Пряничное королевство

      Рассвет только-только заалел над Горгоной, а кухня уже работала вовсю. Утренняя смена состояла всего-то из трех человек, поскольку княгиня не любила плотные завтраки. Старая тощая как жердь Розина ворчала в углу, замешивая тесто для тарталеток. Она с завистью смотрела на Виолетту, которой мастер Гвеналь поручил её дело — изготовление нежнейшего заварного крема. Виолетта же не глядела на старуху. Её голову занимали совсем иные думы — раннее утро всегда было для неё пиком вдохновения. Девушка мечтательно глядела в окно, наблюдая, как гаснут последние звезды. В голове сами собой начали рождаться смутные образы — прекрасная небесная королева, бегущая по небу, подол её плаща несется за ней, окрашивая небо из темно-синего в фиолетовый, затем в малиновый, оранжевый, желтый, светло-голубой и наконец, лазурный. А вечером все повторяется, только наоборот, и королева бежит в обратную сторону. В книге Виолетты, которую она когда-нибудь опубликует, непременно будет упомянута эта королева.       — …вот тут у клубнички, видишь?.. Виолетта? Ты меня слушаешь, девочка? — мастер Гвеналь щёлкнул пальцами у неё перед носом. — Опять замечталась, глупое дитя?       — Простите, мастер, — стыдливо опустила глаза девушка и принялась с удвоенной силой перемешивать крем. — Я просто думала…       — О книжке своей? — перебил Гвеналь, нахмурившись. — Я тебя не для того грамоте учил, чтобы ты такими глупостями голову забивала.       Толстый шеф вернулся к перебиранию ягод. Он снова начал рассказывать Виолетте, как можно распознать самые сладкие плоды, не пробуя их на вкус. Старая Розина закончила с тарталетками и принесла горячие корзинки. Виолетта наполнила их кремом, а Гвеналь с изяществом ювелира украсил их клубникой, голубикой, малиной, черникой и листочками мяты. Виолетта расположила их на плоских позолоченных блюдцах, в зеркальном отражении которых видела свое усталое лицо. Мягкие светло-ореховые глаза выглядели как всегда мечтательными, убранные под белую косынку каштановые кудряшки отчаянно рвались наружу. Виолетта раздраженно убрала одну особо лезущую в глаза прядку, расположила блюдца на подносе, а его отдала служанкам. Шустрые женщины понеслись в покои княгини, дабы успеть передать ей тарталетки прежде, чем крем в них потеряет свою восхитительную текстуру и начнёт подсыхать.       Мастер Гвеналь пошел следом за ними, чтобы иметь возможность сразу оправдаться, если Анариетте что-то не понравится. Она как-то приказала высечь предыдущего шеф-повара, когда тот принес ей мясо, прожаренное на полминуты дольше, чем любила капризная княгиня. Виолетта отправилась следом за своим опекуном, стискивая в руках белый фартук. Вместе они вошли в покои княгини, где та, уже при полном параде, восседала за столом вместе со своими фрейлинами. Гвеналь дернул подопечную за рукав и встал вместе с ней у белоснежной стены, спрятав руки за спиной.       Вино было разлито по изящным серебряным кубкам, служанки расставили перед знатными особами блюдца с тарталетками. Фрейлины откусили от корзинок одновременно с Анариеттой и застыли, ожидая её вердикта.       — М-м… Великолепно! Превосходно! Мы совершенно восхищены! Как тебе это удается? — провозгласила княгиня, немедленно откусывая ещё кусочек. Вслед за ней тарталетки стали нахваливать и окружавшие её дамы.       — О, благодарю, благодарю, Ваше сиятельство! — раскланивался Гвеналь. Княгиня и фрейлины продолжили обсуждать кушанье, а затем перешли к рассмотрению более интересных для них вопросов — платьев, рыцарей, бардов и просто красивых мужчин. Виолетта же по своему обыкновению начала проваливаться в свою сказочную страну. На стенах в огромной комнате висело много картин, но одна из них привлекала её больше других — огромный портрет императора Нильфгаарда в полный рост в парадных доспехах. На черном панцире, конечно же, Великое Солнце, прекрасный крылатый шлем Эмгыр вар Эмрейс держал подмышкой. В другой руке он сжимал меч, направляя острие вниз. На нем был выгравирован древний девиз «Не вынимай без причины, не прячь без чести». Кончик меча упирался в шею гигантскому ползучему гаду, то ли змее, то ли ящерице. Картина носила название «Освободитель Севера», и считалась одним из лучших портретов императора. Виолетта не знала, от чего Его Императорское Величество освобождал Север, завоевывая его, но ей безумно нравилось разглядывать его абсолютно невозмутимое мужественное лицо. Всякий раз, когда девушке удавалось оказаться в гостевой комнате княгини, она засматривалась на эту картинку, и всякий раз на неё нападала муза.       Черный Рыцарь медленно подъезжает к лежащему на земле ещё пока живому дракону. Он снимает свой крылатый шлем, вытаскивает меч из ножен и направляет острие прямо в чешуйчатую голову.       — Склонись или умри.       Его голос звучит как раскат грома весенней ночью. Дракон поднимает тяжелую морду, открывает зубастую пасть и голосом, потерявшим страх и надежду произносит только одно слово — «Никогда».       Рыцарь кривит губы в злой усмешке, размахивается и…       Дверь в гостиную княгини открылась так громко, что Виолетта чуть не подпрыгнула. Резко выдранная из страны своих грез, она растеряно огляделась по сторонам. Напугавшим её так сильно человеком оказался Дамьен де ла Тур. Усатый капитан, обычно такой сдержанный и спокойный, сейчас выглядел очень взволновано.       — Дамьен? Объяснись, немедленно.       Приказ княгини прозвучал строго, но её лицо смягчилось, когда она увидела на лице капитана тревогу. Дамьен сглотнул, скользнул взглядом по ошарашенным лицам фрейлин, но потом все же ответил.       — Ваша милость, случилось страшное. Граф Креспи… Он был убит.       Дамы ахнули одновременно, все, кроме Анариетты. Княгиня вскинула бровь, новость её слабо удивила.       — Действительно, страшные вести. Креспи имел дело с какими-то головорезами, да? Давно нужно было прижать к ногтю все эти шайки.       — Ваша милость, позвольте… — Дамьен казался слишком бледным. — Его убили не головорезы.       — Нет? Но кто же тогда? У него, насколько я помню, не было наследников. Кому ещё нужна была его смерть?       — Это… это было чудовище.       Воцарилась гробовая тишина. Фрейлины не смели начать перешёптываться без отмашки княгини. Мастер Гвеналь вжался в стену, попеременно бросая взгляд то на Анариетту, то на дверь, пытаясь решить, следует ли им с его подопечной уйти. Сама Виолетта же жадно вглядывалась в лицо капитана княжеской гвардии. «Звучит почти как затравка для хорошего приключенческого романа», подумалось ей.       — Какое ещё чудовище? — с плохо скрываемым раздражением спросила княгиня.       — Н-ну… — капитан снова сглотнул и пальцами пригладил свои залихватские усы. — Это произошло вчера. Креспи был на приеме, гости не сразу заметили его пропажу, только открытое окно. С улицы донесся крик… Словом, его нашли возле позорного столба, стоящим на четвереньках, с мечом на шее.       — И ты хочешь сказать, что это сделала какая-то… бестия? — княгиня стиснула руку в кулак. Плотно сжатые губы демонстрировали быстро истекающее терпение.       — Д-да, Ваша милость. Я осмотрел… тело, там были тяжелые глубокие раны. Не от меча, а от когтей, очень длинных и очень острых.       Молчание, последовавшее за его словами, было долгим. Фрейлины не решались заговорить, глядя на княгиню. Анариетта хмурила свои красивые брови и думала. Дамьен застыл в полупоклоне, ожидая приказов своей госпожи. Мастер Гвеналь схватил потной ладонью локоть Виолетты и дернул к себе. Девушка попыталась запечатлеть этот момент в своей памяти, чтобы использовать его позже, когда снова сядет за перо.       Бестия начала охоту.