И в горшок не лезет!. Заявка.

      Более 10 лет минуло с тех пор, как мальчишка очутился в густом лесу неподалеку от огромного замка. Много воды утекло с тех пор. Много было изодрано портков и обломано розог об непоседливую задницу. Многому его научили кровные брат и сестры отца. Да не всему, что-то приходилось изучать по свиткам из наследства матери, не без помощи взрослых, несомненно. Что-то приходило само, по наитию. Всё же он отличался от местных жителей. Тяжко скрыть отличия, когда каждый год прибавлял чуть не фут к росту, а количество одежды не всегда достаточно для сокрытия двойной улики. Привычку есть со всей поспешностью относительно сытой саранчи и любовь к полусырому мясу надолго не утаишь. Харальд МакГриффин, как его прозвали окрест, любил поесть, драться, махать дубиной и охотиться верхом на волке. Черный ушастый мохнатый безобразник был первым подарком отца Харальда, Рика, самым памятным, самым любимым и долгожданным. Остановимся на некоторых занимательных событиях из недавнего прошлого этого молодого человека. ***       Кличку он носил без затей ‒ Клык, Псина или Вонючка, когда шалил, не слушался и объедался печёнкой, например. Кто подвергался этой напасти, знает, что процесс переваривания печени у псовых тяготеет к распространению особо душистых веществ. Кроме того, глупые люди не понимали изумительного вкуса свежего навоза, как и благотворного влияния этой субстанции на качество шерсти и прочность шкуры. Гриффиндор мужиком был суровым, судьба щеночка могла сложить по-всякому. Разнообразные таланты щенка, как то: рыть норы чуть не в камне, успешно грызть чуть не мифрил, творить излишками организма водоёмы и холмы даже на обеденном столе, пусть и не во время трапезы, воровать еду и предметы для собственной забавы, подвергали терпение достойного мужа небывалым испытаниям. Основательно погрызенный дубовый посох, печальную участь которого не изменили даже стальные части, чуть было не решил судьбу пушистого бездельника. Велика ли роль случая? Как знать, увлечённо жующие чуть теплого и почти сырого ягненка волчок и мальчик навели негодующего здоровяка на мысль о том, что детям нужнее, остальные подождут. Нет, вертел им не мешал, совершенно.        Однажды после хоты. ‒ Батька!!! ‒ Почто старика безделицами терзаете, вьюноша? ‒ Так кабанищу скрал здоровенного, вот. Клык загнал на меня, я ему в грызло, легонечко, а он брык! Насилу приволокли. ‒ То к Салу тебе надобно, он змей, ему цепни и прочие трутни-оводы близки, душевно. Пущай тушку протравит, алхих..р, апосля и откушаем. Эх, хороша свининка под пивом! Что готовить, что запивать.‒ Задумчиво бормочет‒ Кто же сусло испаскудил-то? Бабьё? Почитай сбродило уж. ‒ Так живой он, я его крепко связал, не убежит. На племя хочу. ‒ Живой значит, добро! Связал ‒ молодец, неча зевать. На племя… Нагов в Скотланде поразвести решил? ‒ Ты об чём, батяня? Ежели про то, когда дяденька Сал на веревке за одну ногу болтался, так то не про него западня была. Псина повадился кости фестрала жрать без меры, вот. А попался наш остроухий змеегрёб. Я про вепря, отец! Свининку разводить хочу, свою, вот. ‒ Змеелюди невкусные? А ты почем знаешь? ‒ Батя-а-а! ‒ Шта? ‒ Полно те в пустой жбан с ручкой, что ты по недоразумению кружкой именуешь пялиться! ‒ Ась? ‒ Свиней разводить хочу, вепря приволок, дикого, огромного, для породы! ‒ К заморышу ступай или к бабёнкам нашим. Поди прочь, печаль у меня ‒ бочки с элем пусты! ‒ Как скажете, батюшка! ‒ Про себя злорадно ‒ Ровена с Хельгой бражку твою спортили? Хренушки, я паскудил, Клык сторожил! Еще чуток ты не токмо пиво пить, ты бы и гадить им стал!       Как бы то ни было , «личное» поголовье сала не ножках вскорости стало весьма изрядным и полновесным. На удивление. Возможно помог дикий вепрь, походя избавленный от всяческих недугов стараниями взрослых волшебников. Однако, хотя пути огров и орков разошлись в незапамятные времена, умение разводить свиней было общим. Немало радости доставляли Харальду «свинячьи» игры. Это же так весело, в чём мать родила, ловить свиней, гонять свиней, кататься на них, ровнять, иногда, клыки особо борзым самцам. Рад был и волк, участвовавший в развлечениях, имеющих легкий привкус так любимого им парфюма. Кличка Свинопас жила недолго, как и зубы шутников. Распростертые на земле юмористы зачастую бывали политы сердобольным существом темного цвета. То ли для приведения в чувство, то ли омовения ради. Отличился и Салазар. ‒ Подобное к подобному! ‒ Это ты меня счас свином обозвал, дядюшко? ‒ Какое удивительно понимание у обладателя столь сомнительных наклонностей! ‒ Аха-ха-ха! За то не глист остроухий дрищеватый, в младенчестве, небось, в своих пробирках и поспать умещался! АЙ! За что жалящее в седалище, за правду? ‒ Для порядку. ‒ Ты первый обзываться начал! ‒ Мал ещё дерзить мне! ‒ Как рога этим лошадям в лесу отбивать, так я! Как у драконов яйца на свиней менять, тоже я! А как обзываться, так ты! Хитрый какой… ‒ И не жаль жеребчиков? ‒ мужчина, с легкой улыбкой. ‒ А неча в зад кусать, да рогом колоть! ‒ мальчик, распаляясь ‒ А неча во время гона подглядывать. ‒ Я изучал их, а не подглядывал! Да! ‒ Исследователь! ‒ Прям как ты! ‒ Подольститься решил? ‒ Ты не девка! ‒ Почитай прощён. Так что там касательно рогов и молоко? Ты же первый добытчик! ‒ А василиска в лес со мной пустишь? ‒ Ни стыда, ни совести, торгаш! ‒ Ой-ой-ой! С тобой на ярмарку даже Хельга, домовитая наша, и та не ездит! ‒ Хм, будет тебе змей. ‒ ДА-А-А! ‒ крики и танец укуреного в хлам шамана. ‒ Твой ход, балерун! ‒ легкий смех. ‒ Да чо там, я спирт твой, на травках, с пивом попутал, с собой на охоту взял. Далёко зашел в тот раз, да без толку. Пристроился перекусить, волчок вокруг вертелся, ты же ведаешь каков он‒ чужое смачнее. А как пробку из кувшина вынул, дак он чуть не на дерево полез. Хлебнул, вкус странный, жгучий, тепло стало, радостно, после в сон клонить стало. Очи отворил, зелё-о-оный мудень! ‒ Харальд! Не бранись, а за настойки мои еще и всыплю! Я уж на Рика думал. ‒ Испужал! Сам не бранись, ты их бочками варишь, уж подвал новый выкопали! Слушать будешь? ‒ Излагай уж, чудовище. ‒ Во-о-от, лошадь спит чуть не в обнимку со мной, Клык рядом, глядит на меня, весело ему. Огляделся: хлеба нет, мёда нет, спирт на донышке. Жеребец то единорожий оказался, ну ,там спутать тяжко, весьма. Такой, матерь Бейра, уж слишком близко я его «мужика» увидел, буэ. Вороной, блестящий, аж радужный. Я про коня, нечего так на меня глядеть. Огроменный, такого и батюшка не враз взнуздает, ежели вообче. Договор у меня с им, теперича: мёд, хлеб и настойки твои ‒ за рога. Он мне особо дурных и борзых указывает, охолодить, кого словлю. ‒ Договор…угу.. указывает. У тебя жара нет? ‒ Ух… волчик мой говорит, не я. ‒ Да-да, запамятовал я, Клык уж по-людски выть начал. ‒ Эта… мы же руны изучаем? Вот я ему тот крестик, Гебо, на лбу кровью своей и начертал. ‒ Да ты… да я… год у меня всё делать стоючи будешь, «Один» в грязных портках! ‒ И-э-эх …и охота тебе зелья для моей задницы варить, супротив тетушки Вены у тебя приёмов нет ‒ заставит. За то он брат мне теперь и озерцо новое коням рогатым на пользу. Песочек на берегу, ляпота! Стоя ну очень тоскливо ВСЁ делать, опять же. ‒ Добро… а с молоком как, чудище наше лесное, царь свиной? ‒ Эта… срам там один! ‒ торопливо. ‒ Ох-хо-хо, сказывай уж, не осерчаю. ‒ Ну …срам я кобылам и вставляю, оба. Мне сладко, а у них молока прибавляет и здравия. ‒ алхимик накрывает лицо рукой, плечи его подрагивают.       Однажды, будучи сильно во хмелю, старшие родственники мужского рода решили на себе испытать все радости принятия грязевых ванн со свиньями. Настоящей, не напускной, брезгливости не было у них ни на чуть. Поэтому, уже на здравую голову, порешили: чем бы дитя ни тешилось, но силу, ловкость и выносливость необходимо приумножать и хранить всеми доступными средствами. Рик полюбил метать свинью на дальность, к чему пристрастил и сына. «Свиные игры» даже приобрели некоторую популярность у местных жителей.       Женская же часть общества нередко наблюдала за обнаженными, горячими, мускулистыми телами измазанными в грязи. Явственно видимые мышечные усилия участников и спонтанные эрекции младшего поколения только добавляли пикантности в размеренную пасторальную жизнь. Поначалу издали, украдкой, а в скорости и будучи рядом, под легкую выпивку и закуски, что доставляло всем немалые радости.       Вот так, быть может в потаенной тоске за потерянным родственником, и появилось в жизни МакГриффина слово «Брат», а в погоне за мясом, в истории Альбиона ‒ «Свинопас», пусть и скаженное потомками. *** ‒ Харальд, дракон тебя ети всеми хвостами! Как? Как всего за год ты смог обрюхатить столько баб и девок?? ‒ Так у меня два, батюшка. ‒ Два и почитай пять дюжин младенцев, приап ты ходячий! Лучше бы и впредь молоко в лесу добывал! ‒ Сам велел найти другое занятие, чтобы к лошадям всю жизнь не ходить. ‒ Акромя девок сыскать нечего?! В могилу меня свести решил??? ‒ Пустое, отец мой, тебя и дубом столетним не зашибешь. ‒ И где ты взялся на главу мою горемычную? ‒ Напомнить? ‒ Салазар! Ты бы его урезонил что ли! ‒ упомянутый товарищ отложил в сторону какую-то книгу и вступил в разговор. ‒ Ступай, Харальд! ‒ И то верно, пшёл вон, негодник! ‒ виновный вышел. ‒ Как же нам быть, друже? ‒ истерические нотки в голосе ‒ Детей растить! ‒ Настоечек перепил? Полыни много сыплешь? ‒ Да уж не чета тебе. Что такого, брат? ‒ Как же так… ‒ Эх, ты сам нынче, что дитятко. Замок у нас под рукой, не землянка, разместим. Пропитания у нас на весь Скотланд достанет, потугами нашего греховодника в немалой мере, торгуем и в долг раздаем. Даже навоз свиной, хм, сынка твоего блудного, чуть не за драконий идёт. Одёжки справим. Обучать будем. Холопы к нам бегут, только помани, обиходим. Лорды мы, али пейзане? Увещевать недовольных буду я, головы разбивать ‒ ты, лелеять ‒ Хельга с Ровеной, дай срок, управимся. Попы всё громче бубнят о Триедином, так и до костров недалёко, во славу господа. Самое время для единения и наук. Гляди ж ты: прыщи на заду наслал ‒ колдун, чародей; вывел ‒ знахарь, целитель! Дети Гекаты, как один, без слез смотреть не в мочь, без смеха вспоминать тошно. ‒ Ладно замыслил! С мамками как быть? ‒ В жёны, в наложницы, на содержание брать. За вдовцов и бездетных отдавать, приданое давать. Особливо хоробрых ‒ бабушке пред светлые очи представлять, чай сподобится, ради счастия сыновьего? ‒ Ну чистый змей! ‒ А то! Да будет Школа! ***       В холмах. Возлежат двое, утомленные полуденным солнцем и любовью. ‒ Ох, и мила же ты мне, медовенькая! ‒ Ха, долго разучивал? ‒ Э-э-э… ‒ Вот и весь сказ! Аха-ха-ха! Говори уж, подлиза, чего надобно? ‒ Сынок наш любезный, цельную деревеньку детишек настрогал. Отправить бы к тебе его, на время, пущай перебесится! ‒ Шутник ты, любый! Он и нам столько же наделает. ‒ Так на пользу всё, ты, поди, меня самолично ловить ходила, а я вам жеребчика, здоровенького! ‒ И то верно! ‒ Так ты согласная, радость моя? ‒ Вот радостью и расплатишься! ‒ Хныга, напоказ щелкает пальцами. Рик, почувствовав неясные ощущения в паху, опускает взгляд. Выражение глупого довольства быстро сменяется озабоченностью и подергиванием правого глаза. ‒ НЕ-Е-ЕТ! Он и двумя дел наворотил! ***       Холмы. Рик и Харальд. Младший из пары судорожно копается в волшебном мешке, бормочет, загибает пальцы и кивает головой: « Туша свиная потрошеная ‒ 50 голов. Потроха свиные ‒ 20 мешков. Эль густоты исключительной ‒ 10 бочек. Вчетвером у батюшки с боем отбивали, отдавал со слезами на глазах. Десятая бочка постоянно терялась. Немытый зад гиппогрифа, меня так с легким сердцем спровадил! Настойка змеиная, от змея то бишь, на травках ‒ 5 бочонков. Не забыть бы… Один вождю, один деду, шаман он, один ему же в обмен на мухоморовку, мало ли… Один родичам и два про запас. Шесть? Так один неучтенный, хотел честно по чести своровать, ан нет. Сал сам дал, втихаря. Мужик! Тряпье лишнее выбросил? Маладца̀! Шелка-бархаты и кружавчики, для маменьки ‒ 50 мешков. Вот нах..я столько??? Это ничего, с тех свиней и правильную одежку справит. Бочка пива с медом, бочка сидра ей же. Бабы меня в путь собирали, бабы. Ничего не позабыл? Жилет розовенький кожаный с блёстками и страусиными перьями… Буэ-э-э … Привиделось, тьфу!»       Навстречу шли двое: мужчина, скорее парень и женщина, оба зеленокожие, двухголовые , крупные, мягко говоря. Встречающий юноша немного волновался, он целых 10 лет не видал родительницу и брата, пришло понимание того, как же он соскучился. Подбежал, обнял, наслаждаясь податливой мягкостью женской, руки машинально опустились пониже спины, дама захихикала и обслюнявила сразу в обе щеки. Из гостей первым заговорил брат. ‒ Х..ло! ‒ звук падения массивного тела. ‒ Пусти, дурак здоровый!       Картина получилась вполне обыденной: двухголовый лежал в траве, бородатый попирал его спину ногой, примериваясь по какой из голов врезать. Женщина рассмеялась еще громче, решив в голос поучаствовать в общении. ‒ Здравствуй, Рик! Познакомились, значится! Любый мой, это сын твой, старшой, хи-хи, травку жуёт. Поразмысли, как его зовут? ‒ Да ну, едрить-молотить !!! ‒ убирает ногу со спины, помогает подняться, внимательно осматривает старшенького. ‒ Хорош! В мать пошёл. Вот и свиделись! Ха-ха-ха! Имя хоть за дело получил-то?       Когда все отсмеялись, братья решили что пора бы им поприветствовать друг друга. В обычной манере орков и огров: один пропустил боковой в челюсть, другой прямой в живот. ‒ Твоя тупая башка всё такая же твёрдая, как и любимый горшок, Головастик? ‒ А твой каменный живот всё такой же бездонный, Пузо? Здоро̀во! ‒ обнялись, ‒ Что ж ты с батькой нашим оплошал-то так? ‒ Так я назваться вперёд пожелал, кто ж знал, что отец наш умеет так здо̀рово здороваться! Ха-ха-ха! ‒ Он и не умеет, у нас твоё имя ругательное ‒ оскорбился! Ха-ха-ха! ‒ Обращаясь к родителю‒ Что ж, батяня, время прощаться? ‒ Добро! Но прежде, хм, Х..ло, прими посох сей в дар от меня, на память. Зачарован он на крепость, легкость и пива чутка в нём. Кровью привязать надобно, пожелать, да кружку подставить. Спирту змей не дал! В добрый путь, сынки! Свидимся, милка! ‒ сведенное судорогой лицо и скупая мужская слеза пудовым камнем обрушилась на землю. Что? Не слеза, это танец в стиле, сколько останется листьев на деревьях после каждого притопа? Рукава не связали за спиной? Ах, тогда еще не связывали… Некому? Хоть так. ***       Первые дни в гостях вспоминались с трудом. Родных и близких оказалось неожиданно много. К слову, расцветки кожных покровов колебались от мертвенно бледных до светло-зеленых, включая обычную, по человеческим меркам, белую и смуглую кожу. Мечта Ку-Клус-Клана ‒ черных не было. Прозелень, так сказать, намекала не только на общий корень, но и на длительное употребление орков для различных нужд. Быть может наличие пива и мяса сыграло не последнюю роль. Смутную картину воспоминаний ни в коем случае нельзя объяснить хмельной головой. Что, пиво со спиртом нельзя? Да ну. Не все грибы закуска? Ложь. Не все благовония, возжигаемые сердобольным дедом, помогают от назойливых паразитов. Как можно клеветать на любимого дедушку?!       Этот милейший и почтеннейший старик был настолько впечатлён подарочным пойлом, что лично отсыпал мешок сушёных растений, для здоровья. На обмен второго бочонка согласился с радостью. Однако крепость его мухоморовки была унизительно мала, с его точки зрения. В оплату пошел еще один мешок тех же растений, мол, алхимик сам разберётся что куда и мешок грибочков. Нет, в мешке с грибами не было ничего причудливых цветов, не блестело и не мерцало. Это всё неверный свет масляной лампы. Изрядного количества такого нежного свиного мясо было почти не жаль, старику здоровье беречь надо. Крепкое, как скала, никто перепить не может? Так закусывать не умеете, дети мои.       Дружелюбие и вежливость многих жителей стойбища башковитых тоже никак не повлияло на память Харальда. Одну голову проще встряхнуть чем две? Нет, благородные воины и мистики огровского стойбища выше этого. Шлем и заклинания укрепления тела совсем уж по-бабьи. Ах, нечего было угощать слишком многих? Так душа и тело молодецкие праздника требовали.       Немного о мо̀лодцах. Швыряние хрен знает чего в заоблачные дали и силовые упражнения на предмет развития геморроя и метеоризма для гостя были не внове. Пусть Харальд был несколько мелковат по местным меркам, всё же поучаствовал, с переменным успехом. Несколько опечалил проигрыш в соревновании на пробивании насквозь каменных мишеней путём избавления от излишков жидкости в организьме. Мешочек с грибочками открывал? Дедулю о помощи вопрошал? Правилами не запрещено ‒ не зелье, не отвар, не заклинание, не обряд и тп. Эх, молодость, всё бы вываливать, да побыстрее.       Призы, естественно, были различны: от «чо за..», через «пойдёт», до «никука себе кукуй». Среди кукуёв встречались такие кукуйки… Умело пробуждённая откуку̀евающими дамами «трёхголовость», прошла практически незаметно на фоне ух двухдырчатости. Встречались, в том числе, и не призовые кукуйки-любительницы «одноимённости», так чтоб снизу и до самого уха путём через мочеполовую систему и всякие лёгкие-бронхи. Брат помогал иногда, как и прочие родственники. Случайно, спросонья, прихвативши Хныгу не был бит, как и обласкан, мол, разок можно, но папка не поймет, а сыночкина молодость может побороть любые преграды к зачатию. О молодости. Есть неустойчивый дар, у наследных огров ‒ «молодить» старших по возрасту собеседниц во время общения нижним языком, количество и размер значения не имеет, как выяснилось. Такая, вот, некрох..романтия или того-же-загиба-магия. Работало это и наоборот, но джентельмены, всё же несколько проще воспринимают близость состояния по типу старый ароматный гамадрил.        О зачатии. Учитывая полукровность, количество партнерш было ограничено в основном личными предпочтениями. Совсем уж старушки попросту завистливо сидели в тиши небольшими стайками и на спор щёлкали особо твёрдые орехи с помощью, так сказать, губ, неспособных к вербальному общению. Когда бы молодость поголовно знала, что старость так могла! Как использовалась полезная часть орехов, особо не распространялись, но и не умалчивали. Бывали и казусы, всё же слабое приворотное. Так вот, о том что одноголовых отпрысков вернут папашке, простодушные огры попросту не напоминали.       Времени хватило и на учебу и на кутёж по соседям, не менее дюжины месяцев всё же. Решалось всё взятками и мордобоем, жаль, запасы истаивали. Мясо закончилось много быстрее выпивки, маман ведь тоже имела очень нежный желудок. Прозорливость будущих преподавательниц Хогвартса была по достоинству оценена частью женского общества. Всем попросту не хватило. Невероятно дорогие ткани пошли на украшения, бельё, немного проглотил быт, основная же часть ушла на гигиену. Прочность тряпочек, в большинстве своём, явно уступала выделанной коже и силе нежных женских рук. Укрепить, говорите, рунами и хитрейшим колдунством? Основа хлипковата, не держит. Забегая вперёд, скажем, что именно забота о чистоте несколько всколыхнула внутренний обмен среди соплеменников. Гусары! Материя впитывает влагу, дамы текут, точка. Появились большие поклонницы различных текстур. Дедушко, на правах близкой родни, оторвал себе сурьёзный кусочек «товара», потирая потеющие ручонки и составляя списки недавалок.       Окрест особо понятливые орки, из сопротивляющихся гастролям, бывали быстро окорочены дружеской поддержкой, по необходимости, нередко из дам-как-дам-за -кусочек-бархата. Вояж, положивший конец путешествию, проходил среди вовсе уж ушибленных темно-зеленых. Орк он и есть орк, зелёный, относительно мелкий огр с одной двуглазой головой.       Не помогли ни честно стыренная у огровского вождя слонокорова, ни также доблестно добытая у шамана настойка. Первое ‒ национальный спорт, второе ‒ родственные взаимодействия. К тому же, обширные стада скорее статус и преимущественность рациона, чем имущество. Внутри племени никто не умирал с голоду, вот тупых и ленивых могли съесть, изредка, как и остальных двуногих. Стариков и детей? Сказки. У первых качество мяса, не говоря о прочем, у вторых его же количество, делали затею сию просто смехотворной. Демография, не, не знаем. Буйный нрав, это да: и до смерти здоровались и соревновались до могилки и женщины тоже. Войны случались и набеги, звери дикие. Грибочки, опять же. Урожайность и кормовые? Так племенным шаманом кого зря не брали. Иначе за что же терпеть еще одного топтуна, за себя и за всё племя, провианта, алкоголя и милых баб-с.       Окривевшие Куницы, самоназвание не волновали никого, от слова пох..й. Были немногочисленны, откровенно слабы и не очень значительно превосходили своих прислужников гоблинов.       Слуги были светло зеленые, низкорослые, круглоголовые, поразительно кривоногие. Остроухость и массивность черт лица не была чем-то удивительным для этого мира. Имели склонность к ремеслу, рудокопству, обработке металла, камня, реже дерева. Обладали зачатками магии и алхимии.       Как водится, неподалеку жили и тролли: зелёные, нередко до черноты, синие, встречались и других расцветок, носатые, рыжеволосые. Любители леса и древесины, топоров, мелкого изобретательства и злобных шуток, обилием зубов наслаждались все здешние жители, плотоядные, что сказать.       Коротко говоря, Харальду пришлось попросту прибить вождя и проклясть шамана. Парочка драконов, издали намекали, что старый Хрум заботится о внуке. Не найдя достойных девиц или собутыльников, незадачливый гуляка совсем уж было решил следовать дальше. Слишком далеко уйти не удалось. Да-да, пешком, драконов нужно было подолгу призывать и уговаривать, сказывался вредный характер хозяина. Более нежных ездовых зверушек предоставить опасались, мол, и сам угробится. Как бы то ни было, немолодой гоблин вывел парня из задумчивости, дергая за штаны. ‒ Молодой господин! ‒ Ты хто, епт! Ведь растоптать мог! ‒ Воля ваша. Однако обошлось. Разделите угощение и досуг с нами, от скудости нашей не побрезгуйте! ‒ Знать судьба. Припёрло? ‒ Как будет угодно вашей милости. ‒ Бабы есть? ‒ Не прогневайтесь, не в силах они. До смерти уморите. ‒ И то верно. Как есть судьба. Веди!       Ожидали. Бражка оказалась приятной на вкус, закуски немногочисленны, но обильны. Ни глотка, ни чуйка, ни амулеты не противились вкусу и содержанию трапезы. Даже драконы удостоились пары небольших тел, бормотавших о величии орков. Вечер закончился с огоньком.       Местные орки решили полностью закрыть вопрос с мятежными, как оказалось, гоблинами и пришлым выскочкой. Суть противостояния сводилась к желанию хозяев сделать всех подчинённых гоблинов шлюхами. Вырождение Охреневших Пи..дищ достигло апофигея. Что ж, молодой человек был не дурак в дрыгоножестве и рукомашестве, великие шаманства почти не понадобились. Коротышки прикрывали, драконы отсекали фланги. Зверушки с видимым удовольствием обозревали свой будущий обильный ужин. Точку в противостоянии поставил залётный престарелый чёрный дракон, оказавшийся в родстве с крылатыми охранниками. Способ, точность и быстрота метания огня поражали. Пусть общепринятое мнение единодушно называло это дисфункцией, дракону было плевать, его члену тоже, что и было продемонстрировано.       Неожиданно прерванное общение было продолжено. Драконы пировали. Старый гоблин слукавил трижды, самое малое. По победе застолье было значительно разноображено. Девки нашлись. Использование проходимца для невольного спасения сородичей несколько насторожило, пусть и являлось скорее случайностью, чем умыслом. Недовольство было скрашено привет-минетом от особо башковитой гоблинши. Замирились же на вассальной клятве. Присягнули все присутствующие гоблины и хреновый огнемет. Заночевали, дракон бдил.       Утро удалось. Как оказалось, драконши, перекинувшись в человеческую форму, грели парнишку. О как! Хреномёт приходился им много раз прадедушкой. Сами же они выглядели весьма привлекательными. Что сказать, заглатывали они умело, чай не девочки, уж которую сотню лет. Двух голов и четырёх рук хватило двум головкам достигнуть обильного извержения и сногсшибательного результата. Девочки слизывали последние капли, как вдруг раздался громкий противный писк. ‒ Дай-дай-дай-дай-дай, дылда! Ну дай, ну что тебе стоит! Ну капельку! А-а-а-а-а! Куда глотаешь! Мне-мне-мне-мне-мне! НАДО! Ну, дай-дай-дай-дай-дай! Ну что тебе жалко, сучка склизкая, ма..да крылогрёбая! Дай-дай-дай-дай-дай дылда! А-а-а-а-а! ‒ изысканные манеры, как и голос , принадлежали странной лысой безусой крысе. Сучество бегало-прыгало вокруг (участь беговой дорожки не минула и сладкую тройку), делало хватательные движения, сучило ножками в полёте, развивая немыслимую скорость и останавливаясь на миг, снова высказывалось на тему: «дай, мне, надо, сучка, а-а-а-а-а». Жиганское НЛП, в итоге, сработало. Очередной забег с остановкой на плече драконицы позволил цапнуть одну из последних капель вожделеемого. ‒ Выкуси! Хлюп. Вштырило! ‒ тельце упало наземь.       Драконы подобрали челюсти, переглянулись. Одна из девиц обратилась к молодому человеку. ‒ Скажи-ка нам, добрый мо̀лодец, ты руны напитывать умеешь или только бухать и девок портить? ‒ Ну-у-у… ‒ Мыслю я, сие означает «да»? ‒ Эта… ‒ Покуда маленькая паскуда не сбежала, прокусывай пальчик, помажь кровью недужную головенку этой жертвы любви червя и антилопы. Апосля спусти, не туда глядишь! Пусти чуток силы и проговори: «Се раб мой от веку!». Мы же засвидетельствуем. Пригодится тебе тварюшка. Али прибьем её до смерти?       Всё еще пребывая в смятении, Харальд выполнил странное пожелание. Крыска слегка прибавила в длину, уши переместились поближе к щекам. Коротко говоря, мордочка стала лицом, а тело приобрело гротескный антропоморфный вид. Теперь уж скорее девочка, чем самочка, соизволила очнуться, усесться на задницу, громко и незамедлительно оповестив окружающих о собственных горестях. ‒ Мама, мамочка, сучка блудливая, роди меня взад, остальные двадцать падонкав нехай дальше живуть! Как же, припёрся одноглавый обалдуй, не замечает, не гонит, воровать жратву не мешает, вот оно счастье! Грибочки такие красивенькие были, красненькие, жёлтенькие, синенькие и вкусные, обалдуй и не заметил, как из мешка обронил. Шёрстка, усики! Всё пропало! Никто замуж не возьмет голую уродку, ни один крыс. Зато сытно у обалдуя и в колбасе не съедят! Гнилой сыр мне в жопу! Потом бухой обалдуй перед зеленой м..ндой похвалялся, «я и так могу и растак». В меня попал, не заметил, хорошо что кахтус в кишках не вырос, а говорить научилась, почти как обалдуй. Потом старые зелёные сухосиськи шушукались, мол молочко у обалдуя целебноё. Потом коровы эти летающие его доить начали. Вот, вот оно! Ща как исцелюсь! Двух, нет, трёх мужичков заведу, жратвы у обалдуя на всех хватит! И чо??? Хвост, хвостик мой! Отвалился. И-и-и-и-и-и! Чтоб у него хрен усох, а второй отпал! Чтоб он гадил ёжиками! ‒ бдыщь, прилетело от крылатой. ‒ Харальд, милый мой, опамятовал? Дай ей имя и вели заткнуться. ‒ Хм, быть тебе Изжогой, хлопка! Да будет так! ‒ …хоть дырки, две, мне оставил, булочки появились, девка я еще, авось пригодятся. Обалдуй, ты это кому? Изжога? Это да-а-а! Это я-а-а! Холопка?! Хрен тебе х..ястый! ‒ Бдыщь! Неведомая сила ласково приложила маленькую стерву лбом оземь.‒ ... ничо так зашло. Это чо было-то?! Это как вообче?! Это… ‒ Замолкни, Изжога! ‒ Да пошёл ты, трёхпалочник! ‒ Бдыщь! Бдыщь! На лбу несчастной стремительно росли разноцветные шишки. Тишина.       По молодости лет юноша порешил призвать деда. Негаданные любовницы были отправлены за любимым родственником. Прилетел. Сухощавый огр, едва прикрытый одеждой, выглядел донельзя импозантно восседая на драконе. Надменное выражение лиц, длинная драконья шея, пропущенная промеж огровских ног, вычурный головной убор и замысловатый посох дополняли картину. Глумливо подхихикивающие, кроме откровенно недужных и малолетних, поспешно отправились до ветру. Кровь не водица, а клятва не безделица. ‒ Здравствуй-здравствуй, внук лобастый! Наворотил, как водится? ‒ Здравствуй, дедушко! ‒ Ха-ха-ха-ха! И ты, чёрная плесень, здесь?! Давненько не виделись, приятель! Без приключений жизнь не мила? От моей воли устал? Что ж так недолго-то на свободе был? На поросячий харч повёлся? Ну-ну. ‒ дракон поднес правую лапу к морде, делая вид что разглядывание когтей есть занятие неотложное и увлекательное.       Пинками, посохом и добрым словом дедунчик скоренько разрулил дела. Внучка̀, так поспешно обзавёвшегося движимым и недвижимым, не говоря уж о парочке животинок, решено было отправить домой, с обозом. Дело делалось споро, ибо не нашлось желающих выяснять причины непривычной поспешности огра. Недоспал? Недопил-недоел? Недотрахал? Помогать с этим желающих тоже было не особо. Мелькающие издали рыжие и ехидные, были отловлены за ушко̀ и упреждены, во избежание. Драконицы метнулись еще разок, дабы доставить Харальдовы вещички. Долгих прощаний и напутствий не было. Маменька, дескать, навестит и поможет. ***       В сторону замка двигалась толпа. Скрипели повозки, ревели животные, гомонили разумные. Черный дракон, изредка попыхивая дымом из нескольких отверстий, закладывал неспешные виражи над этой бандой. Атаманствовал чернявый, рослый и крепкий, мягко говоря, парень. Их заметили.       Со стороны замка навстречу сброду выдвинулась еще более крупная человеческая особь, задумчиво оглаживая окладистую бороду, нервно и гулко стуча увесистым посохом. Встретились. ‒ Явился, оглоед-вертотрах? ‒ Здравствуй, батюшко! ‒ Ох горюшко, твои разбойнички? ‒ Вестимо! ‒ Стараниями ли добыты? Удачей ли? ‒ Удачей. ‒ Оглоед, как есть, всё игрушечки собирает. Эх!‒ тяжкий вздох бородатого огласил окрестности. Нечто сероватое, лопоухое, нескладное, ловко цепляясь за одежу, взгромоздилось на плечо более молодого. Выпрямилось, держась за хозяйское ухо почти сравнявшись в росте с собеседниками. ‒ Борода в башке, ты хто ваще? Ща как дам в глаз больно! ‒ Изжога замахнулась свободной ручкой, испустила хлипенькую молнию, немного подпалив Рику бороду. Падение «заступницы» последовало незамедлительно. ‒ Ох ты ж йо, лечу-у-у! ‒ Приземлилась, по обыкновению, на голову, к верху задом раскидав ноги в стороны. ‒ Немы-ытый гоблин, я и так могу??? ‒ Это кто же за фифа такая, сынку? ‒ Холопка моя, неразумная. ‒ Мало мне сосунков, так еще и челядь необученная. Исправим! ‒ Так дракон же ко мне примкнул и мастеровых без счёту! ‒ И то верно. Договор есть? На родню простирается? ‒ кивок в ответ ‒ Добро! Ишь ты, уж больно довольно щерятся, клыкастые. Быть вам «Ухмылкой»!       Гоблинов разместили, попутно пристроив по хозяйству и мастеровой части. Беспокойный дракон завалился спать, объевшись свинятины. Изжога потихоньку прибавила в росте, догнав гоблинов. За острые уши, неудержимый язык и в пику Слазару её прозвали эльфом. Её же плодовитость и любвеобильность послужили, впоследствии, созданию множества шуток и наложению ограничителя на неё и потомство по количеству отпрысков. Магические рабы ‒ хорошо, но в товарных количествах излишни. Рыжие тролли растворились в окрестностях, пакостей от них не было. Разве что приносили сплетни и дичь, изредка нанимались на работу.       Маменька Хныга стала часто захаживать, помогать, вразумлять, баловать многочисленных внучков. Однажды она привела с собой двух крепеньких щекастых мальчишек, лети пяти на вид. ‒ Здравствуй, матушка! Как добралась, как родня, все живы-здоровы? ‒ Здравствуй, сыночка! Всё как водится, не жалуемся. Ты по делу спросил, али зубы мне заговариваешь? ‒ Э-э-э… ‒ Принимай сынков, папаня! ‒ Покуда папаня оклемается, подавай их сюда, внучков-то, любка моя! ‒ сказал незаметно подошедший Гриффиндор. Осмотрел детишек, потискал. ‒ Тьфу ты, немые чтоль? Мой-то сразу речь закатил и омовение устроил! ‒ Ты гляди, расхвастался! Нормальные пареньки, молчаливые, им лишнего сказать недосуг, а промеж глаз двинуть, так завсегда и с радостью.       Детишки, слегка розовые от избытка внимания, отбежали к бабушке. Один ухватился за руку, надув щеки, нахмурив бровки и озадаченно зыркая на обидчика, другой намертво вцепился в ногу, уткнувшись в неё лицом. ‒ Забавные детишки! Надулися, уцепилися!. Ха-ха-ха-ха! Быть вам Пузырём и Крабом!