Сводник

Курама искренне считал себя существом продвинутым, даже современным, уж для его-то лет! — поэтому, когда он спустя сутки неспешно трусил к Колодцу, он в равной степени ожидал увидеть:   - два окоченевших трупа, и тогда он бы даже не пожалел идиотов!   - два трупа, тоже окоченевших, но с явными признаками насильственной смерти, и тут Курама с некоторым беспокойством ощущал раскаяние за тот единственный оставленный кунай. Впрочем, если бы ублюдок и детеныш решили друг друга убить, то сделали бы это и без куная.   Тут Курама остановился, и с недоумением понял, что если ублюдка ему не жалко совершенно, то о смерти Наруто он даже… погрустит. Чуть-чуть. Ну ладно, ладно, Курама предполагал, что впадет в ярость и разрушительным огненным смерчем пройдется по всем странам шиноби, которые хоть раз позволили себе пренебрежительный взгляд в сторону Узумаки. Таких было большинство, но степень участия в этом личных качеств детеныша, в частности, его прямолинейности и неуважительности, Курама в расчет не брал. Он совсем не понимал, по какому-такому праву люди требуют от Джинчурики Девятихвостого Демона Лиса какого-то там уважения. К кому, к людишкам? Ха!   Впрочем, первые два варианта развития событий учитывались Кьюби только из любви просчитывать все возможные исходы. А так он был уверен, что Наруто переступит через себя, они с Учихой поговорят, и, это был бы верх терпения Курамы, возможно даже поцелуются. Ублюдок был не лучшим кандидатом на роль… как там это называют люди?.. на роль любовника Наруто, по сугубо личному мнению Курамы, разумеется, и он с удовольствием намотал бы его кишки на статую Мадары, красноглазого ненавистного человечишки, а затем сожрал бы его сердце, и даже стерпел бы рвотный позыв. Он, в принципе, так и собирался сделать, когда Наруто одумается, и перестанет ставить Учиху в центр своего мира, но до тех пор Курама намеревался его терпеть.   Не то чтобы Кьюби волновало счастье своего Джинчурики… черт с ним, его волновало счастье своего Джинчурики. И ради того, чтобы Наруто улыбался, орал, шумел, тоннами пожирал рамен, и оставался таким же… невероятным человеком, Курама был готов делать ради него что угодно и терпеть кого угодно. Всего лет шестьдесят или восемьдесят — человеческий век оглушающе, ошеломительно недолог, но Кьюби постарается не только продлить этот век насколько сможет, но и сделать его максимально счастливым.   Минимальное, чем он мог отплатить Наруто за то, что тот сделал и чем пожертвовал ради него. Ради них, всех Биджу, и ради этого сумасшедшего мира.   Мда. Но вот становиться милой зверушкой лис не был согласен ни за какие коврижки, так что детенышу придется терпеть. Курама встряхнулся, и снова побежал к Колодцу, стремительно перебирая лапами. Он даже начал находить преимущества в небольшом размере - конечно, возвышаться над ошеломленными врагами, как гигантское карающее огненное безумие было несравненно приятней, но и незаметно передвигаться тоже удобно. Ну ладно, Кьюби повысит границу своего терпения, пусть целуются. Будет забавно посмотреть на красных идиотов — лису всегда нравилась эта людская реакция на смущение — забившихся в разные углы и отсвечивающих красными ушами на стены. Красный Учиха и застенчивый Узумаки, конечно, представлялись ему слабо, но то, что Курама знал о людских отношениях ограничивалось опытом и воспоминаниями его Носителей, и узнавал о них Кьюби в те короткие моменты, когда просыпался от тяжелого забытья в подсознании Джинчурики.   Эти знания были расцвечены всепоглощающей ненавистью, в которой лис сгорал, или, вернее сказать, огнем которой он и был, в те далекие времена. Тогда Кураме точно было не до тонкостей человеческих взаимоотношений, поэтому подкован в этом моменте он был слабо.   Но достаточно, чтобы понять, что упоенно целующиеся шиноби, абсолютно игнорирующие окружающий мир — исцарапанные, в измятой одежде, с явными пятнами засосов и укусов, и пронзительным запахом крови, пота, мускуса на телах, это явно не то, что должны собой представлять только что осознавшие собственные чувства лучшие друзья.   Какое пронзительное безобразие, подумал Курама, яростно помахивая хвостами. И это себя он считал достаточно современным! Да ему в монастырь пора! Совсем оборзели, гнусные людишки, и как вообще этот ублюдок смеет трогать детеныша!? Лис хотел было спрыгнуть в Колодец и убить мерзавца, но потом вспомнил, что Наруто ему этого не простит — Старик Рикудо Кьюби в назидание, он что, серьезно намеревается терпеть Учиху рядом с Узумаки?! Курама оскалился, сдерживая порыв сжечь все дотла, а затем услышал тихий шепот его детеныша, ЕГО детеныша, он, может и не с детства, но все же вложил колоссальный вклад в то, кем Узумаки является сейчас, и он не намерен…   Ага, как же, не намерен он. Все. Крышка. Осталось только замаскировать хвосты под крылья и летать по миру, разнося радость и леденцы. Курама просто воочию услышал пронзительный полувизг-полусмех Однохвостого.   - Я смотрю, у вас тут весело, детишки, - прорычал он, щуря горящие глаза.   Наруто отскочил от Саске, отчаянно покраснел до кончиков ушей и возмущенно посмотрел на лиса. Ублюдок чуть повернул голову и проигнорировал появление Кьюби столь пренебрежительно, что Курама даже его зауважал. Чуть-чуть. Как уважают муравья, несущего на себе груз много больше веса тела.   Курама уже собирался отпустить какую-нибудь ехидную фразочку, когда детеныш, покосившись на Учиху, глубоко вдохнул, сжал руки в кулаки, безотчетно потянулся к Саске, словно в поисках защиты — докатились, блин — и нагло выкрикнул, явно не собираясь сильно страдать и мучиться раскаянием: - Спускайся, рыжая задница, и вытащи нас отсюда! Курама сузил глаза до щелочек, пряча под веками бушующее пламя, растянул губы в хищном оскале и протянул, жутко, с рычащими нотами, как не делал уже очень давно:   - Иду, На-ру-то…  Рука Саске безотчетно потянулась к поясу, в поисках катаны, а Наруто нахмурил брови, посмотрел исподлобья и отрезал твердым, уверенным тоном:   - Ты пастью на меня не щелкай, оборзевшая лисица! Мы еще с тобой и с бачан поговорим на эту тему, даттебае!   Иногда Курама искренне восхищался бесстрашием детеныша, но иногда он так же искренне хотел свернуть засранцу шею и закопать его в землю на километр вниз. Впрочем, у Курамы были и другие способы, и если раньше, до этой глупой фразы, у детеныша был шанс избежать изощренной фантазии лиса, то теперь этот шанс испарился и нечего было и думать о его конденсации.   Курама мягким прыжком опустился на дно Колодца, на добрые три головы возвышаясь над людьми, обхватил детеныша за талию одним из хвостов, не обращая внимания на его возмущенное бухтение, закинул себе на спину, рыкнув от неприятного ощущения, и мрачно уставился на Учиху. Сажать его к себе на спину Девятихвостый не собирался. Нет, нет и нет. - Курама, даттебае, пригнись! Давай, Саске! - влез нечуткий к чужим порывам детеныш и протянул Учихе руку.   Он убьет его, он точно его убьет! Курама брезгливо оскалился, припадая на передние лапы, и взвился в воздух сразу же, как почувствовал на спине новую тяжесть. Впился когтями в лед на стене, выбивая снежную крошку, прижался брюхом и вновь оттолкнулся, выбираясь из Колодца.   - Ну наконец-то, даттебае! - выкрикнул Наруто и хлопнул рукой по рыжей шкуре.   Курама нагнулся и, прежде чем люди спрыгнули, резко встряхнулся, скидывая их в снег. В мягкий, пухлый снег, пятиметровым слоем лежащий на ледяной почве.   Люди, все еще лишенные чакры, с громким воплем нецензурного содержания со стороны Узумаки и с молчаливым презрением специально от Учихи, ухнули с головой в сугроб, забавно там забарахтавшись. Курама наслаждался.   - Что ты творишь!? - заорала оставшаяся в тонкой корочке льда дыра, в которой исчез Узумаки.   Дыра от Учихи смешно пыхтела и издавала другие, исполненные презрения звуки.   Кьюби фыркнул, потянулся окруженным огненной чакрой телом и предвкушающе рыкнул: - Идти будешь своим ходом.   И потрусил прямо по льду, оставляя за спиной возмущенно орущего детеныша, голова которого, наконец, показалась на поверхности.   ***   Они брели сквозь снежную равнину, солнце, поднявшееся в зенит, отражалось от белого ледяного покрывала миллионами сверкающих огоньков, слепивших глаза, и Курама счастливо жмурился, чувствуя себя полностью и абсолютно отомщенным.   Наруто и Саске ползли по грудь в снегу где-то далеко позади, стояла оглушающая тишина, не прерываемая возмущенными криками заткнувшегося пару часов назад детеныша, и Кьюби периодически разметал хвостами себе поляну, заваливался в снег, клал голову на скрещенные передние лапы и с мстительным, сладким удовольствием наблюдал за людьми.   Чакра у них не восстановилась до сих пор, ее хватало только на то, чтобы удерживать тело от окончательного утопания в снегу, поэтому шли люди молча и сосредоточенно. Последнее время. Сперва Наруто орал, кричал, ругался, угрожал, просил, ныл, достав даже Учиху, но везти их на себе Кьюби отказался. И помогать им тоже. И протаптывать путь. И позвать на помощь. И вообще, Курама был оскорблен. Лис снова завалился в снег. Оглянулся через плечо, вглядываясь в едва бредущие полуфигурки. Пока никто не видит, уткнулся носом в снег, по самые уши, и кувыркнулся пару раз. От соприкосновения с огненной чакрой снег таял, мгновенно испаряясь, белесые клубы пара оторвались от поверхности и почти сразу же превратились в снежную взвесь, сверкающую бриллиантовыми огоньками.   Хватит, пожалуй, решил Курама, не щурясь взглянул на солнце, и побежал к людям.   Наруто прожег его укоризненным взглядом.   - И как это произошло, детеныш? - пристраиваясь рядом с ними, прорычал Кьюби.   - Что? - сосредоточенно пропыхтел Узумаки, проталкиваясь сквозь рыхлый снег. Саске шел за ним.   - То, что я имел несчастье лицезреть в Колодце.   Наруто покраснел и промолчал. Учиха поднял на Девятихвостого угрожающий взгляд. Курама оскалился в ответ, через плечо глянув на ублюдка, и продолжил, как ни в чем не бывало:   - Это как-то связано с тем, что тебе снилось последние… пару недель? Ты рассказал об этом ублюдку? Ублюдок, он рассказал тебе?   - Заткнись!   - Так что все-таки тебе снилось, усаратонкачи? - неожиданно поддержал Девятихвостого Саске. Наруто активнее заработал руками, продираясь сквозь снег, и проворчал, сияя красными ушами:   - Ничего, теме. Рыжая жопа, ты бы лучше помог, а не болтал!   - Как "ничего"? - фальшиво изумился лис. - А как же "о, Саске, быстрее, Саске, да, Саске" и все прочие "саски". Ублюдок, он тебе не рассказал?   Учиха, к восторгу лиса, покачал головой, пристально смотря в спину Наруто и кривя губы в ухмылке.   - КУРАМА! - проорал Узумаки, швыряя в лиса снегом. - Закрой свою пасть!   Кьюби клацнул пастью, и некоторое время они прошли в тишине.   - И все-таки. Ублюдок, может ты мне расскажешь, с чего вдруг детеныш кинулся тебе в объятия?   Учиха хмыкнул и беззлобно ответил:   - Не твое дело, тварь.   - Вот-вот, даттебае! Не желаешь помогать, так вали отсюда!   - Пф. Я попробую угадать. Это связано с вашим первым поцелуем?   - Заткнись, - прошипел краснеющий Наруто, не рискуя оборачиваться на Учиху.   - Нет? Ммм... Тогда со вторым? О! Я знаю! Это из-за того, что детеныш так и не завел себе подружку? Хотя, знаешь, Учиха, кандидатки липли, да не чета тебе.   - Курама, ЗАТКНИСЬ!   Саске смотрел в спину Наруто с легкой усмешкой, но комментировать происходящее не стал.   - Что, тоже нет? Тогда… Ну конечно… - Кьюби плотоядно улыбнулся. - Это связано с той прочувствованной речью, которую ты произнес перед женщиной и Хатаке, когда ублюдку собирались обрубить его цыплячью шею?   - Нет! - открестился Наруто.   - Да ну?   - Нет, даттебае!!!   - Что за речь? - вмешался Учиха.   - Не слушай его, теме! - взорвался Наруто, и метко швырнул в Кураму ледышку. - Пшел вон, хвостатое безобразие!   Курама отскочил от людей, ледышка испарилась в воздухе не долетев до горячей шерсти, и ехидно прорычал, игнорируя Наруто:   - В ней, ублюдок, Наруто очень громко и уверенно говорил о том…  - Замолчи!!!   - Что тебя нельзя убивать, потому что ты "самая главная часть моей жизни, даттебае"… Что там еще было… А! Лучший друг, почти брат… Ммм… Нет, ублюдок, больше не помню. У него спроси.   - Курама!!!   - А, и еще он собирался отбросить коньки вслед за тобой, Учиха. Я был недоволен.   Саске покосился на Наруто. Узумаки вспыхнул до корней волос, сжал кулаки, не глядя на Учиху.   Шерсть на загривке встала дыбом, когда Курама услышал тонкий звон чакры, постепенно перерастающий в ураганный рев. Наверное, не стоило так сильно злить Узумаки.   Определенно, не стоило так сильно злить Узумаки, понял Девятихвостый, отскакивая от разенгана, сверкающим сюрикеном летящего прямо ему в голову. Поймал на хвост одного из клонов, отшвырнул с десяток остальных, и, взревев, в клубах дыма вернулся к обычному росту.   ***   Саске остался стоять на распотрошенном снежном поле, глядя вслед удаляющемуся Наруто, который со злостью закидывал лиса сияющими смертоносными сферами.   Его уровень чакры все еще оставался на слишком низком уровне даже для того, чтобы стоять на снегу, не то что драться или создавать теневых клонов. Впрочем, Узумаки умел и мог удивлять, раз за разом расширяя границы реальности с поражающей воображение легкостью.   То, что сказал Курама… Они еще обсудят это с Наруто, но не в таких обстоятельствах, и не при Девятихвостом.   Но теперь… Теперь Учиха был уверен, что Наруто никуда, и уже никогда, от него не денется. Саске не позволит.   Рядом раздался шорох, и Саске резко развернулся к Кьюби, развалившемуся за спиной. Покосился на север, где все еще раздавались звуки яростного сражения, и перевел требовательный взгляд на лиса.   Курама вздохнул, зевнул, демонстрируя изумительно острые зубы, потянулся всем телом, поочередно взмахивая хвостами, и протянул, тяжело и страшно:   - Я не буду сейчас говорить, каким способом я убью тебя, ублюдок, если хоть волос упадет с его головы, - Кьюби слизал с лапы кровь. - Я даже не стану тебе угрожать, говоря, что натяну твои мерзкие глаза на твою мерзкую рожу, если ты снова заставишь его фальшиво лыбиться. Я пришел сказать, что не особо в восторге от того, что ты есть в его жизни.   - Это взаимно.   - Не перебивай меня, человек! Но так как ты в ней есть, и я исчезать тоже не собираюсь, то нам придется… сосуществовать, по крайней мере до тех пор, пока он тебя не вышвырнет.   - Не боишься, что придется долго терпеть? - нагло спросил Учиха, бесстрашно вскидывая голову.   Ублюдок заслуживал уважения. Как бы Курама его ни ненавидел, приходилось признать, что Учиха Саске неимоверно сильный шиноби, и только с таким, только с ровней Узумаки смог бы жить.   Ну и хорошо. В конце концов, именно этого Курама и добивался.   - Для нас различны понятия "долго", человек, не забывай об этом, - проворчал Кьюби.   И протянул Саске сжатую в кулак лапу. Пояснил на изумленный взгляд:   - Тебе же нужна чакра, чтобы остановить этого идиота, пока я его не убил?   И ухмыльнулся, щуря глаза и отвечая на ухмылку Учихи. Конечно, общаться они не станут. Но терпеть друг друга смогут.   Наверное, подумал лис, и исчез в клубах белого дыма.