было по-разному. Но только одно повторялось неизменно, если забирали в жертву новорожденного мальчика, то за девочкой приходили через день. Среди людей считалось, что жертвоприношение на небесах занимало много времени, и боги целый день тратили на судьбу нового небесного воина. — Мой сын Дарий больше не вернется, — заговорила вдруг не к месту Звелка, хотя по правилам должна была молчать при старцах. — Никто из небесных воинов ни разу не возвращался. Радуйся, женщина, твой сын вознесся на небеса, не вкусив горести обыденной жизни, не наделав грехов и глупостей, не сотворив возможного зла, — осадил Звелку другой храмовник с менее длинной бородой. Но старший накрыл его руку своей, сжимая и давая понять, что не нужно заострять на бедной матери внимание, и что понять горе мирской женщины, потерявшей дите, не так уж и сложно. Он подошел к Звелке и, положив ей на плечо руку, прошептал: — Поплачь, простись должным образом с ним, у тебя целый день и ночь. А завтра помолись о том, чтобы твоя дочь стала следующей жрицей и смерть сына была не напрасной. Звелка, сжав рот, громко всхлипнула, но Ирвина, что подскочила к ней, увела ту, нежно обнимая, обратно в детскую. — Это великое испытание и честь, — старец глянул в глаза гвару Кирину, — надеюсь, вы не наделаете глупостей и не станете прятать дочь? — Нет, — Кирин сжал руки в кулаки до скрипа. Он не был готов принять ответственность за смерти других детей, если вдруг укроет новую жрицу. Ему хватало уже с лихвой потери собственного сына. Он просто мечтал о том, как поедет домой со Звелкой и дочкой Ялой, и что девочка останется прежней, не наделенной лунной страшной силой. Весь день, пока Звелка оплакивала своего мальчика, к ним приходили люди. Они кланялись Кирину, поздравляя того приобщению к великому через сына. Илдей хмурел при этом еще сильнее и без повода шпынял Ирвину, а старшую жену Силу, что подарила ему четырех сыновей, демонстративно привечал добрыми словами. Ночью Звелка зажгла поминальный огонь и, прикрепив его к бумажному фонарю, запустила с Кирином в небо. Они видели, как и от других домов всплывали подобные округлые огни, что освещали дорогу ее сына… и душа заполнялась вместо боли выматывающей тоской. На третью ночь, как бы волчицу люди ни ждали, снова выставив на крылечках люльки с маленькими девочками… она не пришла. — Это вы прогневали богиню, — гвар Илдей, что видел, как родители пытались не дать забрать своего сына зверю, растрепал весть на весь поселок. И народ, что вчера возносил с ними молитвы их потерянному ребенку, теперь смотрели лютыми зверями в сторону пришлой пары. — Убирайтесь в лес к нечисти! — прорычал один из старцев-храмовников. — Теперь вы изгои, и может лихие разбойники или выжившие из ума оборотни облегчат вам судьбу, забрав гнилые жизни. Кирин уезжал со Звелкой на скаковых ящерах, ладно хоть их оставили бывшей родовитой семье. Они чинно выступали чешуйчатыми когтистыми лапами, порыкивая на провожающую с негодованием толпу. Теперь в цивилизованный мир путь им был заказан, так как тут рядом с волшебным озером и горой собрались представители всех деревень. Так что, весть об изгнании быстро разнесется как пожар. И еще неизвестно, разрешат ли родителям забрать своего первенца из рук старцев. Кто-то кинул камень в круп ящера и тот, взмахнув хвостом, снес с ног несколько человек. Кирин, держащий переноску с дочерью, прикрикнул на недовольное животное. Но толпу это не остановило, вслед первому камню прилетел второй, затем третий, теперь пытались попасть прицельно в спину бывшему главе или его гадюке-жене. Град булыжников усилился. — Прикрой голову, — скомандовал он Звелке и пришпорил животное, закрывая переноску так, чтобы камнепад не попал в ребенка. И только Ирвина плакала навзрыд и желала им живыми выбраться из этого демонического поселка. Она стояла на пригорке и, придерживая свою дочку в перевязи на теле, молилась лунным всесильным богам о милости и снисхождении. Илдей поутру выгнал ее из дома вместе с дочерью Ани, так как обе не оправдали его ожиданий. Постаревшая Сила уже подыскивала своему деспотичному мужу новую наложницу, а Ирвина опозоренная уходила лесной тропой в другое поселение к родительскому дому. Озлобленный и напуганный непонятным решением богов люд собирался ждать нового сезона и трех святых дней восхождения на небо двух лун. Уж тогда точно придет богиня и выберет новую жрицу, и у людского племени, обосновавшегося в магическом мире, все будет снова отлично. *** В первую очередь Кирин отвез жену обходными тропами, известными только бывалым охотникам, в самую дальнюю долину, где оборотни разрешили охотиться людям. Он прекрасно знал и не чурался правил жизни своих соседей. Посему, собирался преодолеть гребень гор, разделяющий земли оборотней и людей, отправившись в самое густонаселенное поселение хвостатых в соседней долине. Поднимались на перевал, не таясь, останавливались только чтобы перекусить, перевязать налившиеся черным гематомы и кровоточащие раны, да накормить младенца. Кирин не собирался охотиться на чужой земле. А ведь горы уже были во введении оборотней, вернее на данный момент нейтральной территорией, на которой любая охота находилась под полным запретом для всех. Так что, прежде, чем пересечь грань, он чуть задержался у своего схрона в покинутой долине и, забрав оттуда лук со стрелами и меч, оставив в небольшом охотничьем домике жену с дочкой на день для травяного сбора, ушел на охоту. Задерживаться долго тут не стоило, и хотя эта долина у охотников слыла дурной славой, что хорошо отпугивало большинство, но, как только станет известно об изгнании одной из семей гвара, на них тут же откроют настоящую охоту. В святом месте рядом с намоленой горой и лунным озером никто бы не поднял меч на него, хотя камнями и побили. Синяки, ссадины и раны, что они получили, выматывали и задерживали в пути, утомляя, кроме того, для их лечения требовалась определенная травяная смесь. Но и соваться к оборотням без провизии и лечебного сбора тоже было не дело. Путь, куда наметил добраться Кирин, был неблизок, и потом, он шел к ним с прошением, и если бы стал рвать на их земле редкие ценные травы, не говоря уж об запретном убийстве животных, то его никто бы и слушать не стал. Хорошо если, не напав, тут же бы не убили, после сожрав. Звелка покормила грудью дочку, а после помогла на спину мужа наложить смоченную в густом травяном настое повязку, ему досталось куда больше, чем ей. И только после, распустив сильнее спереди шнуровку корсета, оголила налитым черно-синим побитые плечи. Кирин осторожно заменил ей высохшую лечебную тряпицу новой. Он по-своему любил вторую красавицу-жену и ни в чем ее не винил, даже в том, что она пыталась защитить их ребенка перед ликом злобного бога. Сейчас он договорится с оборотнями, а после, тайно вернувшись в свое поселение, заберет старшего сына Вария. Кирин надеялся, что старики-храмовники отреагируют быстро, не откажутся прилюдно от его первенца как от заразы, приглядев за старшим мальчиком во всей этой неразберихе. Но в то же время позволят открыть на сбежавшего сезон охоты. Это сработает на время, хотя позже пацана все равно надо будет забрать. Старики не смогут защитить его, не выдержат ринг сражения, а шестнадцатилетнего юношу просто убьют, чтобы провернуть смену родов, а значит и власти. Но у Кирина было в запасе несколько недель. Жаль, его первая жена Евата покинула этот мир, не перенеся родов. Матери же всегда защищают своих детей словно тигрицы. Но рядом с Варием находился тот, кто был обязан жизнью гвару Кирину, и на него тот возлагал большие надежды. Кирин прикинул… пару недель уйдет на охоту за ним, и если она не удастся, то есть его отрубленную голову не принесут в подтверждение, что забрали титул гвара, то еще пару месяцев старцы потратят на то, чтобы провести ритуал признания его первенца законным главой по праву крови, иначе забрать власть у его семьи никак не удастся. Затем устроят ритуальные бои. Дальше Кирин не хотел вспоминать, ему хватило собственноручного убийства брата. Правда голову он ему отсекать не стал, хотя старшие и требовали, просто не смог. Он любил Края, каким бы тот ни был, позже и чтил память о нем. Что ж, поселение будет жить без главы несколько месяцев, пока двое сыновей Края, как преемники первой линии, с согласия храмовников не попытаются его поймать и убить. Своих взрослых племянников Кирин не боялся, они и сами сейчас оказались в шатком положении заложников. И за ними тоже будет вестись хотя и тайная, но охота, тех, кто занимает вторую линию среди их дальних родственников и третью. Была еще одна возможность забрать себе титул гвара, взять в жены его недавно рожденную дочь. Тогда первый сын от нее унаследует сей титул, так как в ней течет именно его, гвара Кирина, кровь. Так что вывезти на земли оборотней жену и дочь, попросив для них защиты, на сей момент было самым правильным решением. Поправив повязку Звелке, он помог ей с одеждой. Из-за гематом та тяжело двигалась, одно хорошо, что ее спина не представляла то кровавое месиво, что было у него. И он прекрасно понимал, кто кидал в него камни. Те, кто потом сможет продать преемникам информацию насколько ранен и изможден опущенный гвар. Да и запах крови ищейки-собаки возьмут куда быстрее, чем того хотелось бы. Поэтому, взойдя на гору, Кирин почувствовал хоть и небольшое, но успокоение. Успел. Хотя, когда они вновь двинулись в сторону перевала со Звелкой, отдаленный лай собак, подхватившийся горным эхо, заставил вздрогнуть. Да, теперь они на нейтральной территории, но… Вот тут зависело все от того, пойдут ли люди ради титула гвара на то, чтобы попрать законы согласия между ними и оборотнями, или все же оступятся, взяв в оборот его сына. Но с его первенцем было столько мороки, да еще и вырваться вперед второй и третьей линии никакой возможности, так как на ринг первыми взойдут два сына Края. И только в случае их смерти возможность предоставят второстепенным родственникам. Куда проще тихо прирезать его, устранить племянников и захватить дочь с супругой, вернувшись победителями. Соблазн велик. Лес прикроет все, а закопанные трупы языки уже не развяжут. И всего-то надо просто взойти с намерением убийства на нейтральную гряду. И потом, еще неизвестно, как на их вторжение отреагируют оборотни. Люди не верили в мифы о чужих проклятиях, пока своими шкурами не влипали в них. Почему-то все считали, что это их никаким образом не коснется, и все как бы пройдет само собой, постепенно рассосавшись. Лай приблизился. Кирин пришпорил ящера, крикнув жене увеличить скорость своего. Охотники за головами решили попрать законы оборотней. Им оставалось пересечь перевал и спуститься в чужую долину. Даже самые обезбашенные не сунутся в пасть оборотню. Нейтральная территория — это одно, чужие земли — совершенно другое. Преследовавшие их тоже это прекрасно понимали, а еще знали, что в честном бою Кирина им не одолеть. Лес резко закончился, вокруг разлились длинными серыми травами высокогорные луга, а вдалеке между двумя высокими неприступными скалами появился темнеющий проход перевала. Ящеры взбрыкнули от новой порции пинков, уйти на ту сторону, судя по приближающемуся шуму, уже не было возможности. Их ездовые звери устали, но если Кирин успеет укрепиться на перевале, в этом весьма узком месте — шанс выжить у них есть. Конечно, он прольет кровь там, где не надо, но гвар вправе защищать свою семью. А как будет потом все это утрясать с хвостатыми, решит позже, после того, как выживет. Если вообще это возможно. Первые псы вырвались из леса, когда они были на полпути к возвышающимся голодными темнеющими зубами скалам. Кирин отстреливать их не стал. Но его ящер, как только несколько из своры попытались тяпнуть того за заднюю конечность, отмахнулся от собак хвостом так, что животные с протяжным воем покатились вниз по серебристой волне извивающейся по ветру толстыми змеями травам и больше уже не встали. Больше псы не кидались, но и не отставали, выдерживая расстояние, следовали за беглецами. И вот он проход, в который могут въехать сразу два нагруженных ящера. Вполне узко, чтобы не пропустить погоню дальше себя, и вполне просторно, размахивая мечом, сносить всем нетерпеливым буйные головы. — Звелка, держи дочь и гони в сторону земель зверолюдей! Не оборачиваясь и не останавливаясь, скинь все ненужное с ящера, облегчив тем самым его ношу! Переноску передали в руки испуганной женщине, отпустив поводья и лихо соскочив со своего ящера, встали в нападающую позицию, достав из ножен обоюдоострый меч. Та, прижав рукой проснувшуюся от шума запищавшую дочку, сжав губы, уверенно кивнула в ответ мужу. Часть подола она без сожаления порвала и, сделав перевязь, переместила туда кричащего младенца. Ненужная громоздкая переноска полетела на землю. Звелка умело полоснула вытащенным ножом из небольших ножен, что украшал ее пояс, по стискивающем тушу ящера ремням и, переместившись ближе к длинной шее волнующегося животного, ногой столкнула тяжелое седло с привязанными к нему баулами и вещами. Ящер, почувствовав свободу, гортанно заурчал. Звелка, сжав коленями его толстую шею, вцепилась обеими освободившимися руками в поводья и, ударив ими, направила скакуна туда, где вдалеке нависающих сбоку скал брезжил светлым небом выход перевала. Туда — к воле. Ее ящер был парой того, на котором разъезжал гвар Кирин. И как только они проскочили дальше спин своих серьезно настроенных мужчин, ведущий ящер оскалил голодную зубастую пасть за спиной Кирина на подбежавших чуть ближе отставших псов. — Ну что, готов защищать наших девочек? — хозяин спросил у своего скакуна и, услышав в ответ утвердительный рык, хищно улыбнулся застывшей перед ним своре. Но псы, поскуливая, не нападали. Они выследили и нашли тех, кого требовали от них хозяева, и теперь, окружив вход на перевал полукругом, терпеливо ждали, недовольно бросая взгляды то на развернувшегося боком за спиной вооруженного человека ящера, то на прикрывающего его брюхо острым мечом Кирина. Ящер встал очень удачно: с одной стороны, чиркая смертоносным костяным концом виляющего хвоста скальную породу, с другой, раскрывая весьма зубастую пасть. Будучи частенько на охоте с Кирином, он прекрасно знал, как лучше всего на пару защищаться от голодной стаи хищников. Главное, одним боком найти хорошую скалу или крупное дерево, к другому подпустить своего хозяина, что прекрасно защищал нежное брюхо скакуна острым мечом, ну, а все остальное дело практики и техники. Хвост хлестнул, умело отшвыривая брошенные вещи, откатывая их далеко за спину, в проход. Даже то, что Кирин не стал срезать с него седло, говорило, что бой будет нешуточным. Седло было сделано так, что являлось хорошей броней для атак сверху, покрывая не только спину, но и часть гибкой подвижной шеи. Что ж, у них была небольшая передышка, дабы привести мысли в порядок и отдышаться, а еще дать своим девочкам спуститься с горы и добраться до нужной границы. Преследователи появились через четверть часа, и это были не близкие племянники. И, как предположил правильно Кирин, за ним начали охоту все второстепенные рода, как только старцы дали официальное разрешение. Этих нарисовавшихся перед ним засранцев он помнил и прекрасно знал, черноволосые, молодые, но уже успешные охотники на крупную дичь Срам и Сарак. Если они понеслись за ним, то сыновьям Края тут уже делать было нечего. Более того, только эти двое охотились в удаленной долине наравне с ним, иногда нагло перекрывая и перехватывая его, гвара, добычу. Да, у них не было должного опыта старших, каким обладал Кирин, но двое куда лучше, чем один уставший воин. Этим они и брали, а еще безудержной энергией молодости. — М-м-м, узнаем старину Кирина, — оскалился Срам, притормаживая своего резвого ящера. Тот был немного другой породы, более быстроходный, но по боевым качествам втрое уступал ящеру, что замер в боевой стойке за спиной Кирина. — Хорошее место выбрал и главное дал сбежать своим милым дамам. Ну что, гвар Кирин, может, договоримся полюбовно? — О чем вы? — Кирин даже не ослабил хватку на сверкнувшем в лучах солнца мече. — Мы в курсе, что твоя спина кровоточит, тебя здорово побили камнями, — заметил Сарак, занимая место сзади брата. Псы, отчаянно скуля, поджав хвосты, потянулись назад к выходу из ущелья. Их дело было сделано, и попадать под разборки ни одна ушлая сука не собиралась. — О, не так страшно, как вам наврали, — оскалился крупными клыками им Кирин. — Да ладно тебе, сколько ты тут будешь торчать со своим ящером за спиной? Или, думаешь, оборотни придут спасти тебя? Как бы не так. Это нейтральная земля и табу для них в прямом смысле этого слова. А так твоя голова в обмен на жизнь детей и жены, чем не замечательная сделка? — Срам облизнул пухлые губы, уже представляя себя гваром, еще пока не думая о том, что, возможно, сей титул придется на мечах отвоевывать у собственного брата, в конечном счете убив его. Все же что-то было дьявольское у всех близнецов. Старики их с издревле недолюбливали. Даже то, что святая волчица забрала его сына на небо, не вернувшись за новой жрицей, и тем самым подвела всю его семью под лютую смерть. А если бы у него просто родилась бы дочь Яла… а если бы ее одарили силой ведьмы? Слишком много бесконечных «если», когда голая правда, вот она как есть, перед его усталыми очами. — Сыновья Края живы? — сглотнув загустевшую слюну, Кирину отчаянно захотелось пить. — А что им сделается? Если мы принесем твою голову, то получим заслуженно титул гвара. Ну, а если кто из этих слабаков захочет отвоевать его на ринге, милости просим. Они нам не соперники, да и ты выдохшийся, покалеченный старик тоже, — нагло усмехнулся Сарак. Надо было еще потянуть время, на оборотней Кирин на этой гряде не рассчитывал. Да, лесное братство бывало пускалось в рейды для поддержки всемирного порядка. Но какой шанс на то, что этот самый отряд выпадет на него или во всю прыть скачущую сейчас с горы Звелку? А каждая минута увеличивала хотя бы шанс выжить его дочери и жене. Оборотни на самок не нападали, какими они бы ни были: людьми или нелюдями. Так что в приюте беглянкам точно не откажут. А если Звелка выберет себе в пару оборотня, то получит полную защиту от всех прошлых: и своих, и его родственников. — «Не получите»… — оскалился он этим зарвавшимся сильным юнцам. — О чем это ты, старик Кирин? — усмехнулся Сарак. — Не слушай его, он просто тянет время и заговаривает нам зубы, — перебил того более ушлый Срам. — То, что слышал, а ты не затыкай брата, Срам, пусть твой младший узнает, чем грозит ему моя отрубленная голова, — подлил умело масла в огонь пацанам Кирин. Какими бы они ни были удачными охотниками, но по запудриванию мозгов Кирин имел перед ними существенное преимущество. — Заткнись! — Срам спрыгнул с легковестного скакуна, вставая напротив гвара в боевую позицию, обнажая длинный, чуть изогнутый меч. Кирин только еще сильнее растянул губы в злорадной улыбке, один купился, но Сарак тревожно выкрикнул ему в скалящийся лик: — О чем это ты говоришь?! Твоя голова даст нам титул гвара! — Не «нам», ты неправильно рассуждаешь, юнец, а только твоему старшему всего на десять минут брату! — Кирин отслеживал, как к нему медленно приближается Срам. — Замолчи! — первый удар был слишком поспешным, все же вывести из себя молодого мужчину оказалось куда проще. Кирин его ловко отразил, а пролетевший рядом убийственный хвост ящера заставил отскочить нападавшего далеко назад. — Пусть говорит, я хочу выслушать его перед смертью, — Сарак и сам вытащил меч, соскользнув с крупа скакового ящера. — Не подходи, я сам! — осадил его Срам, размахивая мечом перед носом врага. — Смотря перед чьей смертью, моей или своей? — умело продолжал мутить воду Кирин. — Мой брат никогда меня не убьет ради какого-то титула, как ты, убийца Края! — попытался выгородить близнеца Сарак. — Это ты так думаешь. Кто из вас старший, или я запамятовал? Ведь только старшему дают знания о том, как вести себя с храмовниками, и что нужно сделать, чтобы полученный титул гвара закрепился за тобой. — Ах ты ж, сука! — взревел Срам, нападая вновь на Кирина, но выпад на эмоциях тут же отбили, более того, хвост ящера в этот раз достиг цели. Срам отлетел, больно врезавшись спиной в скалу. — Мой старший брат просто принесет твою голову и потом сразится за титул с сыновьями Края, — Сарак, сжав свой меч, вышел вперед, вставая вместо отброшенного и стонущего у скалы брата. Срам упал неудачно, существенно приложившись спиной и затылком. Что ж, выходило даже лучше, чем предполагал Кирин, вот если бы эти юнцы сговорились с кем, кто постарше, то все пошло бы куда хуже. Но тогда пришлось бы делиться добычей, а титул гвара это не то, что можно купить деньгами или распилить на куски. — Это, конечно, да-а-а, но вот только вы не просто братья, как были мы с Краем, а близнецы. А значит, как только претенденты первой линии выпадут, то… — Я зарежу твоего сына как свинью! — Срам выхаркал кровью, но, вытерев рот, все же поднялся на ноги, вновь выставляя вперед кривой меч. Судя по всему, несколько ребер ему все же ящер умудрился сломать. — Ну да, но убить еще неопытного мальчишку проще некуда, а что будет уже после? Вспомните себя в свои шестнадцать. Расскажи лучше своему братцу, что значит нести ношу этого кровавого титула? Вот не поверю, что демоны старцы тебя не предупредили, когда ты встал на тропу охоты за моей головой, — масляно улыбнулись помятому мальчишке. Сарак глянул загнанно на пошатывающегося брата, а после на измученного Кирина, и все же спросил: — Что, Срам? И когда тот промолчал, уставился на него огромными непонимающими глазами, совершенно уже не интересуюсь загнанным в угол Кирином. — Почему ты ничего не говоришь мне, брат мой? — Срам не может тебе солгать, как преемник вашего рода, он не имеет права говорить неправду. А вот умолчать может, ведь так, Срам? — Святые волки выгрызут тебе брюхо вместе с кишками, — прошипел тот, хватаясь за ребра, все же ящер его зацепил хорошо, дышать юному охотнику становилось труднее. — Ну… так как я еще пока гвар, то просвещу тебя, Сарак. Последним боем Срама будет битва насмерть именно с тобой. Это прописано в изначальных правилах — среди близнецов не существует гваров, им становится тот, кто убивает родного брата. — Мразь! — Сраму застила глаза красная пелена от гнева, и он кинулся очертя голову, вложив ярость в последний удар. Кирин уже готов был пронзить его, но кривой меч остановил другой Сарака. Младший брат встал между ними. Это был хороший шанс для Кирина разделаться с ними обоими, тем более что сейчас младший из близнецов оказался открыт для него. Но он не стал нападать, а еще прикрикнул на ящера, чтобы тот не делал лишних телодвижений. — Ты, — Срам уставился на Сарака как на чужого, — зачем ты влез в наш бой? В сторону, я сказал, приказываю тебе как старший! — Я не дам тебе стать братоубийцей, как он, — Сарак и не думал отступать. — Ты идиот? Если мы упустим этот шанс, то гваром станут эти кретины — сыновья Края! — Пусть становится кто угодно, но я отказываюсь от этого кровавого титула. И если ты, брат, будешь настаивать, я уйду из твоей семьи прямо сейчас! — Убью тебя здесь! — Срам умело отбил меч Сарака, но тот чуть отскочил в сторону, предупреждая Кирина. — Уходи пока можешь, ценная голова! — Я только за, вот только напоминаю, если вы подзабыли. Тут нейтральный гребень и кровопролития запрещены законом. К сожалению, пока я гвар, то не могу покинуть это место, если только не буду уверен, что вы как пай-мальчики помиритесь между собой и вернетесь к людям в долину. — Кому ты веришь, Сарак? И почему ты идешь против моей воли старшего в семье? — Срам продолжал нападать на брата. — Я обещал нашему отцу перед смертью, что присмотрю за тобой и уберегу от опрометчивых шагов. Мы никогда не будем убивать близких из-за титула гвара, так и знай! — кричал ему Сарак в ответ, умело отбивая выпады. Чем кончится этот бой, было неизвестно. У Кирина не осталось сил, чтобы растаскивать близнецов, и хоть он и храбрился перед Звелкой, но смертельно устал. Гвар Кирин практически не спал после ухода из святого урочища, да и последняя охота измотала его. Еще и спина дала о себе знать, и он подумал в очередной раз: хорошо что больше камней прилетело ему, а не его любимой. Конечно, травы снимали боль и способствовали заживлению, но на это требовалось время и лечебный сон. Поэтому он просто оперся спиной на ящера и ждал, что пацаны, выпустив пар в бою, придут сами к соглашению между собой. — Эй, гвар! — зычно прокричали сверху, свесившись в расщелину со скалы. Люди не ожидали прибытия третьей силы, но кричащий явно не был человеком. Он лихо перемахнул через расщелину и угнездился на небольшом выступе, прямо над их задранными вверх удивленными ликами. — Это твои люди? Почему вы нарушаете соглашение? — лохматую голову, увенчанную подвижными треугольными ушами, наклонили вбок, с интересом рассматривая столпотворение внизу. — К сожалению, мои люди отказались от меня и устроили охоту как на загнанного зверя, — Кирин видел оборотней и не раз, и появление одного из них было для него не в диковинку. Единственное, он не рассчитывал на такую удачу, чтобы наткнуться на них именно на перевале. Просто сам проход между скалами оборотнями практически не использовался, те в силу своей ловкости и умениям переправлялись через гряду в любом месте. — Оу, то есть титул гвара — для вас, людей, простой звук? — уточнили с интересом со скалы. — Выходит что так, и потом, если они отрубят мне голову, этот титул перейдет к ним! — разговаривать с этим ушастым было бы занимательно, если бы не два молодых дурня, играющих у него перед носом своими кривыми мечами. Судя по хвосту, это был точно бурундук. Иногда гвар Кирин недопонимал, почему его народ называл этих созданий оборотнями. Они никаким образом не могли оборачиваться полностью в зверей, как их боги, хотя и несли в себе генетическую составляющую тех или иных животных. Зверолюди — в который раз про себя охарактеризовал этого смешливого верткого пацана Кирин, уточнив вслух: — Ты бурундук? — Я белка, — практически оскорбился тот, — видишь, кисточки! — показывая острым когтем на подвижные стирегущие от недовольства уши: — Ты такие у бурундуков видел, м-м-м? — Валка, — позвали сверху, и на гребне скалы появился более мощный силуэт. — Опаздываешь, Нося, — ответил непоседа, — ты погляди лучше, пришлый люд снова решил осквернить своей кровью нашу святую землю. Сверху зычно ухнули и спрыгнули прямо с высоты, грузно приземлившись как раз за спинами вздрогнувших испуганных братьев. Нося явно был из медвежьих, мощный гигант с ленивыми неповоротливыми движениям. Но они, как прекрасно знал Кирин, весьма обманчивы, с зверо-медведями он уже встречался и недооценивать быстроту этих оборотней все равно, что подписать себе смертный договор. — Мальчики просто заигрались, я прошу от людей, как гвар, отпустить их с миром обратно в долину, — попросил он учтиво за своих дальних родственников. Нося вздохнул полной грудью, жадно всасывая ноздрями воздух, повел недовольно округлыми бурыми ушами, явно оценивая и считывая информацию: — Порезы, гематомы… вы воняете все трое кровью. А это плохо, это неуважение к священной гряде! — черные глаза медведя прожгли каждого, взгляд был тяжелым и обвинительным. — Гвар прибыл с самкой и детенышем, — заметил Валка сверху. — Гвара можно оправдать, он защищал свою женщину и ребенка, но вас двоих? А ведь вы хорошие охотники и раньше никогда не поднимались на перевал и не нарушали границы, — судя по всему, Нося явно видел этих братьев. Хотя, если он входит в лесное братство, что патрулировало от местного главы оборотней зверя границы с людьми, то это было естественным. Оборотни заходили в прилегающие к границе людские долины, это было прописано в соглашении, хотя права охотиться в них на животных не имели. Они чаще отлавливали заблудившихся других зверолюдей, чтобы те не навредили людям, а когда и помогали в поимке преступников, с обоих сторон выполняя заповеди соглашения, или выступали в роли наблюдателей и свидетелей. — Мальчики просто были неосторожны, мой ящер устал и нечаянно зацепил их хвостом. Моя же спина избита не здесь, а ранее. Я обрабатываю ее настойками из лечебных трав и вы должны были почувствовать их терпкий запах, — попытался Кирин все же отмазать этих молодых идиотов. Да, они охотились на него, но если их тут порешат или захватят, в общем, пострадает весь род. Каждый мужчина, воин или охотник ценен, несмотря на родство линий, ослабление же грозило тем, что другие рода тут же подомнут слабака под себя. Мужчин и детей-мальчиков тихо перебьют, а женщин и дочерей растащат по своим семьям. Медведь явно думал, принюхиваясь, дальше. Срам и Сарак, вцепившись в рукояти мечей, ждали его решения. Отбиваться или все же дело разрешится мирно. Срам тяжело дышал и его существенно шатало. То, что перед ними лесное братство, они уже не сомневались. И что тут сказать — сами виноваты в том, что, нарушив соглашение, напали на гвара на территории перевала. — Если бы твои родственники отрубили тебе голову у себя в долине, я бы и слова не сказал, — хмыкнул медведь, — это людские дела, коль подобное убийство входит в ваши ритуальные игрища за основу власти. Но… Гвар, тяжело вздохнув, неловко опустился на колени, прося о милости, как хозяин соседних земель: — Они мои родственники и их линия сильно ослабнет, если парни не вернутся домой. Сейчас в моих землях хаос, сколько еще погибнет достойных мужей за тот титул, что я ношу, неизвестно. И другие семьи не спят, только дай слабину — сожрут и растащат наш клан полностью. — Отдай свою голову, гвар Кирин, — оскалился Срам над склоненным в прошении и уже было замахнулся на него мечом, как ему снова помешал Сарак, отбивая мощный удар. В этот раз кривой меч брата зацепил его плечо и на нем стало расплываться красным пятно из крови. — М-да, родственники тебя, гвар, точно обожают, души просто не чаят, — Валка рассмеялся сверху. Нося же рыкнул так, что братья опустили свои сабли. — Вы, идиоты, вообще, что ли, страх потеряли? Размахивать мечами перед лесным братством, когда они при исполнении? — Простите их, жажда власти застила глаза мальчишкам. Но моя просьба остается в силе, — попытался успокоить Кирин оборотней. Медведь проворчал что-то еще, а после сделал шаг в сторону, выпуская близнецов из западни: — Уходите! — Ты жалок, гвар Кирин, сохранив себе голову, ты лишил ее своего старшего сына! — Срам не унимался даже тогда, когда Сарак потащил его с перевала. — Эй, охотнички, если хоть одна ваша псина из своры заплутает, сожру без сожаления! — кричал им вслед недовольный Нося, Валка меж тем легко приземлился с ним рядом, умело спрыгнув с уступа. Теперь было отчетливо видно, что пацан еле достигает по росту медвежьего крепкого плеча своей лохматой макушкой. — Встать сам с колен сможешь? — тихо обратился Нося к Кирину. — Вряд ли, устал сильно… — врать оборотням было бесполезно. Ему подали крепкую длань, и гвар, вцепившись в нее своей, тяжело поднялся. Послышался переливистый пересвист. «Сигнал», — опознал Кирин. — Твоя семья в безопасности, друг, — медведь обнял осторожно Кирина, не причиняя боли в спине. Обращение «друг» говорило о том, что его приняли в свою стаю, и он не является врагом. — Я рад, что все так совпало, и вы оказались на гребне, — ответно скрепили дружеские объятия. — Но раз с женой и дочкой все в порядке, мне надо возвращаться за старшим сыном. — Когда ты в последний раз видел Вария? — переспросил у него Нося. Имя собственного ребенка из уст медведя резануло ухо Кирину. — Три года назад, как отдал старшим на воспитание, согласно нашим правилам, — гвар еле совладал с бурлящими эмоциями. — А я пару месяцев, тебе нужен отдых и наша помощь. С такой спиной ты далеко не уйдешь. Дети растут быстро, особенно людские. — Что ты хочешь сказать этим, Нося? — недоумевал Кирин, вряд ли медведь просто так знает имя его первенца. Значит, этого медведя он видел и раньше, вначале подумал, может другой, уж больно они все на морды были похожи типажом. Но раз Нося знает имя его первого ребенка, сомнения отпали. — Твоего сына старцы привлекли к отряду, что противостоит нам — хвостатым. Кирин болезненно застонал… Только не это, но как вообще храмовники такое позволили? Неужели кто-то из них так и не простил ему смерти Края? — Если он еще не убил никого, то… — Гвар, как ты думаешь, почему я видел твоего сына? — Он… неужели мой мальчик мог? — взгляд Кирина искал лазейки в выражении морды Носи. — Ты все верно понял, друг, твоего первенца не пустят в нашу долину. И хотя оборотень был беглым преступником, но… убивать его вам точно не стоило. На твоем старшем сыне кровь нашего собрата, гвар. И ему лучше вообще не приближаться даже к границе, где бродит лесное братство. Кирин, тяжело вздохнув, поклонился Носе: — Спасибо, что не начали войну. Сейчас в смутное время без жрицы это очень стойкое решение. — Как… жрицу не выбрали в прошлые дни танца двух лун? — удивился Валка. И Кирин, вздохнув еще раз словно перед опасным прыжком, заговорил, и его рассказ был печален и долог. Валка и Нося не прерывали его, и только когда гвар Кирин замолчал, медведь, обойдя его, влегкую взвалив на плечо сброшенное седло с ящера жены гвара, вкрадчиво заметил: — Почему вы, люди, думаете, что лунных воинов приносят в жертву богине? — Но ни один не вернулся, а разве у оборотней считают по-иному? — удивился чистосердечно Кирин, он был готов поверить любому слову своего знакомого и в ту веру, что давала возможность на надежду жизни его второго сына. — Среди наших детей боги тоже забирают мальчиков, но мы свято верим, что они живы и сверху смотрят на нас, охраняя и защищая. Что же касается твоего старшего сына, мне жаль. Ты же рожденный вторым и тебя воспитывали как великого охотника, а не как будущего гвара, — заметил Нося, он огладил шею дружелюбно настроенного к нему ящера Кирина и скомандовал Валке забрать валяющуюся переноску-корзину. — Что ты хочешь сказать этим, друг? — не понял до конца Кирин. — Только то, что всех, кого в будущем готовят в гвары, ваши храмовники натаскивают на оборотней. Извини, к слову не приходилось. Но твой брат Край прошел через это же и его старший сын тоже. И люди, и оборотни негласно умалчивают об столь неприятном факте. Я же считаю, это делается для того, чтобы гвары не сбегали к нам, как ты сейчас. Кирин задумался, у оборотней были более сложные взаимоотношения с богами этого мира. Каждый род лелеял свой тотем, от которого пошел, поэтому даже эти двое, что стояли перед ним, имели совершенно отдельных домашних богов. Да и кроме луны зверолюди поклонялись еще и солнцу. Кирин прекрасно знал, что солнечный тигр, белый с желтыми обжигающими полосами, зачастую почитался куда сильнее, чем лунная волчица, более того, эти боги делили свои границы на день и ночь, и очень редко сталкивались в небе. Солнечные звери и лунные твари, как их называли в народе за глаза. Гвар считал, что они друг друга недолюбливали, впрочем, как люди и оборотни, что оказались запертыми в этом мире колдовства и магии. — Я все равно должен увидеть своего Вария хотя бы еще раз. — Ты готов рискнуть головой, Кирин? Ведь теперь ты в бегах, и твой сын будет вправе убить тебя первым. — Он… Память подкинула не к месту их расставание. Варий, так похожий на свою мать, был слабым от рождения. И Кирин не хотел его отдавать столь рано на обучение, но старцы настояли, что тянуть нельзя. В принципе, он сам в тринадцатилетнем возрасте в первое свое совершеннолетие взял оружие и отправился на самостоятельную охоту. А еще было шестнадцатилетие и у него, и у сына — что считалось в этом мире окончательным взрослением. Да, Кирий видел возмужавшего Вария издалека на сим праздновании, но поговорить с ним, да и проверить навыки охотника и бойца у его первенца ему не дали. Так что… Гвар понимал, что Варий им восторгался и хотел быть как отец: удачливым и сильным. Кроме того, сын прекрасно знал, что Кирин не берет еще одну жену в семью, так как почитает память об умершей его матери. Каким же он стал за эти три года, что Нося уговаривает Кирина не ходить к сыну? Но… — Он мой ребенок, Нося, и я обязан хотя бы попрощаться с ним. Медведь тяжело вздохнул, а после, ухватив за поводья ящера, приказал ему опуститься на брюхо. Кирину не надо было повторять и он, приняв помощь друга, неуклюже взгромоздился в седло. — Только когда заживут твои раны и ты пойдешь не один. Гвар Кирин, тебя не учили быть убийцей людей, уж извини за откровение. И эти два твоих родственника, что попытались снять с тебя голову, прекрасно знали, на что идут. — Нося, не темни, — Кирин забрал у Валки брошенную женой переноску дочери. — Мой напарник хочет сказать, — ответил за медведя Валка, — что твой старший сын теперь куда опаснее, чем ты сам, гвар Кирин. То, как человек посмотрел неверяще в глаза зверолюдям, сказало обоим многое. Кирин не отступится от своего решения и, пока не увидит собственными глазами, каким стал Варий, не успокоится. А значит, будущая вылазка на территорию людей была только делом времени. *** Тигр Раха, что занимал титул главенствующего зверя, оказался огненным, судя по его золото-рыжим волосам и подвижному полосатому хвосту. Гвар Кирин был в курсе, что его земли граничат с тигриным кланом, но самого хозяина земли не видел ни разу. Его встретили внимательным взглядом медовых глаз, а после того, как молча изучили, жестом указали присесть рядом как равному. Зверь принимал его в витой летней беседке, и когда Кирин понял, что она нерукотворная, то долго дивился. Зверолюди жили в домах, но все они, как и эта беседка, были выращены специально для них. Только логова зверей возвышались словно каменные дворцы с неприступными стенами и бастионами башен, построенные с далеких времен рассвета этого сказочного мира по приданиям самими богами. — На тебе нет нашей крови, брат, а значит, ты всегда желанный гость в наших землях. Слово брат из уст зверя Раха немного озадачило гвара. Да, они оба были знатного рода, но если гвар не имел права на землю, как собственность, в этом мире, так как был человеком, то зверь как раз жил на изначально своей земле. — Мне поведали, что лунная волчица забрала к себе твоего сына, — увидев удивление в глазах Кирина, тигр объяснил: — Мой первенец тоже на небесах, правда его выбрал солнечный тигр. Брат, отдадим же им почести вместе, и пусть их охота будет сытной. — Вы верите, что наши сыны еще живы? — Кирин захотел хоть немного вызнать больше информации о своем пропавшем ребенке, теперь уже поясняя зверю почему задался таким вопросом: — По нашим понятиям солнце и луны враждуют между собой, а детей приносят им в жертву оголодавшие боги. — Странная трактовка, гвар Кирин, — Раха откинул золотую прядь волос, внимательно рассматривая задумчивого человека, — как может святая тройка враждовать? Если они состоят в общем браке. Может, у них и есть недомолвки и претензии друг к другу, но любой наш храмовник скажет, что милые бранятся только тешатся. Гвар, услышав такую трактовку из уст зверя, замер и, хотя уже зная версию оборотней, решил переспросить: — А забранные ваши сыны хоть раз когда-нибудь возвращались к вам обратно? — На моей памяти нет, это означало бы смену эпох. Власти лунным жрицам пришлось бы потесниться, дабы уступить место солнечным колдунам. Я молод, гвар, но те, кто старше меня, помнят, что так уже было в далеком прошлом, и ничем хорошим это не сулило. Солнечные звери отвечают за ратные подвиги и силу в военном деле, лунные твари за жизнь, благополучие и мир. Война никому не нужна сейчас. И так полно заброшенных долин после последней эпохи солнца. У нас сильная нехватка женщин, и хотя оборотни, как вы нас называете, не ограничены по времени жизни, в отличие от людей, но детей у нас рождается очень мало. Кирин прикинул мысленно, действительно, обычно их тройки семей, особенно у родовитых, выглядят как две жены у одного мужа. У простолюдинов иногда братья брали в дом одну женщину, но между собой мужи ложе не делили. У оборотней, где мужчины значительно преобладали, было все наоборот. И то, как вошедший к ним молодой статный воин с белыми волосами огладил плечо улыбнувшегося ему золотоволосого, говорило о том, что мужеложство, запрещенное у людей, тут процветало пышным цветом во все стороны. — Знакомьтесь, Турга, мой младший муж из редкого клана белых тигров, а вот наша красавица Тува сегодня занята, она ушла в святую долину молить лунную волчицу о новом ребенке. — Значит, ваши женщины тоже поклоняются лунным богам, — утвердительно кивнул этой паре Кирин, то, как мужчины, интимно расположившись рядом, переплели пальцы рук и младший нежно уткнулся в шею ведущему, его не смущало. Среди оборотней он такое видел часто, все же пограничье сказывалось на его понятиях, убеждениях и мировоззрениях. — Любая женщина поклоняется им, независимо с хвостом она или без, если хочет иметь детей. Мужчины же, воины или охотники, отдают свою дань солнцу, — для Раха это была неоспоримая истина. — Раньше жрицами становились исключительно наши женщины, но после войн их стало так мало, что появление людей с их многочисленными женами стало для нас настоящим спасением. Тем более ваши девы могут приносить от нас детей, и пусть в них кровь зверя сильно разбавлена, и они слабее физически чистокровных оборотней, но они существуют, хотя их численность сейчас, увы, тоже сократилась. Ваших дев пугают наши хвосты, уши или что-то еще, а, гвар Кирин? Вопрос был весьма хитро поставлен. А ведь и правда, приезжающих оборотней на ежесезонные ярмарки было всегда много. Под торговлю выделяли обычно последнюю неделю из завершающего месяца. И как помнил Кирин, в них обычно участвовали среди зверолюдей только мужчины, большинство из которых отличалось весьма своеобразной красотой, и, по мнению Кирина, не менее привлекательной. Но в дни ярмарок человеческие мужья специально не выпускали своих женщин из домов и подворий, и уж тем более только созревших для свадьбы молодых дочерей. Поверье о том, что оборотни могут украсть понравившуюся им красотку, увезя ее силой в свой заколдованный мир, уж больно процветало. — Просто существует негласный запрет девам не приближаться к вам, кто несет в себе кровь зверя, — путано выдал Кирин, злить хозяина этих земель он точно не желал. — М-м-м, — протянул задумчиво зверь Раха. — А жаль, мы ценим самок, лелеем и любим как никого другого. И не против породниться с пришлыми людьми таким образом. Помесь между нами это неплохая идея для опустевшего после бесконечных войн нашего мира. Ну, а что может лучше всего сблизить, как не общие дети? Очень жаль, что ты, гвар Кирин, лишился власти у своих. Ты был первым гваром, от которого не разило запахом нашей смерти. Значит, не передумаешь? Рыжий тигр поднялся и, обойдя софу, встал за своим младшим мужчиной, положив ему на плечо тяжелую длань, его хвост, резко мотыля, выдавал напряжение и скрытое недоброжелание к данной проблеме. — Спина благодаря вашим лекарям зажила в течение дня, моя жена тоже в порядке. И я, как и раньше, прошу для своих дев у вас защиты, — гвар Кирин также поднялся и, озвучив повторно изначальную просьбу, низко поклонился хозяину данной земли. — Что ж, не скрою, мне нелюбо твое решение, но я понимаю как никто иной, что ты хочешь увидеть сына, — когти из сжимающих пальцев впились в плечо младшего мужа, хотя тот как ни в чем не бывало продолжал сидеть, даже не скривился, единственное только взмахнул белоснежным в игривую полоску длинным хвостом. — Плохо если твой титул опять уйдет к тому, кто убивал мой народ, неважно тигров, волков, лисиц или кого-то другого. Все, кто несет изначально кровь зверей, родственны между собой. — Медведь Нося говорил мне об моем Варии, и я опечален тем известием, — Кирин пока не поднимал головы. — Хорошо… как я прежде и говорил, твои женщины останутся под моей защитой. Но не обессудь, если пройдет год, а ты не вернешься, то твоя Звелка будет обязана выбрать себе мужа из нашего народа. Надеюсь, она понимает свое положение? Одинокой самке здесь не выжить, а траур у нас длится как раз ровно год. То, что гвара Кирина начнут считать мертвым, как только он покинет долину, раздражало. Хотя гвар прекрасно понимал тигра. Запах мужчины спустя год выветрится, и Звелка будет беззащитна перед толпой зверолюдей. Даже сам зверь Раха не сможет ее спасти от насилия. А взять второй женой при сложившийся уже тройке не позволяли законы этого мира. Таким образом, официальная женитьба и новый запах уже мужчины-зверя не даст навредить самке и пустить ее по кругу всем желающим. — Она понимает и признает это решение разумным, — Кирин распрямился, глядя в медовые глаза напротив. — Тогда с тобой пойдет наш младший сын Тайга и проводник из клана серых волков, — Раха опустил плечо Турги, но тот подниматься не спешил, наоборот, уставился своими синими очами в изумленные глаза Кирина. — Ваш сын, но зачем? — не понял гвар. — Тигриная мощь тебе не помешает, брат, — зверь Раха, не прощаясь, покинул беседку. А когда Кирин скосил глаза на осунувшегося Тургу, тот хмуро добавил: — Если предашь моего первенца, твоим сучкам не жить. Голос младшего мужа Раха оказался бархатистым, но при этом пронизывал ледяными иглами. И когда в беседку вошел еще один белоснежный тигр, все встало на пути своя. Кирин про себя усмехнулся, надо же, даже у оборотней существует борьба внутри семьи. И раз первенца Раха забрали небеса, то именно первого ребенка своего ведомого мужа глава семьи отпускал в опасное путешествие. И значит, первенцев у зверолюдей ценили не менее, чем у них. Тайга, кивнув своему биологическому отцу, встал рядом с Кирином. Он был выше поднявшегося с софы Турги, но не менее элегантно сложен, впрочем, как и все несущие кровь кошачьих. — Защищай его ценой своей жизни, — Турга подошел к сыну и, обняв его, прижал властно к себе. — Я буду тебя ждать. Жаль, что твоя мать не в логове, но она любит тебя не меньше, чем других своих сыновей. — Да, отец, — Тайга обнял ответно, а после, отстранившись, глянул синью глаз на застывшего Кирина. — Мы идем прямо сейчас? И, дождавшись согласного кивка от человека, повел того к окраине селения. Беседка, увитая диким виноградом и цветущими лианами, осталась далеко позади, дома оборотней редели на глазах. Вот и окраина поселения, где Тайга остановился, ожидая по-видимому обещанного проводника. — Не люблю волков, — выдал он Кирину, заметив пристальный взгляд человека. — Впрочем, они нас тоже не сильно ратуют. — Много ли на вашей земле живет других оборотней? Вопрос скорее был для того, чтобы скрасить время ожидания, нежели получить информацию. Оборотни не были оседлым народом. И на землях, принадлежащих какому-либо клану, жили все кому только было угодно, не заморачиваясь особо, какая в них течет звериная кровь. — Среди тигров тут всего два клана. Один огненных — моего старшего отца Раху, и второй лунных — Турги. Да в этом плане мне не повезло и я рожден своей матерью от младшего мужа. Но я горжусь своим биологическим отцом и не променял бы свою судьбу на чужую. И хотя слова звучали пафосно, Кирин прекрасно знал по своему опыту второго сына. Быть хоть и первенцем от того, кто не главный в семье — это тяжелое бремя. Более того, раз белые тигры считались лунными, то это еще раз подчеркивало статус их как ведомых. Если клан поклонялся бабьим богам, то на место первого и ведущего претендовать не имел право. И хотя он все это прокрутил в голове за несколько секунд, но умудрено промолчал. Тигр был явно сильнее физически человека, не важно, белый он или золотой. И встречаться в открытом противостоянии с мощным оборотнем для гвара было смерти подобно. Не для этого он пошел на поклон к хвостатым, чтобы один из их младших сыновей зверя пошинковал его острыми когтями вдоль и поперек, превратив в кусок истекающий кровью мертвой плоти. — М-да, лучше бы с медведем Носей отправили или кем другим из лесного братства, — серый волк явно оказался недоволен компании тигра и человека, — да что я нянька, что ли? Зверь Раха явно нажрался тухлого мяса. — Заткнись, волк, — тигр сказал это тихо, но твердо. — Ты всего лишь балованный сынок, Тайга, так что я не намерен молчать, и ты к нашему братству не имеешь никакого отношения. Это вам не в глушь идти охоты ради, а на территорию… — тут волк немного осекся, зыркнув желчью глаз в сторону замершего гвара. — Бесхвостых. Вот чем твой главный папка думал, а? Да и второй тоже мог бы и упереться, где надо так из зверя Раха веревки вьет почище капризной бабы, а единственного своего сына решил под людей подложить. Гвар Кирин с такого представления ворчливого волка аж рот раскрыл, смотря, как тот нервно размахивает пушистым серым хвостом. Да и мысль ему в голову закралась весьма неприятная. А может его таким образом хотят подставить? А что, исчезнет гвар и нате вам его жену Звелку на тарелочке в золотую каемочку, кушайте не хочу. Да и дочка подрастет… Вот тут он глянул на тигра куда требовательнее, чем надо было. Это даже серый приметил, кхекнул, поправившись: — А вообще, не слушайте меня, гвар Кирин, я еще тот ворчун, за что и ношу эту навязчивую кличку. Тайга один из сильнейших в своем поколении тигров, любому огненному фору даст. Да и охотник отменный, вот только с людьми дела не имел. — И обращаться к вам так и следует? — переспросил Кирин, уточняя. — Если не имел дела, значит его отцы решили… — Учить его нашему ремеслу лесного братства, правда не вовремя все это, — перебил его ворчливый волк, отвечая на все вопросы разом. — Ворчун я, так и зови, по имени уж никто и не помнит. И хотя серый волк был весьма раздражающей личностью, но спустя уже час их дороги Кирин не сомневался — ему дали самого опытного следопыта, что вел неустанно их группу в сторону нейтральной территории хребта. Восходить думали к вечеру, но Кирин тормознул оборотней, сознавшись, что в темноте слеп, как и любой человек. И если ночью луны не предвидится, двигаться наравне с оборотнями по извилистым коварным лесным тропам не сможет. Разбили лагерь рядом на территории зверолюдей, не углубляясь на ту, что лежала под табу для всех, отужинали взятыми припасами и даже разговор завели перед сном потехи ради. — Вот ты спрашиваешь, гвар Кирин, зачем нам табу сдались. А ведь дело куда глубже надо рассматривать, чем оно кажется. Я, к примеру, не смею убивать волков, а Тайга тигров. Скажешь, ну да, логично, когда-то мы с диким зверьем были одним целым. Наши летописи, хранимые в храмах, говорят, счастливое время было. Жили только тем, чем необходимо, и голову себе не забивали, но пришли боги и, намутив тут как им приспичило, создали наш народ. Вот так и получились, мы и не люди, как вы, и уже не звери. К примеру, недавно волк-людоед сбежал из клана черных, так медведя Носю за ним и послали. Наши храмовники целый ритуал провели, чтобы он у разумного жизнь отнял по навету богов. А тут ваши выходят на нас и объявляют, что, мол, так и так, напал — защищались от него и убили. А кто разрешал так безграмотно гробить зверя в нем? Кроме титула зверя, Кирин знал, существовало и понятие души, ее называли внутренним зверем или звериной кровью. Как он понимал сам, что у оборотней имелось понятие внутреннего я, что те отождествляли обычно с животным, от которого пошел их клан. Да и рассуждения Ворчуна наконец-то прояснили всю ситуацию в целом. Недаром Раха послал именно этого волка, так как тот не просто был замечательным проводником, но и знал сына Кирина по запаху. — Ты можешь утверждать, что именно мой сын Варий оборвал жизнь тому волку? — Нет, это было видно, твоего пацана провели или подставили. Те, кто обрывают нить жизни внутреннего зверя, пахнут иначе. Особо мерзопакостно. Думаю, его просто приобщили, никто же из оборотней разбирать так тонко запах не будет. Да и немногие могут. Для них он уже убийца оборотней, а значит попадает в разряд добычи, верно, Тайга? Тигр только хмыкнул, мол, не твоего дела, как я чувствую и что разбираю, его хвост нервно хлопнул об землю. — У собачьих самый тонкий нюх, но тут важна еще и божья воля, — продолжал дальше трепать Ворчун свою историю, иногда Кирин задумался, что тут оборотни дали маху и обозвали волка, явно поспешив. Болтун для Ворчуна звучало куда правильнее. — А ты кому поклоняешься? — вопрос человека хотя и звучал праздно, но имел под собой куда больше смысла. — Своему семейному тотему и никому более, — усмехнулся хитро серый, — я не из родовитого сословия и не самка, так что дела святой небесной троицы мне без надобности. Солнца ли, луны ли, мне все едино. Да я и не первенец, а второй сын, как и ты, гвар, но от ведущего волка, хотя и рожденный по соглашению. А вот это было непонятно, отчего Кирин, не задумываясь, переспросил, а как это «по соглашению»? Ворчун как будто того и ждал, так что следующий час гвара подробно просвещали, как оно, быть рожденным храмовой волчицей. Оказывается, не все женщины хвостатых, которых и так было мало, входили в семьи, многие предпочитали оставаться при храмах лунной богини волчицы и выбирать свою судьбу сами. — Быть свободными в нашем мире для самки — это не входить в семью и не подчиняться двум выбранным богами самцам. — То есть моя Звелка может себе выбрать и такую судьбу? — Кирин скосил с интересом глаза в сторону Тайги, но реакции никакой не уловил. — С людскими женщинами это не проходит, увы. Наш народ в курсе, что у вас куда больше женщин. Да и потом, без пробужденного зверя внутри твоя самка не сможет себе поставить соответствующие метки храмовницы. А значит ей нужен соответствующий защитник — самец. — Если ты рожденный по соглашению, значит в твоей тройке родителей женщин нет? — скорее подтвердил свою мысль, а не спросил гвар. — Да, все правильно, у меня три отца и ни одной матери, но это среди нашего народа, к сожалению, норма, а не исключение. Одиночки не выживают, и хвостатые объединяются по устойчивым тройкам, как и предписано нашими законами. У меня один главный отец и два ведомых, но бывает и наоборот, когда, к примеру, два равных по силе зверя альфы берут к себе в тройку слабого бету. Чем они в тройках занимаются и так было понятно, уж точно не в салочки играют при свете лун. Но ведь при этом умудряются иметь детей и даже их воспитывать. А еще поражала мысль, что людям убить себе подобного ради того же титула гвара куда проще и обыденнее, чем зверю перегрызть глотку другому. И это, увы, не радовало. Люди в этом колдовском мире были куда бесчеловечнее, чем оборотни. Дальше разговор затух сам собой, тишина ночи обволокла путников, и вылетевшие с волшебными огнями небольшие создания, похожие на помесь бабочек и обезьянок, подсказали дремавшим, что где-то недалеко есть заболоченная низина. Кирин задумчиво рассматривал ту, что приземлилась перед его носом, иногда казалось, что это даже больше небольшой человечек, чем обезьянка, но гибкий хвост, что держал фонарь, и смешная рожица говорили об обратном. Самое время болотникам. Лес оживал яркими красками ночи, зажигались листья, цветы, стволы деревьев. Жаль, что эта красота продлится недолго, так бы Кирин и ночью мог бы передвигаться наравне с оборотнями. Но, увы, ожившая сказка поманила своей неземной красотой, а после унеслась прочь вслед упорхнувшему болотному народцу. *** Встали с рассветом нехотя, ближе к гряде поутру было даже не холодно, а морозно. Кое-где иней тронул кору деревьев и траву, правда вверх не распространяясь, а больше клубясь по земле, поднимаясь с низин и зевов скрытых от глаз пещер. На знакомый Кирину перевал волк их не повел, а наоборот, завернул от него в сторону по тонкой, едва различимой звериной тропе, забирая круто вверх. — Не робей, пройдешь, гвар Кирин, а если что, мы с тигром тебя за шкварник втащим силком на хребет, как мамка своих кутят. Обещание сулило щедростью с точки зрения зверя, но никак не человека. Пока же было весьма терпимо, и Кирин от волка не отставал, тем более его сзади страховал тигр. — А браки между разными кланами у хвостатых бывают, ну, например, между тиграми и медведями? — выдал на следующем крутом участке гвар. Все же человек к такой тропе явно был непривычен и от страха сам собой развязывался язык, отчего даже Тайга, не удержавшись, рассмеялся. — Такого союза я ни разу не видел, — выдавил из себя ржущий до слез волк, — хотя между дальними, скажем так, родственниками и бывают. К примеру, наш род несколько раз имел смешанные браки с лисами, а тигры с леопардами и гепардами. Но это не принято вообще-то, сам подумай, какую в таком случае самку выбрать подобной паре, да и третьим если еще одного самца откуда брать? Хотя среди лесного братства есть исключения, но тогда даже не задумываются о продолжении рода. Медведь Нося, вон, двух белок-братьев имеет, и как только пацаны его мощный хер выдерживают, и хотя все делают ставки на то, что эта троица распадется в скором времени сама собой, но они пока чихают на все наши подъебки и едкие комментарии. Кирин невольно вспомнил Валку и Носю там, на перевале… Интересно, они что парами даже патрулируют? И получил на свой незаданный вслух вопрос емкий ответ: — Они и по гряде вместе всегда инспекцию проводят, а что, белки верткие, скачут как блохи по буйной шкуре леса, да и зрение у них отменное, ну, а медведь у них как силовой элемент, когда надо любого заломит, разве что с тигром не всегда совладает. Носю свои из дальнего клана на смех поднимали, но среди близких родственников у него никого не осталось, всех война прибрала. Так что вразумлять некому, а он со своими бельчатами как раз после нее родимой и прошел все смутное время. У нас среди лесного братства многие ни семей, ни кланов не имеют, поэтому и живут как хотят, не подчиняясь общим устоям. — Отщепенцы, — охарактеризовал Тайга одним словом, грациозно прыгая по валунам сзади распластанного по уступу от страха человека. — Да мы и не оспариваем этого, — стриганул волк серыми ушами, он обернулся с выступа и, нагнувшись вниз, ловко дернул к себе за руку гвара, — я вот тоже не очень и желаю создавать тройку с другими волками. Хотя если мой старший брат предложит, возьмем кого-нибудь третим помельче и послабее. А ты, Тайга? Тебе со своей белой шкурой и норовом главы куда сложнее, подставишься задницей под огненных тигров боковой ветви? Или со старшим братом подберете себе на два хера тигрицу? Тайга только хвостом раздраженно хлестнул, и волк тут же замолчал, понимая, что в очередной раз зашел слишком далеко, поправ все возможные границы. «Действительно. Если белый тигр по силе и воле не уступает золотому, то ему выбрать себе партнеров будет очень сложно», — подумал о ситуации с Тайгой Кирин, он отвалился на скалу, сверху то, что он прополз, выглядело еще страшнее, чем снизу. Какая это к чертям собачим тропа, если по ней тебя волокут словно бревно два нелюдя? — Ну что, отдохнул? — волк стоял на самом краешке пропасти и внимательно поглядывал вниз. — Тогда пора продвигаться дальше, или гвар Кирин предпочитает заночевать тут и поговорить со звездами? Гвар заводить ночной разговор с вызвездившим небом точно был не намерен, он, стараясь не глядеть вниз, развернулся к скале носом и, осторожно ступая по тонкому карнизу, стал перемещаться за бесконечно ворчащим волком. Тот поменял тему и уже сетовал на погоду, что, по его мнению, в это время не должна быть столь жаркой днем. Тайга не выдержал черепаший шаг человека первым, он, не спрашивая, подхватил Кирина и взвалил мешком на свое широкое плечо. В этот миг для гвара весь мир сделал кульбит, и он замер от ужаса, так как перед его раскачивающимся носом открыла зев бесконечная пропасть, по отвесной стене которой продолжала виться ими пройденная тропа. — Так будет куда быстрее, — тигр, оттолкнувшись ногами, прыгнул вверх, только хвостом крутанул, словно пропеллером, перед раскрытым от ужаса ртом Кирина. — Действительно, и что раньше не сообразил? — волк, увидев, что человеческий якорь теперь мотается на плече Тайги, поднажал. И все их шествие превратилось в обезбашенные нечеловеческие скачки. Последующие минут десять Кирин запомнил плохо, он просто зажмурил постыдно глаза и раскрыл их только тогда, когда его с плеча Тайги спустили на землю. — Ты как? — у волка было вытянутое лицо и внимательные обеспокоенные глаза. — Голова кружится… — честно признался Кирин. — Зато сэкономили часов пять твоего хода, человек, — усмехнулся, скаля крупные клыки, Тайга. Кирин считал свои зубы клыкастыми по отношению к другим селянам и подумывал иногда, что кто-то из его бабок согрешил с оборотнем. Но тут, засмотревшись на зубы большого кота, решил, что разве что с белками или бурундуками. Даже у серого клыки были не так выражены, как эти демонстративно торчащие в ехидной улыбке. Меж тем оборотни препирались между собой. — Так, пять минут и дальше поскачем. — Я тебе, Ворчун, не белка чтобы скакать. — Ну, попрыгаем, — волк не заморачивался точностью определений. Тигр только тяжело вздохнул, но когда волк снова дал отмашку, взвалил опять на плечо не сопротивляющегося и еще не пришедшего от первых прыжков несчастного гвара. И с места, не предупреждая, в небольшом полуполете перескочил за волком глубокий провал уже с другой стороны гряды. Спуск был еще динамичнее, чем подъем, зато Кирин на собственной шкуре понял, почему оборотни не пользуются удобными перевалами. Без надобности — было самым точным определением. После спуска остановились у небольшого озерца. Гвару Кирину небольшая передышка точно бы не помешала, он судорожно схватился за ножны и, тяжело выдохнув, расслабился — меч оказался на месте. — И чего ты так переживаешь из-за своей железки, если бы выронили — тут же бы подняли, — Ворчун оправдал емкую кличку. — Куда теперь? — Тайга перебил мысли волка и тот, махнув хвостом, указал когтистым перстом точно на запад. — Гвар, ты же в курсе, что мы только как проводники и свидетели? — волк с хмыком мотыльнул нервно хвостом. — В курсе, зверь Раха предупредил, что вы не можете открыто противостоять людям, иначе войны между нашими народами не избежать. — Тогда я тебя не пойму, если честно. Неужели тебе так опостылела твоя самка, что ты решил сделать ее заблаговременно вдовой таким противоестественным образом? — волк продолжал ковырять неумного по его мнению гвара. — У тебя есть дети, благородный Ворчун из клана серых волков? — криво усмехнулся своему незавидному положению Кирин. — Я не так благороден, как ты считаешь, гвар. А храмовницы принимают мужчин только из устоявшихся троек. Мой клан не может позволить себе отдельную самку даже в старшую семью. Иногда я молюсь своему тотемному волку, чтобы он послал мне дочь — это будет самый славный подарок в моей никчемной жизни. Ответ Ворчуна немного озадачил Кирина, хотя понять суть проблемы было несложно. Поэтому он попытался втолковать ответно, почему, невзирая на то, что этот поход для него смерти подобен, он все равно идет на встречу со своим первенцем. — Мой старший сын Варий не должен был становиться следующим гваром. Его судьба, как и моя, быть хорошим охотником и опорой главному роду. Но я виновен в том, что собственными руками убил старшего брата Края. Тем самым повернул судьбу и его сыновьям, и своему. Моя жена и дочь теперь в безопасности. Но просто так оставить положение дел для меня немыслимо. Я обязан посмотреть своему старшему сыну в лицо, и если он обезглавит меня — так тому и быть. — Чудно все это, — усмехнулся волк, — но я могу выйти через год на бой за право на твою самку, хотя это все будет попусту. — Почему? — действительно было чудно обсуждать будущее Звелки и уже без него — Кирина. — Его старшие братья-тигры такой шанс не упустят, — кивнули в сторону молчавшего Тайги. — А ты, Тайга, выйдешь на бой за мою Звелку? — почему-то именно сейчас бредовая ситуация не поделенной его жены Кирина рассмешила. — Нет, — Тайга прожег его синим взором, словно отморозил. — Меня не интересует твоя женщина, гвар Кирин. Волк заржал, аж подтявкивая: — Да, если он туда выйдет, его белая шкура развеселит всех. Это как самка за самку биться будет… — и снова осекся под пристальным тяжелым тигриным взором, резко меняя тему в нужное русло: — Недалеко осталось, гвар Кирин, и я, как проводник, спрашиваю в последний раз — ты уверен, что твоя голова и жизнь этого стоит? — Да, веди. И моя последняя просьба как гвара к вам обоим — с людьми в схватку не встревать, что бы не произошло между нами. Дальше передвигались молча все в том же порядке: волк вел, тигр закрывал. И когда на широкую поляну им навстречу вышел высокий мощный юноша, гвар Кирин, подняв руку, остановил своих проводников. Он повернулся к Тайге и, сняв меч с перевязи, протянул ему: — Отдай самому достойному, тому, кто займет место рядом с моей Звелкой. И передай медведю Носе, что он был прав. Мой сын уже никогда не станет охотником и не свернет с пути гвара. Его душа сделала свой выбор. Кирин видел, как Тайга принял с достоинством его меч, как волк, опустив глаза, зло вильнул хвостом. Зверолюдям не нравилось их положение конвоиров, что привели человека на верную смерть. И после со светлой улыбкой развернулся к тому, кто прожигал его потемневшими маслинами глаз. В которых сострадания и человечности уже не было. *** Год пролетел быстро пустым сном, жрица так и не была выбрана ни на второй, ни на третий, ни на четвертый сезон. Время смут продолжалось. Стычки между людьми и народом зверей участились. В круг на бой за прелестницу Звелку вышло четыре тигра, все с огненными волосами и золотом глаз. Оборотней собралось огромное количество, под ними ломились не только трибуны, но и все деревья, что оказались в округе. Тайга, как несущий последнюю волю благородного гвара Кирина, находился рядом со своими отцами со стороны Турги. Тот по праву младшего мужа восседал от Раха с правой стороны, с левой же находилась белокурая красавица Тува. Ее род, как и Турги, шел от белых тигров, только второстепенной отдаленной ветви. Тайга смотрел не отрываясь на ринг, там стояли два его старших брата, и сейчас второй сын Раха выходил на бой с потрепанным жизнью тигром из лесного братства. Марбу знали все, тигр со светло-золотыми волосами был последний из знатного рода, который в последней войне практически полностью был истреблен. Серебристые глаза внимательно следили за противником, оценивая каждое его движение. Когда Марба появился на ринге, трое тигров из дальних родов тут же его покинули, сдавшись без боя. — Не ожидал я такого шага от Марбы, — зверь Раха был явно недоволен появлением иного зверя на своей территории. И хотя тот не мог похвастаться кланом, но его боевые заслуги и мощь никто не мог оспорить. — Да ладно тебе, Раха, мальчикам надо преподать урок, — хмыкнул зловредно Турга. — Марба никого зря убивать не станет. А пацанам будет должная трепка за то, что не смогли оценить по достоинству противника, и возгордились. Тайга переступил ногами, слушать, как его отцы препираются, было не ново, сам же он мысленно возрадовался, что заранее отказался от ринга, где на его глазах брата Рару раскатывали особо убойным способом. Что ж, экзекуция была быстрой и безжалостной. Марба нанес последний емкий удар, вырубая окончательно молодого ретивого тигра, выпрямился победителем. Два других претендента, молча поклонившись, отступили к толпе, признав свое поражение без боя. — Ну что, выйдешь на ринг за попранную честь своего наследника? — хитро переспросил Турга у Раху. — У нас уже есть самка и тройка давно состоялась, — хмуро отрезал тот младшему мужу. Раха важно поднялся и согласно кивнул испуганной Звелке, та сидела рядом с Тувой в ложе зверя. Год прошел с того дня, как Кирин отправился к Варию. И когда Тайга принес обратно его меч, Звелка поняла, что отныне свободна. Оборотни не видели, как люди обезглавили Кирина, только то, что тот добровольно ушел вслед своему первенцу. Лесное братство подтвердило, что у людей в прилежащих долинах теперь новый гвар Варий. И для Звелки это означало лишь одно — ее прошлый муж мертв и убит рукой собственного старшего сына. — Идем, красавица, — зверь Раха подвел ее к другому, скула которого была украшена глубоким шрамом, что струился по шее вниз. — Отныне зверь Марба твой законный супруг. По нашим правилам гвар Кирин продолжает оставаться в вашем союзе третьим, пока ты сама не откажешься от него и не позволишь взять младшего мужа зверю Марбе. Твоя дочь Яла также отходит в клан солнечных тигров и когда наступит время сможет привлечь в него за счет женитьбы еще двух сильных мужей. Зверь Марба, брат, это было мудрое решение по возрождению семьи. Зверь поклонился зверю, и тот ответил ему тем же. — Надеюсь, кровь человека не ослабит твоих будущих детей и самки принесут богатый приплод, — Раха выпрямился первым. — Пусть и твои котята всегда будут сильны, как тот, что имел в себе мужество сегодня выйти против меня, — отдал должное поверженному Марба. — Опыт же дело наживное. Но я не хотел бы, чтобы твой клан заплатил за него подобную цену моему. Метисы сильны, да и продолжительностью жизни не уступают нашему чистокровному народу хвостатых. Решение забрать жену гвара не было спонтанным с моей стороны и я даю слово, что буду защищать ее и дочь гвара Кирина ценной собственной жизни. Марба протянул когтистую лапу и Звелка нерешительно вложила в нее узкую длань, вставая с мощным оборотнем рядом. Теперь к ним подошел Тайга: — Согласно последней воле гвара Кирина я отдаю этот меч, что принадлежал ему, самому достойному. И хотя человеческий меч оборотням был по-большей части без надобности, но протянутый зверю Марбу со всеми почестями так же был торжественно принят. В огромных ручищах Марбы он казался ненужной игрушкой. Звелка украдкой вытерла скатившуюся слезу. Зверолюди стали расходиться. А ей и ее дочери предстоял нелегкий путь далеко в горы, где было логово солнечных тигров. Но как оказалось, это было не последнее представление на эту неделю. В завершающий ее тринадцатый день солнце вспыхнуло особо сильно, обжигающе и беспощадно, и когда все видевшие эту вспышку разлепили ослепленные очи, то к своему удивлению узрели белоснежного юношу, сидящего на огненном тигре. Всадник выезжал из взявшегося из ниоткуда на землях зверя Раха священного озера, полного солнечного огня, и сзади него возвышалась не что иное, как намоленная знакомая всему люду гора. Эпоха нового колдуна наступила. *** Эту вспышку увидела и Звелка, они со зверем Марба отошли порядочно, поднимаясь в горы. Ее будущий муж вел под узцы двух оседланных ящеров — все, что осталось из личного хозяйства бывшей жены гвара. Подросшая девочка, усыпленная размеренным покачиванием широкой спины, спала в специальной переносной кроватке на одном из них, на другом восседала Звелка. — Супруг мой, что это? Столб обжигающего солнечного огня поднялся до небес. — Ничего хорошего, я такое уже видел, — хмурил брови тигр, останавливаясь и вглядываясь вдаль. Им предстояло еще несколько дней пути, самки человека передвигались медленно даже на ящерах по понятиям зверя, но они были будущим его и возрожденного клана, поэтому Марба не гневался. Звелка умело соскользнула с крупа ящера, ловко соскочив на землю, подошла к нему ближе. Она уже привыкла за год жития рядом с тиграми и не боялась мощных оборотней, те весьма чтили своих женщин. Та разница в мироустройстве, что была у хвостатых и людей, по первости сильно ее поражала, но после даже понравилась. У зверолюдей дамы имели больше прав и свободы, и Звелке это пришлось весьма по вкусу. — И все же? — уточнила она вкрадчиво. — Новая эпоха началась, и она не под покровительством лунной жрицы. Этот огонь солнечный, только почему-то безумно-яркий и белый. Прошлый, что открыл эпоху колдуна и безжалостных войн между народом хвостатых зверей, был ярко-оранжевым. — Может… — Звелка замялась и немного покраснела, когда серебристые глаза оборотня остановились на ее лице, а после, скользнув ниже в район грудей, оформленных игривыми рюшами и подчеркнутыми снизу корсетом, задержались там нарочито долго. Зверь пока не просил ее о близости и силой не брал, что для Звелки было весьма ново, только пожирал голодом глаз, а еще всячески служил ей, словно не супруг, а раб. Звелка помнила о прошлом слишком хорошо. Каким бы хорошим мужем ни был гвар Кирин, но в первую же свободную минуту их свадьбы, когда гости потеряли к ним всяческий интерес, Звелка оказалась зажатой на кухне, откуда разъяренный гвар выгнал всех поваров и стряпух, а после, загнув ее на первом же разделочном столе, вжарил так, что на следующий день его молодая жена практически не могла ходить. То, что она нравится Марбу, было ясно не только по глазам, Звелка видела, как и сейчас, что у того сильно наливается спереди в штанах. Ее немного пугали слухи из ушедшего навсегда времени, гуляющие перед каждой ярмаркой, приводившей к ним толпу оборотней-мужчин. Что только ее подруги о них не выдумывали. Бабы, к примеру, трепали про тигров, что у них члены несут настоящие шипы, а у змеев сразу два хера, причем огроменных. Но где те подруги и где она сама… — Это вряд ли, твой сын, Звелка, его забрала лунная волчица. Этот же столб огня в полдень принадлежит солнечному небесному тигру. — Твой род… он стоял рядом с божеством? — Звелка приблизилась к Марбе, осторожно коснулась его налитых мышц руки, его она не боялась. — Да, за что и пострадал от него же, — серебро глаз отследили нежные тонкие пальцы, ноздри зверя втянули звучно воздух. Для него эта женщина пахла одуряющее желанно, сладким молоком. — Я хотела бы посмотреть собственными глазами, — ее ладонь игриво скользнула с руки на широкую мощную грудь Марбы, очертила фактуру перекатывающихся под загорелой кожей мышц, прошлась по выпирающим кубикам пресса, опустилась по-хозяйски ниже и не стесняясь накрыла налитую выпуклость штанов. Они уже официально супруги и чего тогда ей мелочиться? И коль зверь такой недогадливый, она ему подскажет сама. Марба сначала замер, а после, отследив спит ли ребенок в люльке, подхватил ойкнувшую Звелку лихо на руки. Ее опрокинули спиной на содранное с ящера широкое седло. Зверь оказался жадным. Корсет пал от его когтей первым, фалды бесконечных юбок взмыли вверх, и то, что под ними не было обычных рейтузов, которые предпочитали носить людские женщины и на которые забивали дамы-оборотни, Марбе очень пришлось по вкусу. Он не целовал ее, облизывал, властно разминая в лапах, но старательно не причиняя боли. А когда припал туда, между призывно разведенными бедрами жарким языком, погружаясь в ее текущее во всю лоно, Звелка закричала. Так классно ее не ласкали, вылизывая промежность, чуть прищипывая губами крупную бусину клитора, а после не натягивали на совершенно гладкий, правда очень мощный и длинный член, утюжа все, что возможно, у нее внутри. «Дуры бабы», — вспомнила она своих языкастых подружек из прошлого перед тем, как забиться в сладкой патоке оргазма, принимая в себя щедрый поток тигриного семени. Марба после того, как в нее кончил, еще всю там на раз вылизал, не забыв обработать не только набрякшие прилившей кровью срамные губы, но и сжавшийся от непривычной ласки темнеющий анус. — Там у тебя никого не было, так что в следующий раз начнем с твоей аппетитной задницы, — пообещал ее новый муж, помогая женщине подняться на подрагивающие ноги. Та вздрогнула от лихих перспектив, даже в не стоячем виде член тигра впечатлял. Но пока в голове у нее сидело другое. — Так мы вернемся в поселение зверя Раха? — Нет. И твои женские штучки на мне не прокатят, прикрой грудь, сейчас будет перевал, а там сильные ветра. Ты же до сих пор кормишь дочь своим молоком. Марба приладил обратно сброшенное седло, а после влегкую закинул туда охнувшую Звелку. — Но если хочешь покататься на моем члене, только намекни, я всегда к твоим услугам. Чем чаще я пою спермой твое жаркое лоно, тем скорее в нем зародятся новые котята. И мне это по нраву. Звелка прикусила зубами нижнюю пухлую губку, первое впечатление оказалось обманчивым. На роль раба и ублажителя дам мощный тигр никоем образом не тянул даже в бреду. М-да, это не гвар Кирин, которым она за глаза вертела по-женски как хотела. Этот просто трахнет по полной программе, но сделает только так, как сам посчитает нужным. — Когда колдун вступит в полную силу, я хотел бы находиться от него подальше. И раз вспышка была в поселении зверя Раха, то значит вернулся его перерожденный первенец Арха, и теперь это не мои проблемы. Мой род уже заплатил за божественную любовь. И поверь мне, это того не стоит. Марба оправил свою одежду и, перехватив поводья ящеров, уперто повел их подальше в горы, там был его дом и давно пустующий замок клана, забытое логово солнечного зверя. *** На неистовый льющийся с небес свет выбежали все оборотни. Он собрал любопытных и слился вниз расплескавшимся святым озером. Всадник, спрыгнув с огненного тигра, закрыв полыхающие очи, раскинул призывно руки, словно прислушиваясь к перешептывающейся вокруг него заинтересованной толпе. А после, радостно откинув назад фалды накидки, твердыми шагами направился в сторону зверя Раха и застывшей рядом с ним его тигриной семье. — Нашел! Голос был чистым, звонким и прошивающим все насквозь. Что произошло дальше, никто не смог уловить глазом. Всадник словно растаял в воздухе и в то же мгновение оказался рядом с Тайгой. Белый тигр непонимающе было отпрянул от ощутимого жара всадника, но не тут-то было. Этот странный тонкий юноша с его хилыми на вид руками обладал неистовой мощью. Тайгу с силой привлекли к себе, чуть нагибая за шею к себе, и, опаляя до сих пор полыхающим жаром, поцеловали. Новая вспышка была куда слабее, но звериному народу, находящемуся вблизи, она силой ударила по глазам. И когда те вновь протерли выступившие слезы, то вместо Тайги узрели настоящего, не уступающего по размерам белоснежного тигра с огненно-рыжими полосами. Тот, раскрыв пасть в немом крике, поджав хвост и уши, прибывал в не меньшем шоке, что и окружающая толпа. Тайга, перекинувшись, стал священным зверем, не ожидая того сам. Он было со злобы бросился на этого непрошеного пришельца с неба, но другой огненный тигр с белыми полосами ревущего в них пламени подмял его под себя, вцепляясь зубами в холку обезумевшего. Турга было ринулся к сыну, но его вовремя остановила властная рука Раха. — Ну-ну, просто непривычно, — заметил игриво всадник. Он наклонился над рычащими зверями и поцеловал загнанного, пойманного Тайгу в его нос. Переворот сущностей в этот раз прошел куда проще, тело Тайги на несколько мгновений стало словно патокой, пока не обрело первоначальный вид, вслед ему перекинулся и тот, что его удерживал в своих мощных клыках. — Сын мой, — Тува невольно сделала несколько шагов к тому, что поднялся за спиной своего всадника, расправляя широкие плечи. — Арха! — Арха вернулся, первенец Раха, — шелестом подхватила толпа. Тайге валяться у ног возвышающихся над ним брата и его всадника было неловко, поэтому он, подавив в себе страх и злость, поднялся следом. Золотой тигр улыбался матери, но близко не подходил, да и волшебный жар, что опутывал эту троицу, пока не стихал. Женщина понимала, если сунется ближе, огонь опалит ее, хорошо если не обратит в пепел, но сердце матери велело другое, обнять утерянное столько лет назад свое живое дитя. — Я Дарий, сын Звелки и гвара Кирина. И коль небеса перенесли меня сюда, значит моя мать должна быть тут. Всадник безошибочно нашел своим пронзительным взглядом зверя Раха, требовательно застыв, ожидая ответа. — Великий колдун Дарий, твоя мать по укладу моего народа через год траура вышла за другого — зверя Марбу. Боюсь, сейчас они еще пока в пути к своему далекому логову на соседней от нас далекой гряде. Твой же отец по его желанию ушел к своему первенцу Варию. И раз лесное братство принесло весть, что теперь у людей в ближайшей долине от нас новый гвар Варий, то, увы, Кирина уже нет в живых. Дарий напрягся, вновь прикрывая светящиеся неистовым огнем очи, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, а после радостно их распахивая. — Он жив, и после обряда венчания лун я отправлюсь к людям, чтобы вернуть его моей матери Звелке. — Быть того не может… — озадачился зверь Раха. Колдовской жар спадал, словно втягивался в святую троицу, концентрируясь внутри. Дарий чуть отошел от замерших за ним выбранных братьев, и Тува, поняв, что теперь можно, бросилась к сыновьям. Она обняла вначале Арха, а после, притянув все еще прибывавшего в шоке Тайгу, прижала к себе, зашептала успокоительное и нежное. — Может, его выбрали жертвенным алтарем для возрожденной жрицы. И коль меня спустили вместо нее, пора забрать то, что мне принадлежит по праву. Такое редко, но практиковали. Когда лунные богини-волчицы медлили с выбором следующей жрицы, старцы-люди выбирали самого достойного из мужей, обычно гвара, и производили обряд перед появившейся жрицей, вспарывая живот несчастному, тем самым превращая его в жертвенную чашу. — Время не ждет, — Дарий обернулся к своим тиграм, что нежились в руках любящей матери. И Тува, поняв, сразу отпустила сыновей, чуть отступая. Арха перелился в тигра первым, небесный огонь уже так не покрывал его благородную шкуру, но словно отсветы продолжали играть в благородном мехе священного зверя. Тайга последовал нехотя, но когда Дарий подошел к нему, безропотно подставил для него свою широкую спину. Тигры огласили громким рыком толпу и прямо по воздуху поскакали, унося всадника в сторону намоленой горы. Именно там стоял храм-жилище жриц, и, судя по всему, колдун решил занять его в угоду себе. — Будет война? — Турга, скрипнув зубами, обратился к своему ведущему супругу. — Вряд ли, колдун — небесный всадник лунной волчицы. Да и в святой тройке только Арха — зверь солнца. Думаю, нас ждет сытная эпоха — идеальное сочетание солнца и двух лун. Тигры будут гасить воздействие друг друга, а колдун приносить благодать как на наши земли, так и людские. Зверь Раху рыкнул собравшимся оборотням, провозглашая настоящий день праздником слияния священной тройки. — Выкатывайте бочки с вином и элем, будем пить за здоровье наших богов! — прокричал он. — Пусть каждый поднимет чарку во здравие своих близких. Встретим подтверждение священного союза, как и подобает звериному народу! Толпа поддержала его радостно, начало новой эпохи хотели отметить все. *** Анфилады казались бесконечными, но Дарий вел своих тигров, уверенно заворачивая вправо. Новый альков открылся огромным царственным ложем. Колдун оглядел свежие простыни и довольно улыбнулся. В этом замке явно была расторопная, хотя и совершенно невидимая прислуга, или же само место зачаровано настолько, что вело себя словно отдельный живой организм. — Что ж, время настало, Арха, которое ты так ждал, будучи выбранный мною на небесах. Тигры с рыком перекинулись в свой изначальный облик, голодно смотря, как колдун снимает длинный плащ. Под ним оказалась короткая, выше колен, туника по типу тех, что носили жрицы, правда у дев она струилась до пола. А еще непривычные глазу этого мира сандалии, что сейчас снимал, наклонившись, Дарий, распутывая на икрах тонкие ленты. — Небеса, вы реально спустились оттуда? — Тайга продолжал нервничать, поэтому сыпал отводящими вопросами. — Это скорее другой мир, просто окно в наш из него открывается за счет солнца и лун, — пояснил раздевающийся Арха, на нем тоже была туника, правда другого кроя, более длинная, доходящая до колен. — Чего замер, Тайга, — обнаженный полностью Дарий подошел к своему избраннику и легким прикосновением руки превратил его одежду в осыпающиеся лохмотья, — твоему новому статусу положена другая одежда. Так что эта больше не нужна. — Носить как у баб платья? — не вытерпел тот, отшатываясь от колдуна и влипая спиной в своего старшего брата. Арха стиснул его в сильных ручищах, прижимая бережно к себе. — Это туники, и они мужские, вообще-то, — усмехнулись на горящие от стыда уши Тайги. — Слияние, подтверждающее единство, весьма болезненно, — Дарий шагнул к обнимающимся братьям ближе. Он немного уступал их двуногой ипостаси по росту, зато силой превосходил обоих хвостатых, опрокидывая обнимающихся на широкое мягкое ложе. Тайга попытался тут же подняться, но Арха ему помешал, обнимая его руками и ногами. — Расслабься, и дай взять себя, — Дарий оказался за спиной Тайги, хватая его за основание гибкого, нервно бьющего хвоста. Одно прикосновение колдуна и белого тигра выгнуло в прошивающей всепоглощающей неге. Он, как последняя шлюха, не желая этого сам, подал ягодицы назад, предоставляя себя этому нахалу, ни то святому, ни то демону. Дарию оставалось только бесстыдно задрать тигриный хвост, и, сплюнув на свой раскачивающийся член, взять то, что ему предлагалось по праву. Он практически не готовил тигра, лишь только немного головкой набрякшего члена растер слюну о чуть приоткрытый анус, куда позже плавно толкнулся. Тайга кричал громко, покрываясь обильным потом, его словно плавно натягивали на полыхающий каленым железом толстый прут, который при неотступном проникновении сжигал все на своем пути. — Потерпи, мне не легче, — Дария колотило не менее и он, укусив плечо белого тигра, сделав в нем несколько фрикций, вышел, затем по-хозяйски пригребая к себе другого. Золотой тигр, хвост отвел сам, показывая, что готов к соитию, но то, что за ним последовало, явно не входило в понимание Арха. Его выгнуло под колдуном еще сильнее, и орал он куда громче, чем Тайга. Боль словно плавила их обоих в единое целое и, замерев на высшей точке, откатила. — Союз перед двумя лунами заключен, — Дарий теперь укусил и его за плечо до выступившей крови. — Какие луны?.. — Тайга, еле отпыхиваясь, скосил взгляд в высокое закругленное окно и, увидев заглядывающие в спальный альков нереально огромные луны, словно глаза затаившееся волчицы, осекся. — Тут всегда волшебная ночь под двумя лунами, — колдун теперь двигался в Архе куда свободно, да и тот, принимая в себя, выгибался уже не от прошивающей боли, а от накатившей похоти. Еще пара движений бедрами с пошлыми шлепками, что разносились во все стороны, и золотой тигр выгнулся под Дарием, обильно кончая. И когда колдун, отпав от него, потянулся к Тайге, лунный тигр уже был не против его близости. Тигры кончали обильно и быстро, хотя и восстанавливались за более короткий срок, чем человек. Дарий, сыто потянувшись, улегся между двумя заезженными братьями. Что ж, это словно дало новый поворот. И когда Арха прижался к его вспотевшей спине, спрашивая: — Можно? Дарий, повернувшись к ему задницей, только кивнул, давая согласие. Теперь уже тигры отрывались на своем общем супруге. Жаркий язык Арха скользил по спине вниз, Тайги очерчивал тяжело взымающуюся грудь, горошины небольших сосков, спускался к впалому пупку на мягком животе… Зажатый между двумя жаждущими его тиграми, Дарий, простонав, приподнял бедро, давая к себе полный доступ. Вылизывали его жадно и долго, обласкивая всю промежность: от вновь налитого приятно большого члена, твердых поджавшихся к его основанию яиц, до расслабленного ануса. Периодически сплетаясь друг с другом языками, усиленно готовя и подтрахивая то, что станет скоро их по полному праву. Первым колдуна взял Арха, емко задвигая и откатывая назад, практически выходя из лоснящегося зада. А после по его обильной вытекающей из ануса спермы Тайга, через некоторое время разбавляя подтеки брата своей. После Дарий потянул своих зверей во внутренней двор, где располагался глубокий бассейн. И, как только все трое вошли в его воды, он оделся неистовым пламенем холодных лун, и там далеко стало слышно, как весело кричит подвыпившая толпа. — Бассейн и святое озеро едины, народ радуется, пьет за наше воссоединение. Надо будет отведать поднесенных нам яств и отдохнуть. В главной зале стол ломился от принесенных даров, и хотя все трое уже не нуждались в подобной пище, предпочитая лунные плоды, коих было огромное количество на намоленой горе и «небесах», но с удовольствием откушали. — Это напоминает нам, кем мы были до того, как стали служить народам и богам, выступая между ними посредниками, — после трапезы расположились в увитой цветущими лианами беседке, окруженной маковым полем лунных цветов. Даже сама гора их питала волшебной энергией, а две постоянно кружащие в небе луны ласкали своими щедрыми яркими лучами кожу и шкуры. Отчего тигры, казалось, лоснились, а волосы колдуна отливали белоснежным благородным свечением. — Что ж, нам пора, — Дарий после непродолжительного отдыха встал первым. — Надо подобающе одеться и поспешить. Люди тоже видели столб нашего пламени. А значит, из отца сделают жертвенную чашу на третью ночь после свечения. Как раз на первый священный день пляски двух лун. Одежды было много, она висела в одной из комнат стройными рядами… словно неношеная. Хотя отчасти так оно и было. Дарий выбрал себе рубашку с длинным рукавом и штаны в обтяг, но вместо ненавистных сандалий, с которыми намаялся в другом магическом мире, надел легкие ботинки до середины икры. Тигры предпочли наряд охотников с удобными куртками. Сегодня колдун сперва оседлал спину Тайги, и Арха не возражал, так как прекрасно знал, что на середине пути всадник поменяет под собой тигра. Дарий не переживал, что покидает намоленую гору и святое озеро. Куда бы он ни оправился в родном для него мире, хоть на край света, они последуют за ним. Это место его дом и будет частью колдуна до скончания новой эпохи. *** Люди не сталкивались с эпохой колдунов, они появились в этом мире, привлеченные богами, уже после того, как войны опустошили щедрые земли. Потому старцы посчитали, что жрица прибыла в этот раз на земли зверолюдей в полдень, и то, что ее не выбрали среди людей, а оборотней — исключительно вина бывшего гвара. Кирина от всех держали все это время в дальнем лесном урочище в подвалах одного из удаленных храмов. И даже больше не потому, что боялись, что он даст деру обратно к оборотням, нет. Народ мог его линчевать в обход старцев, а для новой жрицы, которую необходимо было привлечь в людские земли, нужна была человеческая жертва и как раз кровь преступника, оскорбившего священную волчицу. Приносить жертву должен был либо старший сын, что унаследовал титул гвара, либо старший храмовник среди старцев, коим предписывали в обязанности разносить слова жриц или растолковывать их людям. Жрицы никогда не стремились путешествовать и обычно, спускаясь на землю, оставались там, откуда их забирала на небо святая волчица. Храмовники в этот раз отстояли за собой право, доказав люду, что молодой гвар Варий не сможет правильно сделать из распоротого живота Кирина жертвенный алтарь. Тем более именно его род уже опозорился перед богами, отчего новая жрица была выбрана среди нелюдей из хвостатых. Кирин, облаченный в мятые белые штаны и рубаху, стоял на том самом месте, где год назад располагалось священное озеро, среди обширной толпы ворчащих недовольных селян, освещенный огромным количеством факелов. Магия этого мира отступила на время великой пляски лун, пугая, как и прежде, народ чернотой окружающий непроглядной темноты. Сегодня здесь, как и в ту провальную ночь, собрались все, кто мог приехать из разных поселений. Храмовники занудно пели, воздевая длани к пока еще не восшедшим над горизонтом лунам, звезды смотрели холодно и небо как обычно не искрилось потоками бесконечной магии. Гвар Илдей с новой молодой, полной от беременности женой и старой, хитро смотрящей на него Силой. Даже Срам и Сарак стояли в первых рядах толпы, не говоря уже о набежавших простых крестьянах и прочей челяди. Пришла сюда и Ирвина, выгнанная год назад из дома гвара Илдея, правда стояла она сбоку и прикрывала голову глубоким капюшоном длинной до полу накидкой путешественников. Она оставила свою дочку на попечение родителям, которые изъявили желание провести святую ночь дома. Сейчас Кирину было все равно, кто пришел поглядеть и потешить себя его публичной смертью, за год он разобрался в своих метаниях души и в заточении смог простить себя за смерть старшего брата Края. Кстати, его сыновья были тут же, впрочем, и первенец Кирина новый гвар Варий, который, не отрывая глаз от отца, прожигал его тяжелым всепоглощающим взглядом. Когда первая луна всплыла на небо, толпа зашумела, предвкушая кровавых зрелищ. Не каждый день великого, хоть и лишенного титула гвара приносят в жертву богам. Всем хотелось прикоснуться к вечному, хоть так почувствовать себя на вершине сверкающего мира. Один из храмовников, которого Кирин к удивлению узнал, толкнул его безжалостно в спину. Край был у него любимчиком и именно этот старец считался наставником его старшего брата. Так вот кто так и не смог простить ему смерть Края, более того, Кирин был почти уверен, что именно этот храмовник подтолкнул идею его брату вызвать младшего на смертный бой, что привела к необратимым последствиям. Кирин не сопротивлялся, и хотя его тело было крайне истощено, но дух не сломлен. Да, он смирился со своей смертью, более того, желал этого сам. Он помнил слова зверолюдей, того же зверя Раху, но так и не смог до конца поверить, что его второй сын жив и смотрит на него с небес. В последний путь туда, в центр бывшего озера, где еще день назад был притащен из храма жертвенный камень, Кирин шел без сожалений в сопровождении только палача. Еще немного и он встретится с сыном, ставшим небесным воином. Единственное, о чем он жалел сейчас, что не увидит напоследок Звелку и свою подросшую за год дочурку. «Наверное, та вырастет отменной красавицей, как и ее прекрасная мать», — подумалось вскользь ему. Вторая луна всплыла как раз в тот момент, когда он медленно дошел-таки до этого плоского жертвенного каменного стола. Кирина немного шатало, врага всех людей кормить хорошо никто не желал. Ему было неведомо, нужны ли человеческие жертвы богам, но оставшейся за его спиной беснующейся толпе точно были необходимы. — Ложись, падаль, и сдохни, как должно было случиться несколько лет назад, — храмовник опрокинул Кирина толчком на этот природный стол, что столько времени питался человеческой кровью. Факела остались далеко позади, но взошедшая луна ярко заливала пустырь вокруг них, давая людям рассмотреть досконально все совершавшиеся действа. — Старец, не боишься, что боги тебя не простят? — Кирин смотрел в перекошенный лик, который навис над ним в безумном оскале. — Богов нет, коль ты убил моего родного сына. Эта фраза многое поставила на место в душе Кирина. — Оу, так Край был внебрачным ребенком, не знал, — бывшему гвару вдруг стало смешно, а он-то гадал. Все же оказалось куда проще, именно он у отца оказался первенцем. И значит все его размышления о судьбе и то, что он хотел быть охотником, а стал гваром, в корне неверны. Он не менял жизнь своему сыну Варию, не занимал то, что былое не по его праву. А значит… — Мне жаль моего отца, но боги есть. Ты сам виноват, что заставил Края сражаться со мной. — Заткнись, Кирин, как только ты сдохнешь, храмовники пересмотрят дело Вария. Гнилое семя не может быть одним из наших лидеров, и я тебе даю слово, что хоть не мой мальчик, так мой старший внук возьмет этот кровавый титул. С точки зрения храмовника все было верно, оставлять настоящих исконных наследников не стоило. — Он именно кровавый, зачем ты обрекаешь плоть от плоти своей на погибель? Наш род несет его изначально, но добровольно, а ты… — Кирин перевел усталый взор на две луны, он не хотел, чтобы последним его воспоминанием стала перекошенная в ярости рожа. На активное сопротивление предателю не было сил. — Сдохни… Договорить ему не дали, ритуальный кинжал взмыл вверх раньше времени, и старец, нарушая обряд, вонзил его в солнечное сплетение жертвы, а после рывком довел до паха, вспарывая и круша в кашу все на своем пути. Боль, что пронзила его насквозь странным образом, быстро отхлынула, слабость накатывала, а еще снизу обжигала могильным холодом каменная плита, но даже сквозь наплывающий туман потухающих глаз Кирин видел, как к нему с неба несутся два сияющих тигра и на одном из них сидел Дарий, его мальчик. Почему-то он точно знал в этот момент, что это его сын. Сил хватило чтобы протянуть одну из рук вверх и с именем на устах своего ребенка… умереть. Люди закричали. Жертва пришлась богам по вкусу, радовался народ. Столб пламени ударил в жертвенный камень, за секунду распыляя храмовника, превращая на глазах беснующейся от представления толпы в пыль, а жертвенный кинжал в жалкую оплывшую лужицу металла. Тигры встали с двух сторон камня и всадник, что слез с золотого, простер узкие длани над созданным для него из человека жертвенным алтарем. Плоть с непривычным неприятным шелестом срасталась на глазах, закрывая внутренности и впитывая в себя пролитую на бездушный ледяной камень кровь. Первый удар сердца выгнул Кирина в дугу, словно его прошила невиданная сила молний, второй заставил вновь циркулировать кровь, третий сделать вдох… время для бывшего главы крупного семейства и рода пошло заново. — Очнись, отец, — Дарий, наклонившись к нему, коснулся белесой скулы пальцами. — Сын… — язык еле ворочался, но протянутую руку Дария сжали твердо и, приняв помощь, поднялись. — Я умер? — Практически, еле успел не дать твоей истаявшей душе отделиться от раскрученного тела. Вот не думал, что ты, великий гвар, позволишь себя зарезать как жертвенного зверя, — сын явно не был рад решению своего отца. Но рассуждать было некогда, толпа людей пришла в движение и ринулась с криками негодования к ним. Добежать рассерженному люду не дали. — Уводи отца, брат, — Варий, обнажив меч, встал на ее движении, закрывая их широкой спиной, рядом с ним замер его спутник, вооруженный смертоносными серповидными кинжалами, практически бывший раб, что когда-то был подарен Кирином своему первенцу. И к ним, как ни странно, присоединились Сарак и Срам. Люди поняли, что их обманули, и это никакая не жрица, а небесный воин. Но тут за спиной Дария, словно морок, проявилась намоленая гора, а под ногами расплескалось священное озеро, воды которого, налившись лунным сиянием, и окатили самых рьяных, поглотив в себя полностью, сжигая заживо, не тронув четверых защитников. Извечные атрибуты жрицы за спиной небесного воина и смерть десятка сельчан отрезвили всех мигом. Толпа с истошными криками страха понеслась прочь, оставляя священную тройку и четверых защитников стоять на поверхности священных вод, не погружаясь в них. — Пойдем, отец, — протянул ему руку Дарий. — Куда? — тот еще так до конца и не пришел в себя, пережив столь сильное потрясение. — Звелка ждет, ты же желал увидеть ее и мою сестру Ялу? И когда Кирин сжал руку младшему сыну, тот его усадил на лунного тигра. — Тайга, головой отвечаешь за него, — предупредил своего партнера колдун. — Это Тайга? — услышал знакомое имя Кирин и то, как рыкнул, подтверждая, тигр, ударив хвостом, его удивило. — Так вот ты кем стал для моего сына. Я рад, ты достойный ему оборотень. Шкуру тигра потрепали в районе мощной шеи рукой, зарываясь в искристый мягкий мех. Но сейчас его привлекло куда другое. Два брата, его сыновья смотрели друг на друга, не отрываясь. — Я рад, что ты вернулся, Дарий, хоть видеть тебя уже взрослым, ровесником мне, очень непривычно, — Варий, убрав меч в ножны, приблизился к священной троице, оставив своего спутника и кузенов позади. — Там, где я был, прошло более двадцати лет, так что я тебя оказался куда старше, — усмехнулся ему в ответ Дарий и, когда брат подошел вплотную, обнял. — И я рад, что ты смог сохранить нашему отцу жизнь. Знай, титул гвара твой по праву, Край не был сыном нашего деда, его отец только что был распылен лунной магией в прах. Знаю, это тяжелая ноша, но тебе она по силам и ты ее достоин. Варий стиснул тонкую фигуру колдуна, что уступал ему внешне, а после отпустил: — Мы еще увидимся? — Конечно, ведь эта эпоха моя. И среди людей мне нужны не только приверженцы, но и родные, на которых я могу всегда положиться. Братья ударили друг другу по плечам, и тонкая рука колдуна оказалась куда тяжелее. Дарий оседлал золотого тигра, сжимая коленями его полыхающие жаром магии бока. — Куда ты сейчас? — заметил ему Варий. — Туда, где забытый богами герой пытается возродить свой былой благородный род. Тигры прыгнули вверх и помчались по воздуху к уплывающим за горизонт лунам. Волшебная ночь практически подходила к концу. — Я не прощаюсь, брат… — донеслось с небес. Морок священного озера и намоленой горы истаял на глазах, исчезая вслед улетевшей священной тройке. — И я тоже… брат, — Варий стоял на пустыре и только плоский камень, притащенный сюда храмовникам, подтверждал случившееся. Молодой гвар повернулся к ожидавшим его мужчинам: — Срам, Сарак, спасибо вам, что помогли сдержать оголтелую толпу. Срам скривился, словно его резали по-живому, а не Кирина, но Сарак вежливо ответил: — Благодари не нас, а отца, мы ему должны за то, что не превратились в убийц. Мы охотники, гвар Варий, а не палачи. Но мы всегда поддержим тебя и твой род, как и полагается наместникам второстепенных линий. Близнецы горделиво поклонились, прежде чем уйти. И только светлокудрый спутник, что столько раз преданно прикрывал спину Варию, остался рядом. Там, где высилась прежде гора, небо стало теплеть предрассветными красками. Пора было возвращаться домой, новая эпоха колдуна обещала быть необычной и щедрой. Конец