Сломать судьбу

Я сидел на скамье в одиночной камере где-то в подземельях под Конохой. Несколько часов кряду. Очередной «залёт», по случайности ли — как твёрдо верил я сам, по недосмотру ли — как считал перемолвившийся буквально парой слов со мной Шикамару, по чужому плану — как считал главный дознаватель Морино. Но ожидал я несколько этих часов не своего собственного наказания. Я ожидал встречи с человеком, который был столь сильно занят обороной селения, что, видимо, про меня забыл. Однако же его люди, бесшумные послушники Корня, которые раз за разом приносили мне очередную новость о том, что визави задерживается, помнили про меня. В селение мы вернулись под конвоем Анбу, которые точно так же, как и мы, проворонили угрозу от каких-то террористов. Конечно, обрушение моста на спокойной — пока ещё — границе было неприятным и досадным событием, но его удалось быстро восстановить и навести деревянные балки — и что-то мне подсказывало, что под одной из масок скрывался тот, кто был известен многим моим друзьям как Ямато. Анбу отдали нас на попечение командования гарнизона Листа, которым руководил Шикамару, и мои друзья отправились по домам — но Саске забрали с собой люди Данзо, и меня проинформировали, что придёт время проследовать за ними. И вот. Третий день я ждал аудиенции, а сегодня меня пригласили на неё. — Кьёджи… Хьюга, — проскрипел голос Данзо где-то справа. Я встрепенулся. — Как и всегда. Ушёл в свои мысли и пропустил очевидную угрозу. Я опустил взгляд. Возле моей шеи висел клинок. — Знаешь, что это? — Нет, господин Данзо. — Это клинок Кусанаги. Им пользовался Орочимару, но его любимому ученику Саске в итоге он не достался… зато он достался мне. И тебе. Теперь ты будешь его использовать. Зажглись лампы на стенах, а решётка передо мной сдвинулась вправо. В неярком свете масляных ламп я с изумлением увидел, что клинок висит в воздухе, и никто им не управляет. Аккуратно взяв его рукоять, я вдруг ощутил его вес и баланс… это было совершенное оружие, по сравнению с тем, что я использовал ранее — так уж точно. — Это щедрый дар, господин Данзо, — я поднялся и поклонился, убрав клинок за спину. Шаркающей, уже не скрывающейся походкой немолодой шиноби подошёл ближе. Он положил мне руку на плечо, и я разогнулся из поклона, упершись своим взглядом в его единственный глаз. В том читалось какое-то торжество, которого я не видел в Данзо ранее. — Щедрый дар в обмен на твою щедрость Конохе, сын Луны. Кто бы что не говорил. Вы — ты достойно справился с задачей и нашел то, чего найти было невозможно. Вернув Учиху в Лист, ты окончательно искупил свою вину, вопреки сомнениям Хокаге. Устранил возможность величайшей угрозы для воли Огня. Пойдём. Я двинулся вслед за стариком, отставая от него на полшага. Маршрут был мне незнаком — вниз, в камеру, меня сопроводили с повязкой на глазах и наручниками-блокираторами чакры, которые вызвали у меня воспоминания о подобных устройствах для заключённых в Хозукиджо и других тюрьмах шиноби, поэтому Бьякуганом я не осматривал местность… да и это было не вежливо. Корень был государством в государстве, системой внутри системы, и идти против неё было неправильно. — Как тебе наше убранство, Кьёджи? — прервал молчание Данзо. — …вызывает ассоциации, — после недолгого молчания, не став юлить, сказал я напрямую. — Да. Орочимару… честно говоря, я не знаю, что ты думаешь о нём. Я не Морино, чтобы залезать в чужую голову. — Орочимару… — я задумался. — Он неоднозначная личность. Наверное, ваш двойной или тройной агент… Данзо повернул чуть на меня голову, едва заметно оскалившись. Трость стукнула чуть громче, чем предыдущие шаги. — Он много лет уже был своим собственным агентом, Кьёджи. — …прошу прощения, господин Данзо, я ни в коем случае не упрекал вас в подготовке нападения, — побледнев (что, впрочем, наверняка было незаметно в таком полумраке), проговорил я. — Но поступки Орочимару… и ваши тоже, в том числе моё в них участие, они всегда для меня были запутанными. Мы вдруг остановились на пересечении коридоров. Данзо едва слышно хмыкнул, будто бы оценивая, что я сказал. — Это политика, Кьёджи. Я думал, что ты хоть что-то понимаешь в этом. Прозвучало несколько обидно. Повернув налево, мы продолжили неспешный путь. — Нет, конечно, господин Данзо, я понимал многие вещи. Орочимару наверняка использовал наше финансирование, чтобы создать Отогакуре как… спойлер для внешних врагов. Его имя было известно противникам, и Коноха могла использовать дополнительное время после нападения Кьюби и резни Учиха для восстановления, пока Орочимару и его непонятные подручные по всему континенту притягивали внимание на себя. — Верно, — старик слегка кивнул. — И его исследования различных техник, усиливавших шиноби… проклятая печать, переселение в другие тела, пилюли на основе чакры Биджу, множество сирот с уникальными Кеккей Генкай… — Как тебе, кстати, пилюли? — Я поперхнулся на полуслове. — Этот забавный мальчишка всё рассказал. Кабуто не зря не стал его убивать. — Вы наверняка знаете от Даичи, что мои способности чуть шире, чем у прочих Хьюга. Пилюли позволили мне использовать их полноценно. — Да, и это тоже. Впрочем, я перебил тебя. Кивнув себе, я сосредоточился на своих выводах. — Потом… видимо, между вами, Третьим и Орочимару произошёл разлад во мнениях. И удачно подвернулся реваншизм Йондайме Казекаге, который привёл Сунагакуре в альянс с Орочимару — а на самом деле в альянс с Конохой, где Орочимару, про происхождение которого все очень вовремя забыли, вновь выступил как спойлер. — Тсунаде была очень недовольна этим планом, — вставил реплику старик, в то время как мы вновь повернули — направо. Мне вдруг в голову пришла другая мысль. — А после Коноха Кузуши… вы намерено использовали безвластие, чтобы подчеркнуть для всех сомневавшихся, для всех выскочек из кланов, и для Чозы, и для Иноичи, и для Шикаку, и для Качиро… для всех, от Абураме до Инузука, даже для моего отца, что все они не обладают достаточной мощью для контроля всех остальных, что они равны, и Тсунаде, внучка Первого, первая среди равных, которая оказалась компромиссным вариантом для всех. И обязанной своим положением вам. — Конечно, и именно деньги Конохи закрыли её долги, что привели бедную малышку Тсунаде в книгу Бинго трёх стран. — А потом… союз с несколькими мелкими деревнями, наше участие в реставрации лояльного режима в Киригакуре, и уже после первых нападений Акацки получается, что Лист — первый в Альянсе против ренегатов, отбросов и вечных врагов, горделивых горцев Облака и не менее вечного Оноки. И всем им хочется отомстить Орочимару, прежде, чем заняться Листом. — Ну вот, Кьёджи. Гораздо лучше. Не нужно быть провидцем и предсказателем кристаллов, чтобы раскрыть наши небольшие планы. Хорошо, что ты лоялен Листу, и я в этом не сомневаюсь, как и твоя семья. Верно? Старый лис… — Разумеется, господин Данзо. Ещё пару минут мы шли молча, пока, наконец, не подошли к какой-то панели. Едва Данзо сделал шаг, панель отъехала в сторону, пропуская нас в помещение, залитое фиолетовым свечением, исходившим от артефактов. Лишь я зашёл внутрь — панель сдвинулась обратно. — Орочимару не просто был спойлером, как ты сказал, Кьёджи. Орочимару был… да и есть, мы ведь оба знаем, что он жив, — мимоходом обозначил Данзо, а по моей спине прокатились мурашки, — и опыты Кабуто тому подтверждение, коллекционером. Он коллекционирует интересных людей, артефакты и знания, и очень жалел, что ты не стал частью его коллекции. Во всём. Как шиноби. Как артефакт. Как знание. — Впрочем, его роль сыграна блестяще. Как бы он не пытался вырваться и начать свою игру, он стал тем корнем, что позволил древу Конохи окрепнуть в самые сложные времена. А теперь такую роль играет его сын во всём, кроме имени. Не правда ли забавно было встретиться с учениками Кираби в тот раз, Кьёджи? — Вы дали им зацепку? — Кабуто не крал те артефакты, их не крал и Орочимару — но он пустил слух, что они у него, а они, — он простёр рукой, — здесь. Фиолетовый свет создавал театральный эффект. На постаментах, витринах, под стеклянными колпаками лежали свитки, элементы оружия и брони, артефакты и части одежды. — Наши враги. Враги Листа. Они оставили всё это на нашей земле, и было бы кощунством отдать им обратно эти элементы их силы. — Для чего вы мне показываете это, господин Данзо? — Вскоре нам предстоят решающие битвы. И ты будешь их участником на одной стороне с Корнем, я вижу, что мы будем сражаться бок-о-бок. Осмотри эти реликвии, как наследник лунных богов, какие из них отразятся в твоих глазах? Я прошелся вдоль стеллажей. Тыквенный сосуд. Опахало. Кнут. Меч. Четыре легендарных артефакта братьев Кингин, действительно здесь… хотя Кинкаку и Гинкаку и в тот раз были снаряжены ими… — В тот раз… скольких удалось уничтожить? — Райкаге потерял своего преемника, а десяток лучших бойцов сгинули в безвестности, распылённые на атомы. Да, была потеряна хорошая, старая база, но это того стоило, и выиграло нам несколько месяцев. А ты выиграл нам Учиху и крепкий тыл. Суна зачистила деревню скрытых снов, и теперь Акацки обязаны напасть на нас — и проиграть. Я задумался. — Что за битвы вы планируете? — У Акацки свой план. Нам не удалось их разрушить, хотя Итачи очень старался, и они даже преуспели, собрав чужих Биджу. В наших интересах было лишить противников такого оружия, но теперь они все у горстки ренегатов, сильных достаточно, чтобы уничтожить любого из наших союзников — или противников. Но им нужны двое последних Биджу. — Хачиби и Кьюби. — Верно. Ты даже знаешь, зачем, верно? — Они хотят получить мощь Джуби, но не подозревают, к чему это приведёт. — И к чему же, как ты думаешь? — Я слышал… откуда-то, — осторожно начал я, остановившись возле частички доспехов, очень похожих на то, что носил на статуе в Долине Завершения Учиха Мадара, — что каждый из них преследует свои цели. Дейдара был агентом Тсучикаге, Сасори — непонятым гением, Кисаме стремился помочь своей родине, а Итачи бежал, якобы вырезав клан. Генсуи был изгнан своим селением, Какузу вела жажда наживы и мести, Хидан был просто психопатом… Хируку, как и Орочимару искал предел в способностях шиноби, и я видел, что он подобрался к ним с другой стороны. В отличие от них Пейн, Конан и Обито, какими бы они кровавыми палачами не были, считали себя идеалистами. — Превосходно. Считаешь ли ты себя схожим с кем-то из них, Кьёджи? Вопрос поставил меня в тупик. — Я тоже стремлюсь помочь своей родине, разве что это роднит меня с некоторыми из них. — Стремиться можно по-разному. Казума и Асума оба считали, что лояльны своей родине, пока один из них не предложил решить конфликт двойственности власти и не убить отца другого. Впрочем, я уже сказал, что не сомневаюсь сам. — Но почему я должен быть похож на них, господин Данзо? — Когда шиноби становится могущественен… он мечтает о силе, и немногим удаётся увидеть себя в рамках, что даёт ему его родина. Пожалуй, ты ещё слишком юн, чтобы задумываться о таком, но это может стать проблемой в будущем. Он замолк и отошел от меня, постукивая тростью, а я повернулся к другой стеклянной витрине, с банановым веером. — Что же до Акацки… Их осталось немного. Поскольку Райкаге сильнее любого другого из Каге сейчас, и это прискорбный факт, они могут попытаться привести свой план в действие и без полной чакры Хачиби, ведь им удалось захватить частичку ранее. Но вот Наруто… О, Наруто сильнее любого из них — и слабее любого из них одновременно. Он как разрушительный вихрь, само воплощение стихии, но недостаток огранки… лишает его преимущества. Так может думать их лидер, так может думать Зетсу, и мы поймаем их в эту ловушку. Ты поймаешь. — Я поймаю? — Именно. Застанешь их в момент триумфа, когда наша армия уйдёт на север, и мы вместе восстановим славу и силу Листа раз и навсегда. — Как? — Об этом мы поговорим с тобой позже, Кьёджи Хьюга. Я перестал разглядывать артефакт, повернулся к Данзо, и увидел, что тот размотал свою повязку на глазу. Едва он повернул голову… — Кото Аматсуками!