Помощница злодея

      Окно в комнате Клариссы не зашторено, пропуская еще совсем слабый лунный свет. Осторожно переступаю порог, наконец замечая на постели девушку, что закутана в одеяло до самого подбородка, словно бабочка в коконе. Она лежит на боку и громко, натужно дышит, почти хрипит. Ее глаза закрыты, но рука, лежащая рядом с лицом, мелко дрожит, будто сведенная судорогой. Отвожу от нее взгляд, подавляя желание подойти и коснуться ладонью ее лба, чтобы проверить жар. Она должна спать. Ей станет легче, если она отдохнет.       Устраиваюсь на кресле, перекидывая ноги через подлокотник, а на второй опираясь плечами. Запрокидываю голову, глядя на блики света уличных фонарей, проходящих через стекло на потолок. В доме настолько тихо, что слышно, как ходит по своей комнате Джейс. Возможно, Себастьян запретил ему лезть к нам в комнату. Возможно, он так сильно переживает за Клариссу, что совершенно не может спать. А если Себастьян не контролирует его, быть может Эрондейл придумывает план побега. Хоть один его или наш план проходит как нужно? — София? — Да? — Поворачиваю голову, пытаясь разглядеть в темноте младшую Моргенштерн. — Тебе пора спать Кларисса. Себастьян убьет меня, если ты будешь хуже себя чувствовать. — Не убьет он тебя. — Девушка с трудом садится, продолжая кутаться в одеяло. — Кларисса, не начинай, пожалуйста. — Отворачиваюсь от нее, снова глядя в потолок.       Свет проникает по диагонали, освещая спинку моего кресла, но не меня. Вытягиваю руку, попадая в полоску света, и смотрю как кончики пальцев становятся серебристыми. — София? — Через пару минут молчания. — Что? — Пытаюсь не рычать на нее. — А какой он, когда не ведет себя как монстр? — Джейс всегда ведёт себя как монстр. — Усмехаюсь в ответ. — Джейс не монстр! — Возмущается рыжеволосая. — Как и твой брат. — Не сравнивай их! — Слышу, как кровать скрипит от резких движений. — Они совершенно разные! — Ты действительно так думаешь? — Упираюсь в подлокотник локтями и сажусь. — Сейчас, когда они связаны, ты видишь разницу? Я, лично, нет. — Связь изменила Джейса! Это… — Кларисса хватает ртом воздух, прижимая ладонь к груди. — Это не он! Не тот, которого я люблю! — Боже мой, Кларисса, ты сама то веришь в то, о чем говоришь? И разделять Джейса на до и после тоже не лучший вариант. Эрондейл — это Эрондейл в любое время. С печатью или нет, на грани срыва или в расцвете сил — он всегда остаётся собой. — Ты не знала его! Не знала каким он был до печати! — Моргенштерн кричит, едва не срывая голос, словно это поможет меня убедить. — Заткнись, если не хочешь, чтобы твой брат пришел сюда! — Прикусываю язык, когда выходит слишком грубо. — Просто сбавь тон. Хотя… — Не могу удержать ухмылку. — Назови мне хотя бы три отличия твоего Джейса от того, которого я вижу каждый день.       Девушка открывает и закрывает рот, но не произносит ни звука. Неужели нет ответа? Неужели ты не ждала, что я захочу тебя услышать? Склоняю голову к плечу, глядя на нее. Какими же тварями она нас считает, если уверена, что нам к чертовой матери не сдалось ее мнение? Неужели она думает, что Себастьян действительно такой, каким его описывают все, кто боится? — Ты делаешь это специально. Пытаешься убедить себя, что Себастьян монстр, что Джейс в его плену. Ты пытаешься убедить себя, что они разные. — Встаю с кресла, направляясь к постели девушки. — Тебе легче признать, что Себастьян подчинил его себе, чем понять, насколько они одинаковые. — Ты не понимаешь, о чем говоришь! — Кларисса встает лицом к лицу со мной.       Сейчас я могу свалить ее на пол одним ударом. После попавшего в нее заклинания, девушку явно потряхивает, а она пытается стоять прямо, словно в попытках напугать меня. Но я вижу, как ее глаза затуманены от боли, а челюсти сжаты. Пытается бороться с тем, чего не понимает. Себастьяну бы дать ей пару уроков, но он не захочет оставлять шрамы на этой коже, не захочет делать из нее свою последовательницу, как делал из меня. Из нее он будет делать королеву. — Их растил один человек. Начальное образование они получили вместе. Одинаковые устои, ценности, тренировки, привычки. Да, потом они пошли разными путями. Джейс в любящую семью, а Себастьян на растерзание демонам. Но ведь ты помнишь уроки своей матери. Знаешь, какой вес они имеют, когда приходится делать выбор. — Говорю спокойно и сохраняя интонацию, но чувствую закипающую в груди ярость. — Так и они. Себастьян — лишь более жестокая версия Эрондейла. Но ведь окажись ты в Эдоме, тоже бы отрастила когти и превратила кожу в металл.       Кларисса молчит. Давай, девочка, попробуй убедить меня в своей правоте. Неужели закончились аргументы? Я даже хочу услышать, что она скажет мне. Без сопротивления скучно. Мне хочется понять, что в ее мыслях так влечет Себастьяна, чем она так отличается от нас. Неужели это вопросы на которые я хочу знать ответ? Умри за мою сестру.       Но Моргенштерн отворачивается и снова залезает на постель. Хмыкаю и подхожу к окну. Лунный свет серебристыми волнами крадется по улицам, превращая их в реки. Все кажется спокойным и умиротворенным, но это все такое хрупкое. Один демон, и вся эта улица окажется развалинами.       Слышу, как щелкает выключатель на лампе, а кровать скрипит, когда Кларисса начинает ерзать. Скрещиваю руки на груди и прислоняюсь к подоконнику бедром. Упираюсь виском в выступающий угол между стеной и окном и закрываю глаза.       Сейчас мне действительно спокойно. Нет щемящего страха, что сковывает каждую из мыслей, оставляя лишь пульсацию в висках: спаси, спаси, спаси его. Нет выжигающей ярости, почти кричащей, так оглушительно громко: мсти, мсти, мсти им всем. Нет этой граничащей с безумием жажды убийства, что концентрированно бежит по венам: убей, убей, их всех убей, ты отомстишь и спасешь его жизнь, лишь убей. — Не двигайся…       Открываю глаза и поворачиваю голову в сторону девушки. Она что-то сосредоточенно рисует в своем альбоме. Волосы падают ей на лоб, но она тут же смахивает их кончиком карандаша, заправляя обратно за ухо. Кларисса снова и снова поднимает на меня взгляд, возвращаясь к бумаге и проводя линии по листу. — Что ты делаешь? — Рисую тебя. — Она дергает плечом, словно я не даю ей сосредоточиться. — И зачем? — Просто хочется. — Тратишь драгоценные листы на ненавистного тебе человека? — Поддеваю ее.       В тишине комнаты слышатся шаги за дверью. Прислушиваюсь, сосредотачиваясь на них. Это определенно Себастьян. И где это он был ночью? Шаги затихают у нашей двери. Не отвожу взгляда от щели между дверью и полом, откуда пробивается слабый свет из коридора, и где отчетливо видна мужская тень. Почему же ты медлишь, Себастьян? — Ненавижу тебя? — Усмехается Кларисса, но выходит как-то скованно. — Скорее не понимаю твою любовь к монстру. — Твой брат не монстр! — Я не хочу, чтобы он слышал это. Себастьян не заслуживает этого. Каких угодно слов, но не этих, и уж тем более не от его сестры. — Еще раз так назовешь Себастьяна, и я позову его сюда, понятно? — Зови. — Девушка пожимает плечами, но неосознанно подтягивает ноги ближе к груди. — Все равно мое отношение к нему уже ничего не изменит.       Отворачиваюсь от нее, вцепившись пальцами в подоконник. Я помогу тебе с Клариссой. Я пообещала ему. Пообещала то, что, наверное, никогда не смогу исполнить. Я этого не хочу. Не хочу давать ей шанс оказаться к Себастьяну так близко, чтобы… Чтобы она наконец стала той, кем он хочет ее видеть. Той, в ком он нуждается, как в кислороде, словно без нее он действительно утонет во тьме. — Ты ориентируешься лишь на знания других, не давая ему шанса. — От моего выдоха на стекле появляется мутное пятно. — Ты даже не хочешь понять. — Рисую пальцем изогнутую букву S, наблюдая, как стекло приобретает обычный вид. — Ему не нужен мой шанс, София. — Кларисса продолжает водить карандашом по бумаге. — Он хочет обладать мной, как тобой. — Он не обладает мной. — Впиваюсь ногтями в свои локти, оставляя на коже следы. — Ты сама позволяешь ему. Может он и не хочет этого, но ты в его воле. Ты сделаешь все, что он пожелает, отдашь за него жизнь. — Кларисса задумчиво покачивает карандаш, зажав его между пальцами. — Я бы сказала, что ты его вторая кожа. Ты защищаешь его от мира, раз за разом подставляя себя, словно броню. Ты ангел-хранитель в человеческом обличье.       Оглядываюсь на дверь, когда ручка слегка подрагивает, немного опускаясь вниз. Я ожидаю, что Моргенштерн откроет дверь и войдет, но он по какой-то причине медлит. Что не пускает тебя сюда, Себастьян? — Каждому демону положен свой ангел. — Продолжаю гипнотизировать дверь. — Но Себастьяну одного мало.       Ручка вновь поднимается вверх, но тень, которая видна под дверью, не исчезает. — Место Себастьяна — трон Эдома. Его ничто не исправит, София. — Кларисса откладывает альбом и свешивает ноги с кровати. — Иногда, я смотрю на него и жалею, что он не умер в том пожаре.       Что-то щелкает в голове, и я теряю над собой контроль. За какую-то долю секунды, я оказываюсь возле девушки, практически врезаясь в нее. Думаю, если бы в комнате было светлее, можно было бы разглядеть пар, валящий из моих ушей. — Если ты попытаешься навредить ему, Кларисса, то обретешь врага похуже, чем видишь в своем брате. Да, он умеет перегибать палку. Но я попросту сломаю ее, если с ним что-то произойдёт, ты понимаешь меня? — В ее глазах мелькает испуг. — Я не дам тебе навредить ему. Не позволю, буду стоять между вами, пока тебе не надоест пытаться его убить. Но… — Вскидываю руку, почти ухватив ее за шею, но останавливаюсь, лишь задев пальцами кожу. — Если вдруг у тебя получится. Если тебе очень сильно повезет. Я буду вырезать по одному члену твоей семьи, допустим… Каждые три дня. У тебя слез не останется. Ты потеряешь все, если убьешь его. Потому что он все для меня, Кларисса. — Она вздрагивает, широко распахивая глаза. — Я уверена, что ты не готова заплатить такую цену.       Правильно, бойся меня больше, чем боишься брата. Доверяй ему больше, чем мне. Дай ему шанс, который из тебя приходится вытягивать клещами. Помоги ему выпустить «Джонатана», которого он пытается запрятать внутри себя.       Дверь открывается с резким щелчком, и я отхожу от девушки, предварительно толкнув ее и заставив лечь. Хотя, это бессмысленно, ведь Себастьян знает, что я делала. — Вы еще не подрались? — Усмехается Себастьян, сверля меня взглядом. В его глазах злость и… Это интерес? — Исходя из криков, я ожидал увидеть хотя бы пару синяков на ваших милых личиках. — Мы не будем драться, Себастьян. — Кларисса закутывается в одеяло, словно в кокон. — Конечно нет. — Он подходит к сестре и в преувеличенно нежном жесте касается ее лба ладонью. — У тебя снова температура. Хватит заниматься ерундой, ложись спать.       Кларисса изумленно хлопает глазами, оглядывая брата, но послушно кивает и поворачивается на бок, отворачиваясь от него к окну. Себастьян жестом зовёт меня за собой и выходит из комнаты. Иду следом, на ходу потуже затягивая резинку на волосах. Пальцы на руках от чего-то мелко дрожат. Парень выпускает меня из комнаты и сам закрывает дверь. — Что ты там устроила? — Шипит на меня, прислоняясь спиной к двери. — Много чего. Что конкретно ты имеешь ввиду? — Что за бред про демонов ты втираешь моей сестре? — Помнишь, перед взрывом, мы поспорили о выпивке? — Наблюдаю, как его брови ползут вверх. — Я пообещала, что помогу изменить отношение Клариссы к тебе. — Хочешь сказать, ты начала исполнение уговора? — Фыркает Себастьян. — Я же должна проводить время с пользой. — Пожимаю плечами, но во рту чувствуется привкус желчи. — Это единственное, что я могу сделать для тебя. — Каждому демону положен свой ангел. — Усмехается парень, повторив сказанную мной фразу. Вкладываешь ли ты в него тот же смысл, что и я, Себастьян? — Ты снова издеваешься. — Подхожу к двери, хватаясь за ручку. — Дай пройти. — Я понимаю, что, если сейчас толкну дверь, парень упадет, но он словно решает пойти в отрыв. — А может я не хочу, чтобы ты возвращалась туда. — Он подается вперед.       Будь я проклята, если в его глазах в эту секунду не появился огонек азарта. Упираюсь ладонью в его плечо, пытаясь оттолкнуть, но он словно скала. Он тянет руку, ухватившись пальцами за ткань моей майки, и накручивает ее на ладонь, заставляя сделать лишний шаг навстречу. — Ты так боишься, что я выберу ее. — Себастьян усмехается, задев кончиком носа изгиб моей шеи, ведет к уху, нашептывая слова. — Боишься, что мое желание обладать ею затмит все остальное. Она королева, София. — Его ладонь ложится на поясницу, давит, заставляя прогнуться, только бы снова не вжаться ему в грудь. Я не смогу выдержать эту игру еще раз. — А знаешь, чего королева никогда не должна делать? — Вторая ладонь скользит на затылок, пальцы рывком схватывают волосы под резинкой, почти прижимаясь к коже головы. — Она не должна преклоняться. Ни перед кем не должна. — Отпусти меня. — Тебе так нравится об этом просить. — Он глухо смеется, не давая мне сделать и шагу назад. — Особенно, когда ты этого не хочешь. У тебя тогда такая интонация, словно… — Хватка на волосах чуть слабеет, и Себастьян стаскивает резинку. — Словно ты у края пропасти, и любой выбор принесет тебе смерть. Впереди пустота, а сзади адские гончие, что разорвут тебя на части. Допустим, я пропасть. — Пытаюсь отвести взгляд, но он не позволяет, дернув меня обратно. — Тогда где же гончие? Быть может здесь? — Пальцы задевают висок. — Здесь? — Он ведет по плечу до самой груди, пока не находит точку, где чувствуется пульсация сердца. — Или здесь? — Еще ниже, пока не достигает бедра.       Резко выдохнув, сжимаю дверную ручку и толкаю, распахивая дверь. Вместо того, чтобы попытаться удержаться, Себастьян тянет меня следом за собой, усмехнувшись мне в ухо и не убирая руку с бедра.       Мы вваливаемся в комнату, точнее падаем, вцепившись друг в друга, то ли в попытках порвать на части, то ли пытаясь задушить в объятиях. Падаю на Себастьяна, оказываясь в считанных миллиметрах от его лица. Кларисса вскрикивает, садясь на постели, и удивленно смотрит на нас. Я запрокидываю голову слишком резко, когда Себастьян отрывает затылок от пола и почти касается моих губ своими, и позвонок щелкает, вызывая резкую боль во всех мышцах. Он никогда не целует. Никогда не целует по-настоящему. — Черт. — Не сдерживаю рычание и скатываюсь с парня, садясь и потирая заднюю часть шеи. — Ну ты и кретин, Моргенштерн.       Себастьян продолжает разглядывать потолок, сложив ладони на животе. Поднимаюсь с пола, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, и протягиваю ему руку, чтобы помочь встать. Он принимает помощь, вновь выпрямляясь в считанных сантиметрах от меня. — Не помню, говорил ли тебе. — Его дыхание скользит по щеке, обдавая ухо. — Ты когда-нибудь считала вампирш, что были в этом доме? — Пытаюсь отстраниться, но его пальцы сжимаются на локте, не давая этого сделать. — Я даже сам не считал, если честно. Но ни одна из них не бывает в моей постели дважды. — Его губы задевают скулу, рисуя линию вниз. — И знаешь… Я могу предложить тебе ту же сделку. Один вечер, и тебе больше не придется просить меня прекратить.       Хватаю его за грудки, рывком встряхнув и отстранив от себя, и опускаю взгляд в пол. Пальцы, сжатые на ткани его рубашки, напряжены до боли, но я не могу успокоиться. Он знает куда давить, и продолжает это делать, снова и снова, будто это единственное, что приносит ему удовольствие. — Сегодня только девочки, Моргенштерн. — Вскидываю голову, глядя ему в глаза. — Тебе сюда нельзя и братцу своему скажи тоже самое. Уходи. — Значит, я позову вампирш. — Усмехается Себастьян, зная, как меня бесят такие посещения. — Делай, что хочешь! — Захлопываю дверь перед его носом. — Вампирши, София! Ты же зайдешь проверить, чтобы они не осушили меня? — Насмехается он через дверь. — Сегодня я проверяю только твою сестру! Попроси Джейса! — Рычу в ответ.       Смех Моргенштерна эхом разносится по коридору, когда он наконец отходит. Удостоверившись, что он ушел, несколько раз бью ладонью по двери, вымещая злость. Один вечер, и тебе больше не придется просить меня прекратить. Словно коллекция, очередная галочка в нескончаемом списке. Словно одна из вампирских шлюх, что так услужливо поставляют ему свой яд и не только его. — А я ошиблась в тебе. — Оборачиваюсь к Клариссе, удерживаясь от желания кинуться к ней и размазать по кровати. Сжимаю кулаки, когда она продолжает. — Себастьяну определенно нравится, что ты принадлежишь ему. Он пытается доказать самому себе, что ты полностью в его воле. Но ты показываешь коготки, отказывая ему. Это по душе моему братцу. — Кларисса скидывает с плеч одеяло. — Думаю, не будь он таким извращенцем, — девушка кривится, — его жертвой стала бы ты.       Прохожу к своему креслу и снова ложусь, принимая прежнее положение. Но теперь луна неудобно светит в окно, ослепляя меня. Закрываю глаза, подставляя лицо серебристым дорожкам. Я могу представить, как они скользят по моей коже, обволакивая словно тонкая паутина. То спокойствие, что я потеряла, возвращается по крупинке, заполняя пустоту под ребрами. Заполняет ту дыру, что пробивает Себастьян; ту тьму, что поселила Лилит, ту трещину, что уже давно разбила меня на части. — Знаешь, при желании, ты могла бы управлять им. — Себастьяном нельзя управлять. — Говорю так, чтобы она услышала, но глаз не открываю. — Можно, София. Он противится только для того, чтобы доказать самому себе, что он сильный и независимый. — Усмехается девушка. — Иногда, я смотрю на него и вижу того брата, которого могла бы иметь, не преврати Валентин его в свой эксперимент. — Если ты говоришь, что им можно управлять, так заставь его быть таким, как в твоих мечтах. — Это мне не под силу. Себастьян, он…. — Голос девушки срывается, и она всхлипывает. — Он никогда не станет таким, каким я хочу его видеть. Он слишком… Слишком пропитался всем дерьмом, что его окружает. Я не могу. — У нее вырывается еще один громкий всхлип. — Я… Я слышала, что у тебя есть братья… — Я не хочу об этом говорить. — Не хочу, не хочу вспоминать свою семью.       Я не хочу думать о них. Не хочу снова видеть их перед собой. Не хочу прокручивать в голове воспоминания. Это слишком для меня. Слишком для моей психики.       Из коридора доносится смех. Моргенштерн все-таки вызвал вампирш. Сжимаю пальцы в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Боль на коже почти не чувствуется, а вот суставы болят. Запрокидываю голову, глядя на Клариссу, что все еще жмется к спинке кровати: — У Джейса также бурлят гормоны, или Моргенштерн один такой? — Не знаю… — Даже с расстояния вижу, как она краснеет. — Так вы не… — Едва сдерживаю смех. — Нет! — Она сильнее краснеет, становясь практически пунцовой. — А ты уже… — Я не буду говорить с тобой об этом, Кларисса. Тебе не кажется, что слишком много информации для одного вечера? — Себастьян приказал тебе слушаться меня. — Кларисса сверлит меня взглядом. — Так исполняй. — Вот теперь я вижу в тебе наследницу Моргенштернов. Ты определенно его сестра.       Для меня это было бы комплиментом, но лицо девушки становится сначала белым, а потом приобретает легкий оттенок зеленого. Она прижимает к груди подушку, плотно обхватив ее руками: — Я не хочу быть похожа на него… — Ты уже похожа, Кларисса. У вас одна кровь. — Во мне нет крови демона! — Она почти кричит на меня. — Да что ты уперлась в этих демонов?! — Рычу на нее. — Причем они здесь? — Я не могу быть похожа на него. Мы совершенно разные… Я похожа на маму, такая же мечтательная и добрая… А… А Себастьян весь в отца, властолюбивый, расчетливый… Мы не можем быть похожи… — Ты тоже расчетлива, а он мечтателен. Просто это проявляется по-разному. — Пожимаю плечами. — Ты не позволяешь себе видеть общее. Прячешься от этого. — Спокойной ночи. — Кларисса выключает свет и устраивается поудобнее. — Можешь рассказать мне что-нибудь? — Вряд ли ты сможешь понять. — Вновь запрокидываю голову. — Наверное, Лайтвуд все же был прав. Сумеречный мир не для тебя. — Все это не для тебя.       Кларисса затихает, ее дыхание выравнивается, становясь практически неслышным. Не смотрю на нее, боясь снова увидеть хрупкого Примитивного ребенка, что оказался по уши в дерьме. Я боюсь, что мне станет ее жаль, что я не смогу… Ничего не смогу сделать, если она поднимет против мня клинок. Да ты права не будешь иметь. Если Себастьян не позволит, ты сама опустишься на колени и положишь голову на плаху.       Я смотрю в окно, на то как лунный свет двигается по косой линии, заливая стены домов призрачной краской. Что-то внутри болезненно сжимается и, подчиняясь неясному порыву, я выхожу из комнаты Клариссы. Что же я делаю, черт возьми.       Приходится прищуриться, чтобы увидеть в темноте очертания дверей. Дверь в комнату Себастьяна чуть приоткрыта, оттуда пробивается дорожка лунного света. Останавливаюсь на пороге, не решаясь заглянуть внутрь. Не хочу видеть кого-то рядом с ним.       Но все же вхожу. Привычная проверка на наличие пульса после посещения вампирш. Себастьян один, но сердце в моей груди бьется так громко, что я ожидаю пробуждения парня.       Он спит на животе, обхватив подушку руками. Его светлые волосы напоминают цветы одуванчика, только не воздушные, а более жесткие.  В эти волосы бы зарыться пальцами, пропустить между ними, ощущая щекотку на коже. Провести бы по плечам, по спине, на которую я даже сейчас не рискую смотреть. Я ведь не исключение. Это его тайна, в которую хода нет никому.       Достигаю окна, тщательно закрывая шторы. Себастьян не любит рано просыпаться. В комнате становится темно. С чем же сравнить эту темноту, если я видела достаточно? С чем сравнится темнота ночи, если все вокруг наполнено тьмой такой концентрации, что глушит не только свет, но и все вокруг?       Уже собираюсь уйти, но все же подхожу к его постели. Касаюсь его шеи, отмеряя пульс и стираю несколько засохших капель крови. Сегодня мне не хочется уходить. Не хочется оставлять его одного даже не смотря на все чертовы слова, что он говорит мне день ото дня.       Касаюсь его волос, убирая их от лица. Он выглядит таким беспечным. Таким… Человечным…       Мне хочется лечь рядом с ним и заснуть. Прижаться к нему до скрипа ребер, так близко. Им одним дышать, ощущая, как вздымается и опускается его грудь. Мне бы вдыхать запах его кожи, вжимаясь носом в изгиб шеи, ни на секунду не отрываться. Хочется остаться рядом с ним до самого утра. Если бы он только мне позволил.       Стряхиваю с себя наваждение и отхожу от постели. В темноте едва не натыкаюсь на разбросанные по комнате вещи, но все же лавирую между ними, одновременно подцепляя их. Складываю все подобранные вещи на кресло и оглядываю пройденный мной путь. Завтра я могу быть наказана за это. Творческий беспорядок нельзя нарушать. Гении господствуют над хаосом.       Замираю в дверях, еще раз оглядываясь на Моргенштерна. В темноте он практически светится. Белое на черном. Светлое на темном. Светлое, но темное внутри.       Возвращаюсь в комнату Клариссы. Лунный свет заливает каждый угол ее комнаты. Девушка кажется такой же бледной, как и ее брат. Светлое на темном. Светлое снаружи и внутри.       Неужели брат и сестра могут быть настолько разными? Неужели воспитание может сделать из единой крови врагов?       Сажусь на кровать в ногах девушки, разглядывая ее лицо. Она младше меня всего на три года, а война уже наложила на нее свой отпечаток. Во мне просыпается чувство жалости, которое я заглушила в себе с помощью Себастьяна. Кажется, это было так давно…       Кларисса вдруг начинает метаться по постели, сжимая пальцами одеяло. Ее брови сдвигаются к переносице, рот приоткрывается в беззвучном шепоте, который нарастает, пока не становится криком: — Джейс!       Не шевелюсь, приглядываясь к изменениям в ее мимике. Девушка сначала замирает, а потом ее лицо искажается ужасом. — Нет!       Не выдерживаю и встряхиваю ее, держа за плечи. Несколько раз подряд, пока она не открывает глаза и не всхлипывает. Пару секунд она лежит неподвижно, глядя в потолок, и вдруг садится, с неожиданной силой прижимается ко мне, обхватывая мою шею обеими руками.       Поглаживаю ее спину, проводя пальцами между ее лопаток, пока она не перестает дрожать. — Тише, тише. — Она всхлипывает, сильнее прижимаясь ко мне, едва не душа в объятиях. — С тобой все хорошо. Ты в безопасности.       Когда Кларисса наконец отлепляется от меня, все мои мышцы тянет от напряжения. — Я… Прости, что разбудила тебя… — Она пытается стереть с щек слезы, но их лишь становится больше. — Что тебе приснилось? — Ничего… Ничего… — Кларисса встряхивает головой, зажмуривая глаза.       Беру ее ладони в свои, хотя понимаю, что моя поддержка — не то, что ей нужно. Сейчас на моем месте должен быть Себастьян, но он спит, восполняя объем потерянной крови. — Расскажи, что ты видела. Тебе не станет легче, если ты будешь все держать в себе.       Наверное, это те слова, которые я сама хочу услышать. Слова, которые я говорю себе каждый день, но не прислушиваюсь к ним. — Я… Я видела войну. — В Идрисе? — Нет… Новую войну. Я видела солдат в красных одеждах и Себастьяна в их главе. — Кларисса вырывает у меня ладони и зарывается пальцами в волосы, впиваясь ногтями в кожу головы. Ее трясет, она покачивается взад-вперед, словно сумасшедшая. — Я видела, как он убивает, как мои друзья гибнут от его рук. — Успокойся. — Вновь встряхиваю ее за плечи. — Я знаю больше, чем ты, и могу с уверенностью сказать, что того, что ты видела, не будет. Если Конклав не преклонится, если не отступит от своих законов, то будет война. — Беру ее за подбородок, заставляя смотреть мне в глаза. — Эта война коснется лишь Идриса и Конклава. Тех, кто пойдет против нас. Но если твои друзья достаточно умны, чтобы не лезть в эту заваруху, то с ними ничего не случится. Ты меня понимаешь?       Кларисса кивает, обхватывая себя руками. Помогаю ей лечь, накрывая ее одеялом и закутывая словно в кокон. — Пойми, что Себастьян готов пощадить каждого, на кого ты укажешь или за кого попросишь. Просто выбери его. — Касаюсь ее лба, едва не отдергивая руку от жара. — Будь рядом с ним. Он сделает тебя счастливой, если ты найдешь в себе силы понять его. — Но он не открывается мне… — Она вжимается лицом в подушку. — Дай ему время. Не зли его. Себастьян боится доверять. Он не говорил со мной о своих планах почти полтора месяца. Все это время он боялся открыться мне. Знаешь каких трудов мне стоило заставить его говорить? Но ты его сестра. Он априори должен доверять тебе. Клэри… — Она вздрагивает, когда я зову ее по имени. — Помоги сделать то, что не могу сделать я. Помоги ему понять, что он нужен кому-то в этом мире. Что он не одинок.       Клэри кивает, размазывая слезы по подушке. Поглаживаю пальцами ее плечо, пока ее дыхание не выравнивается. Ее рваное и сбитое дыхание напоминает мне о днях, которые я никогда бы не хотела вспоминать. Но хотела бы помнить день, последовавший за ними.       Красное солнце нещадно палило по макушке, кажется, выжигая волосы и кожу следом за ними. Перед глазами все время плыло, а нескончаемая пустыня все не давала рассмотреть замок. Два дня. Два дня в этом месте, два дня за которые я чуть не умерла десяток раз.       Я сбросила ботинки еще в тот день, когда Себастьян оставил меня на другом конце Эдома, не забыв протянуть кинжал, не забыв впихнуть в ладонь обжигающе холодную рукоять: — Доберись до замка, София. Последнее испытание. Докажи мне. — Доказать что? — Голос звучит хрипло. — Докажи, что достаточно мне предана. — Он исчезает, оставляя лишь следы от ног на сером пепле.       Он оставляет меня наедине с солнцем, пеплом и потрепанным чувством собственного достоинства. Оставляет в объятиях сотен демонов, обитающих в Эдоме, заставляя вздрагивать от звуков вокруг, хотя практически весь путь на меня давит гнетущая тишина. И видения, которые до сих пор снятся снова и снова.       Видения рук Себастьяна, что до боли крепко сжимаются на моих запястьях, едва не ломая кости. Я ведь знаю, он может. Видения его губ, что вычерчивают контуры моего лица, рта, каждого миллиметра кожи, спускаясь ниже. Я почти чувствовала его пальцы, скользящие по изгибам, по внутренней стороне бедра.       Сложнее было только ночами, когда бежать от этих видений было некуда, когда оставалось лишь крепче стискивать колени, зажав между ними заледеневшие ладони. По ночам в Эдоме становилось по-настоящему холодно, словно издеваясь, кто-то создал такие контрасты, которые убивали непрошенных гостей. Ступни немели, но это было ничем по сравнению с пылающими мыслями в голове, от которых горели щеки. От этих мыслей все тело горело.       Я достигла дома лишь к началу третьего дня. Ступни нещадно горели, но меня бил озноб, почти судорога. Даже зубы клацали вопреки жаре, словно издеваясь. Я упала на колени у самой двери, царапая ногтями поверхность. Его руки, руки, руки. Губы, скользящие по коже. И глаза, горящие ярким пламенем, таким обжигающим, как красное солнце Эдома. Он чистое воплощение этого места. — Дошла? — Он появился за моей спиной неслышно, словно прогуливался до этого. Его холодная ладонь скользнула на лоб, он даже вздохнул громче от неожиданности. — Ты его не убила… — Убила кого?.. — Дрожь рук лишь усиливалась, а в присутствии Себастьяна мысли и вовсе становились все более абсурдными. — Демона. Он насылает видения. — Щелчок. Всего один щелчок его пальцев, и демон материализуется прямо за моей спиной, а черный шипастый язык обвивается вокруг моего запястья, пуская до самого локтя черные линии, пульсирующие при каждом моем вдохе. — Смотри, как его раздуло. Он был размером с кошку два дня назад. — Себастьян, кривясь, распутывает язык, отгоняя демона прочь. По руке тут же бегут алые капли крови, капая вниз и смешиваясь с пеплом.       Не удерживаю себя и заваливаюсь на бок, почти ударившись головой о стену. Видения отступают, оставляя лишь болезненную пульсацию в висках, и такую сухость во рту, что язык прилипает к небу. Дыхание рвется с хрипом, а вкус пепла чувствуется по всему рту. Тот же пепел намертво облепил лицо, смешавшись в черно-серую грязь, которую не удавалось отодрать ногтями. — Ты справилась, София. Осталось лишь принести клятву. — Он почему-то подхватывает меня на руки, не обращая внимания на то, что на его белой рубашке остаются следы моих пальцев.       Кларисса вновь кричит, конвульсивно дергаясь под одеялом. Хватаю ее за плечи и крепче вжимаю в матрас, не давая ей разодрать ногтями лицо, к которому она упорно тянется. Она сучит ногами, в комок сбивая одеяло, а по ее вискам катятся капли пота, скрываясь под рыжими спутавшимися волосами. — Тише. — Осторожно переворачиваю ее на бок, чтобы было легче дышать, и глажу по макушке. — Тише, Клэри. — Не зову ее полным именем, которое она так ненавидит. — С тобой все хорошо.       Она продолжает дрожать, хмурясь во сне, но уже не бьется так сильно. Она вновь затихает, но я готовлюсь к тому, что это нужно будет делать снова. Когда-нибудь она поймет. Поймет, какую власть имеет над братом, что все, чего она так боится, может никогда не сбыться. Ей всего лишь нужно понять это. Ей всего лишь нужно принять Себастьяна Моргенштерна, которого она ненавидит всем сердцем. Сердцем Примитивной девчонки, в котором слишком много любви, но в котором нет места для единственного человека, который нуждается в этой любви больше всех остальных. Для брата у нее лишь ненависть.       Для него у Клариссы лишь заточенные клинки и ядовитые слова, но Себастьяну, похоже, другого и не надо.       Он ведь все еще в восторге от поступков Клариссы Моргенштерн.       Он ведь все еще хочет видеть ее на троне рядом с собой, видеть ее на престоле Эдома как Королеву демонов.